Kitabı oku: «Ужас Данвича», sayfa 8
4
Осенью 1770 года Уиден решил, что настало время рассказать о своих открытиях. У него набралось достаточно фактов, из которых можно было составить целостную картину, и к тому же имелся свидетель, не позволявший свалить все на ревность и фантазии. В качестве первого слушателя он выбрал капитана Джеймса Мэтьюсона с корабля «Энтерпрайз», который, с одной стороны, хорошо его знал, чтобы не усомниться в его искренности, а с другой – был достаточно влиятелен в городе.
Разговор состоялся на втором этаже в таверне «Сабина» возле причала в присутствии Смита, подтверждавшего каждое слово Уидена, и произвел на капитана Мэтьюсона, как легко было заметить, большое впечатление. Подобно почти всем остальным в городе, капитан не доверял Джозефу Карвену и поверил сразу, как только Уиден выложил ему факты. Под конец он совсем помрачнел и взял с молодых людей клятву, что они не проронят ни слова о своих открытиях. Сам же он, по его словам, собирался передать информацию с глазу на глаз десяти самым образованным и надежным гражданам Провиденса, чтобы выслушать их мнения и последовать их советам. В любом случае следовало соблюдать тайну, ведь полицейские с таким преступлением не могли справиться, да и легковозбудимую толпу лучше было держать в неведении, время-то беспокойное, не дай бог, вспыхнет паника, подобная салемской, которая случилась меньше века назад и привела Карвена в Провиденс.
Капитан считал, что разумно было бы поставить в известность доктора Бенджамина Уэста, чей труд о прохождении Венеры через меридиан снискал ему славу настоящего ученого, преподобного Джеймса Мэннинга, ректора колледжа, который совсем недавно переехал из Уоррена и поселился в новой школе на Городской улице, пока не был отстроен его дом на холме над Пресвитериан-лейн, бывшего губернатора Стивена Хопкинса, члена Философского общества в Ньюпорте и чрезвычайно широко образованного человека, Джона Картера, издателя «Газетт», всех четырех братьев Браун – Джона, Джозефа, Николаса и Мозеса, известных городских магнатов, из которых Джозеф, кстати, был ученым-любителем, старого доктора Джейбза Боуэна, который славился своей образованностью и из первых рук владел информацией о странных заказах Карвена, и капитана капера Абрахама Уиппла, славившегося необыкновенной храбростью и силой, который при необходимости мог бы возглавить активные действия. Этих людей в случае надобности можно было собрать вместе для коллективного обсуждения проблемы и возложить на них ответственность за решение, информировать или не информировать губернатора Джозефа Уонтона, который живет в Ньюпорте, перед началом активных действий.
Капитан Мэтьюсон преуспел выше всяких ожиданий. Хотя один или двое из выбранных им людей усомнились в мистической части рассказа Уидена, все сочли необходимым предпринять тайные и скоординированные меры против Карвена, который, как они понимали, представлял угрозу благосостоянию города и колонии и должен был быть уничтожен любой ценой.
В конце декабря 1770 года именитые граждане Провиденса встретились в доме Стивена Хопкинса и обсудили неотложные меры. Записи Уидена, которые он передал капитану Мэтьюсону, были внимательно прочитаны, и его со Смитом призвали на совет прояснить кое-какие детали. Всех собравшихся охватил страх, однако его пересилила мрачная решимость, которую лучше других выразил громогласный и прямолинейный капитан Уиппл. Губернатора решено было не ставить в известность, так как никакой закон тут не требовался. Карвена, властвовавшего над тайными силами, о могуществе которых оставалось только гадать, нельзя было так просто выдворить из города, ведь он мог наслать на него ответные кары. Но даже если бы этот страшный человек согласился уехать, он всего-навсего перенес бы свою дьявольскую деятельность в другое место. Времена наступили беззаконные, и люди, служившие на королевских таможенных судах, ни перед чем не останавливались, если этого требовал долг.
Карвена следовало застать врасплох на его ферме в Потюксете, послав туда большой отряд испытанных матросов, и дать ему шанс объясниться. Если бы он оказался безумцем, забавляющимся разговорами на разные голоса, то его отправили бы в сумасшедший дом. Если же дело серьезнее и подземные ужасы – реальность, то и он, и все остальные должны были умереть. Действовать следовало втайне, чтобы даже жена и ее отец ничего не заподозрили.
