«Человек, который был Четвергом» kitabından alıntılar, sayfa 3
Все твердили, что даже походка у меня честная, и сзади я похож на свод законов.
– Должно быть, вы не в себе, – заметил доктор Ренар, добродушно улыбаясь. – Но безумие дружбе не помеха.
Он нашел импрессионизм - так называют теперь предельное сомнение, когда мир уже не стоит ни на чем.
Быть может, я безумен; но человечество в своем уме.
– Я не знаю занятия, – сказал Сайм, – для которого достаточно одной готовности.
– А я знаю, – сказал начальник. – Мученики.
В его нелепом семействе все взрослые увлекались новейшими веяниями. Один его дядя не носил шляпы, другой безуспешно попытался пройтись в одной лишь шляпе по Лондону. Отец исповедовал красоту и свободу, мать предпочитала простоту и пользу. Мальчиком, в самом раннем детстве, он знал только два напитка – абсент и какао и к обоим питал искреннее отвращение. Чем яростнее мать проповедовала сверхпуританское воздержание, тем яростнее отец впадал в сверхъязыческую вседозволенность, и к тому времени, как она дошла до принудительного вегетарианства, он вплотную подходил к защите людоедства.
Необычно и ценно попасть в цель; промах – нелеп и скучен. Когда человек, приручив стрелу, поражает далекую птицу, мы видим в этом величие. Почему же не увидеть его, когда, приручив поезд, он попадает на дальнюю станцию? Хаос уныл, ибо в хаосе можно попасть и на Бейкер-стрит, и в Багдад. Но человек – волшебник, и волшебство его в том, что он скажет «Виктория» и приедет туда. Мне не нужны ваши стихи и рассказы, мне нужно расписание поездов!
Люциана Грегори, стоило иногда послушать хотя бы для того, чтобы над ним посмеяться.
- Ну что ж! - говорит доктор Булль. - Ничего страшного. Шестеро человек идут спросить у одного, чего же он хочет.
- Всё не так просто, - возразил Сайм. - Шестеро человек идут спросит у одного, чего хотят они сами.
Если вам страшно, будьте смешным. Что же еще остается?
