Kitabı oku: «Шлепок гнева. Книга вторая», sayfa 2
– Не пришибленной, а под влиянием мамы! – недовольно поправила меня продолжающая осквернять алтарь монашка.
Ну… да. Когда Виолика уже созрела как та ягодка, её маман неожиданно пропадает с концами, а на столе в спальне родительницы девушка обнаруживает книгу. Да не простую, а по магии смерти.
Некромантический гримуар. Проклятый, конечно, как и полагается каждому приличному гримуару. Это ж вам не брошюрка о здоровом питании в туалете, а личная книга мага, его инструмент, дневник, а часто – еще и лучший друг. Единственный.
Узнает она об этом слишком поздно, когда уже и мертвых видит, и кошмары мучают, и сопли что-то зачастили… Не суть. Главное, что наша новоявленная сиротка решает воспользоваться старым как мир методом решения таких проблем – постричься в монахини. Ага. Здесь, в Омниполисе.
– Сука! – грубо выругалась невеста божья, возлегающая жопой вверх на алтаре.
Пришла она за этим в протестантскую церковь. Вот прямо сюда. Здесь её, конечно, встретил святой отец. Невинного, замученного жизненными неурядицами ягненка. Ничего не знающего ни о религии, ни о… ну вообще ни о чем. Очень сексуального, надо сказать, ягненка.
– %№»;»;»;»!!! – сочно выматерилась на гоблинфолке Виолика, сплевывая на пол.
Видимо, вспомнила что-то не то.
Ну, в принципе всё было «не тем». Местный пастор просто отнял у Виолики её книгу, запер в надежный сейф, а затем, «посвятив» ту в божьи невесты, принялся проникать в неё по вечерам святым духом, да еще и причащать днем плотью, отнюдь, правда, не христовой. Виолика страдала телесно и духовно, потому как призрачные мертвецы никуда от неё особо не девались и продолжали давить на нервы. Подглядывать во время причащений и давать советы.
– Не очень телесно-то, – хрипло поделилась со мной монашка, витая в воспоминаниях, – Ничего-то он особо не делал. Трахал только. В пихательные и дыхательные. По-другому тоже. По-всякому, короче. Козёл.
Лечение, разумеется, не помогло. Ну, траханьем.
– Вообще-то, отличный священник, – оторвался я от декламации, – Тебе сколько уже? Выглядишь на двадцать три.
– Двадцать! – кисло ответили мне, – Скажешь, что «давно пора», тоже козлом будешь!
– Ну вот, а священникам обычно надо бы чуть помоложе, лет на десять…, – покивал я.
Дальше все превращается в обычную омниполисскую бытовуху. Есть страдалица, есть не выпускающий её и запугивающий половой маньяк, есть скромная церковная библиотека, в которой полуэльфийка находит ритуал призыва низшего демона (демоницы), с которым и заключает контракт. Чтобы он её, значит, кошмаров лишил, а грязного гадкого пастора и его противный хер – убрал куда подальше, ибо видеть она их больше не может. Демон это с удовольствием выполнил, банально заорав на несчастного мужика и попучив на него загоревшиеся красным глазки. Пастор ссыкнул, ломанулся к себе в комнату, выгреб все ценное, и утёк в неизвестном направлении. Ровно то, что хотела Виолика. Ну а мучиться при виде призраков она тоже прекратила, потому что демоница пинком под зад вытолкнула её (точнее, уже свою) душу из тела, а сама заселилась внутрь. Правда, не совсем удачно.
– Так и живу, – вздохнула одержимая монашка.
Бытовуха? Ну, нечастая, потому как мы с призывами низшей демонятины боролись, боремся и будем бороться. С клопами тоже. Но суть не в этом, а в том, что из-за каких-то перекосов в магии призраки мертвецов перестали быть совсем уж призраками, и теперь дружно, всей толпой, ограничивают нашу обновленную Виолику в церкви. И вынуждают носить наряд монахини.
– Видимо, какие-то условия ритуалов взаимно наложились, – грустно добавила страдалица, – Так-то эти дохляки ребята неплохие, им самим это всё не нравится, но сил хватило только чтобы меня на денек выпустить. Теперь крутятся вокруг, морды бессмысленные, ни поговорить, ни на хер послать.
