Kitabı oku: «Это было в царстве Чу в 3 веке до н.э. Книга 1. Наложница генерала, приносящего мир. Часть 1», sayfa 4
ГЛАВА 7. Госпожа, вы не хотите рассердить господина!
Она проснулась от осторожного, но настойчивого стука в дверь.
– Госпожа! Госпожа! Госпожа! – звали с той стороны.
Бай Юйшу открыла глаза.
Она лежала на боку, ноги свисали с кровати. Над головой висел малиновый полупрозрачный занавес из шелка ша. На столе давно догорел светильник со змеей, обвившей подставку.
Твою мать, теперь вспомнила! Я же умерла!
– Госпожа! Госпожа!
Или не умерла?
Я как-то по другому себе это представляла…
– Госпожа! Госпожа! – голос звучал почтительно, в нем слышались нотки мольбы. Видимо тот, кто звал, был на грани отчаяния.
Бай Юйшу, протирая глаза, протопала к дверям и открыла створку.
На пороге стоял тот тип с бандитской рожей, который раньше чуть не набросился на нее в коридоре.
Черт, попалась, как простушка!
Бац!
Дверь захлопнулась.
(Бандит за дверью:) – Э?..
Пауза.
(Бандит за дверью, с мольбой в голосе:) – Госпожа! Госпожа!
Врешь, не обманешь.
– Госпожа, я вам умыться принес!
Дверь открылась.
В руках у небритого типа действительно была большая кадушка с водой.
– Госпожа, меня зовут Хань Синь, – сказал он пропитым голосом, ставя кадушку на стол. – Господин прислал меня пока служить вам.
Освободив руки, он накрыл кулак ладонью и поклонился.
На бедре у Хань Синя висел меч, он был одет в рубаху шань навыпуск, некрашеные штаны, замотанные веревками до колен, и тапочки. Не было похоже, чтобы прислуживать в доме – привычное для него занятие.
– Госпожа, я никак не мог вас разбудить! Господин велел вам приготовиться для родительского визита. Скорее собирайтесь.
– Хань Синь, – доверительно сказала ему Бай Юйшу. – Поди сюда.
Небритый Хань Синь сделал полшага, но ближе подходить отказывался.
Бай Юйшу шагнула к нему.
Хань Синь отпрыгнул.
Бай Юйшу – к нему.
Хань Синь – от нее.
Ты магнит с одноименным полюсом что ли?!
Ты же бандит, ты нападать должен, что ты бегаешь от меня?!
– Хань Синь, – тихо спросила Бай Юйшу. – У тебя поесть что-нибудь найдется?
– Госпожа! – ужаснулся Хань Синь. – Вы сутки почти не ели! Почему вы не позвали меня?
Хань Синь! Ты свою рожу в зеркале видел?! Я тебе чуть все ценности из комнаты не выкинула, лишь бы живой остаться!
– Госпожа, вы скорее собирайтесь, потом поедите. Вы не хотите рассердить господина, – убежденно сказала Хань Синь.
Она не хотела рассердить господина, это точно.
Но соблазн помыться был слишком велик.
Прежде всего, она нашла полотенце, намочила его в кадушке и обтерлась с ног до головы.
Ее тело было белое, плавных очертаний, очень нежное на вид, с полноватыми бедрами. Казалось, что в этом теле совсем не было мускулов, сплошная мягкость.
"Я что, подсознательно, мечтала быть более женственной? – хмуро подумала Бай Юйшу. – Какая-то фигурка из сахарной ваты."
Она с ностальгией вспомнила свои тренированные стройные ноги. И любимые джинсовые шорты. Зато грудь стала больше и круглее, хоть какое-то утешение.
"Сколько мне лет? – подумала еще Бай Юйшу. – Я выгляжу, как старшеклассница."
Она поглядела в большое медное зеркало и убедилась, что лицо, по крайней мере, не сильно изменилось – такое же широковатое, с круглыми глазами и плоским носом. Красавицей она не стала.