Пока шли обсуждения, ужасное и необъяснимое событие потрясло город, так что некоторое время на много миль вокруг больше ни о чем не говорили. Посреди лунной январской ночи, когда земля была укрыта толстым слоем снега, над рекой и на холме вдруг раздались такие вопли, что люди повскакали с постелей и прилипли к окнам. Жители Уэйбоссет-Пойнта увидели, как что-то огромное и белое стремительно бежит по снегу перед таверной «Голова турка». Вдалеке залаяли собаки, но все кончилось так же неожиданно, как началось, едва зашумел проснувшийся город. Мужчины выбежали на улицы с фонарями и мушкетами, однако их поиски не увенчались успехом.
Тем не менее на другое утро на ледяных заторах у южных опор Великого моста было обнаружено совершенно голое тело очень большого и мускулистого мужчины, которого никто не знал и о котором шептались все, кому не лень, правда, большей частью старики, потому что у них заледеневшее лицо с выпученными от ужаса глазами пробудило воспоминания. С дрожью в голосе они обменивались ужасными догадками, ибо в застывших искаженных чертах находили поразительное сходство с человеком, который умер не меньше пятидесяти лет назад.
Эзра Уиден был в числе тех, кто нашел тело, и, вспомнив лай собак ночью, отправился по Уэйбоссет-стрит и через мост Мадди-Док туда, откуда ночью доносились крики. У него было странное предчувствие, которое его не обмануло, и, дойдя до окраины города, где начинается Потюксет-роуд, он заметил на снегу довольно любопытные следы. Голого гиганта преследовало много обутых людей и собак, и проследить их обратный путь не представляло труда. Они повернули, едва приблизились к городу, и Уиден мрачно усмехнулся, решив довести дело до конца. Как он и предвидел, следы привели его на ферму Джозефа Карвена, и он все отдал бы за то, чтобы двор не был слишком истоптан.
Однако в разгар дня проявлять слишком большой интерес к ферме было опасно, и Уиден немедленно вернулся в город. Он отправился с рассказом к доктору Боуэну, который уже произвел вскрытие странного трупа и обнаружил нечто такое, что привело его в полное недоумение. Гигант как будто никогда не использовал свои органы пищеварения, а его кожа была такой грубой и пористой, какой не бывает у нормального человека.
Уиден сразу уловил суть в бессвязном бормотании старика, изумленного сходством трупа с давно умершим кузнецом Дэниэлем Грином, чей правнук Аарон Хоппин служил суперкарго у Карвена, и стал задавать вопрос за вопросом, пока не узнал, где похоронили Грина. Ночью десять мужчин явились на старое Северное кладбище на Херренден-лейн и вскрыли могилу, которая, как они и ожидали, оказалась пустой.
Тем временем всех почтмейстеров города попросили задерживать корреспонденцию на имя Джозефа Карвена, и незадолго до появления голого трупа было перехвачено письмо от некоего Иедедии Орна из Салема, которое заставило призадуматься объединившихся жителей Провиденса. Куски из него Чарльз Вард отыскал в разных дневниках, хранящихся в семейных архивах. Вот оно:
«Я рад, что вы не оставили свои Прежние Занятия, и не думаю, что мистер Хатчинсон в Салеме сумел добиться большего. Конечно же, не получилось Ничего, кроме живейшего Ужаса, в Том, что X. воссоздал из имевшейся у него Части. Присланное вами не Сработало, может быть, из-за отсутствия Чего-то, может быть, из-за неправильно Записанных вами или Произнесенных мной Слов. В одиночестве я обречен на Неудачу. У меня нет достаточных познаний в Химии, чтобы следовать Бореллию, и я не могу должным образом прочитать рекомендованную вами книгу VII „Necrоnomicon“. Однако я настоятельно советую вам соблюдать Осторожность в выборе того, кого вы вызываете, ибо вам известно, что мистер Метер писал в „Маргиналиях…“, и сами можете судить, как справедлива его запись. Снова и снова я повторяю вам, не вызывайте Того, кого вы не в состоянии укротить, потому что Он может сделать что-нибудь такое, против чего вся ваша Власть будет бесполезной. Довольствуйтесь Малым, если великий не пожелает Отвечать, ведь тогда в его власти можете оказаться не только вы. Я испугался, когда прочитал о том, как вы узнали, что Бен Заристнатмик прятал в своей Эбонитовой Шкатулке, потому что догадываюсь, кто вам сказал об этом. И вновь я прошу вас писать мне на имя Иедедии, а не Саймона. Здесь Человек не может жить слишком долго, и вам известен мой План, по которому я вернусь сюда в качестве моего Сына. Я с нетерпением жду, когда вы Познакомите меня с тем, что Черный Человек узнал от Сильвана Коцидия в Склепе под Римской стеной, и буду премного вам благодарен, если вы Одолжите мне на время рукопись, о которой вы говорили».