– А пастор в панике упёр книжку, на которую теперь вся твоя надежда о свободе от мертвецов. И из церкви, – подытожил я.
– Ага, – пожала плечиками одержимая, – Найди, а? Мне бы только освободиться, а потом забирай её себе. Все равно мне больше нечем отплатить. Ну, кроме анала.
– Да что ты к нему привязалась?! – возмутился я.
– Это не я, – отперлась монашка, – Это он Виолике понравился, вот и привязалось.
– А говоришь страдала.
– Ну потом-то да, а во время того самого чёт не очень, – уточнила новоявленная невеста христова, махом лишая злодейского пастыря большей части его злодейского и маньячного образа.
Вот что значит «плохое воспитание». А могла бы пойти по стопам матери. Я всегда говорил, что деньги – зло!
Некромантический гримуар. Крайне погано конвертируется в талеры, но представляет из себя немалую ценность. В общем, есть реальный стимул заняться поисками, благо что представлять из себя какую-то особую сложность они не могут в принципе. Пасторы в Срединных мирах товар штучный и куда более специфичный, чем гримуары по магии смерти. Приличный разумный одержимого бы убил или изгнал, просто шоб було, но у меня в этом вопросе своя, очень принципиальная позиция. Демоница ничего плохого не сделала, у неё, можно сказать, производственная травма. Кроме этого, она держательница тела, на которое может оказаться завязан гримуар.
– Не надо меня убивать! – всполошилась монашка, – Я к тебе сама пришла!
Заодно пробухав все деньги.
– Не ты первая, не ты последняя, – отмахнулся я, – Расслабься, не буду. Не поручусь, правда, за тех, кто тебя тут спалить может, так что думаю, что тебе придётся поднапрячься с маскировкой.
– Мне еще и есть надо. И пить, – испугалась Виолика, – А как деньги зарабатывать? Я отсюда выйти не смогу!
– Думаю, у тебя только один выход, – я указал на алтарь, – Неси слово божье. Чем лучше понесешь, тем больше пожертвований оставят. А номер курьерской службы я тебе сейчас нарисую…
– Работать?! – ужаснулась побледневшая как смерть монахиня.
Ах да, демоны ненавидят работать.
– Именно так, Виолика. Работать. И не аналом. Не забывай, убежавший пастор может на тебя натравить охотников за демонами. Те всегда проводят тщательное расследование перед вызовом полиции и изгнанием демона.
– Козёл!
– Потом поругаешься. Давай-ка присядем и ты мне расскажешь всё о своем аналолюбивом пасторе. Тьфу ты, привязалось…
Вот так некий вампир по имени Конрад Арвистер и соблазнил первого своего демона проводить богослужения в протестантской церквушке для разных духовных извращенцев. За темномагическую книгу о запретном волшебстве, конечно. Теперь понимаете, что именно коллекционируют долгоживущие?
Ну, демон был не первый, и даже не мой, но как прозвучало!
На крыльце родного дома сидел Шеггард Скорчвуд, курящий что-то невыразимо противное с отчетливым запахом горелой мяты. Рядом с ним стояла татуированная орчанка, вроде бы Палея, если судить по цвету её ирокеза, и клеила полутролля со страшной силой. Тот вовсю разыгрывал из себя дружелюбное наивное дерево, да еще так талантливо, что бедная официантка ангельского кафе почти пыхтела от усердия, стараясь продемонстрировать зеленому лысому богатырю максимум из возможного, не опускаясь до прилюдного раздевания. При виде откровенно скалящегося меня, подходящего к дому, девушка злобно фыркнула и удалилась, качая бедрами изо всех сил.
– Шегги, ну что ж ты так…, – с сожалением проводил я взглядом молодую орочью жопу.
– Конрад, ты же сам меня учил, – спокойно пробормотал здоровяк, обдавая меня зловонием из своей трубки, – «Не гадь там, где спишь». Замутить с одной из них – это как замутить со всеми. А я четверых не вывезу. Ни тебе, ни нам эта драма под боком не нужна. Лучше поднакоплю еще на бордель. На гоблинский.
Хоть просто стой рядом с ним и вытирай себе слезы умиления. Каким мудрым вырос мой мальчик!