В лакированных сундуках, стоявших вдоль стены, она нашла одежду, шкатулки с украшениями и мешочки ароматных трав. Видимо, это были ее вещи, с которыми ее привезли в дом к новому мужу. Судя по богатым платьям и украшениям в сундуках, она была из знатной семьи.
Понятно, что в свадебном платье к родителям идти нельзя.
Бай Юйшу нашла пару нижних одежд из легкого шелка и схватила первое попавшееся платье. Развернув платье, она с ужасом бросила его обратно. Это было типичное цюйцзю, допотопное пао с загнутым краем, полой которого надо было обматываться, как смирительной рубашкой в дурдоме. Переворошив вещи и раскидав их из сундуков, Бай Юйшу обнаружила, что все верхние платья у нее такого же фасона.
Черт! Я понятия не имею, как это на себя надевать!
И что делать с этими волосами?!
Она всегда носила короткое каре и даже не представляла, как обходиться с волосами, которые висят ниже пояса! Если только повесить их на лицо, как в хорроре "Звонок", выставить вперед руки, распугать всех в коридоре и пойти добыть чего-нибудь поесть…
Она торопливо открыла несколько шкатулок. Шпильки, заколки, гребешки, подвески, нитки с бусинами – куда это все втыкать?!.. О, вот это я знаю. Ленточка.
Бай Юйшу завязала себе на макушке конский хвост, но оказалось, что хвост из длинных волос завязать совсем не просто. Все ее сооружение развалилось, как только Бай Юйшу отняла руки.
Тогда Бай Юйшу наклонилась вперед и свесила вниз всю шевелюру. Ого, так гораздо удобнее. .. тэкс… затягиваем… блеск!
Хвост, ты почему на лбу?! Я тебе что, самка единорога?!
После нескольких попыток Бай Юйшу наконец затянула на голове более-менее устойчивый хвост, оставалось только скрутить его и сделать пучок… шпилек в него насовать что ли…
Готовое сооружение было похоже на противотанковый еж времен Второй Мировой войны, но трогать его Бай Юйшу боялась. Лучшее – враг… того, что хоть как-то держится.
Стараясь не шевелить головой, она присела и подобрала из сундука одно из пао*[13]. Она попробовала завернуть полу вокруг себя, но получалось все время криво.
Идея!
Бай Юйшу привязала конец пояса к кроватному столбику и отошла, чтобы ткань расправилась.
Я гений.
Медленно вращаясь, она начала заворачивать себя в платье… в это жуткое бесконечное платье…
– Бай-цзи! *[14] – низкий голос, от которого ее парализовало на месте.
Черт, черт, черт! Не развязывается!
– Бай-цзи, я вхожу.
Немая сцена.
Бай Юйшу начала торопливо кланяться. Пояс натянулся и кровать поползла к ней.
Я даже не знаю, как к нему обращаться!
Гунцзы?*[15] Но если он простого происхождения, это будет звучать как издевательство!
Дажэнь?*[16] Слишком казенно и подобострастно.
– Это… Слушаю и повинуюсь, – сказала она, как джинн из "Тысячи и одной ночи".
Полуприкрытые глаза мужчины начали медленно открываться…
– То есть… Почтительно вижу… *[17] – торопливо забормотала Бай Юйшу.
Дальше надо было сказать имя. Она не знала имени!
…и слышу! – мысленно прощаясь с жизнью, закончила она.
– Бай Юй, зачем ты привязала себя к кровати? – спросил он, глядя на нее холодным немигающим взглядом.
– Да вот… одеваюсь… – промямлила Бай Юйшу.
Он подошел ближе.
Большая рука протянулась к ней.
Могильный холод пробрал Бай Юйшу до самых пяток.
Большая рука миновала ее беззащитную шею и опустилась на шнур, который соединял ее и кроватный столб.
