Kitabı oku: «Три подруги и древнее зло», sayfa 18
– Входите, – пригласил мужчина, пропустил нас первыми в квартиру и напоследок оглянулся по сторонам. Хотя, что там было оглядывать – непонятно, ведь лестничная клетка по размеру соответствовала собачьей будке. Убедившись в отсутствии кого бы то ни было, мужчина вошел следом, тщательно притворил дверь, сделал несколько оборотов в замке и зачем-то её подергал.
– Я ждал, что вы объявитесь, – немного нервно сообщил он, оборачиваясь. – Идемте.
И повел нас в глубь хорошей, добротной квартиры, по которой все же сразу становилось понятно – это обитель холостяка.
Гора немытой посуды засыхала в раковине на кухне. Хозяин её собирал, дожидаясь, пока не останется даже чистой чайной ложки, наверное, чтобы потом все разом вымыть… и потратить на это часа четыре.
Из туалета тянуло отчетливым характерным запахом, свойственным тем квартирам, где проживали не умевшие тщательно прицеливаться товарищи. И если у них в услужении не имелось домработницы, жены или, на крайний случай, матери, которые выдраивали бы прилегавшие к унитазу два квадратных метрах, то именно вот такие запахи и поселялись в их жилищах.
В спальне на кровати красовался такой бардак, словно там, в куче постельного белья и одежды уже поселилась Чупакабра, возможно, даже основав собственный общественный строй.
К счастью, нас привели в самую чистую и, очевидно, самую любимую хозяином комнату – кабинет.
Здесь было уютно. По больше части, благодаря обстановке. Ворсистый ковер на полу, обтянутый дорогим шениллом диван, большой письменный стол из хвойного дерева, окно во всю стену, пропускавшее в помещение много света, и книжные полки, томики на которых были расставлены крайне тщательно и аккуратно – в алфавитном порядке, сортированные по жанрам и историческим периодам.
– Вот, забирайте, – не успела я опомниться, как мне в руки сунули… горшок с орхидеями.
– Что? – растерялась я. – Что это?
– То, что я должен вам передать. Вот. Забирайте и уходите, мне и так не по себе из-за всего этого детективного антуража, который устроила Фируса. Я, конечно, люблю приключения, но не тогда, когда ко мне в квартиру посреди ночи заваливается окровавленная девушка со странными просьбами…
Дожаловаться он не успел. К нему со спины на цыпочках подкралась Ниса, уложила ладошку на плечо, отчего тот вздрогнул и умолк, покосившись на подругу так, словно узрел на своей скомканной кровати как минимум Бриджит Бардо. Подружка в ответ на изумленный взгляд хищно улыбнулась, облизнула губы и томно произнесла:
– А теперь расскажите нам всё с самого начала.
– Я не…, – слова оборвались громким «ух!», которое вырвалось из его горла в результате насилия.
Подружка силком усадила мужчину на диван.
Хозяин квартиры повторно изумился, на этот раз ещё больше, хотя мне показалось, что крайняя степень им уже достигнута, а после промямлил:
– А вы сильная.
– Очень, – оставаясь в образе роковой красотки, мурлыкнула ему Ниса.
Я закатила глаза, покачала головой и по-человечески его попросила:
– Вы просто расскажите нам, что произошло, а потом мы уйдем. И цветок с собой заберем, вы не переживайте, – попыталась я его хоть как-то утешить.
– Да нечего мне рассказывать! – распереживался журналист, да так, что его лицо вдруг решило, что оно – свекла. Я быстренько мысленно попросила вселенную, чтобы парня не схватил сердечный приступ. Не в том я находилась состоянии, чтобы кого-либо откачивать. Самой бы на ногах устоять, потому как ощущения организма были близки к обморочным. Казалось, ещё чуть-чуть и мне придется реанимировать саму себя, сунув два пальца в розетку. – Позапрошлой ночью меня разбудил звонок в домофон. Я сначала не хотел реагировать, но звонили настойчиво и пришлось ответить. Это была Фируса. Она просила открыть дверь, сказала, что ей очень плохо и нужна моя помощь. Я открыл, а через минуту она ввалилась ко мне с бордовыми разводами на лице, шее и руках. Под мышкой у неё был цветок. Она не стала ничего объяснять, всучила мне горшок и сказала, что скоро за ним придут её подруги. Одна – мелкая блондинка, – мужчина с опаской покосился на Нису. И на всякий случай отодвинулся подальше. Потом понял, что таким образом придвинулся ближе ко мне и расстроился окончательно. – А у второй глаза, как море – зеленые и бездонные.