В самом доме были тишь и гладь, но благодати не было. Похоже, прямо перед моим приходом окончился полуфинал по нардам и вовсю шло месилово за титул чемпиона. Выбывшие из участия игроки обиженно дули чай, язвительно перемывая кости финалистам, а те, не обращая на лузеров ни малейшего внимания, яростно рубились за первое место. Как можно было легко предположить, выбывшими были Анника и Алиса, а продолжающими игру – Оппенгеймер и Хуммельсдорф.
– Победит Лялечка! – мстительно объявил я, зажигая звезды злорадства в глазах девушек и заставляя котов начать паниковать не на шутку. Ну да, год назад я им предложил самим выбрать, кого из них будут звать Лялечкой. Потом смилостивился, и таким образом у нас появился Оппенгеймер вместо Лялечки, но старый страх остался с пушистыми негодяями.
Открыть вам секрет? Я понятия не имею, кого из котов как зовут. Один черный, второй серый, оба здоровые и жрут много. Меня полностью устраивает то, что они ведут себя как коты, несмотря на то что достались мне от дохлой ведьмы, которую я в глаза не видел. Что? Игра в нарды? Протирка полов и подоконников? Ну значит, что у меня хорошие коты, вот и всё.
Быстренько разогрев себе перекус в виде порезанной фигни из холодильника, залитой на сковородке яйцами, я шлепнулся спать.
Детектив из меня не очень. Во-первых, как утверждают стереотипы, детектив должен быть бывшим полицейским, эдаким профессионалом, оказавшимся не у дел, но сохранившим принципы и хватку. Бедным, почти нищим, но очень принципиальным. Мужественным, но глубоко внутри очень ранимым. Одиноким, конечно же, но не ходящим по борделям из-за бедности и принципиальности.
Увы, это все не ко мне.
– Конрад, мы хотим извиниться! – хоровой и выверенно робкий писк под дверью отвлек меня от высоких раздумий.
– Если бы хотели, мне бы не пришлось самому себе жарить яичницу! – сурово, но очень справедливо высказался я, – Бездельницы!
Так и живем.
– Мы не умеем готовить! – возрыдали под дверью суровую правду нашего общежития.
– Так идите и учитесь! – направил я заблудших туда, где им самое место после всех этих авантюр с газировкой.
– У нас денег на продукты нет! – пискнула самая мелкая из негодяек. Да еще и обиженно так.
Сучка.
– Так идите и заработайте! – послал во второй раз нахалок.
– Ты меня из дому не выпускаешь, – злобно пробурчала Алиса, – Тиран!
– У тебя деньги есть, – резонно заявил я, – Ты сиди. Пусть мелкая чешет. Говорят, что труд облагораживает. Ей это нужно.
– Гад! – пищит госпожа Скорчвуд и, судя по всему, стремительно удаляется.
– Злодей. Диктатор, – мрачно роняет Алиса и тоже утопывает в даль.
Вот прямо так её и держу в подвале, чтобы работала на благо нашего города, ага. Сама не вылезает, задротка. Хлебом не корми, дай с гоблинами в игрушку порубиться. Обожрется кофе и всю ночь их метелит в какую-нибудь стрелялку, а мне на следующий день Старри звонит и орёт, что у них весь департамент квелый.
Звонок на домашний телефон добил остатки желания сидеть и плевать в потолок. Женщины – они как дети. Ты с них пылинки сдуваешь, не бьешь, не сажаешь в тюрьму, не требуешь долга, а только проводишь легкие воспитательные меры. Они же потом на тебя обижаются, мол, черствый ты и вообще гад. Я поражаюсь разумным, которые заводят дома женщину, выдавая ей еще и права на половину имущества и заработка!
– Алло? – вежливо сообщил я в телефонную трубку.
– Арвистер! – тут же крякнуло оттуда сварливым голосом старого орка, – Ты занят?!
– Да, как и всегда, – хмыкнул я.
– Слышь, сходи и проверь Гарру, а? Он с утра на звонки не отвечает, – тут же обнаглел орк.
– Это твоя собака, Зого. Ты ей год занимался.
– Засунь свои расистские выпады себе куда поглубже, упырь! Сходи проверь! Это же ваше прикрытие!