Другое неподписанное письмо из Филадельфии тоже наводило на размышления, особенно это место:
«Я позабочусь о том, чтобы отправлять заказанный вами Груз только на ваших Кораблях, однако мне, как правило, неизвестно, когда их ожидать. В нашем с вами Деле я требую только одного, но хочу быть уверенным, что правильно вас понял. Вы ставите меня в известность, что ни одна Часть не должна быть утеряна, а иначе вам невозможно добиться желаемых Результатов, однако вы должны знать, как трудно быть в чем-либо уверенным. Весьма Рискованно, да и Тяжело выносить Гроб целиком, а в Городе (я имею в виду соборы Святого Петра, Святого Павла, Святой Марии или церковь Христа Спасителя) это и вовсе невозможно. Однако я знаю, сколь несовершенны были воссозданные в Октябре и как много живых Образцов вы были принуждены использовать, прежде чем нашли правильный Путь в 1766 году, так что остаюсь вашим учеником в сих Изысканиях. Я с нетерпением жду ваш Корабль и каждый день наведываюсь на причал мистера Биддла».
Третье подозрительное письмо было на неизвестном языке с неизвестным алфавитом. В дневнике Смита, найденном Чарльзом Вардом, сохранилась единственная и довольно топорная копия, изученная в университете Брауна и признанная амхарским, или абиссинским, алфавитом, однако понять не удалось ни слова.
Ни одно из этих писем не было доставлено Карвену, хотя вскоре стало известно об исчезновении из Салема некоего Иедедии Орна, из коего следовало, что граждане Провиденса взялись за дело. В Пенсильванском историческом музее также хранится несколько любопытных писем, полученных доктором Шиппеном, относительно появления в Филадельфии подозрительного субъекта.
Однако назрела необходимость более решительных действий, и главный результат открытий Уидена заключался в тайных ночных собраниях проверенных матросов и преданных старых шкиперов на складах Браунов. Медленно, но неуклонно разрабатывался план кампании, которая не должна была оставить и следа от зловещих тайн Джозефа Карвена.
Несмотря на все предосторожности, Карвен что-то учуял, потому что никогда еще у него не было такого озабоченного вида. Его коляску в самое разное время видели в городе и на Потюксет-роуд, и мало-помалу на его лице не осталось притворной веселости, с помощью которой он в последнее время противостоял всеобщему недоверию. Его ближайшие соседи Феннеры однажды ночью видели яркий луч света, вылетевший в небо из дыры в крыше таинственного каменного здания с окнами-бойницами, о чем они немедленно сообщили в Провиденс Джону Брауну. Мистер Браун, который стал во главе граждан, решивших покончить с Карвеном, сообщил Феннерам, что в ближайшем будущем против Карвена будут приняты решительные меры.
Он счел это необходимым, ибо они все равно стали бы свидетелями нападения на ферму, однако объяснил заговор тем, что Карвен якобы шпион ньюпортских таможенников, которых ненавидели все до единого шкиперы, торговцы и фермеры Провиденса. Неизвестно, поверили или не поверили ему Феннеры, которые видели много странного на ферме Карвена, однако они с готовностью приняли эту версию. На них мистер Браун возложил обязанность следить за фермой и сообщать ему обо всем, что на ней происходит.