Я с благодарностью кивнула в ответ на комплимент и спросила:
– А что было потом?
– Потом? Потом она просто ушла, и я её больше не видел, – пожал мужчина плечами.
– За каким таким ядреным хреном Фирусе понадобилось устраивать нам приключения по поиску дурацкого цветка в кашпо?! – закипая от ярости, Ниса уставилась на розовую орхидею у себя в руках. Так, как будто это цветок был во всем виноват. Испугавшись, что она вот-вот запустит им в какую-нибудь мимо проезжавшую машину, я горшок отобрала. – Я ей кто, детектив Морковка из Чиполлино?
Мы стояли около дома журналиста и думали, куда бы нам податься дальше.
Накатило ощущение безнадеги.
– Тебе не кажется, – я повертела горшок в руках, присматриваясь к нему и так и этак, – что цветок выглядит знакомо?
– Нет, мне кажется, что над нами кто-то издевается! – рявкнула подруга и отряхнула руки.
– Это тоже, – согласилась я, – но все-таки… Такое чувство, что я где-то его уже видела.
– В офисе своём, – буркнула Ниса. – Буквально на собственном рабочем столе. Видать, купила, да мозгами в покупке не участвовала. Вот и забыла. Может, по интернету заказала? Я тоже, бывает, навыбираю всякой ерунды, а как доставят – удивляюсь. И зачем мне, например, понадобился резиновый мячик? У меня и собаки-то нет! Может, Грише его подарить?
И я вспомнила.
– Цветок принес Миша! – воскликнул я, перебивая бестолковую болтовню подруги, которая таким образом пыталась успокоиться.
В голове защелкало, возможно, это проворачивались заржавевшие шестеренки. Перед глазами мигом встала картинка из прошлого.
Вот Миша с интересом поглядывает на скромно стоящую в углу музу. А после Руся, как бы невзначай, интересуется у меня, кто он такой и откуда я его знаю.
И как же я раньше-то не сообразила?!
– Он приколок его в офис в качестве подарка.
– День твоего рождения, что ли, решил раньше времени отметить? – хмыкнула подруга.
– Нет, в честь открытия моей фирмы. Сказал, что хотел купить розы, но потом увидел орхидею и решил, что она идеально будет смотреться рядом со мной.
Ниса, поджав губы, воззрилась на красивые, бархатистые, напоминающие крылья бабочки округлые лепестки.
– А ведь она и вправду на тебя похожа – грациозная, нежная, элегантная. И от неё, так же, как и от тебя веет любовной ностальгией.
– А ещё я надеюсь, что она способствует добросердечности, – испытывая огромное желание растоптать мягкие лепестки, прорычала я, крепко стискивая горшок в руках. Под пальцами угрожающе затрещало. – Потому что я знаю, где искать Фирусу. И когда я доберусь до них, то и ей, и Мишке не поздоровится.
Я потопала к машине, надеясь, что смогу удержать себя в руках и не надеть цветочный горшок музе на голову при встрече.
– Если сегодняшний день не закончится чьей-то смертью – это будет удачей, – заключила за моей спиной Нисой.
– Музу посажу на цепь, – в предвкушении зашептала я, располагаясь за рулем. – А её любовника отправлю на знакомство с почившими праотцами! Будет в аду с чертями в игры играть, внося приятное разнообразие в скучное течение их инфернального существования!
– Руся будет в трауре, – хмыкнула неотрывно сопровождавшая меня банши.
– Она будет им переполнена! – пообещала я, скрипнув зубами.
