Kitabı oku: «Котовасия с маньяком»
Все персонажи повести вымышлены,
совпадения имен и деталей биографий
с реально существующими кошками случайны.
1
Серебристый "Шевроле" мягко закатился во двор и, форсировав пару луж, ловко увернувшись от внезапно выросшего перед бампером мусорного бака, остановился перед подъездом с железной дверью. Единственной во всем доме, словно в насмешку над тонкой полировкой машины, покрашенной серебрянкой и снабженной номерным замком.
Тонированные стекла машины кажутся прочнее прозрачных – на невооруженный взгляд.
Водитель первым распахнул дверцу и смело шагнул в лужу посреди которой сам так удачно остановил машину. Толстый зад, суженные плечи и нос туфлей превращали его в гигантскую утку и объясняли тягу к воде. Водитель обогнул машину, навстречу ему открылась вторая дверь. Шофер–утка осторожно принял пластиковый контейнер.
– Не урони!
– Само собой, шеф, – обиженно сказал представитель отряда водоплавающих, и контейнер поплыл на его руках к подъезду сизым лебедем.
Хозяин – высокий полнеющий мужчина с короткой спортивной стрижкой и в костюме за 2500 долларов вышел из "Шевроле", повернул на дверце пимпочку замка и закрыл машину. Затем он проследил путь контейнера, убедился в ловкости шофера, который его держал надежно, и достал сигарету. Пока Дональд Даг, принявший человеческий облик, вспомнит код замка на подъезде и попадет толстыми, как сосиски "Степные", пальцами в нужные кнопки, он успеет сделать две-три затяжки.
– Кто тут? – рука мужчины в дорогом костюме метнулась за отворот.
Черная, как тень дьявола, фигура в плаще выросла перед ним совершенно бесшумно. Но не испугала, потому что с дьяволом они поддерживали ровные отношения партнеров по бизнесу.
– Чего тебе надо? – спокойно спросил хозяин "Шевроле", большой утки и пластикового контейнера.
– Все то же, – прозвучал глухой ответ.
– Я же сказал – нет.
– Дам три цены.
– Деньги меня не интересуют, – мужчина спорил автоматически, не проявляя интереса, так как для него вопрос был уже ясен. Он прикурил сигарету и отвернулся от собеседника, чтобы посмотреть на успехи шофера. Этот селезень увлеченно тыкал в кнопки замка, словно представлял себя в зале игровых автоматов.
– Четыре цены!
– Отвали.
– Последнее слово?
– Это уже пятое последнее слово, которое ты слышишь. Отвали.
Пола черного плаща распахнулась занавесом на театре смерти. Рука с хищно выгнутым лезвием ножа прочертила сверкающую дугу – отражение единственного во дворе фонаря – и ударила точно в галстук бабочку. Мужчина уронил сигарету, удивленно посмотрел на убийцу, сгреб его за плащ и тут же рухнул в лужу с озерным плеском.
Утинообразный шофер повернулся на звук, одновременно выпутывая из кармана пистолет. Шеф, издав последний хрип, замер. Пространство двора, насколько хватало освещения никогда не мытого фонаря, было пусто.
– Босс! – крякнул шофер, не постигший еще происшедшего, и сделал шаг вперед. – Босс?.. Да как же так? А-а-а!! – он вздернул руку с пистолетом и выпустил всю обойму. – Черт! Где ты, сволочь?
– В нужном месте в нужное время, – пробормотал глухой голос, полы черного плаща сложились как крылья и фигура исчезла со сцены…
2
Работа, она как любимая собака, ее нужно как можно чаще прогуливать.
В чем-то Пентюх безусловно прав. А Георгий, как существо некибернетическое, нарушает эту заповедь и таскается на службу каждый день. С другой стороны, если бы Федор не нарушил кое–какие киберзаповеди обращения с процессором своего пентиума, Пети просто бы не было. Его бы не… создалось, что ли? Трудно сказать целиком ли одному Феде принадлежит честь создания искусственного разума (заметьте, вовсе не интеллекта!) или тут имел место промышленный брак – его превосходительство случай. (Как насчет гарантийного ремонта?) Сам Пентюх не дает определенного ответа то ли по незнанию (кто помнит собственное зачатие?), то ли специально напускает туману, чтобы вскорости, как сноб–аристократ, сочинить красивую легенду о своем происхождении и построить гениалогическое древо, растущее прямиком из чресел первого пророка новой цивилизации Билла Гейтса.
Может электронный разум быть снобом?
Георгий чуть-чуть переменил позу, скрипнув креслом. Нужно двигаться, чтобы не было гиподинамии. Но куда?