5
Вероятно, развязку ускорило то, что Карвен насторожился и вознамерился предпринять что-то совсем уж необычное, недаром над крышей каменного дома появился свет. Как явствует из дневника Смита, около ста мужчин в десять часов вечера в пятницу двенадцатого апреля 1771 года сошлись в большом зале таверны «Золотой лев» в Уэйбоссет-Пойнте, принадлежавшей Тарстону. Из «отцов города», кроме Джона Брауна, там были доктор Боуэн со своим хирургическим саквояжем, ректор Мэннинг без своего знаменитого парика (самого пышного в колониях), губернатор Хопкинс в черном плаще, пришедший с братом-моряком Изехом, которого он поставил обо всем в известность с согласия остальных заговорщиков, Джон Картер, капитан Мэтьюсон и капитан Уиппл, которому было поручено возглавить экспедицию.
Сначала они уединились в задней комнате, а потом капитан Уиппл вышел в залу, чтобы взять с собравшихся последнюю клятву и дать им последние указания. Элеазар Смит находился в комнате с главными заговорщиками, ожидая прибытия Эзры Уидена, чьей обязанностью было не спускать глаз с Карвена и немедленно сообщить о его отъезде на ферму.
Около половины десятого с Великого моста донесся громкий стук копыт, после чего шум постепенно стих на Потюксет-роуд и отпала необходимость дожидаться Уидена, чтобы узнать, куда и зачем отправился колдун. Буквально через минуту, едва наступила тишина, появился Уиден, и рейдеры, вооруженные мушкетами, охотничьими ружьями и гарпунами, молча построились на площади перед таверной. Уиден и Смит были вместе с ними так же, как капитан Уиппл, принявший на себя командование, капитан Изех Хопкинс, Джон Картер, ректор Мэннинг, капитан Мэтьюсон и доктор Боуэн. В одиннадцать часов к ним присоединился Мозес Браун, который не присутствовал на собрании в таверне. Все эти именитые граждане Провиденса и сотня матросов без промедления отправились в путь, немного помрачнев и забеспокоившись, когда позади остался мост Мадди-Док и они пошли по Броуд-стрит к Потюксет-роуд.
Сразу за церковью старшего Сноу несколько человек обернулись, чтобы попрощаться с Провиденсом, освещенным весенними звездами. Черные четкие силуэты шпилей и двускатных крыш поднимались высоко в небо, соленый ласковый ветер летел к ним с моря. Вега стояла над большим холмом с другой стороны бухты, на котором недостроенное здание колледжа было словно окружено непроходимыми лесами. У подножия холма и вдоль узких, поднимающихся вверх улиц спал старый город, старый Провиденс, ради безопасности и здравомыслия которого необходимо было стереть с лица земли чудовищного святотатца.
Через час с четвертью рейдеры, согласно предварительной договоренности, явились к Феннерам, где они выслушали последнее сообщение относительно намеченной жертвы. Карвен приехал на свою ферму полчаса назад, и странный свет вновь один раз появился над крышей, хотя окна оставались темными. Так всегда было в последнее время. В это мгновение еще один луч поднялся вверх и повернул к югу, и у всех появилось предчувствие чего-то ужасного.
Капитан Уиппл приказал рейдерам разделиться на три отряда. Первый отряд из двадцати человек под командованием Элеазара Смита должен был идти к реке и следить там за пристанью на случай, если к Карвену прибудет подкрепление, пока вестовой не принесет другой приказ. Второй отряд из двадцати человек под командованием капитана Изеха Хопкинса должен был бесшумно пройти в долину за фермой Карвена и разбить топорами или выстрелами дубовую дверь на крутом берегу. А третий отряд должен был окружить дом и все прочие постройки на ферме. Из этого отряда одна треть под командованием капитана Мэтьюсона должна была идти к таинственному каменному дому с окнами-бойницами, другая треть под командованием самого капитана Уиппла – идти к фермерскому дому, и оставшаяся треть – окружить ферму и ждать сигнала.
Отряду, который направлялся на крутой берег, надлежало, услыхав один свисток, взломать дверь и взять в плен всех, кто бы ни оказался за ней. Два свистка означали, что ему надо ворваться в подземелье и там сразиться с врагом или соединиться со своими.