ДОПОЛНЕНИЕ I
Ди и Ниса сели в машину. Автомобиль резко сорвался с места и едва успев войти в крутой закрытый поворот скрылся из виду, оставив витать над дорогой серое удушливое облако пыли.
М-да, уж. И кто ей только права выдал?
Нет, в большинстве ситуаций Ди водила очень аккуратно. С удивительной тщательностью и дотошностью она старалась соблюдать все правила дорожного движения. И такое умилительное стремление быть правильной вызывало у меня улыбку. Потому что она была водителем в городе, где каждый ездил по своим собственным правилам, и лишь чудом доезжал по пункта назначения, не убив по пути пару-тройку человек и себя заодно.
Слишком эмоциональная, слишком чувствительная и слишком восприимчивая ко всему, что происходило вокруг неё. Оголенный нерв, надорванная мышца, открытая рана. Она реагировала на всё и всегда. Отреагировала и сейчас, узнав новости о подруге, которая и подругой-то была весьма условно. Так, на словах. А на деле там имелся такой людоед, что потеснил бы и Ганнибала Лектора. И я должен во что бы то ни стало уберечь Ди от этой лживой, напрочь гнилой музы.
Даже если придется причинить боль моей принцессе, даже если потом она будет ненавидеть меня ещё сильнее, чем прежде… Пусть лучше в роли дознавателя выступлю я, чем Совет.
– Шеф! – окликнул помощник, приближаясь.
Я взял его к себе недавно. Молодой оборотень, назвавшийся Бахиром. Он появился в городе около года назад. Сразу же засвидетельствовал Грише своё уважение и попросился в стаю. Большого интереса парень ни у кого не вызвал. Слишком юный, какой-то субтильный, с длинными густыми волосами и лицом, которое из-за своих мягких черт больше подошло бы девушке. Но уже через неделю парнишка доказал, что нельзя верить первому впечатлению.
Бахир вызвал на бой Ошиту, матерого и уважаемого в стае волка, не скрывая своего желания подняться выше по иерархической лестнице в стае. Тот бой он выиграл, вырвав Ошите кадык и оставив захлебываться собственной кровью, с безразличием глядя на ползающего по земле оборотня, который дрожащими пальцами пытался зажать поврежденную трахею.
За месяц пацан провел ещё три боя и аналогичным образом расправился с тремя другими волками. Его противники, все как один, были крепкими, злыми, закаленными в драках оборотнями, обращенными в те времена, когда сам Бахир был лишь частью своих родителей. Но это им почему-то не помогло.
За последним сражением мальчишки я наблюдал лично. Интересно было, справится ли он с Галлом, личным телохранителем вожака. Справился, ко всеобщему удивлению, и даже быстрее, чем ожидалось. Добить Галла и увеличить личный список боев со смертельным исходом Бахиру не дали. Гриша, воспользовавшись своим правом вето, остановил бой, а молодой и дерзкий, отирая с лица кровь и скаля в свете полной луны окровавленные зубы, потребовал себе пост побежденного волка. И, надо сказать, имел право.
Но я решил вмешаться и предложить ему кое-что получше. Парень, проявив сообразительность, согласился.
С той памятной ночи он служит у меня.
– Да, – повернулся я к парню, отвлекаясь от собственных размышлений.
– Ваш брат, – коротко сообщил помощник и протянул мне телефон.
Подавив тяжелый вздох, я взял трубку, приложил к уху и сухо проговорил:
– Да.
– Какой ты невежливый, – самодовольно протянул старший братец. – Ну, что? Убедился? А я тебе говорил, не воюй с ней, проиграешь.
– Ничего бы этого не было, если бы ты не сунулся в мои дела! – рявкнул я, чувствуя, как ярость раскаленным металлическим шаром подкатывает к горлу.
– Братишка, – с ложной ласковостью протянул Димка. – Твои дела неизменно влияют на мои дела, так что, я никак не могу безучастно стоять в сторонке.
– А должен был, – закипая от злости, выдавил я сквозь стиснутые зубы. – Я знаю, что ты к ней приходил. Тогда в лесу, когда она бегала. На ней был твой запах!
