"Эшелон на Самарканд" kitabından alıntı

И стали люди со мной разговаривать: останавливать на улице или в кабинет ко мне стучаться – и разговаривать. Что удивительно, дед: ни один еды не попросил, не сказал “накорми!”. Просили только совета. Мужики – больше о том, что можно и нельзя пускать в пищу: опилки, бумагу, скорняжные отбросы. Женщины – больше о детях. Одна рассказала, что сын ее годовалый отгрыз себе с голодухи два пальца. Интересовалась: если оставшиеся отгрызет – останется жить? Другая спрашивала: если не выходит спасти детей – как ускорить их смерть, чтобы не мучились? Третья пришла требовать справку с печатью – о том, что имеет право съесть своего ребенка. Он же, говорит, мой собственный, я сама его родила.