Отряд, направлявшийся к каменному зданию, должен был действовать примерно так же: услышав один свисток, взломать дверь, услышав два – прорываться внутрь и соединяться с нападающими в подземелье. Сигнал из трех свистков означал незамедлительное возвращение резервного отряда и разделение его на десять и десять человек, которым следовало прорываться в подземелье через фермерский дом и каменный дом. Капитан Уиппл ни секунды не сомневался в существовании подземных помещений и не продумал запасного варианта. У него был при себе свисток с очень громким и пронзительным звуком, и он не боялся, что кто-то перепутает его сигналы. Лишь резервный отряд мог не расслышать сигнал, и тогда пришлось бы посылать к нему гонца.
Мозес Браун и Джон Картер отправились вместе с капитаном Хопкинсом на берег реки, а ректор Мэннинг должен был сопровождать капитана Мэтьюсона к каменному дому. Доктор Боуэн и Эзра Уиден оставались в распоряжении капитана Уиппла, чтобы с ним вместе штурмовать фермерский дом. Атаку решили начать, как только гонец от капитана Хопкинса принесет капитану Уипплу известие о готовности капитана Хопкинса и его отряда. Тогда капитан Уиппл дунет в свисток, и все отряды начнут действовать. Около часа ночи три отряда покинули ферму Феннеров. Один отправился сторожить пристань, другой – искать дубовую дверь, и третий, разделившись на два отряда, – захватывать два дома на ферме Карвена.
Элеазар Смит, который был в первом отряде, сделал в своем дневнике запись о беспрепятственном переходе и долгом ожидании, прерванном один раз далеким сигналом, а потом странным приглушенным рычанием, криками и последовавшим за ними взрывом в том же направлении. Позднее один из его людей как будто расслышал далекие выстрелы, и еще позднее сам Смит услыхал, как содрогнулся воздух от громовых слов.
Незадолго до рассвета к ним прибежал измученный гонец с диким взглядом, от одежды которого исходил зловещий и непонятный запах, и он сказал, чтобы все тихо расходились по домам и думать забыли о ночной экспедиции и о том, кого называли Джозеф Карвен. Было в этом человеке что-то такое, что убедило рейдеров лучше всяких слов, хотя он служил обыкновенным матросом, как остальные, и многие его знали, но только душа у него стала после этой ночи другая, и он до конца жизни предпочитал держаться в стороне от людей.
То же самое было с другими рейдерами, которых отряд Смита встретил позже и которые прошли через зону ужаса. Все они изменились, то ли потеряв, то ли приобретя что-то почти неуловимое и невыразимое. Они увидели, или услышали, или почувствовали что-то не предназначенное для смертных и не могли об этом забыть. Никому они не сказали ни слова, видно, даже самый естественный человеческий инстинкт имеет определенные пределы. От гонца всему отряду Смита передался невыразимый страх, запечатавший им уста. Почти ничего не узнали от них люди, и дневник Элеазара Смита – единственный письменный документ, оставшийся от экспедиции, которая началась в таверне «Золотой лев» в звездную весеннюю ночь.
Чарльз Вард тем не менее отыскал косвенные свидетельства в письмах Феннеров, обнаруженных им в Новом Лондоне, где, как ему стало известно, проживала другая ветвь этой семьи. Из дома Феннеров была неплохо видна соседняя ферма, и, похоже, они смотрели вслед рейдерам. Потом они услышали злой лай карвенских собак и первый сигнальный свисток. За ним последовала новая вспышка света над каменным домом, и сразу же раздался второй сигнал, после чего до них донеслись приглушенные выстрелы и ужасный крик, который Люк Феннер изобразил в письме как «Вааахррр – Р’вааахрр». Было в этом крике что-то такое, чего нельзя передать никакими буквами, и Люк Феннер приписал, что его мать потеряла сознание, заслышав его. Потом крик повторился еще раз, но уже не так громко, снова стали стрелять из мушкетов, и на реке прогремел взрыв.