– Ну, начнем с того, что она первая ко мне пришла, – хохотнул Лозовский. – И вообще-то, мой адрес дал ей ты, а значит, сам поспособствовал нашему знакомству.
– Да, дал, – вынужден был согласиться я. – Потому что знаю Ди. Она настырная. И пока своего не добьётся, не успокоится! У меня просто не было другого выхода, кроме как дать ей то, что она ищет.
– Ой, да брось! – зло расхохотался Димка. – Выходов было полно, просто ни одним из них ты не захотел воспользоваться! Тебе так хочется быть частью её жизни, что ты почти перестал соображать. По той же причине и к Совету полез. Нравится быть для неё этаким темным рыцарем, всегда готовым рвануть на помощь? Самому-то не противно? Не противно работать на старичье, которое вообразило себя вершителями судеб, а по факту уже давно не представляет, как устроен мир! Совет не показывал носа из своего убежища десятки лет. Некоторые из них уверены, что инквизиция до сих пор существует и шлют им приветственно-поощрительные письма! Я-то им просто плачу, а вот ты… Ты пошел намного дальше. Метишь не только на трон Талласа, но и в члены Совета?
– Чушь!
– Ты серьезно думаешь, что я тогда ничего не понял? В тот день, когда Ди явилась в мой кабинет? Вся такая собранная и серьезная, готовая выступить с обвинениями, уличить преступника. А по факту маленькая и слабая, уставшая от того, что её жизнью распоряжаются все, кому не лень, но только не она сама.
Я сжал зубы ещё сильнее, до противного скрипа, резанувшего по ушам.
– Ладно, не елозь клыками, – хмыкнул брат чуть более примирительно и уже без таких явных насмехающихся ноток. – Лучше мозги включи и подумай, как отнесется твоя невеста, которая и так не хочет быть таковой, к новости, что ты убил её подругу?
– Она ей не подруга, – отрезал я. – Больше нет.
– Всё ещё да, – заявил Димка с поражающей уверенностью. Он всегда умел говорить так, словно знал всё и обо всем на свете. И эта уверенность заставляла окружающих начинать невольно сомневаться в собственных убеждениях. – Возможно, былого доверия к музе она более не испытывает, да и вопросов между девчонками накопилось немало. Но поверь, она не позволит тебе сделать то, что ты собрался сделать.
– Уже донесли, – выдохнул я скорее утвердительно, чем вопросительно.
Димка всегда знал больше, чем показывал и больше, чем ему положено было знать. Но конкретно подробности о моей жизни ему целенаправленно доносили. У меня даже имелись предположения, кто именно сливал братцу информацию, но я не торопился с казнью, собираясь использовать лазутчика в собственных целях.
– Это маленький город, – заявил Димка так, словно это всё объясняло.
– Слишком маленький, – поправил его я. – Для нас двоих явно недостаточный. Может, стоит задуматься о смене места жительства?
– Ну, что ты, малыш, – поддельно рассмеялся Лозовский. Поддельно и издевательски. – Я прикипел к этому провинциальному местечку и не желаю никуда уезжать. Знаешь, здесь хоть и простовато, но уютно. Мне нравится.
– Надеюсь, что очень скоро тебе понравится где-нибудь в другом месте, – начал я угрожающе, но брат перебил.
– А то что? Что ты сделаешь, Тэян? Натравишь на меня своих волков? Так у меня тоже есть пушистые игрушки, и они пострашнее твоих. Ягуаретты пусть и уступают в численности, но ярость и жажда крови у них прописана в генах.
– Жаль, что мозги у них в генах не прописаны, – зло прошипел я. – Всю эту кашу они заварили, не контролируя собственный молодняк!
– Всю эту кашу заварил ты! Пытаясь выгнать меня из города и решившись на массовые убийства!
– Если бы ты сюда не приехал – ничего бы этого не случилось! Это ты во всем виноват!
Повисла тишина, оборвавшая самое привычное для нас занятие – выяснение отношений.
