Kitabı oku: «Детектив из Мойдодыра. Том 1», sayfa 3
5
На следующее утро Лена уже поджидала меня у вывески: «МДД. Детективное агентство». Она была без очков, в очень мини-юбке и раскрашена всеми цветами радуги.
Я чуть-чуть остолбенел, потом поздоровался:
– Доброе утро, Леночка.
Довольная эффектом она радостно ответила:
– З-з-сти, Виктор Эдуардович, – и, пока я возился с замками, спросила:
– А можно, я буду звать вас «чиф»?
Детективом быть лучше, чем телохранителем. Наталья Васильевна разрешения бы не спросила.
– А кто он такой? – осторожно поинтересовался я, открывая дверь и пропуская вперед юную леди.
– Ой, вы не знаете? Да это шеф по-английски. Это круто!
– А шеф, что же, в мешочек? И, вообще, зачем меня звать как-то иначе, чем я зовусь?
– Шеф – тоже круто! Ну, хотя бы шеф, а? – Леночка повернулась ко мне. – Ну, пожа-а-алуйста.
– Ну что, это так серьезно? Шеф? А мне вас тогда как звать – подшефная?
Она отшатнулась, закаменела гримом и отчеканила:
– Я всерьез говорила, что без секса.
Я не сразу понял, а потом не очень ловко рассмеялся.
– Извините, я не имел ничего такого в виду.
На что она, наверное, логично возразила:
– Не имели бы – не извинялись, шеф.
Мне нужно было ввести ее в курс дела, но я сам пока был не в курсе, тем более, не представлял, чем должна заниматься Лена кроме заваривания кофе, болтовни и сидения за отсутствующим пока компьютером.
– А не заварить ли нам кофе, Леночка?
– Можно и кофе, – ответила она. – Только мне не очень крепкий, и сахара три ложки.
– Да хоть три с половиной. А мне покрепче, и сахара – две, – подсказал я.
Она поняла.
– Это мне варить, что ли?
– Ну, давайте, нарушим запрет и вызовем Лизу.
Она поняла еще лучше. Умница.
– Нет, я сама. А растворимого нет, шеф?
Я пожал плечами. Растворимый остался у Натальи Васильевны, но там я был охранником, а здесь я – шеф.
Когда мы пили кофе, я, наконец, решился ради общего дела пожертвовать своей тысячей баксов, заработанных у Натальи Васильевны.
– Сегодня поедем покупать компьютер. Работать на нем вам, так что, и выбирать будете вы, Леночка.
Она обрадовалась, завелась и обрушила на меня все знания, которые получила за три года учебы. Моего внимания еле хватило минут на пятнадцать, потом я нещадно зевал, прикрываясь пустой чашкой.
Меня спас телефон. Я снял трубку, выслушал приказ быть на месте через двадцать минут и три-четыре коротких гудка, после чего радостно повернулся к Лене.
– Поход отменяется. У нас первый клиент.
Я не ждал клиентов так рано, поэтому нарядился в джинсы и, к счастью, белую рубашку. Лена тоже не ждала, но была празднично покрашена и сверкала коленками. Оставалось оформить ее пустой без компьютера стол. Мы быстренько перекинули к ней телевизор с видиком, и у меня осталось время сбегать за цветами.
Лена сама составила из всего этого какой-никакой натюрморт, уселась за стол правым плечом вперед и, изогнувшись в пояснице, приняла интригующий вид.
– Ну, как?
– Клиент – дама. Губки бантиком надо делать мне.
– Вы – мозг агентства, шеф, а я – его тело, – нравоучительно сказала Лена. Наверное, она это вычитала в учебнике по секретарству.
– Я бы предпочел, чтобы вы были лицом. Значит, так, она заходит, вы…
– Я все запомнила, шеф. Не волнуйтесь.
Она снисходительно улыбнулась.
Наша первая клиентка выглядела, как самая, что ни на есть, настоящая Дама.
Черный костюм, ослепительно-белая рубашка с черным галстуком, черная шляпка с вуалью, из-под которой глядели умные, внимательные глаза. Ничего лишнего, никаких рюшечек-висюлечек кроме внушительного перстня на пальце.
Я встал.
– Доброе утро, дорогая мадам! Прошу…
– Это и есть ваш офис?
Ушат, озеро, Ниагара презрения!
– Агентство, с вашего позволения, мадам. А это я называю кабинетом.