– Видимо все-таки тебе, Гера, придется заняться убийством этого авторитета, – молвил вдруг Дмитрич, не отрываясь от Doom. – Мне ведь совершенно некогда.
– Но я…
– Вот и договорились, – оборвал подчиненного Дмитрич.
Как это несправедливо, когда настоящий талант вынужден подчиняться посредственности только потому, что последняя занимает в штатном расписании строчку повыше. Где бы, интересно, оказались все эти начальники, если бы…
– Ладно, – пробормотал журналист и, как всегда в трудную минуту, потянулся за сигаретой.
С другой стороны – он же хотел двигаться? А убийство авторитета Кондрата заставит его побегать как зайца в охотничий сезон, как охотника за зайцем, как лайку в поисках закуски для себя и хозяина, как… Перекур просто необходим.
Найдя курилку пустой – без Муму и его верной собаки – бухгалтера, Георгий огорчился отсутствию развлечения. Иногда тяжело наедине даже с собственным талантом.
– Пропади все пропадом! – в курилку влетел Слава Шабан, решительно, словно холодное оружие, выхватил из пачки сигарету и, борясь с крупной дрожью, прикурил от протянутой зажигалки.
– Заказ вовремя не сдал?
Шабан отрицательно мотнул головой.
– Работу зарезали?.. На конкурс карикатуры опоздал?.. С деньгами кинули?
– Мимо тазика, – разом отмел Слава все предположения журналиста. – Свистнули!
– По голове?
– Скорее уж ниже пояса. Экспозицию свистнули!
– Да ты что?! Ту – с козлом?
– Хуже.
– Неужели?.. – у Георгия перехватило дыхание.
– Точно. "Камасутру" украли, – всхлипнул художник.
– Погоди, какую еще "камасутру"?
– Мою "Камасутру".
– Извини, конечно, – решительно сказал Гера, – ты разносторонний художник, я тебя уважаю и без водки, но "Камасутру" сочинили в Индии за тысячу лет до тебя. И присваивать себе тут авторство, то же, что претендовать на звание главного архитектора пирамиды Хеопса!
– Какой еще Хеопс? – опешил Слава. – Дело было в "Зеленой пирамиде".
– Это тоже в Долине царей? – тоном знатока переспросил журналист. – А я и не знал, что ты в Египет ездил.
– Причем сразу в древний, – уточнил художник. – Ты тут совсем очумел от сидения за компьютером. "Зеленая пирамида" – это картинная галерея на Красном проспекте, в подвале Академии архитектуры.
– Да, конечно, – пробормотал Георгий. – просто я сегодня много работал и…
– Там была "кошачья" выставка, помнишь, я тебя приглашал на открытие, а ты опоздал?
– На сутки, – педантично уточнил журналист. – Помню, что ты, как всегда, спутал среду с четвергом.
– Моя часть экспозиции изображала "кошачью камасутру". Рыжие коты и кошки, выполненные сангиной, демонстрировали все разнообразие…
– Понял, – заверил Георгий. – А ты не мог бы показать некоторые…
– Их украли.
– Позы?!
– Картины. Все десять. – Шабан обхватил лохматую голову и замотал ею в тоске. – Только Пасман договорился с покупателем, причем на всю серию, а работы – тю-тю!
– Интересно.
– Ужасно!
– Ужасно интересно, – поправился журналист.
– Ужасно ужасно!
– Кроме твоих работ что-нибудь украли?
– Нет, насколько я знаю.
– Скажи честно, – попросил Георгий, стараясь быть как можно деликатнее с ранимым художником, – ведь я же не попал в "Зеленую пирамиду". Твои картины были самые дорогие на выставке или так себе, чепуха?
– Ценность художественного произведения не всегда определяется стоимостью по каталогу, – твердо сказал Слава.
– Значит твоя "кошачья камасутра" ни фига не…
– Средняя цена по каталогу, а работы хорошие, "тям" был.
– Большое спасибо за разъяснения, – сказал Георгий. – Именно это я и хотел узнать… Почему же преступник или преступники выбрали только твои работы?
Шабан пожал плечами.
– Понравились?
– Обычно подобный мотив не является причиной, по которой идут на преступление. Первая версия: работали дилетанты, ошиблись, положившись на свой вкус.
– На мой вкус – как раз не ошиблись, – пробормотал художник.
– Версия вторая: эстетствующий зоофил прихватил для своей коллекции работы, разрабатывающие специфическую тему.
– Тогда уж это был какой-нибудь котяра–эротоман, – усмехнулся Слава.