Бай Юйшу лишилась дара речи от изумления.
Может ли быть, что этот орангутанг поможет ей?
Он, что, умеет не только душить и насиловать?
Мужчина, не отрывая взгляда от Бай Юйшу, взялся пальцами за пояс. Легкое движение – и крученая шелковая веревка порвалась легче травинки. Он разжал пальцы, концы обрывков бывшего пояса печально опали, как мертвые листья в октябре.
– Бай-цзи, я тебя жду, – негромко сказал он.
Его негромкий голос пробудил в сознании Бай Юйшу древний инстинкт, говоривший ей, что вслед за тихим ворчанием из глубины зарослей может последовать дикий рев, прыжок и отрывание разных частей от туловища.
Она несмело перевела глаза с руки, порвавшей ей платье, на лицо мужчины.
Лицо ничего не выражало.
Только жилка на виске дернулась.
Он повернулся и молча вышел.
Твою мать, твою мать! Я точно не хочу сердить господина!
Бай Юйшу, не глядя, схватила другое пао, замоталась в него, как могла – криво, косо, а, плевать! – и побежала к двери мелкой старушечьей рысцой, потому что накрутила платье так туго, что еле двигала ногами.
Блин, забыла!
Она побежала назад к сундукам.
Она схватила шкатулку с амулетами – и застыла с расширившимися глазами.
Она увидела диск би*[18] из жемчужного нефрита. Один раз в жизни она видела талисман из такого материала – за два дня до смерти. Розоватый нефрит переливался, как перламутр…
Не сейчас!
Она подвесила нефрит себе на пояс и опять побежала к дверям.
Черт! Она же в одних носках!
Бай Юйшу побежала назад и пошарила ступней под кроватью.
На свет появилась пара красивых вышитых туфелек со здоровенными декоративными лепестками на мысках. Сесяо* (鞋翘, обувь с загнутыми вверх мысками), только вас сейчас не хватало!
Она влезла в туфли и торопливо зашаркала по полу обратно к выходу из комнаты.
Утки, я слышу, кричат на реке предо мной,
Селезень с уткой слетелись на остров речной…
Тихая, скромная, милая девушка ты,
Будешь супругу ты доброй, согласной женой. *[19]
В новом наряде и юной своей красоте Бай Юйшу явилась супругу.
––
*[13] 袍 пао – любое длинное сплошное одеяние (платье, халат), в противоположность комплекту юбка + рубашка
*[14] 姬 цзи – супруга, конкубина (наложница)
*[15] 公子 гунцзы (букв. благородный сын) – обращение к мужчине благородного происхождения, также почтительное обращение к мужу в эпоху Воюющих Царств
*[16] 大人 дажэнь (букв. большой человек) – господин, почтительное обращение, также почтительное обращение в мужу, особенно, если он старше или супруга занимает низкое положение в гареме
*[17] 拜见 байцзен (букв "Почтительно вижу…") – формула приветствия
*[18] 玉璧 юй би – нефритовое кольцо, украшение, имевшее сакральное значение, которое люди знатного происхождения использовали как подвеску на поясе
*[19] "Ши цзин" 诗经 – "Книга песен и гимнов" (11-6 в. до н.э.)
Утка и селезень – эмблемы супружеской жизни.
––
ГЛАВА 8. Бай Юй, зови меня дядей
В новом наряде Бай Юйшу явилась своему супругу.
Плоское лицо супруга осталось неподвижным. Он только закрыл глаза на несколько секунд, как будто надеялся, что то, что ему явилось, исчезнет само собой.
Потом он большими шагами отправился прочь.
Бай Юйшу, спеленатая, как мумия, еле поспевала за ним, стараясь при этом повыше поднимать свои красивые сесяю, чтобы не грохнуться носом об землю.
Хмурое утреннее солнце неохотно освещало лысый вытоптанный двор.
