Kitabı oku: «Амазонки»

Yazı tipi:

* * *

Я – Гюля Ализаде (Ализаде Гюльшен Арифовна)…

После этих слов должно последовать перечисление ряда характеризующих меня фактов – тех, что определяют и составляют биографию каждого человека.

Но неужели только так?.. Разве дата моего рождения или же профессия создадут в твоем сознании меня как личность, мой читатель?..

Думаю, что нет. Определяющие нас достоинства или пороки – это плод нашего существования в обществе и взаимодействия друг с другом. Каждый из нас обладает силой влияния на судьбу людей – таких же, как мы… подобных нам. В этом заключается наша непоколебимая сила.

Кто ты, кто я?.. Кем мы являемся вместе или же в отдельности?

Порою всего лишь одно слово может изменить судьбу! Есть нечто, неоспоримое лично для меня. То, перед чем бессильно сомнение. Ты создаешь мой путь в этой жизни, а я, конечно же, твой.

Сделаем этот мир лучше! Пусть именно этот призыв станет сутью биографии каждого из нас…

Предисловие

Эта книга про нас, людей… В различные периоды жизни мы испытываем те или иные чувства, которые являются отражением сложившейся вокруг нас ситуации. Эти чувства одинаковы по сути, но каждый придает им свой, отличный от всех, индивидуальный смысл.

В зависимости от той среды, в которой человек пребывает, от ценностей, обрядов, обычаев и традиций, ему приходится выбирать себе путь, по которому он идет, – любя или ненавидя, выражая в большей степени добро или зло, восхищаясь собой или же стыдясь своих мыслей и поступков.

Это наша жизнь, в которой мы становимся героями или изгоями. Наше мироощущение зависит от отношения к нам окружающего нас общества. То, что сегодня казалось правдой, может обернуться противоположной стороной, заставляя измениться и нас самих. Но, вопреки всему, всё преходяще так же, как и относительно. Самое главное – не потерять себя в желании быть признанным.

Эта книга повествует о любви амазонки и скифа. И здесь все непросто, ведь племя амазонок – загадочный народ, известный нам из древнегреческих легенд. Единственными его представителями были женщины, не терпевшие при себе мужей и использовавшие их только для увеличения своей численности. Они оставляли родившихся девочек в племени и воспитывали их подобными себе, а мальчиков либо умерщвляли, либо подкидывали в близлежащие селения.

Амазонки мастерски владели всякого рода оружием, ведь всю жизнь им приходилось воевать за место в этом мире. В некоторых легендах даже говорится, будто еще в раннем детстве им выжигали правую грудь, чтобы они могли без всяких помех стрелять из лука.

Представительницы этого племени считали себя отверженными – так сложилась их нелегкая судьба. В их жизни не было места таким чувствам, как любовь или сострадание по отношению к другим народам…

Но любовь не знает законов. То ли она слепа к ним, то ли не желает их видеть. Она не может жить в темнице, сооруженной людьми из всех тех запретов, которые они считают наиболее целесообразными для своего общества. Герои этой книги встают на нелегкий путь борьбы за свободу своих чувств.

Глава первая

– Красивые желанья воплотить и в жизнь погодою спуститься! – напевала тихо, но невероятно мелодично девушка, стоявшая над огромным котлом и с трудом помешивавшая его содержимое.

Варево источало тонкий аромат сотни различных трав и цветов. Сладкий и немного терпкий запах заполнял собою воздушное пространство, создавая, казалось, особую атмосферу вокруг, пленяя все живое и способное жить и чувствовать. Это было снадобье, способное вылечивать от многих недугов, оно помогало при заживлении ран и притупляло чувство боли. Готовили его для воинов – для женщин-воинов…

– Есть ветер, и хвала ему!
Хочу быть в жизни только им,
собою так гордиться!
Я воин, солнце, амазонка!
Мечта – свободой вдоволь насладиться!

– чуть слышным шепотом, мечтательно улыбаясь, восторженно продолжала напевать девушка.

Радость заметно просачивалась из ее души в глаза с чуть рыжеватым оттенком и едва заметным прищуром, и их блеск в форме мельчайших крупинок, будто играющих и переливающихся, сливался в единое целое с бликами солнца.

Гармония всем своим внутренним существом ощущала томность солнечного дня, и ничто на свете не могло бы нарушить естество природной жизни и то настроение, которое оно распространяло на все окружающее.

Ее семья – довольно большая, многочисленная – перекочевала в эти места недавно.