– Кабинетом? А себя вы называете частным детективом? В таком виде?!
Я испугался, что сейчас она крикнет: «Вон отсюда!», и начал оправдываться:
– Мы недавно открылись, дорогая мадам, и не ждали так рано… К тому же, сегодня немного жарковато, поэтому я позволил себе расстегнуть одну… три пуговицы на рубашке.
Я торопливо застегнулся.
– А эту немытую девицу на входе вы как называете?
Она все еще не садилась. Ее глаза, в общем-то, совсем не умные, а скорее, даже какие-то рыбьи, пристально глядели на меня сквозь кольчугу вуали.
Сверчок у меня в груди расправил лапки и тихонько зажурчал. Я, пожалуй, впервые обрадовался, что он не покинул меня. Конечно, я не выбирал Ленку из тысяч, но и не схватил первую попавшуюся Вардаеву.
– Секретаршей. А вас я называю мадам. Садитесь же! – Это прозвучало несколько раздраженно.
– Не смейте на меня тыкать!
Она подошла к столу и села на краешек кресла.
– Я владею посудным магазином и привыкла к порядку. Мои служащие и в жару одеты в тройки и при галстуках. У меня неотложное дело, и я плачу валютой.
Ради первого клиента, тем более, дамы таким объяснением можно было удовлетвориться.
– Хорошо, мадам. Валюту мы тоже берем. Давайте, не откладывая, перейдем к вашему неотложному делу.
Мне казалось, что это – неплохая идея, но вуаль излучала недоверие.
– Вы не похожи на детектива.
Я пожал плечами.
– Это первое впечатление, мадам. Кольт, буденновка и квадратная челюсть лежат у меня в сейфе.
Клиентка привстала и еще раз внимательно оглядела меня от столешницы до макушки. Вероятно, я ей все-таки понравился, и она еле слышно пробормотала:
– Нет, я должна довести это до конца, – после чего снова села и продолжила представление:
– Вы не заставите меня уйти. Я потратила на вас время. Я – деловая женщина и…
Мадам осеклась, видимо, решая, говорить или нет о своем посудном магазине.
Я тут же пришел ей на помощь.
– Так что там за неотложное дело у нас в посудном магазине?
– Магазин здесь ни при чем. Это мои соседи на побережье. Они изнасиловали мою девочку, мою Энни-Кэрол! Она беременна!
Бронежилет под ее костюмом дрогнул. Сквозь вуаль блеснула влага.
– Энни-Кэрол? – переспросил я машинально.
Господи, как стыдно! У человека горе, а я наглею и куражусь.
Мадам оправилась от секундной слабости и клацнула затвором голосовых связок:
– Ее зовут Энни-Кэрол! Что вас удивляет?
– Я прошу прощения тысячу раз, мадам. Конечно же, Энни-Кэрол. В самом деле, мадам, если как-то и назвать дочку, то именно Энни-Кэрол. Это первое имя, которое обычно приходит в голову после благополучных родов.
– Вы с ума сошли, клоун несчастный! Боже, какой идиот! Энни-Кэрол – собака! Таиландская болонка!
Поворот нашей беседы в прежнее эмоциональное русло меня скорее обрадовал, чем огорчил. Поворот событий – ошарашил.
– Так ваши соседи…
– Конечно, не сами соседи. Боже, какой кретин! Кто-то из их собак.
– И?…
– Я хочу, чтобы вы узнали, чья это собака. Я их уничтожу! За это я готова заплатить вам двести долларов.
– Мадам, но, может быть, это какая-то бродячая собачка обесчестила душечку Кэрол?
И снова цунами ледяного презрения.
– Энни-Кэрол!… На вилле, где мы отдыхаем, нет бродячих собак. Бродячие собаки – это ваша компания, вас и вашей девки, которая только и умеет, что подслушивать у двери.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась Леночка. На ее, по-моему, относительно чистом лице опять горела красная, да нет же, багровая, и не лампочка, а прожектор.
– Как меня назвала эта ссссс…?
– Вы что-то хотели, юная миссссс?
Мне удалось перекрыть ее обращение к клиентке, но Лена снова открыла рот и выглядела при этом очень нецензурно.
– Не смейте на меня сссссыкать! – напомнила о своих правах мадам.
– Стоп, стоп, стоп, милые дамы! Елена, замолчи! Мадам, не распоясывайтесь!