– Не лишено смысла, – задумался журналист. – Если Ленина называют грибом, то котом – каждого третьего мужика… Ладно, это уже детали диагноза. Версия третья: немотивированный поступок.
– В смысле?
– Прихватили, что под руку попалось, случайно, например, по пьяному делу.
– Десять-то работ? – усомнился Шабан.
– Мы обязаны рассматривать любые, даже неправдоподобные версии. Этому нас учит опыт общения с капитаном Петуховым. Кто, кстати, ведет дело о краже картин?
– Совсем некстати его поручили как первое самостоятельное дело помощнику Петухова – старшему лейтенанту Соколову.
– Будем надеяться, что ученик перещеголяет учителя, – попытался утешить художника Георгий.
– Смотря по чему перещеголяет, – вздохнул Слава, – по сообразительности перещеголяет или по тупости?
– Рано отчаиваться. В конце концов я сам подключусь к расследованию и…
– Правда?! Ура! – закричал Слава. – Теперь-то я спокоен. От тебя преступнику не уйти!
– Я сейчас, правда, занят убийством одного авторитета, – заметил польщенный восторгом художника Георгий, – но, как только смогу, постараюсь тебе помочь. Преступления, наносящие ущерб культурному богатству человечества, не должны оставаться безнаказанными.
– Как тонко ты понимаешь в искусстве, – восхитился Шабан.
– Недаром твои журналистские работы столь художественны и воздушны, метафоричны и образны.
– Кража твоих, Слава, работ, со всей наглядностью демонстрирующих ювелирное владение техникой сангины и композицией рисунка, никого не оставит равнодушным…
– Легкость и изящество слога, владение гиперболой и параболой языка видны в каждом репортаже и даже информации.., – художник просто задохнулся от нахлынувших чувств.
– Спасибо, – прошептал растроганный Георгий. – Как редко встречаешь настоящих ценителей печатного слова, тем более в собственной редакции.
Друзья вышли из курилки, обнявшись, и расстались только на пороге секретариата, куда Слава должен был сдать несколько рисунков.
Георгий поклялся про себя страшной клятвой, что непременно найдет обидчиков славного художника Шабана, сел в машину и отправился расследовать загадочную смерть Кондрата.
3
– Он был такой добрый, славный мальчик, – через силу всхлипнула толстая тетка, завернутая в парчу и, словно птица редкой породы, окольцованная десятком литых перстней.
Не такая уж редкая, отметил про себя наблюдательный Георгий. То, что она успела заменить золотую челюсть на фарфоровую, не мешает классифицировать ее по отряду потомственно-торговых и виду парнокапотных (джип "Тойота" и "Мерседес" 92–го года).
– Школьником, бывало, спросит: "Помочь тебе, мамочка, сумки нести?". Тяжелые я тогда с работы сумки таскала, – с ностальгическим вздохом сказала тетка. – Добрый рос мальчик, отзывчивый. Животных очень любил. Особенно кошек. У него и посейчас три штуки живут. Дрался редко. Сравнительно… Учился хорошо, школу без двоек закончил… – Женщина задумалась: что бы еще добавить?
Больше добавить нечего, понял Георгий. Если закончил (надо бы проверить?) школу – то без двоек. Тут уж ничего не попишешь. При всей бурной фантазии виртуоза факта и интерпретатора-интервьюера, журналист не мог придумать другого варианта с двойками.
– А правда ли, Марья Михайловна, что ваш сын был лидером преступной группировки? – поддержал разговор Георгий.
– Плюньте тому гаду в лицо, кто это сказал! Хороший был, добрый. Мухи, бывало, не обидит!
– Мух, значит, не контролировал, – пробормотал журналист.
– Плюньте! – снова потребовала собеседница.
– Слюны на коллег не хватит, – заметил Гера. – Значит, вы не знаете, кто убил Сергея?
– Не знаю, – зарыдала тетка. – Знала бы – своими руками придушила.
– И у Кон… Сергея не было врагов?
– Нет. Только друзья. Винт, Чапа, Кумпол, Береста. Друзья детства.
– Такое впечатление, Марья Михайловна, что он брал шефство над колонией малолетних.
– Просто прозвища такие. А сами они были мальчики…
– Знаю: славные, добрые, – опередил журналист, чтобы не повторять историю про хорошую учебу без двоек.
– Сережа для них как старший брат был – он на два года постарше – защищал, если что, помогал. – Мамаша Кондрата совсем расклеилась.
– Когда выросли – тоже помогал? – спросил Георгий.