– Говно это наше прикрытие. И ты это знаешь.
– Конрад!
Досадливо цыкнув зубом, я бросил трубку. Джарред Гарру, волчер, пропихнутый моим бывшим напарником в Управление, был… ну… волчером. Неумным, несообразительным, недисциплинированным куском волчьего меха, в который были завернут тестостерон и самомнение. Мы договорились с Эльмдингером, что старый орк за полгода сделает из этой прямоходящей собаки нечто путное, но наш пенсионер явно отработал спустя рукава.
Хотя, что я могу знать? Я Джарреда уже месяца четыре не видел. Может быть, его там напарник убил?
Пройти нашу Малиновую, не улицу, а просто тупик какой-то, труда не составило. Наблюдатели сидели в доме напротив моего и считались, в принципе, группой скорого реагирования, хотя на самом деле давно уже работали сигнальными смертниками. В смысле, они должны подрываться, когда у меня сработает сигналка, а я им сюда забабахал свою, чтобы подрываться, когда группу в очередной раз убьют. Ну а что? Одну уже убили. Морда Гарру, когда он услышал это мое объяснение, была неповторима.
Впрочем, морда напарника волчера, полугнома средних лет, небритого и злого, сейчас тоже была хоть на конкурс вывешивай. И было от чего. В доме, где должны тихо и скромно сидеть два вооруженных и опасных представителя Управы, сейчас вовсю пасло кровью рэтчеда и бухлом.
– Вы тут совсем берега попутали, гаврики? – с ходу наехал я на полугнома, несмотря на то что тот был трезвым и недобрым.
– Арвистер… и без тебя тошно, – фыркнул, убираясь с прохода, оперативник, – Эта тварь с утра лакает как не в себя. Из последних сил держусь.
Гарру валялся на диване в полностью невменяемом состоянии. Пасть волкочеловека была безвольно раскрыта, длинный розовый язык свешивался из неё, с него капала слюна, уже набравшаяся на целую лужицу на полу. Зрелище было отвратительным.
У всех трех рас-регенераторов сложности с употреблением алкоголя. Мы, вампиры, просто замедляем свои регенеративные процессы, а затем, нажравшись, отпускаем контроль, восстанавливаясь так, что даже не болеем. Тролли делают проще – они не пьют, слишком дорого выходит на их массу. Остаются волчеры, но тут их спасает некоторая фишка их деградировавшего волколачьего организма – он не переносит «неправильной» крови. К таковым относится то, что течет в моих жилах и то, что заменяет кровь рэтчедам, людям-крысам. Только если кровь вампира наглухо травит волчера, то вот зловонная крысья жижа просто вырубает им регенерацию.
И дает возможность нажраться. В данном случае – в полный антропоморфизм. Ваще в сопли!
– Рассказывай, – говорю я полугному, – Он наверняка бухал не молча.
– Ничего я тебе рассказывать не буду! – бычится гордый представитель одной из самых вредных пород в городе, – Я доклад писать буду! Вали уже, вампир!
Действительно, на удобном кофейном столике разложены листы бумаги и писчие принадлежности. Пока еще не бывшие в работе.
– Слышь, парень, – скучающим тоном говорю я, – У вас залет с самого утра, а ты доклад не писал. Не хочешь вкладывать напарника, понимаю. Знаю, что это западло. Но при этом, ну, между делом, вы нас вложили на целый день. На голубом глазу. Так что давай так – опиши мне ситуацию, а я попробую её решить. Не выйдет, так помогу тебе закопать эту бухую собаку так, что тебе никто слова дурного в Управлении не скажет.
Недолго мучилась старушка. Полугном явно не был в восторге от Джарреда, как и все остальные, кто был с Джарредом знаком, так что раскололся быстро и качественно, благо что завываний надирающегося волчера наслушался на три жизни вперед.
Всё было до боли в зубах банально – нашему бравому волчеру наставили рога. Та самая внучка Эльмдингера, у которой он жил, которую он чпокал, и ради которой бросил свою стаю. Причина? Еще банальнее! Муштра старого орка, режимные бдения на объекте, отсутствие стаи – этого вполне хватило, чтобы у мохнатого начались некоторые проблемы в интимном плане. Ну ладно, не некоторые, а большие. Это молодого здорового волчера ввело в совсем уж глубокий катарсис, а потом и рога прорезались.