– Знаешь, что мне не понятно? – вдруг вполне мирно поинтересовался Димка. – Если ты пытался подставить моих оборотней и дискредитировать перед Советом, неужели так необходимо было втягивать в расследование свою будущую жену? Да ещё в такой ситуации раскрывать свою истинную личность? Не жалко было прокатиться по ней асфальтоукладчиком? Она ведь считала тебя другом.
– Свою личность я ей раскрыл, чтобы ты не успел вмешаться и сделать это раньше меня, – всё внутри сжалось от нехорошего предчувствия. Что-то было не так. Этот разговор, поведение брата, его слова – всё казалось тревожным, предвещающим беду. – А расследование Ди поручил, чтобы эта чертова муза не сорвалась с крючка! Она и так постоянно выделывалась – то не хочу, это не буду! А так она стала смирной, боясь, что собственные подруги ухватят ее за жабры.
– Так, значит, Фируса действительно усердно трудилась на два фронта, – холодно рассмеялся Лозовский. И смеялся он будто бы над самим собой.
– Тварь черноглазая, – выругался я, не сдержавшись. Муза оказалась хитрее и умнее, чем я предполагал. Чем мы все предполагали. Фируса давно вела какую-то свою игру, вот только условия этой игры оказались не такими уж очевидными, как могло бы показаться на первый взгляд. Даже я в её махинациях не успел разобраться до конца.
– Я думаю, это ложь, – вдруг заявил Димка и в первый момент я даже не сообразил, о чем именно он ведет речь.
– Что?
– Ты хотел, чтобы Ди обо всем узнала. Но узнала сама и в правильный момент. Ты хотел оставить её одну, хотел сделать так, чтобы рядом с ней не осталось никого, кому она могла бы довериться. Никого, кроме тебя. И тогда она бы стала податливой и покорной, и ты смог бы делать с ней всё, что угодно. Разбитое сердце – легкая добыча. Хотел упростить себе задачу?
– Ты преувеличиваешь, – отрезал я, но пальцы мои сильнее стиснули телефон, который угрожающе затрещал, готовый вот-вот не выдержать напора.
– Нет, братец, я не преувеличиваю, – твердо заявил Лозовский, поцокав языком, словно, догадываясь, какие именно чувства меня сейчас захлестывают, и наслаждаясь этим. – Будь честным и признай – банши и муза всегда тебе мешали. Близкие подруги, постоянно рядом, постоянно готовые поддержать. Предполагаю, что в ночь с ягуареттой Ниса выжила стараниями музы. Фируса, кем бы её сейчас не считали, всё-таки не желала убивать подругу. Скорее всего, что-то было не так с «сиянием», поставки которого ты так старательно выторговывал в спальне госпожи Чжао. И, видимо, в этом деле ты действительно хорош, раз китаянка отказала всем, кроме тебя. Кстати, а Ди знает, каким именно местом ты развиваешь свой бизнес?
– Нет, – ответил я, больше всего желая оказаться сейчас рядом с братом и вцепиться ему в глотку. – И не узнает.
– Конечно, не узнает, – мигом согласился продолжающий веселиться брат. – Если кто-нибудь её не просветит. Насчет этого, а также того, что устроенное в её квартире представление с Гришей в главной роли тоже было затеяно тобой. Оборотень ведь рассказал ей твою версию событий. С определенными, так сказать, корректировками. Ты хотел, чтобы она узнала твою «правду». Например, требовалось скрыть, что больше всех убийство Элли было выгодно именно тебе. Она ведь участвовала в сбыте «сияния». У неё было очень много знакомых и как раз в той среде, где крутились твои потенциальные покупатели. Но со временем девчонка начала выставлять ультиматумы, требовать увеличения процента от продажи. И ты решил, что дешевле будет от неё избавиться, понимая, что аппетит приходит во время еды. А рассказы про морских демонов курам на смех. Если бы это были они, то вырезали бы всю семью, а не только одну неудачливую певичку.
Я устало отер лицо.
– Зачем ты звонишь? К чему вообще вся эта беседа, если ты и так всё понял?