Примерно через час испуганно залаяли собаки, и земля как будто начала качаться, по крайней мере зазвенели подсвечники на каминной полке. Появился сильный запах серы, и отец Люка Феннера заявил, что слышит третий сигнал, хотя никто больше его не слышал. Опять раздались приглушенные выстрелы, и кто-то закричал негромко, но страшнее прежнего, правда, это был даже не крик, а отвратительный кашель самых разных видов, идущий глубоко из горла, который на крик был похож только тем, что продолжался невыносимо долго и был громким.
Потом на месте фермы будто вспыхнуло пламя и появилась огненная фигура. Отчаянно закричали люди. Затрещали мушкеты. Она упала на землю. Появилась вторая огненная фигура, и опять завопили люди. Феннер записал, что он даже расслышал несколько слов, выкрикнутых в отчаянии: «Защити, Всемогущий, агнца Твоего!»
Опять начали стрелять, и вторая фигура тоже упала. Примерно три четверти часа стояла тишина. А потом маленький Артур Феннер, братишка Люка, крикнул, что видит «красный туман», который поднимается к звездам от проклятой фермы. Никто, кроме малыша, его не видел, но Люк заметил, что как раз в этот момент их трех кошек, которые были в комнате, охватил панический страх, отчего они выгнули спины и шерсть встала у них дыбом.
Через пять минут подул ледяной ветер, и воздух наполнился таким нестерпимым зловонием, что только благодаря сильному ветру с моря никто не заметил его ни на берегу, ни в деревне Потюксет. Ничего подобного Феннеры не знали раньше, но они испытали непонятный страх, словно стояли на краю разверстой могилы. И сразу же они услышали ужасный голос, который им не забыть до самой смерти. Он гремел с неба, словно наступил день Страшного суда, и когда он стих, слышно стало, как звенят стекла в окнах. Голос был низкий и звучный, властный, как музыка большого органа, но злой, как запретные книги арабов.
Никто не понял слов, потому что они были произнесены на незнакомом языке, но Люк Феннер все же попытался записать их так, как услышал: «ДИИСМИИС – ДЖЕШЕТ – БОНИДОСИФИДЬЮВИМА – ЭНТТИМОСС». До самого 1919 года ни один человек не находил в этой записи ничего интересного, и Чарльз Вард первым узнал слова, которые Мирандолла с дрожью назвал самым ужасным заклинанием в черной магии, и побелел от ужаса.
На этот дьявольский вызов ответил человек, нет, целый хор человеческих голосов с фермы Карвена, после чего к зловонию примешался еще какой-то нестерпимый запах. Послышался вой, совсем непохожий на прежние крики, который то становился громче, то почти затихал. Временами в нем даже удавалось различать отдельные звуки, но не слова, а один раз он перешел в ужасный истерический хохот. Вопль беспредельного ужаса и ярости вырвался из десятков человеческих глоток, и он был отлично слышен, несмотря на глубину, из которой поднялся, а потом наступили тьма и тишина. Едкий дым клубами поднимался в небо, закрывая звезды, хотя нигде не было никакого пожара, и на другой день все постройки на ферме Карвена стояли, как стояли там прежде.
Ближе к утру два посланца с ужасным запахом, исходившим от их одежды, постучались к Феннерам и попросили дать им ром, за который они щедро заплатили. Один из них сказал, что с Джозефом Карвеном покончено раз и навсегда, а Феннерам не надо никому рассказывать о событиях этой ночи. Вряд ли этот человек имел право приказывать, однако было в нем что-то такое, от чего никому в голову не пришло его ослушаться, и лишь случайно сохранившиеся письма Люка Феннера, которые он посылал родственнику в Коннектикут и заклинал уничтожить, рассказывают нам о том, что он видел и слышал той ночью.
Благодаря необязательности родственника письма сохранились и не позволили тем событиям кануть в небытие. В результате долгих поисков и бесконечных бесед с жителями деревни Чарльз Вард мог бы добавить к рассказу Люка лишь одну подробность. Старый Чарльз Слокум сказал ему, будто до его деда дошел странный слух об обуглившемся, изуродованном трупе, найденном в поле через неделю после объявленной смерти Джозефа Карвена. Запомнили же об этом потому, что тело, насколько можно было судить по его состоянию, не принадлежало ни человеку, ни известному жителям Потюксета – хотя бы по книгам – животному.