– Я как мужик его понимаю, – признался мне полугном, дёргая щекой, – Но сука, ты же не посудомойкой работаешь! Причем напарник-то? Не я трахал его бабу, а страдать кому придётся? Кому?
– Мне, конечно, – скривился я, прокусывая себе подушечку мизинца, – Притащи жратвы, а? Для этого кретина? Сейчас попробуем вернуть его на этот свет…
– El’Snorrds’Ev-kris-sin! Kilnm!
Тридцать лет, как кажется, совсем срок недолгий. Не успеваешь глазом моргнуть, как он проходит. Вчера, сегодня, тридцать лет… нет, не в этот раз. Не с тех пор, как я осел в Омниполисе. Пелена с глаз спала, мозги чуть-чуть проснулись. И те тридцать лет, которые я прослужил с Зого Эльмдингером стоят пары часов времени, которые я собираюсь потратить на волчера по имени Джарред Гарру. Кроме того, есть еще один момент.
Даже такой циник и гад как Конрад Арвистер не может не уважать силы любви, способной заставить волчера отказаться от стаи.
Поэтому я снял плащ, жилетку, рубашку и даже майку.
Вытащив магией из туши волчера крысиную жидкость, я принялся радовать полугнома редкой картиной вампира, разрывающего пасть плачущему волчеру. Не в буквальном смысле. Я просто ломал шерстяному дурню всё, до чего мог дотянуться, попутно впихивая в эту самую пасть куски мяса. Эдакий легкий и ненавязчивый фистинг, но по самые гланды. Собака писала, собака какала, собака плакала, но процесс шёл. Хорошо, что в ванной и я не побрезговал эту шерстяную сволочь раздеть. Боль, ужас, страх, ощущение разработанного горла и, до кучи, моё жизнерадостное лицо быстро вымели из пустой башки Джарреда Гарру плохое настроение и подавленность, но останавливаться я и не думал.
Избив его несколько раз подряд в той же самой ванной, я когтями пять раз подряд срезал чувствительную черную носопырку охреневающего от этой жизни волчера, придушивая его каждый раз, когда он начинал регенерировать утерянное. После второго раза раздались звуки блюющих полугномов, а после пятого раза напарник волчера стал просить у меня пощады. Её, конечно, не было. Мне нужно было тотально переформатировать мозги дурной собаки – и я этим занимался.
К концу силовой части процедур меня уже боялись оба.
Затем наступила очередь лекции, как промежуточного звена между зверским избиением и задушевным разговором. После последнего я, с чувством наполовину выполненного долга, вышел из этого дома и пошёл в следующий, расположенный слегка за городом.
– Ты? – удивилась открывшая мне дверь внучка, – А где…
– Пошла нафиг с дороги, – выдал я молодой орчанке с крупными сиськами большого такого щелбана, от которого она отлетела назад, падая на неверную задницу, – Шлюха!
– Арвистееееер!!! – тут же раздался вой контуженного в жопу слона в кресле-коляске.
– Эльмдингер! – в ответ проскрежетал я, заставляя орка встревоженно заткнуться, – Мы с тобой, дружище, сейчас плотно пообщаемся о качестве воспитания молодежи, которая волей судьбы оказалась в твоих старческих и очень кривых лапах! Очень плотно!!
Глава 3. Разница потенциалов
– Тридцать два года и шесть месяцев. Вот сколько тебе должны были дать за нападение на сотрудников Управления, Арвистер! – дёргала щекой Эмма, размахивая пачкой бумаг, – И я просто молчу про Эльмдингера! То, что ты сделал с ветераном…
– Заявления, – фыркнул я, – Хочу видеть хоть одно заявление. Не копии счетов от логистов не пойми за какой год. И не пойми за что.
– Я тебе счет от психиатра за сверхурочку пришлю! – погрозилась застигнутая на блефе начальница, – Кровопийца.
– Эмма, – вздохнул я, садясь на краешек стола начальницы, – Вот объясни мне – почему все пытаются проехаться на моей бедной шее? С какого перепугу ты, одна из самых опытных управленцев в этом здании, вешаешь охрану чрезвычайно ценного объекта на двух зеленых обормотов? Где нормальные ребята?