– Я плачу вам деньги! Пусть она немедленно выйдет!
– Она выйдет, когда я попрошу. Что же касается вас…
Спектакль был сорван, и сцена молила о занавесе. Один из актеров безнадежно перепутал роли, и я надеялся, что им была наша первая клиентка, а не я.
– Что нам делать с нашей уважаемой клиенткой, юная леди?
Лена бурно повернулась, но, видимо, «леди» подействовало лучше, чем «миссссс».
– Гоните ее в шею, шеф!
Наши желания абсолютно совпали.
– Вы слышали, мадам? Идите в шею! За каких-то ноль целых и две десятых килобакса вы ворвались сюда, как слон в посудную лавку. Вы оскорбили меня, мою секретаршу, нашу профессию. Наконец, вы оскорбили Сему! Я не хочу заниматься вашим делом, мадам, но могу дать бесплатный совет, раз уж вы затратили на меня время. Сверните ваши деньги трубочкой и засуньте лапочке Кэрол в место преступления. Только перепишите номера, чтобы установить соседскую собачку, когда она побежит менять баксы в ближайший «Макдональдс». Прошу вас, несите свой крест в другое место.
– Вы пожалеете…
Она встала и пошла на выход.
– Грязная свинья без галстука, – сказала она ровным бесцветным голосом.
– Ваша шляпка, мадам…
Она остановилась, коснулась рукой вуали, потом полей.
– Что такое?
– Я всего лишь хотел поздравить вас с безукоризненным стилем. Ваша шляпка, как и кастет на среднем пальце правой руки, как нельзя лучше подходит к вашему имиджу. Да одень вы на голову хоть унитаз, моя хрустальная леди, вы не походили бы более на крестоносца.
Я позавидовал ее выдержке, когда она молча уходила. Но я, кажется, тоже провел переговоры неплохо.
– Давай, давай, вали, – сказала ей вслед Леночка противным голосом. – Таиландская баушка.
Хлопнула дверь.
Лена постепенно приняла нормальную окраску.
– Ох, и здорово вы ее шеф! Я ей еще хотела сказать…
– Елена, чтобы этого я больше не слышал! Достаточно вчерашнего извержения сексуальных премудростей из твоей подруги.
Лена дернула плечиком и ушла в приемную. Я неожиданно почувствовал усталость.
Через пять минут после кажущейся победы все уже виделось совсем не здорово. Конечно, меня устраивало, что не придется сидеть на кухне еще и при Энни-Кэрол, но меня опять понесло, вот что плохо. Взять и просто отказаться, а не разыгрывать из себя голодного Ниро Вульфа. Кстати, надо ехать за компьютером и заодно где-нибудь перекусить.
Я собрался крикнуть Лену, но она сама возникла в дверях и с подозрительно хитрой мордахой торжественно провозгласила:
– К вам клиент, шеф! Правда, он не записан на сегодня, но, может быть, вы найдете время?
Она лукаво подмигнула и исчезла за дверью.
В дверях появился живот. Я привстал, чтобы приветливо сказать: «Прошу вас», но живот все еще протискивался в створку. Это продолжалось долго, и я начал нервничать. Живот колыхался туда-сюда, помалу продвигаясь вперед, как инопланетянин с какой-то совершенно идиотской планеты. Наконец, появился и его ведомый, средних лет потный мужчина в съезжающем светлом костюме «Сафари».
– Заходите, прошу вас! – все-таки сказал я, успокаиваясь.
Мужчина наполнил кресло. Из-под рубашки заинтересованным глазом выглянул пупок.
– А неплохая у вас курочка… Вы – детектив, не так ли?
– Да, я частный детектив. И курочка неплохая.
Ленка легонько ударила каблуком в дверь.
– Вы проводите конфиденциальные расследования?
– Совершенно верно, уважаемый.
– А в какой степени конфиденциально?
После каждого вопроса он внимательно смотрел на мои отвечающие губы, и так же внимательно глазом-пупком на меня смотрел живот. Он меня так заинтриговал, что я не сразу спохватился, что отвечаю животу, а не его владельцу.
– Ну, в какой… В кубе, в докторской, в превосходной степени…
Опять легкий стук в дверь. Наверное, ей показалось, что меня снова заносит. Мне же показалось, что она снова подслушивает. Спокойно, детка, ситуация под контролем, но ты свой нагоняй обязательно получишь.
