Kitabı oku: «Исповедь самоубийцы. От первого лица», sayfa 5
Ясно, что хотят подменить такси. Тем временем, представитель Z-поколения разговаривал с моей женой и уверял её, что такси она просто не видит, но оно есть! Затем связь с женой резко прервалась, и на попытки дозвона радостный голос сообщал, что номер находится вне зоны действия сети. Сын с удовлетворением посмотрел на меня и торжественно объявил: – Всё! (что в переводе означало “Game over”, или “Игра окончена”).
Пока мы переосмысливали новую реальность, телефон снова зазвонил, и родной, хоть и немного рассерженный голос нашедшейся жены потребовал вызвать наконец ей нормальное такси. Да, моя жена – это достойная мать представителя Z-поколения. Она полностью обслуживает этого представителя, водит его, уже получившего паспорт, по врачам, убирает, моет за ним посуду и считает его чуть ли не гением за то, что он умеет вызывать такси по смартфону, искать халяву в интернете и заказывать пиццу по телефону. Наконец, такси всё же было заказано и даже доставлено к жене. Жена сообщила, что едет обратно.
Однако, мой мозг программиста продолжал перебор вариантов. А вариантов оставалось всего два: либо жена действительно приедет одна, либо не одна. Простая холодная логика. Есть два вот таких варианта. Первый тривиален, неинтересен. Другое дело – второй. Здесь также есть два варианта: либо жену взяли в заложники бандиты и теперь едут с ней по мою душу. Либо…, либо жена сама и заказала меня этим бандитам. И вот теперь клетка захлопнулась. Как только я понял это, у меня опустились руки. Что ж, подумал я, если меня заказала родная жена, то какой тогда остаётся смысл бороться за свою жизнь? Будет лучше, если они меня здесь же и прикончат. Мне уже всё равно.
Как ни странно, жена приехала одна (то есть сработал тривиальный вариант, но я особо не расстроился). Расстроилась жена, что её никто не встретил с грузом. Интересно, как бы это я послал сына встречать жену с бандитами?! Я, конечно, человек вежливый, но не настолько же!
Паспорт нашёлся в моих вещах, и мы все вместе отправились в частную клинику теперь уже как люди, предварительно записавшись к терапевту, причём уточнили, что мы записались именно по нужному нам адресу, так как есть ещё другие филиалы этой клиники в нашем городе. И я уже почти не удивился, когда по прибытию в эту клинику, оказалось, что нас будет принимать другой врач-терапевт, а не тот, к которому мы записывались. Я словно смотрел триллер, более того, я был в роли главного героя. Я уточнил, какой стаж работы у этого подставного “врача”. И сколько он работает именно в данном учреждении, и почему нас переписали к другому специалисту? Оказалось, нас всё же записали по другому адресу, хотя все мои домочадцы слышали, что я называл правильный адрес при записи. Я уже хотел было потребовать запись телефонного разговора, но жена не дала мне ощутить себя в роли Шерлока Холмса и потащила к подставному “врачу”, распевая что-то о человеческом факторе.
Ох уж этот мне человеческий фактор. Сегодня у меня весь день пронизан одними человеческими факторами. Или всё же нечеловеческими? Кто-то явно шутил надо мной, не давая мне заскучать. Но, это были именно шутки, не более: подставной “врач” оказался врачом без кавычек – миловидной женщиной, виртуозно владеющей фонендоскопом. Далее был хирург, с которым мы с удовольствием поговорили об эволюции. Хирург вставил мне тампон-дренаж в рану, которая ещё не успела затянуться, сказал приходить завтра. И мы отправились домой. Я уже был измотан настолько, что лишь смутно помню дальнейшее. Помню, что жена меня накормила супом – мне ничего большего после операции есть было нельзя. Я прилёг на диване в зале и немного забылся. Проснулся я от запаха гнили. У меня в крови были всё те же повышенные концентрации печёночных проб из-за интоксикации печени лекарствами. Все мои чувства, особенно обоняние, были обострены до предела. Почуяв запах гнили, я понял, что он исходит от меня. Причём ощущал я его не постоянно, а волнами.