– Нормальных та шлендра упокоила, которой ты голову оттяпал, – качнула рогами и крыльями Старри, – Точнее не ты, а твой дом. Вот и садим…
– Приманку, – кивнул я, – Которую залетный фраер сломает голыми руками. Причем полугнома я даже не трогал, он сам сдулся чуть ли не до слез.
– Не свисти, Арвистер, – неожиданно поникла моя собеседница, – Просто… свали. Я не понимаю, как ты смог поломать троим разумным жизнь так, что они даже на тебя стучать не хотят, но хотя бы меня оставь в покое! Знал бы ты, как я мечтаю от тебя избавиться!
– Ну так уволься, Эмма, – ласково посоветовал я, – Ты же можешь. Это я не могу.
– Да я скорее тебя убью! – моментально ожила девушка, зажигая огни в глазах, но я уже выскакивал из кабинета.
Вот ей шило в заднице провернулось вызывать меня ни свет, ни заря. Впрочем, кто-то успел и пораньше. Не успел я сегодня из дому ответить на звонок злющей Эммы, как мимо меня гордо и молча промчалась Анника Скорчвуд, нечесаная, плохо застегнутая, но очень деловитая. Выбежав на свободу, она скрылась в неизвестном направлении еще до того, как часы пробили семь.
Женщины.
Сам я, избавившись от общества начальства, сел на автобус и уехал, куда глаза глядят. Смотрели они у меня в сторону одного интересного заведения, о котором я узнал от Шпильки буквально неделю назад.
Клуб «Все святые».
На самом деле, здание бывшего оперного театра, закрывшегося лет десять назад, никаким клубом не было, а представляло из себя неудобное строение в районе порта, оккупированное очень интересными личностями. Целыми группами интересных личностей, которых на районе оказалось куда больше, чем ценителей оперы. Та, кстати, банально завяла с приходом телевидения. Не то чтобы разумные, еще полвека назад жарившие конину на углях, вдруг стали ценителями новостей и прогнозов погоды, но так как по телеку еще показывали и порнуху в ночные часы… скажем так – у оперы не было шансов.
Так вот, в здании завелись… всякие. Омниполис богат на тех, кто с восторгом вцепляется в какой-нибудь яркий кусок цивилизации, а затем вязнет в нем как зубами, так и остальными частями тела. Хиппи, рокеры, христиане, буддисты, рэперы, веганы, контрабандисты, смирные сумасшедшие, художники, певцы… можно перечислять бесконечно. Вместо оперы наступил абсурд христианского ковчега, в котором было каждой твари по паре. Полиция, кстати, не возражала ни разу – всем было максимально удобно, что столько чудиков так компактно собралось в одном месте.
Они даже территорию убирали!
«Все святые» выглядели очень прилично. За небольшой огороженной территорией, между забором и колоннами слегка потрепанного временем здания, не было ни листочка мусора, ни кучки какашек! Асфальт, дерн, да тут даже бордюр был свежей меловой краской покрашен!
– Какая прелесть! – хмыкнул я, топая к главному входу. Видел подобные здания в Нью-Йорке, в Торонто и Чикаго, так они были засраны граффити и кучками дряни целиком и полностью. Да, и продолжали показывать оперу!
Внутри оказалось не менее чисто и опрятненько. Потертые ковровые дорожки и засохшие фикусы в горшках говорили, что роскоши можно не ждать, но что и за порядком тут следят хорошо.
– Приветствую тебя, брат! – жизнерадостно, но негромко проговорил дружелюбно скалящийся из-за стойки фойе толстый орк средних лет, – Прошу тебя, не обнажайся предо мной!
– Ч-чиво?! – сдавленно спародировал я удивленную Алису.
– Низко надвинутая шляпа, застегнутый бежевый плащ, руки в карманах, – правильно понял меня толстый орк, продолжающий улыбаться во всю свою немаленькую пасть, – Ты же из тех братьев, кто любит внезапно обнажать свое тело перед не готовыми к этому зрителями?
– Кххх…, – подавился я, но затем, справившись с собой, уточнил, – Нет, я вампир. Сегодня солнечно.