– То есть, я имею в виду, абсолютно конфиденциально, уважаемый.
– Что это? – Пупок покосился на дверь.
Я пожал плечами.
– Курочка снесла яичко.
Он кивнул, пододвинулся к столу и многозначительно произнес:
– Я хочу, чтобы вы последили за моей женой.
Да, в нашей стране не воруют бриллианты и богатых наследников. Я разочарованно посмотрел на пупок, но он спрятался под рубашку. Абсолютная конфиденциальность.
Клиент не стал держать паузу и продолжил:
– Мне нужны доказательства измены. Я оплачиваю вам расходы на слежку, разумные, разумеется, но результатом вашей работы должны быть именно доказательства. Четкие снимки или видеосъемка. Ну, сами знаете, не мне вас учить.
– Простите, снимки чего?
– Хороший вопрос. Это может быть поцелуй или объятия, рука на груди, под юбкой, если повезет, знаете ли… Но поцелуй или объятие должны быть непременно страстными, это обязательное условие.
– И в какой степени страстными?
– В докторской, хе-хе, в докторской, молодой человек.
– Вы разрешите, я закурю?
– Да сколько угодно, молодой человек. Я-то пять лет, как бросил. Для здоровья вредно, говорят.
Я выпустил дым вверх. Что ж, наверное, и это – дело.
– А вы уверены, что объятия будут?
– Будут, будут непременно! – Он заулыбался, расслабился и опять дал крен в мою сторону. – Я не сплю с ней уже два года. В смысле, интимно не сплю. У меня есть курочка такая, знаете ли… И вот с месяц назад моя благоверная отпросилась устроиться на работу, в офис к подруге. Офисы-шмофисы… А там и мужчины есть. Так что, все будет со временем: и объятия, и поцелуи.
Та-а-ак, все ясно. Наверное, сегодня день такой. Магнитные бури. Надо просто отказаться и сделать это тактично.
– Видите ли, мне все-таки кажется, что просто развестись вам обойдется дешевле, чем мои услуги.
Я хватался за соломинку и чувствовал это.
– Вы очень разумный молодой человек, и я оценю вашу работу по заслугам. Не беспокойтесь, оплата будет гораздо выше, чем за развод в ЗАГСе. Мы прекрасно поняли друг друга, хе-хе-хе.
Он корректно посмеялся и продолжил:
– Молодой человек, развод – это грязное дело. Взаимные оскорбления, разделы. А у меня – круг знакомых, имущество, знаете ли… А ваши доказательства все меняют, буквально все, вплоть до того, что она уйдет от меня в одном платье и с сумочкой через плечо.
Моя сигарета догорала, и я ждал, когда пупок выглянет, чтобы воткнуть в него окурок. Но инопланетянин затаился. Тогда я погасил окурок в пепельнице, встал и прошелся, разминая ноги.
Я совершенно спокоен. Это просто деловое предложение, и я волен его принять или отказаться, причем, отказаться деликатно. Де-ли-кат-но…
– Вы можете найти специалиста, и он сделает вам фотошоп, на котором ваша жена будет захвачена врасплох с кем угодно и как угодно, хоть со слоном из зоопарка, который умер от воздержания пять лет назад. И тогда она, вообще, уйдет от вас в одном тампаксе и с использованным презервативом через плечо. А сейчас извините – у меня обед.
Он растерялся, заколыхался, вставая и одергивая рубашку.
– Я, знаете ли, не понял, молодой человек, вы отказываетесь от дела или у вас обед?
– Обед.
– А после обеда?
– Отказываюсь.
Он задумчиво двинулся к дверям, поправляя съехавшие брюки. Я отвернулся к окну, опасаясь увидеть еще какой-нибудь глаз. Открылась дверь, еще минута, и он протиснется, уйдет.
– А вот насчет фотошопа вы не подскажете, к кому обратиться?
– Обратись ясным соколом, жирный ублюдок! – заорал я. – И лети к своей курочке, пока я из тебя шмофис не сделал!
Что за чушь я несу?…
Я еще не успел остыть и приступить к анализу своего поведения, как дверь распахнулась вновь.
Это был юркий Ленкин животик, надежно спрятанный под юбкой и блузкой. Он проскочил в дверь, не касаясь створок, и его не по чину разгневанная обладательница подошла к столу.