Семья!.. Этим словом называлось многочисленное племя, большая часть которого осталась на родине, другая же, насчитывающая около двухсот человек, была отправлена в дальние края на поиски новых мест для жизни, с целью расширения границ обитания.

Перевалом для племени оказалась самая дикая и труднопроходимая часть огромного леса, который, по всей видимости, был недоволен нарушением своего молчаливого величия такими же, как и он, дикими существами и издавал странные, пугающие звуки: то шепот, который проникал в сердце и мозг и не давал покоя, особенно по ночам; то оклик, разносящийся эхом в душе, – он не смолкал, доводя сердце до тревожного стука.

И только глядя в небо, люди начинали верить в то, во что верить хотелось. Именно здесь, в небесной бездне, мечта каждого из них непременно осуществлялась, вселяя в души надежду, что и на земле все будет настолько же прекрасно и своевременно.

Лагерь, совсем недавно расположившийся в этом лесу, отдыхал после тяжелого перехода через горы. Это было долгое странствование, полное опасностей и потерь. В пути людей постигла беда: трое из них сорвались в ущелья и погибли ужасной смертью, пятеро же получили различные увечья, упав с не слишком больших возвышенностей, но сумев спастись.

И вот теперь люди, изможденные физически и морально, старались восстановиться телом и душой.

Три молодые и особенно выносливые девушки поочередно подходили и помешивали снадобье в огромном котле, подвешенном с самого утра над костром. Одновременно одна из них должна была постоянно следить за огнем – ему не следовало быть слишком сильным, дабы сохранить все полезные свойства целебных растений.

Две пожилые женщины готовились совершить вечером традиционный обряд оплакивания погибших. Амазонки Лисиппа и Мирина с отрядом в пять человек с самого раннего утра пошли осматривать окрестности. Нужно было вернуться с хорошей добычей, ибо это подтвердило бы, что удача будет сопутствовать народу в этих краях.

Остальные занимались сооружением хижин. Пригодиться могло все: обломки деревьев, камни, служащие опорой и устанавливаемые как изнутри, так и снаружи…

Царило молчание. Только безмолвная суета. То была усталость от мыслей, от воспоминаний о пережитых страданиях. Это немногочисленное племя составляли в основном воины и еще сорок девушек, в обязанность которых входило заниматься домашним хозяйством.

Амазонки… Народ, склоняющий голову только перед своей богиней – Артемидой. Народ, состоящий из одних женщин. Народ, потерявший всякую веру, кроме веры в себя. Они жили во имя мести, и из мести была сотворена каждая из них…

Зов предков не могли заглушить ни боль, ни годы, проходящие в вечных боях и изгнании. Они вынужденно и насильственно стали отшельницами. Эти женщины с выжженной правой грудью еще с детства помнили о своем предназначении на свете, и ни одна из них не могла даже допустить мысли об ином существовании.

Все было строго распределено в их обществе: женщины-воины днями напролет упражнялись, совершенствуя боевые навыки, старые и не способные по причине многочисленных ранений участвовать в сражениях воспитывали детей.

Особую же когорту составляли такие девушки, как Гармония. Они были рождены, чтобы в дальнейшем, по прошествии времени, стать матерями. Их отбирали еще в детстве – самых красивых и здоровых, ибо будущее поколение должно было быть достойным продолжением непреклонных воительниц.

Но несмотря на различную судьбу, каждая амазонка обязательно обучалась умению обращаться с луком и стрелами, топором и ножом. Любая из них могла постоять за себя и при необходимости была готова проститься с собственной жизнью, дабы не попасть во вражеские руки.

Представительницы загнанного и в то же время гордого народа обучались мастерству убийства с самого раннего возраста.

Глава вторая

– Алкибия, Грина, где вы там? – послышался голос из густо растущих зарослей.

Это возвращались главные воины, управляющие мыслями и духом остальных.

Лисиппа представляла собою касту матерых воительниц. Выглядела она очень угрюмой. Жесткие, словно выжженные, коротко остриженные соломенные волосы контрастировали с изумрудного цвета глазами, которые скорее отталкивали своей остротой, нежели привлекали весьма необычным для смуглой кожи цветом. Широкие плечи, мускулистые руки и ноги…

Свирепым и вечно хмурым выражением лица Лисиппа больше походила на озлобленного мужчину. Многочисленные шрамы – старые и еще свежие, не успевшие побледнеть и покрыться новыми слоями кожи, – обезображивали все тело амазонки. Кожа, обгоревшая от постоянного пребывания на воздухе – в жару и в холод, – местами блестела.