– О да! Чудесный погожий денек! – выдал дружелюбный орк, улыбнувшись еще шире, а затем до его межушного ганглия дошла, видимо, вторая порция информации, потому как он осунулся, выпучил глаза и решил скопировать меня, – Вамп-кххх…
– Я пришёл с миром, – сообщил я орку, снимая шляпу и широко улыбаясь в свою очередь.
– Ага…, – погрустнел привратник, пряча глаза и слегка бледнея ушами.
Интересно, вот почему такая реакция? Вампиры не питаются в Омниполисе, тут слишком ненасыщенные разумные живут. Взять с них, в общем-то, почти нечего. Зачем на новом месте жительства плодить легенды и слухи, которые ты притащил с собой из своего захолустья, вот зачем? Оставь прошлое в прошлом, ты же начинаешь новую жизнь, ты приобщаешься к цивилизации…
– Слушай, оркфолк…, – попытался не тянуть кота за яйца я, облокачиваясь на стойку, – Мне бы…
– Степпард, здорово! – внезапно разразилось пространство от входной двери радостными воплями, – Привет, Степпард! А это мы! А мы к себе! А хочешь с нами?!
Коллекция разномастной молодежи, утыканной пирсингом так, что официантки «Отвернувшегося слона» влились бы как родные, ввалилась в бывший оперный театр, громко и радостно вопя нечто жизнеутверждающее и невнятное.
– О! – на меня удивленно выпучилась юная гоблинша, на чьих развесистых ушах металла было с килограмм, а то и два, – Смотрите! Этот!
– Который? – спросил, по-хозяйски обнимая её за талию, отчаянно крашенный в блондина полугном. Одетый сплошь в черную кожу с заклепками.
– Ну в плаще! – гоблинша была не очень трезвой, но очень активной, – У него под ним хер!
Так, эти инсинуации начинают мне надоедать…
– У тебя под плащом хер?! – строго спросил меня выкрашенный в блондина полугном, одетый в черную кожу с заклепками.
– Да, – сознался я, слыша тихий, но очень прочувствованный скулеж орка по имени Степпард. Остальные панки и прочие хои, заинтересованно прислушались к нашей беседе.
– Слушай, мужик, – неожиданно прочувствованно заявил полугном, – Ты уже третий заходишь. Ну нету тут ваших, нету!
– А моих нигде нету, – грустно покивал я, извиняющейся улыбаясь, – По чужим бегаю, вот.
Вот тоже странно. Гоблиноиды, ну то есть орки и тролли, могут похвастать нехилыми такими зубищами, но их никто не боится. А вот вампиров боятся. Какие предрассудки, честное слово. Вон как бледнеют и трезвеют, аж за бухло жалко.
– Дядя…, – пролепетала гоблинша, звеня ушами и отступая, – Не надо, дядя…
– Да хватит вам, чего вы, – я даже смутился, видя такую общую реакцию у молодежи, – Я же быстро…
Хотел сказать «доспрошу Степпарда и уйду», но, видимо, надо было лучше выбирать слова. Пирсингованная компания, испустив хоровой вопль ужаса, ломанулась на улицу, едва не снеся по дороге двери.
– Молодежь, – с досадой обернулся я к бледному орку, – Не умеют дослушивать старших.
– А-ага, – выдавил из себя орк.
– Ну так вот, оркфолк, все очень просто. Мне нужно найти священника, сбежавшего из церкви. Понимаешь меня? Просто найти. Просто покажи мне, где я могу о нем поспрашивать… ну или скажи сам, если знаешь. После этого я очень просто уйду отсюда вот этими ногами. Никого не буду кусать, убивать, угрожать и бить. Плащ только расстегну… эй, ты чего! Да одетый я под ним! Ну что тут за извращенцы-то!
Как ни странно, вид брюк, жилетки и рубашки успокоил привратного Степпарда достаточно, чтобы он даже начал бурчать. Не сакраментальное вахтерское «ходють тут всякие», а скорее местное «опять эти верующие воду мутят и нарушения совершают, что к ним аж вампира послали». Священников Степпард не видел, да и не отличил бы такого от простого смертного, так что, товарищ кровопийца, если не шутите, то поднимитесь, пожалуйста, по вон той лестнице до самого верха, а там, в огромной мансарде бывшего театра, как раз и ютятся ваши отморозки.