– В чем дело, шеф?
Я объяснил.
Она не поняла.
– Ну, и последили бы, подумаешь, моральный кодекс. У вас вон и камера есть. А так мы потеряли сразу двух клиентов. Это будет десять в неделю. А в месяц – сорок. Да это же восемь тысяч долларов! Если бы вы платили мне хотя бы пятипроцентную премию…
– Помолчи, компьютер с объемом в два куриных мозга. Неужели ты не видишь, что это – грязная работа? Уж лучше выслеживать собачек.
– Так что же вы отказались? И еще клиентке нагрубили – она ушла такая обиженная!
Я на минуту лишился дара речи. Она этим воспользовалась.
– А я тут должна сидеть, выслушивать всяких да еще вас шефом называть! И за что – за характеристику?! – Она пока только порозовела от возмущения. – Да если бы вы премий не обещали, я могла устроиться…
Всю отпущенную мною минуту Лена перечисляла какие-то заведения.
Я уже успокоился после контакта с чужим разумом. Кажется, Ленкин наезд этому очень способствовал. Пора.
– Достаточно, юная леди, – прервал я ее ледяным тоном. – Я помню, что вы один раз сварили кофе, и отражу это событие в вашей характеристике. Попрошу вас еще об одном одолжении. У вас в группе есть одна девушка… у нее еще на трусиках птичка вышита, что-то там клюет… Так вот, не могли бы вы попросить ее позвонить мне завтра…
На Лену было жалко смотреть. Она сникла, включила красную лампу и заморгала растерянно, но воспитательный процесс уже набрал обороты.
– … позвонить мне завтра с десяти до двенадцати по поводу практики.
– Это не ее трусы, – прошептала Лена.
– Что? – не понял я.
– Это не ее трусы с птичкой. Ей Петренко дала поносить. А без трусов она – дура-дурой, ы-ы-ы…
Господи, я довел ребенка до слез!
Я сунул руку в карман брюк. Платка, конечно, не оказалось. Какой уж там процесс!
– Ей и по компьютеру хотели два поставить, а у меня – твердая тройка, ы-ы-ы… А мастачка говорит, у нее поведение очень хромает, а у меня не очень…
Я выскочил из-за стола, легонько обнял ее за вздрагивающие плечи, придерживая очередное «ы-ы-ы».
– Ладно, ладно, хватит тебе. Будем работать дальше, – смущенно забормотал я.
Она шмыгнула, повернула ко мне лицо, напоминающее мазню Пентуриккио, спросила:
– Так вы меня не выгоните вместо Зуевой?
– Конечно, нет. Ведь я же тебя первую выбрал.
– Да-а, а про мои трусики ни разу не сказали.
– Откуда я знаю, на тебе же была юбка ниже колен.
– Так вы же детектив, ы-ы-ы…
– Пойдемте-ка в ванную, Леночка, – добродушно сказал папа Витя.
– Это еще зачем? – подозрительно спросила юная леди, моментально перестав плакать.
– Просто умоете лицо. Без секса, – деловито отрезал шеф.
Кажется, мир восстановлен в нашем Мойдодырском королевстве, но всплески обиды еще доносились из ванной.
– Вот только на то, что ниже колен вы и смотрите! – с укором крикнула мне Лена, смывая следы служебного конфликта.
Я тем временем думал, какой пряник должен последовать за кнутом. Да, я был жесток и чуточку коварен, а сейчас буду добр и справедлив.
– Не поехать ли нам пообедать, юная леди, а заодно и поужинать? – предложил я с какой-то дурацкой купеческой удалью.
Она возникла в кабинете, ее тщательно отреставрированное личико сияло.
– Давайте, поедем в «Лунный свет». Там так круто! Только дорого. Порция пельменей стоит…
– Едем в «Лунный свет», – решил я.
Мы долго и круто обедали в «Лунном свете». Ленка балдела, но вздыхала, что нет танцев. Когда ее печаль плавно перешла в настойчивый укор, мы снялись и поехали в «Лучик». «Лучик» выбрал, конечно, я. Во-первых, я там уже бывал, во-вторых, там есть танцы, в-третьих… Ну, мало ли что может случиться в-третьих.
Ее там не было.
Я попросил Чего Изволите посадить нас за тот самый стол. Он растянул лицо по поводу моих джинсов, но возражать не стал. Значит, ее здесь не ждут, во всяком случае, сегодня.