Я был бессилен. Поднимался только для того, чтобы сходить в уборную и в ванную. И ходил как в тумане. Однако запах гнили я помню чётко. И каждый раз, когда я ощущал его, всё больше и больше погружался в депрессию, так как понимал, что этот запах -запах моего гниющего кишечника. Я слышал какой-то приглушённый гул (это на самом деле работал кондиционер). Когда я зашёл в ванную, то меня снова накрыл этот запах гнили. Я понял, что жена установила какое-то оборудование, которое отводит этот запах от меня, лежащего в зале на диване, в ванную комнату, а затем – в вентиляцию. Бедная моя жена, думал я, старается, делает всё, чтобы я только не чувствовал этот запах. Я ей сказал, что знаю, что у меня рак, что не надо от меня этого скрывать. Жена возмущалась, говорила, что у меня нет рака, откуда я это взял, и, вообще, она бы первая сказала бы мне об этом. Но я чувствовал запах! Он топором бил меня по голове. Причём не постоянно, а волнами. Только у меня появлялась какая-то надежда, как тут же снова накатывала новая волна этого неумолимого запаха и ввергала меня в ещё большую депрессию. Только я не мог сказать об этом жене! Что угодно, только не это!
Ведь она и так, бедняжка, выбивается из сил, чтобы скрыть от меня этот запах, а я, оказывается, всё равно его чувствую! Значит придётся ей ещё больше стараться, нанимать специалистов, консультироваться с психологами только лишь для того, чтобы я не чувствовал этот запах. А смысл?! Рак от этого никуда не денется! И я буду медленно гнить на глазах у детей, а жена будет целовать меня, смердящего, всячески скрывая отвращение, будет ухаживать за мной – лежачим полутрупом, и неизвестно, сколько это может продлиться. Я не хочу смотреть на это!
Тем временем волны запахов накатывали на моё сознание. К запаху гнили примешивались ещё какие-то давящие на психику ароматы. Я понимал, что скоро могу просто потерять сознание и уже никогда не очнуться. А жене придётся до конца ухаживать за мной. Вдруг раздался голос жены. Она мне жаловалась, что опять не работает стиральная машинка. Мне показалось немного досадным то, что жена меня пытается так неуклюже отвлечь от мыслей о раке. Ведь ясно, что это было сделано специально, чтобы я вместе с сыном в последний раз починил эту машинку. Чтобы у него, да и у меня, осталась память об этом. Я еле передвигался, но собравшись с силами моральными и физическими, не давая вида о моём состоянии, прочистил вместе с сыном фильтр, машинка заработала. Да, подумал я тогда, конечно, все деньги ушли на установку оборудования для отвода моих запахов. На ремонт машинки денег не осталось. Бедная моя жена! А жена не унималась: она стала планировать, в какой комнате я теперь буду жить. То есть лежать – я это прекрасно понимал.
Она предложила мне занять угловую небольшую комнатку. Если бы я был здоров я бы ни за что не согласился на такой вариант! У меня компьютер, книги, столько вещей! Туда это всё не влезло бы. Более того, зимой угловая стена промерзает, летом, наоборот, прогревается. Да и воздуха там мало в этой конуре. Но теперь я понимал, что это самый приемлемый вариант – вещей мне уже никаких не нужно, а мой смрад легче утилизировать в этой отдельной комнатке. Да и детям буду реже попадаться на глаза. Поэтому я согласился.
У нас есть кошка и собака. У меня с ними отношений особых не сложилось. Я всегда считал нецелесообразным держать в квартире домашних животных. Нет, кошек я люблю, но не в квартире, а где-нибудь на даче. В квартире с ними слишком хлопотно. Не говоря уже о собаках. Но дети и жена настояли – что ж, чем бы дитя не тешилось…
Сейчас же, в полуобморочном состоянии, я заметил пса рядом со своим диваном. Он подошёл к моей свисающей руке и лизнул её. Надо же, подумал я, значит от меня не так уж и дурно пахнет, если собака смогла лизнуть мою руку. Я пошевелил рукой, намереваясь погладить собачку, но она увернулась и убежала. Ага, наконец, дошло, ухмыльнулся я.
За окном смеркалось, но в моей душе смеркалось быстрее. Волны гнилостного запаха участились, и я понимал, что вытяжка уже не справляется. Пришла жена и прилегла рядом со мной. Какая выдержка, подумал я. И вдруг она меня поцеловала. Этот поцелуй мне не забыть никогда. Теперь я знал, что такое последний поцелуй. Ведь, конечно, она знает, что завтра меня уже не то, что поцеловать, приблизиться ко мне будет тошно. Поэтому у нас оставалось только сегодня. Только сейчас. И мы должны были насладиться этим оставшимся нам “сегодня” навсегда.
“Пришёл, как жизнь, короткий,
Прощальный, тихий вечер.
Конец всему родному…
А я хочу быть вечным…”
Нет, мне теперь никогда не забыть тот её последний поцелуй. Я лежал как камень, она гладила моё лицо, целовала его, шептала что-то много и горячо. Бедная моя жена! За что тебе ещё такое наказание?! Наконец, жена прикорнула рядом и уснула. Я боялся пошевелиться, чтобы не нарушить её сон. Пусть в конце концов отдохнёт. Сколько ещё предстоит ей вынести на своих хрупких плечах!