– Они с ним обо всем советовались. А Сережа помогал. Потому что добрый был. На всякую просьбу откликался. Отремонтировать чего или по бизнесу помочь. Руки у него золотые были, на всякое дело годился.
– Ну, на мокрое-то не ходил, – поправил журналист.
– Рыбачить не любил, это верно, – подтвердила тетка.
Гера повнимательнее посмотрел в мутные от слез глаза, но никакой задней мысли не разглядел. Да скорее всего ее и не было. Само собой, Кондрат давно не посвящал мать в свои дела.
– Как вы считаете, почему вооруженный телохранитель не смог защитить Сергея от ножа?
– Утенок-то что ли? – переспросила собеседница. – Он просто шофер, еще не известно, кто кого защищал бы, случись какие хулиганы.
Георгий из деликатности замаскировал ухмылку в кашель.
– Кхе, кхе, что вы говорите?
– А вы не глядите, что Утенок такой здоровый бугай, просто жрет как боров на убой. Как только баранку-то крутит, не знаю. Еле поворачивается. Может, были бы друзья с сыном – оберегли бы Сереженьку от этого маньяка.., – слезы хлынули градом.
– Успокойтесь, – попросил Георгий, поскольку его чувствительное сердце не переносило женских слез. Хоть и "двухкапотная", а жалко ее. И поделать ничего нельзя. Обычно киллеров, выполняющих подобные убийства, не находят. А равно и заказчиков преступления. – Я ведь тоже хочу узнать кто убийца. Поэтому постарайтесь припомнить, не было ли каких-нибудь ссор в последнее время, может разговор какой-то резкий слышали?
– Ничего не знаю, – пробормотала кольценосная. – Сергей последнее время все веселый ходил, словно что-то хорошее ждал… Вот и не дождался…
Георгий подал собеседнице бумажный платок (всем журналистам полезно иметь с собой запасец) и откланялся.
Покинув горестный дом, где фальшивая позолота смешалась с настоящей, а венецианские зеркала затянулись черным крепом, Георгий хотел было вернуться в редакцию, но потом передумал. Сколько бы он не сидел, тупо уставившись в экран монитора, сколько бы не толкался в курилке, в расследовании убийства это успеха не принесет. Нужно сделать шаг вперед, сдвинуться с мертвой точки. А единственное, что приходит ему в голову – это позвонить Бересте. Парню с лицом, выдолбленным пьяным мастером (это вовсе не намек на его отца) из карельской березы, инкрустированной мореным дубом. Связана ли его кличка с внешностью журналист не знал, но туповатый вид помогал ему в свое время устрашающе действовать на должников, а врожденная смекалка – не потеряться среди коллег по дикому рэкету. Георгий познакомился с Берестой на презентации его конторы, которая занималась уже не развеселыми разборками, а солидной торговлей унитазами и прочим эксклюзивным санфаянсом одной французской фирмы.
Георгий остановил машину у первого же телефонного автомата, нашел в бумажнике визитную карточку и позвонил Бересте.
– Добрый день, – быстро отозвался абонент, словно ждал Гериного звонка. – Унитаз желаете для редакции заказать или биде?
– Плевательницу с фонтанчиком для питья, – отозвался Георгий с нелогичностью шпионского пароля.
По тому, как быстро занятой торговец санфаянсом согласился на встречу, журналист понял, что Береста его вспомнил.
Офис, оборудованный подвесным потолком, с панелями, обтянутыми гобеленом, кожаными креслами необъятной величины, производил впечатление. Посетитель невольно забывал о раковинах и разборках, за обширным столом с полудюжиной телефонов ему невольно мерещился директор банка или нефтяной магнат. Но то, что Береста до сих пор носил двубортный костюм, Георгий поставил бы ему в минус. Это замечание было сделано про себя.
– Добрый день, Станислав Юрьевич.
– Добрый, добрый, – Береста привстал и протянул ладонь лесоруба. – Какими ветрами занесло к нам автора статьи "Умывальников начальник и бригады командир"?
– Помните? – потупился журналист.
– А как же. Ребята еще отметелить вас предлагали. А я говорю – цыц, юмор уважать надо. Правильно?
– Не возьмусь отрицать, – пробормотал Георгий, потирая челюсть.
Береста довольно ухмыльнулся и предложил утонуть в роскошном кресле.
Поскольку начало разговора пошло в несколько неожиданном русле, Гера решил сделать паузу и достал сигареты.
– Не возражаете?