– Вам как обычно?
– Да, пожалуйста.
– А даме?
– Как обычно.
Только когда он принес это «как обычно» даме, я опомнился и всполошился, но Ленка отхлебнула из бокала и солидно одобрила:
– Круто! А что у вас, шеф? Кровавая Мэри?
– Вообще-то, это нормальный томатный сок, но, чтобы было круто, можно назвать его Кровавая Наталья Васильевна.
Ленка вежливо хихикнула и продолжила светскую беседу. Наверное, их этому тоже учили.
– Кровавая Мэри – тоже круто! А «Наталью Васильевну» я не пробовала.
Я тоже не пробовал Наталью Васильевну, но докладывать об этом не стал.
– А Кровавую Мэри ты, что же, пробовала?
У нее в глазах горело: «А как же!», но правда победила.
– Нет, нам одна девочка рассказывала. Так интересно!
– Наверное, девочка Вардаева?
– Вот здорово! Как вы догадались, шеф?
Потом мы танцевали. Ленка пыталась ко мне чем-то прижаться, но я держал дистанцию. Ей было весело, мне – грустно. Поэтому, когда к нашему столику подошел молодой человек явно не ради меня, я обрадовался.
Он спросил разрешения пригласить мою даму, пригласил и увел, и так пять раз подряд. На шестой ему было отказано в разрешении, а Ленке – в продолжении банкета. Их заявления протеста я решительно отмел, как сделанные под явным влиянием коктейля у одной и тестостерона у другого.
Я проводил обиженную Елену до метро. Первый рабочий день частного детектива из агентства Мойдодыр» закончился так же бесславно, как и начался.
6
Утром меня мучили занудные угрызения совести.
Утро вечера мудренее, и вчерашний воспитательный процесс, как посредством кнута, так и пряника, казался мне довольно пошлым. Особенно ностальгический вечер в «Лучике». Какого черта я туда поперся! Томатный сок продают везде.
А с Ленкой… И сам не ам, и другому не дам. Ну, сам – это ясно. Она – моя Подчиненная. А другому? По той же причине: она Моя подчиненная! Заколдованный круг для секретарши, работающей без зарплаты и секса.
Тут меня осенила интересная мысль. С Ленкой нельзя, она – подчиненная. С Натальей Васильевной тоже было нельзя, она – хозяйка. Еще у меня могут случиться клиенты, из которых, по теории вероятности и по вчерашней статистике, пятьдесят процентов – женщины, но, боже меня упаси, они – клиенты. Что же мне остается?
У меня окончательно испортилось настроение. Уже переступая порог квартиры, я вспомнил о беспроблемной Кристине.
– Позвонить, что ли, Костику? – сказал я вслух без энтузиазма.
Костик услышал и позвонил.
– Браток, здорово! Подъедь ко мне через пару часиков. Клин очень хочет нас видеть. Больше ничего не знаю. Поговорим. Пока.
– Пока.
Этим ограничилось мое участие в разговоре.
Лена опаздывала. Я учащенно поглядывал на часы. Наконец, она явилась, немножко припухшая, но явно довольная собой, миром и, по-видимому, мной, так как ее «Доброе утро, шеф!» прозвучало очень доброжелательно.
– Доброе утро, Лена! – ответил я соответственно.
А времени уже не оставалось ни радоваться, что она не дуется, ни поточить ее за опоздание.
– У меня срочное дело. Оставляю вам ключи от сейфа – там тысяча долларов, и от входной двери. Можете с утра поехать за компьютером, выберете, пусть привезут и подключат. Да, вот еще… – Я выложил двадцать тысяч рублей и единую карточку на следующий месяц. – Это вам на транспортные расходы.
Этакий собранный и деловитый шеф. Чтобы закрепить впечатление, я добавил:
– На аварийный случай оставляю вам телефон. ТОО «Центурия». Спросите меня или Константина Сергеевича.
Я черкнул номер телефона на листке и прикрепил его над столом.
Уходя, я поймал ее придавленный рухнувшей ответственностью взгляд и виновато подумал, что я – злодей, эксплуатирующий детский труд.
Я несся чуть ли не кувырком, стараясь проявить пунктуальность, но все оказалось зря. Костика в офисе не было. Меня тепло встретила его шикарная секретарша, настолько обтянутая коротким платьем, что казалась худой.