– Отложи свою идею о слиянии с ацтекским богом, – вдруг очень серьезно заявил брат. – Есть проблема посерьёзнее.
Моё сердце ускорило бег, и я требовательно рыкнул:
– Говори!
– Одна птичка донесла, что в городе – Чума. Знаешь, кто это?
– Знаю, – выдохнул я, стараясь не показать, насколько сильно меня впечатлила эта новость. Как будто земля дрогнула и начала уходить из-под ног.
– Осознаешь степень надвигающихся проблем? – всё с теми же непередаваемыми и неподражаемыми интонациями, которые присущи исключительно старшим детям в семье, переспросил Лозовский.
– Осознаю, – подтвердил я. И как бы я его ненавидел, сейчас или в принципе по жизни, Джэхан был прав. Замаячившие на горизонте проблемы имели все шансы приобрести космические масштабы.
– Что будем делать? – вдруг очень по-деловому, как будто мы не беседовали по телефону, а сидели в большом зале для переговоров, обсуждая условия заключения новой сделки, спросил брат. В принципе, ассоциация достаточно верная. И он, и я прекрасно понимали, что значит вести бизнес.
– Предлагаешь объединиться? – хмыкнул я.
– А ты думаешь, что справишься с Чумой в одиночку?
– По крайней мере, я могу попробовать, – пришла моя очередь ехидно улыбаться в трубку. – Кроме того, мне сперва необходимо получить доказательства не только его прибытия в город, но и его существования. Чума – это же что-то вроде мифа! Страшилка для детей!
– Эта страшилка вполне себе реальна, а по поводу мифов… мы с тобой тоже что-то вроде мифа. Люди не просто не верят в наше существование, они о нас даже не помнят.
– У них есть новые боги, – безразлично сообщил я. – Им их достаточно. А по поводу Чумы, если всё так, как ты говоришь, то я смогу сам с этим разобраться. Мне не нужна твоя помощь.
И я прекратил разговор, сунул телефон в карман брюк и махнул Бахиру.
Парень, который всё это время старался тактично держаться в сторонке, создавая для меня иллюзию уединения, быстро подошел в ожидании нового указания.
– Поехали в офис, – кивнул я и направился к машине, припаркованной на другой стороне улицы.
Бахир сел за руль, я занял место сзади и потянулся к термосу с кофе. Потом вспомнил, что там внутри и с раздражением отложил обратно, швырнув сверху старую газету.
Волк развернулся назад всем корпусом и спросил:
– Едем в офис, который…, – он не договорил, немного нерешительно замявшись.
– Едем в «Шанхай», – распорядился я.
«Шанхай» был моим творением, моим детищем. В отличие от всех остальных заведений, которые я просто скупал, этот закрытый ночной клуб был создан мною лично от начала и до конца. План, концепция, меню – всё было сделано по высшему качеству. По итогу получилось именно то, что я хотел: визуально приятный интерьер, отменная кухня и исключительная публика, готовая платить большие суммы за всё, что им могли предложить – от экзотических танцев до покерных турниров.
Клуб приносил отличные деньги, но любил я его не за это, а за то, что именно там я мог хоть ненадолго расслабиться, отдохнуть и отрешиться от проблем. Охраной занимались Гришины волки, что обеспечивало необходимый уровень безопасности. И все гости прежде, чем переступить порог «Шанхая» проверялись тщательнее, чем на таможенном досмотре. Скажем так, пограничникам и не снился такой уровень контроля.
Оставаясь местом для отдыха ночью, в дневное время «Шанхай» выполнял другую важную функцию. Именно оттуда я вел все свои дела, там хранилась вся документация. И там же назначались встречи с людьми. Разными людьми, которые приходили ко мне. Одни искали поддержки, другие – выгоды, третьи – смерти. Заглядывали и такие, с которыми в одной компании среди бела дня показываться не стоило. А ещё не стоило поворачиваться к ним спиной без заряженного серебряными пулями пистолета в руке.
В общем, «Шанхай» был не только моим островком шика и изысканности, к которым я привык с детства, это было место, где я мог свободно дышать.