– Нет, – отозвался хозяин кабинета, – и я с вами с удовольствием подымлю… Честно говоря, – заметил Береста, прикуривая стреляную у журналиста сигарету, – теперь столько дел, что вот так поболтать пару минут с посторонним человеком – уже забытый отдых.
– Я не отниму у вас много времени, – поспешил заверить Георгий.
– Я ни к тому, – махнул рукой король рукомойников, откидываясь на спинку и пуская первое колечко дыма к потолку. – Чем занимаетесь, Георгий?
– По-прежнему в газете работаю, – сухо сказал журналист.
– Что-то редко я стал ваши статьи видеть, не сменил ли, думаю, Шварцев профессию, не пора ли его к себе в пресс-службу переманивать?
– Вряд ли это возможно, Станислав Юрьевич, – сказал Георгий.
– Я ведь еще не рассказал о прогрессивной системе оплаты труда, применяемой в нашей компании…
– Я имел в виду не деньги, – заметил Гера. – У вас ведь работает Люся Батюшкова – отличная журналистка. Зачем же…
– Дура, – словно поставив диагноз, сказал Береста. – Держим за хорошенькую мордашку. Лицо фирмы должно быть привлекательным.
– А еще у вас талантливый такой – Митя…
– Ему нужно в вечернюю школу поступить, – перебил Береста.
– Только я стипендию, в виду бесперспективности, платить не стану.
– А-а-а еще…
– Бросьте расхваливать коллег, вы не на редакционной летучке, – поскрипывая креслом, попросил Береста. – Вас бы я взял. За чувство юмора.
– Спасибо, Станислав Юрьевич, – поблагодарил журналист, – мне моя работа нравится. – Георгий потушил сигарету и решил приступить к делу. – Вы, очевидно, догадались, что, поскольку я место службы не сменил, речь пойдет о… Кондрате.
– Сообразительностью похвалиться не успел, – горестно покачал головой Береста. – Я вообще – тугодум. Но мыслишка была, была… Спрашивайте.
– Вы с детства дружили, и я понимаю, что вам неприятно, но… Известны ли вам какие-либо подробности убийства?
– Нет, знаю только со слов Утенка. Я б его… Серега такой мужик был… Поверите: вся бригада переживает по-черному.
– Ему не угрожали?
– Нет. Кто ж Серегу грузить станет?!
– Вам виднее, – заметил Георгий.
– Его все уважали. Все.
– И конкурирующие бригады?
– Да, коллеги – все уважали, – заверил Береста.
– Но, может быть, какие-то конфликты по бизнесу?
– Мы уже давно не конкурируем, а, скорее, соревнуемся.
– Между бригадами? – переспросил Георгий.
– Ага. За лучшую норму прибыли.
– У вас лично есть хоть какое-то объяснение случившемуся? Кто и почему пошел на убийство Кондрата?
– Не знаю. Его все пацаны любили. Если мы этого шакала найдем – в канализации утопим, – похоже, специалист по унитазам знал, что говорит.
– Вы начали собственное расследование, Станислав Юрьевич?
– Спрашиваем кое-кого.
– И что говорят? – живо поинтересовался Георгий.
– Пока никто ничего. Но Серега в таком авторитете был – найдем. И еще, это все не для печати, конечно, мужики решили взять Серегу в долю посмертно. Как почетного члена бригады. Бабки его семье будем передавать. Может, даже спортивные соревнования какие в его память проведем. На кубок всего региона можно.
– По игре в ножички? – хотел спросить Георгий, но, заглянув в глаза Бересты, промолчал. Иначе бригада "передовиков производства" так его сдельно-аккордно обработает… Подвесной потолок с овчинку покажется.
Журналист напустил на себя скорбный вид, словно неожиданно для себя оказался перед алтарем, и распрощался. Береста отпустил его с миром, дружески посоветовав "в это дело шибко не лезть".
Если его ребята разойдутся всерьез, то поиски убийцы могут превратиться в разведку боем. Георгию не впервой попадать под пули (чего стоил один профессиональный убийца–негр, которого с трудом удалось взять капитану Петухову и только со второй попытки), но прискорбнее всего то, что новых ниточек не появилось. Скрыл что-то Береста или нет – скоро выяснится, но если и гангстеры в недоумении по поводу гибели авторитета Кондрата, то кто, черт возьми, даст ему сенсационный материал? Не может же Георгий Шварцев, известный журналист, словно пресс–центр УВД, промолчать об убийстве крупного авторитета?
У него ведь нет перед читателями даже ссылки на тайну следствия. Тем более, что уже проделана определенная работа и придуман отличный заголовок: "Убить нельзя помиловать?"