– Константина Сергеевича срочно вызвали, к сожалению. – Это сожаление отразилось во всем ее облике. – Он просил вас подождать. Мне приказано вас развлекать и исполнять любые ваши желания. Любые, – снова подчеркнула она голосом, лицом и линиями на платье. – Меня зовут Светлана.
Я улыбнулся на всякий случай, давая понять, что шутка пришлась мне по душе.
– Давайте, начнем с кофе.
Она улыбнулась в ответ. Видимо, я тоже пошутил удачно.
Светлана ушла, а я порадовался за Костика. Мне, наверное, Ленку так никогда не выдрессировать.
Я сидел в Костином кабинете, интерьер которого нес мощную интеллектуальную нагрузку и ассоциировался с Семой, прихлебывал кофе и довольно тупо просматривал красочные иностранные журналы. Некоторые фотографии интриговали, но сопровождались бессмысленным набором латинских букв. Это несколько злило.
Озабоченная красавица прервала мои размышления.
– Виктор Эдуардович, вас к телефону. Возьмите вон тот вишневый аппарат.
– Костик? Ох, простите, Константин Сергеевич?
– Нет, это какой-то невоспитанный молодой человек.
Она повернулась, и разбегающийся пучок резких линий на платье выразил неодобрение моими знакомыми.
Я недоуменно поднял трубку.
– Слушай сюда, ты, клоун, – захрипела мембрана. – Твою девку мы забрали. Если попробуешь пикнуть, ей конец, понял?
Я ничего не понял и ответил честно:
– Не понял.
Короткое удивленное молчание. Потом приглушенный возмущенный вскрик, и кажется, действительно, Ленкин. Трубка щелкнула и загудела.
Я сидел и смотрел на гукающую трубку, пытаясь расшифровать короткие гудки и получить дополнительную информацию.
– Вы уже закончили, Виктор Эдуардович? – Светлана застала меня за этим идиотским занятием. – Что-нибудь случилось?
– Нет… Да… Не знаю… – Я начал соображать. – Света, я могу узнать номер, с которого звонили?
– Конечно, Виктор Эдуардович! – Ее глаза удивленно распахнулись. – Звонили из вашего офиса.
Я набрал номер. Снова короткие гудки и никакой информации.
Я положил трубку, выпрямился и с высокого старта рванул на улицу.
Мой кабинет подействовал успокаивающе, насколько позволяла ситуация. Я упал в кресло и напряженно мыслил. Наверное, последний раз я это проделывал на выпускных экзаменах в школе.
Когда я влетел в агентство, входная дверь была открыта, тем не менее, все стояло на своих местах. Сейф заперт, но пуст. Ни денег, ни печати, ни боевого пистолета, который я, слава богу, не успел приобрести.
Связка ключей валялась на столе. Я накрыл ее платком, взял и положил в ящик. Этот высокопрофессиональный поступок и успокоил меня, отменив паническое желание звонить Костику, Клину, Президенту с просьбой о неотложной помощи.
На полу лежал листок бумаги с отпечатанной на нем ребристой подошвой явно кроссовочного происхождения. Сквозь подошву проступал Костин номер телефона, который я оставил Ленке. Позвонили, бросили и наступили… Ублюдки.
Я поднял листок и положил перед собой, изучая отпечаток.
Сколько людей в Питере носят кроссовки? Десятки тысяч? Сотни? Даже если их всех просто перестрелять из автомата, на это уйдет не меньше месяца. Из пистолета – полгода. Хотя, если из «Стечкина», то побыстрее. А если их еще и опрашивать – тут не поможет и рота президентов. Подошва, идущая никуда…
Я отодвинул листок и принялся изучать пепельницу. Три окурка «Кэмэла», один – с помадой. О чем это говорит? Два из них – мои, я их выкурил утром, когда ждал Ленку. Третий выкурила сама Ленка между моим уходом и нападением. Вряд ли бандиты угощали ее «Кэмэлом», и вряд ли она покупает его сама. Значит, она таскает «Кэмэл» у меня!
Я встал, прошелся по кабинету, вышел в приемную, внимательно осмотрелся. Больше никаких улик не нашлось.
Надо звонить куда-то. Хотя бы Костику. Девчонка неизвестно за что попала в беду, так что, корчить из себя Шерлокхолмса некогда. Лучше Ливанова все равно не получится. Причем, в беду она попала даже не за деньги, только за характеристику.
