«Пані Боварі. Проста душа (збірник)» kitabından alıntılar, sayfa 7
всё кругом,как и она сама,было ей невыносимо.
депрессия, предательство, ожидание жизни
она опередила время
В любом нотариусе можно обнаружить осколки поэта.
She summoned the heorines from the books she had read and the lyric host of these unchaste women began their chorus in her memory, sister-voices, enticing her. She merged into her own imagining, playing a real part, realizing that long dream of her youth, seeing herself as one of those great lovers she had so long envied. Indeed, Emma felt the satisfaction of revenge. Had she not suffered enough? This was her moment of triumph, and love, so long sealed in, poured out in a copious fizzing rush. She savoured it without remorse, without anxiety, without worry.
Love, she believed, had to come suddenly, with a great clap of thunder and a lightning flash, a tempest from heaven that falls upon your life, like a devastation, scatters your ideals like leaves and hurls your very soul into the abyss.
Веление плоти, жажда денег, томление страсти - все слилось у нее в одно
мучительное чувство. Она уже не могла не думать о нем - мысль ее
беспрестанно к нему возвращалась, она бередила свою рану, всюду находила
для этого повод. Ее раздражали неаккуратно поданное блюдо, неплотно
запертая дверь, она страдала, оттого что у нее нет бархата, оттого что она
несчастна, от несбыточности своих мечтаний, оттого что дома у нее тесно.
Шарль, видимо, не догадывался о ее душевной пытке, и это приводило ее в
бешенство. Он был убежден, что создал для нее счастливую жизнь, а ей эта
его уверенность казалась обидной нелепостью, она расценивала ее как
проявление черствости. Ради кого она была так благоразумна? Не он ли был
ей вечной помехой на пути к счастью, ее злой долей, острым шпеньком на
пряжке туго стягивавшего ее ремня?
Человеческая речь подобна надтреснутому котлу, и мы выстукиваем на нем медвежьи пляски, когда нам хотелось бы растрогать своей музыкой звезды.
С похорон Шарль вернулся домой. Внизу было пусто; он поднялся на второй этаж, вошел в спальню и, увидев платье жены, висевшее у изножья кровати, облокотился на письменный стол и, погруженный в горестное раздумье, просидел тут до вечера. Ведь она его все-таки любила.