Усадьба больше напоминала казармы, чем жилище людей.
Из-за ограды доносились мужские голоса и звон железа.
Они вышли в другой двор – и там было дюжины две или три мужчин, занятых разговорами или какими-то делами, в подвязанных бечевками штанах и рубахах, все с мечами.
Бай Юйшу, которая больше заботилась о том, чтобы не упасть в своих вышитых туфлях, тем не менее, уловила общую атмосферу. Разбойничий притон. Кто бы удивлялся.
Ленивые, уверенные позы, грубые голоса, кривые усмешки, многозначительные кивки, прищуренные недобрые глаза – она вся внутренне сжалась, как будто ей надо было идти сквозь стаю одичалых собак. Разговоры затихли. Бай Юйшу почувствовала, что оказалась в центре общего внимания. Она почти не дышала и боялась, что они почуют ее страх и набросятся на нее.
Она осторожно скосила глаза на мужчин.
Все как один стояли в поклоне, сложив руки перед грудью. Слышно было только, как они бормочут "Господин, госпожа."
Господин равнодушно прошел через двор к флигелю, над которым поднималось утреннее солнце. Он на ходу махнул рукой и что-то сказал подбежавшему мужчине. Мужчина поклонился и убежал выполнять приказание.
Даже не обернувшись на Бай Юйшу, бородач открыл дверь и вошел в дом.
В просторной комнате у окна сидел человек.
Он тоже был бородатым, но борода у него была небольшая, аккуратная, оставлявшая открытым большую часть твердого подбородка. Когда он повернул к ним голову, уголки его широких губ поднялись.
– Шу-фу, – с поклоном коротко сказал вошедший мужчина.
––
* 叔父 шу-фу – младший брат отца (букв. сказано уважительно "дядя – отец")
––
Человек улыбнулся и наклонил голову.
Его лицо было таким же широким и плоским, как у племянника, с небольшими широко расставленными глазами, но в отличие от бесстрастных, прикрытых веками глаз племянника, его глаза смотрели открыто и в углах залегли добрые морщинки. При этом он совсем не выглядел старым – больше тридцати, но точно меньше сорока.
Он молча смотрел на них и улыбался. При взгляде на Бай Юйшу, на лице его промелькнуло удивление, но он ничего не сказал.
Супруг и повелитель Бай Юйшу неторопливо приподнял верхний чан* (裳 – мужская юбка) и опустился перед дядей на колени.
Замотанная в цюйцзю пао Бай Юйшу, у которой ноги были практически привязаны одна к другой, жалобно посмотрела на мужчин.
Супруг искоса кинул на нее тяжелый взгляд, не поворачивая головы.
Бай Юйшу помолилась духам предков и тоже встала на колени рядом с мужем.
Когда она, наконец, коснулась пола, не завалившись при этом на бок, торжеству в ее душе не было предела – не меньше, чем у первого человека, высадившегося на Луну!
Старший мужчина жестом показал, чтобы они встали и произнес:
– Мы же одна семья… Бай Юй, зови меня дядей.
Мохнатое чудовище рядом с Бай Юйшу поднялось на ноги и пересело за столик, у которого сидел дядя.
Вы что издеваетесь?!
Я только что села!
И я понятия не имею, как теперь вставать!
Очевидный вариант упереться руками в пол и сначала встать на четвереньки вряд ли был бы встречен с пониманием.
Супруг и повелитель с отвращением отвернулся от нее.
– Она хорошая девочка, – добродушно сказал дядя. – Сяо* Цзи, не обижай ее.
––
* 小 сяо – маленький, родственное обращение к младшим
Сяо Цзи – малыш Цзи
––
Немного посидели в тишине.
Бай Юйшу надеялась, что они займутся своими разговорами и забудут про нее, но все молчали.
Подняв глаза, Бай Юйшу обнаружила что оба мужчины выжидательно смотрят на нее.