– Это правда? – спросил Бахир неожиданно.
Он редко решался заговорить со мной первым. Все-таки субординация для оборотней всегда была не просто словом.
– Ты про Чуму? – догадался я, да это было и не сложно.
– Ага, – как-то очень по-мальчишески отреагировал он, шмыгнув носом.
– Пока не знаю, – спокойно ответил я, но напряженность, исходящую от волка ощутил кожей. – Скорее всего, правда.
Я поверил брату, и не из-за какой-то там глупой родственной любви, а потому что ему не было смысла мне врать. Сейчас он был в более выигрышной позиции, чем я, и мы оба это понимали. В случае прямого столкновения он оказался бы сильнее, в этом не имелось сомнений. Так что, предлагать мировую братцу было откровенно не выгодно, если только…
Если только существовало что-то, с чем он был не в силах справиться в одиночку.
– Я слышал об этом. О Чуме, – тихо промолвил Бахир, крепче вцепляясь руками в руль, да так, что заскрипел пластик.
– О Чуме все слышали, – коротко улыбнулся я.
– Знаете, меня обратили ещё в детстве, – вдруг начал рассказывать парень, решив, что наступило время для откровений. – Меня и маму. На нас напали, когда мы поздно вечером возвращались домой. Мне досталось меньше, оборотень меня практически не тронул, а вот маму… На ней живого места не осталось. После нападения она едва выжила и начала сходить с ума, потому что её мозг никак не мог справиться с тем, что произошло. С тем, что она увидела в ту ночь. Врачи не поверили её рассказам про огромного волка, передвигающегося на задних лапах, с налитыми кровью глазами и зубастой пастью, из которой доносилась человеческая речь. Ей поставили диагноз реактивная шизофрения и отправили в психиатрическую лечебницу. В первое же полнолуние она перекинулась, перебила половину пациентов и почти весь медперсонал. А потом сбежала. Больше её никто не видел. Мне тогда было двенадцать лет. Сразу же после побега мамы ко мне пришли двое молодых мужчин. Объяснили, что со мной случилось, кем я стал и как мне теперь следует себя вести. Я сразу им поверил, потому что они просто подтвердили то, о чем я и так уже догадался. Знаете, когда тебе двенадцать в историю про нападение оборотня поверить легче, чем когда тебе почти сорок. Оборотни предложили мне вступить в их стаю, обещали позаботиться. Я согласился. На следующие восемь лет стая заменила мне семью. Там меня обучили всему. Как сражаться и как охотиться, как переживать полную луну и как справляться с жаждой крови. Один из лидеров стаи взял меня под свою опеку. Он был уже старым волком, разочаровавшимся даже в собственном виде, но ещё мог дать фору молодым, поэтому крепко сидел на троне вожака. Однажды он вызвал меня к себе поздно ночью, сказал, что есть кое-что, что я должен увидеть.
– И что же это было? – меня невольно заинтересовала история Бахира, хотя когда он начал рассказывать, я его практически не слушал.
– Он привел меня на Поляну. Так называлось место силы нашей стаи, – я кивнул с пониманием. У каждой стаи имелось своё место силы, где мохнатые собирались для проведения любых мало-мальски важный событий – от принятия в свои ряды нового члена до свершения показательной казни. У каждой стаи место силы называлось по-своему, в соответствии с устоявшимися традициями, а расположение хранилось в строжайшем секрете. Выдать чужаку место силы означало нарушить закон. А для оборотней все были чужаками, даже самые ближайшие родственники-люди. Место силы Гришиной стаи находилось за чертой города, недалеко от озера Панагия, что в переводе с греческого означало «Пресвятая». Поэтому и место силы обитающих в городе волков получило аналогичное название. Именно туда я приехал, чтобы посмотреть на четвертый и последний бой Бахира. И именно там он предстал перед своей новообретенной семьей в статусе их нового доминанта. – В центре Поляны, которая и сама по себе являлась поляной, окруженной плотным кругом густорастущих древних сосен, росло Дерево танцев. Так его называли местные. Считалось, что ему несколько тысяч лет и в древность вокруг дерева собирались шаманы для проведения обрядов и общения с предками. Так вот, ещё издалека я увидел, что на дереве что-то висит. Сперва мне показалось, что это нечто вроде ростовой куклы, но подойдя поближе я понял, что это – женщина. Мертвая женщина, подвешенная на ветки и растянутая веревками за руки и ноги.