Подгоняемый кнутом собственной совести я потянулся к телефону.
Отпечаток подошвы снова попытался привлечь мое внимание. Что-то с ним было не так. Или, наоборот, точно так же?
Не надо! Я снял трубку. Пусть Костик подключит Клина, в конце концов, это его «Мойдодыр».
Тут я тормознул и изменил направление. А если это его дела? Если это наезд на самого Клина? Ведь я в этом городе не успел никого зацепить и даже обидеть. Ну, может быть, за исключением моих первых клиентов.
Я положил трубку, посмотрел на листок, скомкал его и бросил в проволочную корзинку, но не попал. Нервничаю… Надо сосредоточиться…
С другой стороны, причем здесь моя маленькая канцелярская мышка? Логичнее было бы украсть необузданную Наталью Васильевну, тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог, конечно…
Передо мной тоскливо встало наше расставание: грустная Наталья Васильевна, пытающаяся мне что-то втолковать, и… Вот оно! Белый листок бумаги, лежащий на туалетном столике, только не с подошвой, а с именем «Алекс» и номером телефона, который четко высветился в моей памяти.
Так, спокойно. Этот парень имел на меня зуб и, может быть, не один, а также один разбитый нос. Это – раз. Он запросто мог узнать у небдительной Натальи Васильевны мои координаты. Это – два. Что третье? Вот, пожалуйста: он мне сразу не понравился! Не убедительно, но другого у меня пока ничего нет.
Я схватил трубку. Она укоризненно загудела. Я положил ее обратно. Или я очень психую, что вполне понятно, или детектив из меня неважный, что вполне возможно. Ладно, несовершенная ошибка – это маленькая победа.
Я набрал ноль-девять и через минуту звонил на телефонную станцию.
– Вы что, вообще уже там, что ли совсем? – выплюнула мне в ухо трубка набор союзов и междометий что-то жующим женским голосом, и моя собеседница обратилась к кому-то:
– Видала? Дай ему адрес по номеру телефона. Умник нашелся!
Я предвидел, что мне могут отказать и приготовил парочку умоляющих любезностей. Но ни одна не лезла наружу, а те слова, что вертелись на языке, я с усилием сдерживал.
Ладно, ради Лены.
– Девушка, – позвал я жалобным противным голосом. – Девушка…
– Видала, ждет! Ну, вообще, я тащусь от этих! – отозвалась торжествующая девушка. – Чего там еще?
Сверчок рванулся из груди и прыгнул в горло. Я поперхнулся, загоняя его обратно. Мне это удалось, и я спокойным, ровным и, надеюсь, приятным мужским голосом сообщил, что сейчас же выезжаю на АТС, очень конкретно обозначил место, куда засуну ее телефонную трубку, и назвал с десяток предметов различных размеров, которые последуют туда же.
Она помолчала. То ли растерялась, то ли тащилась. Потом тихонечко:
– Одну минуточку.
Не прошло и двадцати секундочек, как телефонная девушка продала мне Алекса с потрохами и добавила, уже не жуя:
– У нас, правда, запрещено. И наказывают строго. Извините.
– У нас тоже строго наказывают. Все, конец связи!
Я положил трубку без угрызений совести. Ради Лены.
Номер телефона оказался фирменным. Название «Шанс-Данс» мне ничего не говорило, но располагался этот «Шанс» в трех трамвайных остановках от «Мойдодыра». Таким шансом просто нельзя не воспользоваться, и я воспользовался.
Фирму «Шанс-Данс» я нашел на тихой улочке, увернувшейся под острым углом от шумного Московского проспекта. Маленькая табличка на пыльной железной двери первого этажа, зарешеченные, занавешенные окна и – тишина. Два массивных замка, тоже покрытые пылью, убеждали, что дело тут не в обеденном перерыве.
Я огляделся. Посреди пустого двора на обломках песочницы сидел довольно однозначный мужик.
Я подошел.
– Здорово, папаша! Отдыхаешь?
Он осмотрел меня преувеличенно-мудрым взглядом, остановился на галстуке и спросил:
– Предложения?
– А где взять? – отозвался я.
Он вздохнул:
– Вот то-то и оно.
Потом опять недоверчиво покосился на галстук.
– Подскажу – поправишь?
– На раз! – согласился я, вспомнив присказку типа Палыча.