Когда Лисиппе приходилось по необходимости сказать кому-либо две-три скудных фразы, она намеренно поворачивалась в другую сторону. Обозленная на целый мир амазонка предпочитала не смотреть собеседнику прямо в лицо, и ее отрывистые мысли будто пролетали сквозь человека. Но в редкие моменты, когда она случайно поднимала голову, невозможно было отвести взгляда от устрашающего шрама на ее лице – рубец тянулся от подбородка через правую щеку и едва не задевал уголок глаза.

Уродливая полоса от меткого меча противника оставила след и в душе Лисиппы, ожесточив ее настолько, что за глаза воины называли ее дьяволицей.

В племени считали, что только Артемида спасла ее в ту кровопролитную и беспросветную ночь, когда греки (количеством втрое превышающие отряд амазонок) бились словно демоны в своем последнем бою, вооруженные до зубов и беспощадные в своей жестокости. Тогда амазонкам пришлось отступить, так как была потеряна бо́льшая часть отряда. Их застали врасплох – они только в первый раз собирались в горы, и войска успели отойти довольно далеко от лагеря…

Лисиппа, а за нею и Мирина с довольным выражением лица подошли к котлу.

Лес благословил новых обитателей и поделился своими дарами. Воины поохотились на славу – они подстрелили двух медведей и десяток горных козлов. Этой добычи уж точно должно было хватить не меньше чем на пару дней.

Теперь можно было немного расслабиться, ведь основная задача – прокормить людей – в первые же дни была выполнена. Амазонки начали приживаться в новых местах.

– Они пасутся прямо у подножия горы целыми стадами, – проговорила радостно Мирина. – Воины хорошо поохотились!

Несмотря на количество войн, намного превышающее число сражений, в которых участвовала Лисиппа, предводительница амазонок Мирина была более приветливой. И вообще, в племени считали, что еще в далеком детстве, когда проходил отбор, произошла явная судьбоносная ошибка. Именно она скорее должна была стать матерью, нежели воином. Волосы (пусть даже и короткие, как у амазонок-воительниц) изящно обрамляли овал лица, не потерявшего идеальную форму ни с годами, ни из-за тяжелой жизни. Улыбка – чуть загадочная, но светлая… И даже раны на теле Мирины заживали быстрее, чем у остальных, почти не оставляя после себя шрамов.

Она часто подходила к хижинам, где содержались самые маленькие из девочек, брала их на руки, напевала им что-то ласковое, все так же улыбаясь. Порою, вслушиваясь в ночь, можно было различить тихий шепот Гармонии – она просила Артемиду заступиться и спасти повелительницу Мирину, которую считала своей матерью.

…Две молодые девушки сразу выбежали из хижин и, преклонив колени, встали перед воинами.

– Здесь недалеко есть селение, – продолжала Мирина, поначалу словно не обратив на них внимания. – Нельзя, чтобы они узнали про нас раньше времени… Гармония, на тебе уже лица нет, – вдруг отвлеклась она от разговора и подошла к котлу. – Где та, что должна сменить тебя? – чуть нахмурившись, спросила предводительница.

– Я здесь недавно, заступница, – смутившись и покраснев, ответила Гармония. Она сразу же склонила голову, пытаясь избежать Мирининого взгляда.

В племени было принято называть воинов заступницами – ведь только они могли защитить и спасти народ.

– Иди и позови ее, – обратилась Мирина к другой девушке, поспешившей их приветствовать. – Да-да, речь идет о Грине, – уточнила она раздраженно, заметив, как та глянула вопросительно.

Девушка, испугавшись, ринулась к хижинам, громко окликая Грину.

Очень рослая и сильная амазонка отличалась своенравием и любила демонстрировать власть над другими соплеменницами. Еще издали заметив, с какой напряженностью ждут ее собравшиеся у котла воины, Грина замедлила шаг, но, понимая неизбежность предстоящей встречи (судя по всему, не сулившей ничего приятного), приблизилась, особенно не торопясь и стараясь держаться как можно увереннее.

Едва девушка открыла рот, чтобы что-то сказать, как Мирина, не удержавшись, подошла к ней вплотную и резко схватила за плечо.

– Посмотри мне в глаза, – сердито приказала предводительница. – Не опускай голову! Я не собираюсь каждый раз повторять, что вы должны сменять друг друга вовремя. Я требую порядка! Больше поблажек не будет, запомни это!.. Не смей вести себя подобным образом, девчонка, и не думай, что ты чем-то отличаешься от остальных! По какому праву ты возомнила себя особенной?..