– Это какие? – решил уточнить я.
– Верующие, – отчитался мне орк, – Пьют совсем мало, поэтому и сидят выше всех. И хорошо. Глаза б наши их не видели.
Пропустив мимо ушей намек «убей их всех», я потопал по указанной лестнице наверх. Вся эта неформальская богема одинакова. Только у нас прикольно, а остальные дураки и говном маются. И неважно, что зачитывается вслух – молитвы, рэп или стихи. Эх люди-люди, человеки, что ж вы нас не только хорошему учите…
А на верхнем, религиозном, этаже, смотрю, грязненько, подивился я, делая соответствующие выводы. Мансарда у театра не как у хрущевки под крышей, тут цирк с конями разместить можно, но вместо этого разместили несколько кособоких перегородок из фанеры и дсп, разделив тем самым большое помещение на религиозные общины. Над каждым входом был красиво нарисован знак религии, которой в закутке отдают предпочтение. Разной краской. Эх…
– Шалом аллейкум, православные! – громко гаркнул я, не собираясь тыкаться и мыкаться, смущая народ своей улыбкой, – Вы сегодня Бхагават Гиту хорошо читали?!
На такой призыв тут же стали высовываться рожи различной степени возмущенности, ну и расовой принадлежности заодно. С удивлением опознав среди присутствующих несколько единиц женского пола, причем вполне себе привлекательных, я поискал глазами пастора, но никого похожего на описание Виолики не обнаружил. Однако, сжимающая в пухлых ручках распятие человеческая бабуся тут же всколыхнула во мне надежду.
Бабушки – они многое знают.
– Ты пошто тут наших чувств не уважаешь?! – сердито нахмурившись, гаркнула бабка, бывшая тут, видимо, в немалом авторитете, – Ты чего только что тут сказанул, ирод?!!
Окружающие тут же поддержали её злобным гудением, быстро набирающим силу. Не давая ему, гудению, перерасти в вопли, я громко и внушительно заявил, что разыскиваю протестантского пастора из настоящей церкви по подозрению в коррупции, распутстве, шантаже и вымогании денег у паствы. Поэтому, товарищи верующие, либо вы отвечаете на вопросы мне, простому и честному вампиру из Управления, либо я возвращаюсь сюда… нет, не с ордером. А с ангелом.
– …который вас всех внимательно выслушает! – с угрозой в голосе протянул я, имея в виду падшего алкоголика Валеру, управляющего таверной.
– Не надо! – прохрипела испуганно бабка, закрываясь от меня крестом, как от вампира, – Не надо ангела! Мы все расскажем! Не надо!
Интерлюдия
Рюмка была крошечная, грамм на двадцать, зато заполненной кристально чистой водкой.
– Аидов вампирфолк! – выругалась Анника, вливая в себя алкоголь. Проглотив дозу, она коротко кхекнула, шумно втянула носиком воздух, а затем звонко воткнула в поверхность стола один из своих клинков, поворачивая голову к наблюдавшему за ней существу и угрюмо скаля зубы в вопросе, – Проблемы, капустка? Обеспечить?
– Н-нет! Не надо! – моментально сдувшийся юный полугоблин, с усмешкой наблюдавший за бухавшей маленькой полуэльфийкой, тут же испарился с глаз долой.
Ущерб мелкий. Шпилька за версту чуяла тех, кто собирается к ней подкатить потому, что она так похожа на подростка. Таких извращенцев она на дух не переваривала даже тогда, когда в голове плескалось бухло, а между ног зудело как будто бы мылась с месяц назад. Нееет, таких шакалов в помойной яме топить надо. Она таких… ненавидит.
Не за пристрастия, за отношение.
Вампир прекрасно об этом знал. Великолепно. У него со Скорчвудами есть пара секретов в загашнике. Конрад знает о том, как она не любит, когда с ней обращаются как с малолеткой, а она и Шегги о нем знают кое-что другое. Правда, к огромному огорчению сегодняшней подпитой Анники, отнюдь не позорное.
А он… он…!
Он её наказал. По заднице.
Надо еще водки. Немного, сегодня еще дела есть, но надо.