Повисло гнетущее молчание. Такое, которое одновременно хочется и прервать, потому что терпеть это невыносимо, но что-то говорить бессмысленно, потому что любые слова прозвучат глупо.
– Это была твоя мать, – сразу понял я. Нужно было быть идиотом, чтобы не догадаться. С неё эта история началась, на ней она должна была и закончиться.
– Да, – тихо ответил Бахир. И в этом едва слышно выдохнутом «да» прогремела такая невыносимая тоска, что будь я подвержен эмпатии, растрогался бы. Наверное. – Я искал её почти пять лет. Но так и не смог найти. А у Чумы получилось. Мою мать поймали, убили, а после принесли её тело на Поляну и повесили на дерево. Как главное украшение на рождественскую елку. И все из-за меня. Для меня. Убийца знал, что я состою в стае, которой принадлежит Поляна. И таким образом желал передать послание. Может быть, хотел напугать меня? А может быть, наоборот, утешить…
– С чего ты решил, что твою мать убил Чума? – хмуро поинтересовался я. Мне эта история не понравилась. Совсем.
– Чума оставил на теле мамы свой символ. Вы, наверное, знаете? Это что-то вроде его персональной подписи: два рядом нарисованных круга, а между ними «птичка». Некоторые называют её «галочкой».
– Схематичное изображение маски чумного доктора, – заметил я, стараясь сохранять спокойствие.
– Да, да, – закивал паренек. – Он самый. Его вырезали на коже. Знаете, едва осознав, кто передо мной, я впал в такое отчаяние, что сразу же перекинулся… мне было так больно. Боль была последним, что мне запомнилось. Пришел в себя я только через несколько дней. Истощенный, израненные, с обломками веток в волосах, въевшейся под ногти грязью, скованный серебром по руками и ногам. Знаете, раны, нанесенные оборотню другим оборотнем заживают долго. Наша регенерация в таких случаях работает хуже. Так вот, мне мои повреждения нанесли волки, которые меня ловили. Потому что обезумев от горя я несколько суток носился по округе, жутко воя, скуля и пугая местное население настолько, что некоторые вообще перестали выходить из дома. А потом я впал в ярость, такую дикую, что начал кидаться на всех подряд, словно бешенный. Потребовалось шесть взрослых волков и больше десяти часов, чтобы схватить меня и обезвредить. Спустя неделю после тех событий меня вновь позвал к себе вожак. Знаете, лидером моей прежней стаи был очень умный мужчина, профессор математики. Ему когда-то не повезло точно также, как и мне. Он заблудился в Вене, куда приехал на конференцию, забрел не в тот район и… столкнулся с оборотнем. Тот укусил его, выдрал селезенку вместе с половиной почки, сожрал и удрал. А профессор два дня пролежал в канаве на окраине, уткнувшись лицом в лужу. Периодически приходил в себя, пытался звать на помощь, но голоса не было. Все что ему оставалось – хрипеть и надеться, что кто-то услышит. Но никто не услышал. На третий день он очнулся и понял, что живой. Это удивило его не меньше, чем тот факт, что его тело полностью восстановилось. Идиотом профессор никогда не был. Выбрался из канавы и отправился в отделение местной полиции. Там ему помогли, доставили в отель. Заявление он писать не стал, не помнил лица нападавшего, да и вообще мало, что мог рассказать. Шел-шел по улице, потом кто-то напал сзади. Потерял сознание, очнулся по шею в грязи. Вот и вся история. Но как выяснилось дальше, для профессора все только начиналось. Так же, как всё только началось для меня в тот день, когда я пришел к вожаку, а он усадил меня перед собой и рассказал легенду. Легенду о Чуме.