– Но… заступница! Я не думала даже!.. – громко возразила строптивая амазонка.

– Ты мне уже надоела. Разговор окончен! – грозно прервала ее Мирина и с силой оттолкнула к котлу.

Гармония, не смея взглянуть на предводительницу, осторожно, совершенно беззвучно отошла в сторонку, уступив место Грине. Смущенная случившимся раздором и выставленная в столь невыгодном свете, девушка принялась за дело, едва сдерживая слезы злобы.

– Нам нужно взять еще нескольких воинов и опять спуститься с горы, теперь поближе к селению, – внимательно наблюдая за Гриной, обратилась к Мирине Лисиппа.

Та одобрительно кивнула головой.

Начинало смеркаться. Люди торопливо заканчивали повседневные дела. Все очень устали, а хлопот было еще много. Амазонки с нетерпением ждали вечера, чтобы насытиться после тяжелых дней в лесу, когда они, торопясь дойти до места назначения, жили впроголодь.

Добыча была уже освежевана, костры разведены, котлы над ними подвешены. Аромат томящегося мяса заставил всех собраться у огня…

Как это было принято в племени, ближе всех к кострам расположились воины, после них – старухи с детьми. Позади же были места девушек и молодых женщин. Они терпеливо ждали, пока пищу раздавали людям в первом и втором рядах.

Не было слышно ни единого голоса, не вымолвлено ни слова. Люди наслаждались едой, ощущая себя в мире с самими собой…

Глава третья

Еще не рассвело, а пастухи уже гнали стада коров и овец на пастбища. Они жили со своими семьями в маленьком селении у подножия горы.

Жизнь здесь начинала кипеть с раннего утра.

Живописная природа этих мест поражала великолепием цветов и других растений, покрытых дремучими лесами гор, окружавших долину, где люди занимались земледелием, ремеслами, разведением скота и изготовлением коровьего, овечьего и кобыльего сыра.

Селение принадлежало царю Скифу, который славился своими несметными богатствами и непомерной удачей, что приносила ему золотая чаша, некогда упавшая, по преданию, с неба – в ней были плуг, ярмо и секира. И именно чашу в каждое полнолуние наполняли золотыми монетами, таким образом отдавая дань тому, что на протяжении многих лет она оберегала скифский народ.

Почва здесь была неимоверно плодородной, дожди – обильными настолько, чтобы принести пользу, а не причинить вред. Скифии принадлежало пространство протяженностью от моря до засушливых степей. Враги боялись подступиться к этим землям, зная о численном превосходстве армии могучего Скифа, а здешний народ процветал и чтил своего царя, справедливого и щедрого.

Двенадцать пастухов уже пасли свои стада. Каждого из них сопровождали две огромные собаки, которые одним своим видом наводили страх. Скота было много, пастухи старались не упустить из виду ни одно животное, погоняя их выструганными из дерева длинными шестами.

– Атей… присмотри и за моим стадом, а я быстро поднимусь к тому оврагу, что неподалеку, поймаю горного козла на обед, – с просительной улыбкой на лице подошел к своему более зрелому товарищу самый молодой из пастухов – Сакий.

Зная мужчину с детства как человека доброго нрава, парень зачастую пользовался его уступчивостью.

– Что?! Придумал тоже! Ты же знаешь правила! – всплеснул руками ошарашенный неожиданной просьбой пастух. – Сакий, уймись, я прошу тебя. Ну, займись ты делом! Еды у нас предостаточно, да и не могу отпустить я тебя. Слишком опасно там ходить и тем более охотиться! Помнишь, что случилось прошлым летом с беднягой Вакидом? Сорвался в овраг, еле его оттуда вытащили и похоронили. А ведь несчастный был старше тебя, да и опытнее… Нет, Сакий, не могу я со спокойным сердцем дожидаться тут тебя! Уж очень любишь ты играть с огнем… Нет-нет, сынок, и не проси даже. Уйди с глаз, пора уже приняться за дело!

Пастух уже собирался отойти, чувствуя, что еще немного – и он может сдаться: он был не в состоянии долго выдерживать наивно-удивленный вид Сакия, который слушал его, чуть ли не раскрыв рот.

– Атей, дружище, полегче немного! Что ты завелся-то так! – воскликнул парень. – Ну, очень уж хочу добыть козла… из головы не выходит, покоя не дает. Обещаю, что к полудню уже буду здесь, и что со мной ничего не случится. Вернусь и буду вновь досаждать тебе, мой верный друг.