Наша кошка, по привычке, залезла к ней на живот и начала, тихо мурлыкая, перебирать лапками. Надо сказать, это меня сильно удивило. Ладно жена ещё может преодолеть отвращение из-за моего запаха, но не кошка! Наша кошка – очень привередливое создание. Если ей хоть какая-то мелочь не по душе, она скрывать этого не станет. Итак, удивившись поведению кошки даже больше, чем жены, я, наконец, заснул.
Конечно, я часто просыпался, Мне казалось, что я уже не могу пошевелиться, настолько я стал слаб. Время неумолимо разрушало меня. Побочные эффекты лекарств ещё никуда не делись: наблюдались те же спутанность сознания, кошмары, депрессивное состояние. Но, несмотря на это, я старался не шевелиться, чтобы не разбудить жену.
Наконец, наступило утро. Жена стала собираться на работу и попросила меня не прыгать с балкона. Пришлось пообещать. Но у меня ещё был запасной вариант – напиться каких-нибудь таблеток. Однако, у меня оставался один должок – я обещал описать все мои приключения. Кому я это обещал – не так уж и важно. Я это должен был сделать просто как учёный. Я взял тетрадь, карандаш и стал писать. Конечно, моё моральное состояние было хуже некуда, я написал только одну страницу про моё увлечение физикой. Далее нужно было идти в частную клинику – сдавать анализы и делать перевязку. В клинику я пошёл с сыном, так как в себе был не уверен. В клинике повсюду висели зеркала, и в них я видел своё отражение. Там был изможденный раком старик с потухшими глазами, давно бросивший заботу о своём внешнем виде. Я понял, что всё это напрасно. Зря я сюда хожу, сдаю анализы…
Ведь и так всё ясно. Зачем впустую тратить деньги? Скорее всего, жена даже подговорила врачей, чтобы те скрывали от меня мой диагноз. Дешёвое представление. Поэтому, когда мне посчитали стоимость анализов, я сказал, что мы их делать не будем. Развернулся и пошёл на перевязку к хирургу. Ожидая хирурга, я решил поговорить с сыном насчёт бессмысленности всего этого представления. Я его попросил поговорить с мамой, чтобы она не тратила деньги на эти представления. Здесь сынок активно кивнул с самым серьёзным видом, давая понять, что он с этим полностью согласен. Ведь я всё равно знаю, что у меня рак, продолжал я, тогда какой смысл во всех этих тратах? Я взглянул на сына, ожидая увидеть в нём разумного человека, непоколебимо следующего этой простой, пусть суровой, но справедливой логике. Вместо этого я увидел легкомысленного представителя Z-поколения, который тихо угорал со своего сумасшедшего отца. И ему это явно доставляло удовольствие. Он смотрел на меня совершенно бесстыжим взглядом и откровенно ржал. Это было настолько искренне, что я ни минуты не сомневался, что сыночку сейчас очень весело. Но что могло его так развеселить? Только то, что его папа всё же сошёл с ума. Значит, я действительно сошёл с ума – я верю в чистую детскую искренность чувств.
Следовательно, скорее всего, у меня действительно рака нет, я – просто сумасшедший. Ну, это уже гораздо проще. Со своим сумасшествием я как-нибудь разберусь сам.
После этого я всё же решил сдать анализы, так как теперь это было уже не бессмысленно. На обратном пути я сказал сыну идти домой, а я пойду прогуляюсь. Сын как-то слишком легко согласился (я даже немного оскорбился). Ему явно было плевать с высокой колокольни на то, что я мог куда-нибудь прыгнуть. Я гулял на свежем воздухе и анализировал, анализировал, анализировал. Свежий воздух постепенно прояснял моё сознание. Было ясно, что состояние депрессии поддерживалось и даже усиливалось запахами, особенно одним запахом, который я никак не мог вспомнить. Тогда я пошёл домой в надежде найти там решение этой загадки, сел за письменный стол, открыл тетрадь и стал писать трактат о запахах, о том, что именно они играют ключевую роль в угнетении психики, особенно уже находящейся в депрессивном состоянии. Далее я начал искать в зале источники запахов. И сразу нашёл целых два: это были стоящие на столике духи моей жены. Раньше я ничего не имел против этих духов, они мне даже нравились, но теперь они вызывали у меня отвращение. Видимо, это произошло потому, что моё чувство обоняния было обострено из-за интоксикации печени, и мозг связал моё состояние с этими запахами, которые оказались не в том месте и не в то время. Но я помнил, что были ещё другие запахи, которые ещё сильнее давили на психику.