Закатив глаза, Сакий положил правую руку на сердце. На его лице появилась озорная, чуть насмешливая улыбка.

– Я сказал «нет», и кончено!.. Отстань! Иди отсюда! – воскликнул Атей и нерешительным движением руки оттолкнул слишком близко подошедшего юношу.

Внезапно Сакий упал на колени и схватил пастуха за руку.

Атей вздрогнул от неожиданности.

– Да ты точно с ума сошел! – выкрикнул он сдавленным голосом.

Юноша повалился Атею в ноги, не выпуская кисть его руки.

– Атей, прошу, будь другом! Нет, нет! Что это я?.. Да ты же мой учитель… нет, старший брат! Нет, все-таки учитель, наставник! Как тебя еще назвать? Самый главный из пастухов на всем свете, сжалься! – восклицал он.

– О духи леса, за что это мне? – жалобно взмолился пастух, подняв руки к небу. – Неужели нет на тебя управы? Когда ты поумнеешь, сынок?.. Увижу ли я этот день?

– Слишком много вопросов, я совсем растерялся! Не много ли ты хочешь знать?.. Атей, я не отстану, – откинувшись назад и усевшись на пятки, пригрозил Сакий, едва сдерживая смех.

– Убирайся куда хочешь, – сдавшись, устало произнес мужчина.

Парень тотчас же поднялся на ноги и с размаху обнял пастуха.

– Атей, мне кажется, или я действительно люблю тебя?! Да-да, это любовь, вот не сойти мне с этого места!

– Пошел прочь! – уже смеясь, сказал Атей. – Даю тебе время до полудня. И прошу, сынок, будь осторожнее!.. Не подведи меня, Сакий! – сказал мужчина с волнением в голосе, обхватив его голову ладонями и хорошенько тряхнув.

Сакий был один из самых сумасбродных юношей в деревне. Еще в детстве он потерял отца: тот не вернулся с горы, к подножию которой он в тот день погнал пасти скот. Люди тогда решили, что он сорвался в овраг, но тело так и не нашли. Стадо вместе с собакой тоже пропали.

Парень жил с матерью, которая не знала (да и не представляла) другого счастья, нежели глядеть на подрастающего сына. Она часто вспоминала мужа и беззвучно плакала после того, как мальчик засыпал…

Но даже сквозь сон Сакий знал, что мать, сидя у окна, грустит целыми ночами. Не раз он хотел встать и обнять ее, но не мог заставить себя сделать это. Ему казалось, что ее горе может перейти и на него, и тогда он просто не сумеет справиться с бедой…

Отца Сакий не помнил, хотя часто изо всех сил зажмуривал глаза, пытаясь увидеть родное лицо. Но годы проходили один за другим, и мать почти успокоилась. Мальчик же, наоборот, стал вспоминать отца чаще, все больше нуждаясь в нем.

Недавно Сакий начал помогать пастухам, хотя это занятие ему было не очень-то по душе. Он предпочитал что-то создавать своими руками. Вырезая из дерева фигурки, он дополнял их украшениями, которые делал из костей животных. Все в селении удивлялись мастерству парня.

Однажды Сакий выстругал фигуру девушки из тутовника, в который ударила молния, почти разломив его на две части, – и таким образом дерево продолжало жить, хоть и в другом обличье. Часто по ночам под ним устраивались влюбленные парочки, и оно, словно воплотившее дух девушки (а может, и наоборот), охраняло их любовь.

Люди постепенно начинали верить в это – спустя короткое время у тутовника начали выстраиваться парни и девушки со всего селения, ожидая своей очереди быть благословленными чудесным деревом. Все это доставляло Сакию немалую радость и прибавляло гордости за свое умение.

С самого раннего утра царило спокойствие. День обещал быть жарким. Накануне днем шел дождь, и растения, вдоволь напившись живительной влаги, выглядели особенно сочными и полными жизни.

Сакий сорвал несколько листьев с дерева и глубоко вдохнул их аромат. Он делал так еще с детства, ощущая себя сыном природы, таким же сильным и вечным. Острый изогнутый нож, не похожий на те, что носили с собой пастухи, был спрятан у него под рубахой, а не заткнут за пояс. Часто мать бранила его из-за этой привычки (как ей казалось, очень опасной), но Сакий только отшучивался.

– То, что для тебя предвестник беды, на самом деле мой лучший друг. Ничто другое на свете не способно так хорошо понять меня, как этот нож… – повторял он.

Обращаться с ножами Сакий действительно умел, придавая им затейливую форму и приделывая к лезвию собственноручно вырезанную замысловатую рукоятку.

Юноша быстро взобрался на невысокую возвышенность, примостившуюся на груди своей величественной и загадочной матери-горы. Мелкие роднички весело журчали, играя мелодию сегодняшнего дня, птицы же своим пением поддерживали ее гармоничность.

Сакий продолжал идти, взбираясь все выше и выше. Что-то влекло его сюда: то ли таинственность места, то ли передаваемые из уст в уста легенды об обитающих здесь загадочных человекоподобных существах.

Порой юношу посещала дума – а вдруг там, высоко-высоко, живет его отец и ждет сына?.. Насколько это может быть высоко, парень не знал, и каждый раз, представляя себе жилище отца на вершине горы, его взгляд незаметно для него самого переходил на небо – в ту заоблачную высь, где он начинал тонуть. Долго смотреть на облака юноша не мог – становилось тесно в груди и смутно на душе.

Жара усиливалась. Сакий замедлил шаг и оглянулся. Он был уже в гуще леса, его окружали лишь деревья, которые удивляли человеческий взор своим ростом и шириной ствола. Из-за тесно растущей листвы невозможно было заметить верхушки этих тысячелетних старцев…

Юноша подошел к одному из откосов и глянул вниз. Трава и цветы сплошным ковром покрывали самые крутые склоны, маня все живое в жерло явной погибели. Сакий решил пройти дальше, но услышал шорох прямо позади себя. Он быстро поднес руку к ножу. «Олень скорее всего! – подумал юноша. – А может быть, и волк!»

Он чуть насторожился. Диких зверей Сакий не боялся, а волков считал просто собаками другой породы: ему казалось, с ними всегда можно найти общий язык, и только в крайнем случае – убить.

Сакий осмотрелся, вокруг было тихо. Место обитания горных козлов находилось еще выше, и юноша твердо намеревался дойти до него – во что бы то ни стало!..

Солнце поднималось все выше, сильно припекая. Отвлекшись, Сакий засмотрелся на парящего в небе орла, который вскоре исчез так же быстро, как и появился, превратившись в черную точку в светло-голубой бездне…

Парень пошел дальше, ступая уже осторожнее, вглядываясь в каждый куст. Дикая яблоня, ветви которой свисали от тяжести мелких, но спелых плодов, пленяла нежным, сладким запахом. Сакий приблизился к дереву и сорвал несколько яблок. Прямо на середине одной из крупных веток он заметил пчел, тесным роем обложивших бо́льшую часть ветви. Юноша улыбнулся. «У каждого живого существа есть своя жизнь, непохожая ни на что другое!» – задумался он.

Положив яблоки в небольшой мешок из овечьей шкуры, висевший у пояса, парень вынул оттуда маленький глиняный сосуд и, выпив воды, продолжил путь.

Шел Сакий довольно быстро и, как ему казалось, времени прошло не так уж и много. Внезапно в нескольких шагах от него что-то мелькнуло в воздухе, но сразу же упало. Юноша мигом спрятался за дерево.

Царила тишина. Больше не было никакого движения.

Осторожно, с ножом в руке, молодой скиф приблизился к кусту и увидел, что прямо в зарослях лежит бьющийся в агонии горный козел со стрелой в горле. Трава вокруг была запачкана кровью, широкой струей вытекавшей из раны.

Сакий вздрогнул. Сердце его бешено заколотилось. В голове молниеносно пронеслась мысль: может быть, не он один решил здесь сегодня поохотиться?..

Но, осмотревшись внимательно по сторонам, юноша убедился, что вокруг никого нет. Все это начало раздражать его, и чувство страха уступило место внезапно появившейся злости. Он понял, с какого приблизительно места была пущена стрела, хотя еще остерегался пойти в том направлении. Крепко сжимая нож в руке, парень стоял как вкопанный…

Сакий решил переждать. Но через несколько секунд ему надоело стоять не шевелясь, и, подойдя ближе к уже бездыханному животному, он осторожно дотронулся до стрелы. В тот же миг боль в спине – острая, стремительно проникшая в грудь, – не дала ему даже вздохнуть.

Сакий упал на колени, пытаясь ртом глотнуть хоть немного воздуха, но от этого боль стала еще острее. Он старался не выпускать нож из руки, другой держась за сердце. Попробовал оглянуться назад, но не смог этого сделать.

Все померкло перед глазами, и Сакий упал лицом вниз.