– Она растерялась, – наконец, сказал дядя, словно извиняясь. – Ей столько пришлось вынести.
Дядя! Ты один меня понимаешь! Сколько мне пришлось вынести, не передать словами! И еще он мне платье порвал!
Старший мужчина ободряюще улыбнулся ей. Его карие глаза прищурились, и из углов побежали еще морщинки, как будто глаза лучились приветливым светом.
Бай Юйшу почувствовала, что сейчас расплачется. После общения с Сяо Цзи, который в любой момент мог размазать ее по стенке, малая толика человеческого сочувствия растрогала ее до глубины души.
Она опустила взгляд, чтобы скрыть выступившие слезы, и посмотрела на стол.
Лакированные чашки с ободками, разогретая медная жаровня и ковшик с ручкой, на блюде – сладости и пирожки с золотистой корочкой, рядом – сушеные фрукты, покрытые медом…
Первая мысль у нее была – черт, как есть хочется!
Вторая мысль у нее была – вот оно что! Я должна налить родственникам чай!
Вот почему мужчины сидели и ждали.
Она должна налить чаю родителям и мужу – это знак ее дочерней почтительности и готовности служить супругу.
Она несмело подняла руку.
Рука не доставала до стола.
Бай Юйшу опустила руку и тяжело вздохнула.
Ее супруг, как обычно, смотрел на нее ненавидящим неподвижным взглядом, безмолвно и безнадежно.
Его дядя немного поднял брови, не очень понимая, что происходит.
Бай Юйшу прикинула на глаз расстояние и начала медленно подползать на коленях к чайному прибору, одна коленка за другой, насколько позволяло стягивающее ее пао.
Все шло хорошо.
Две минуты, полет нормальный.
Почти уже там.
Она только не учла, что ненавистное пао, подол которого был подогнут под колени, натягивалось все больше по мере ее продвижения.
Когда она была уже в миллиметре от цели, ее правое колено двинулось вперед, в то время, как натянутый подол был зажат под левым коленом. Бай Юйшу качнулась, потеряла равновесие и, как неваляшка, нырнула головой в стол, прямо в раскаленную жаровню, сквозь ажурные стенки которой были видны горящие угли.
Ветер, поднятый широкими рукавами Бай Юйшу, когда она, в последней безнадежной попытке удержаться, всплеснула руками, раздул угли, и пламя, дремавшее в жаровне, взметнулось сквозь прорези, как будто морды бронзовых ягуаров вспыхнули хищным огнем.
Бай Юйшу успела вплотную посмотреть в их оранжевые горящие глаза.
Твердая рука поймала ее в последний момент.
Она вцепилась в нее, как в свою последнюю надежду в этом мире.
Леопарды разочарованно зашипели. Пламя опало.
– Бай Юй, – сказали ей тихо.
Бай Юйшу подняла голову.
Шу-фу сидел неподвижно, напряженно опустив взгляд. Одной рукой он держал ее, другая инстинктивно приподнялась и сжалась в кулак. На скулах у него выступили красные пятна. Может быть, он сильно обжегся?
Племянник сидел как ни в чем ни бывало, с неподвижным лицом.
– Бай Юй, отпусти меня, – тихо сказал дядя, все так же не поднимая глаз.
"Не отпущу!" – подумала Бай Юйшу, хватаясь еще крепче.
Сраная печка была только одним звеном в длинной цепи опасностей и разочарований, преследовавших ее.
Такая большая, надежная рука!
Она не хотела ее отпускать!
– Бай Юй…
Старший мужчина беспомощно посмотрел на племянника. Тот ответил холодным презрительным взглядом.
Что происходит?
У шу-фу как будто виноватый вид.
Твою мать! Я же держу мужчину за голую руку! На глазах у мужа!
Какой позор.
Она, конечно, читала древние тексты, в том числе "Ли цзи", "Книгу обрядов". *[20]
Это же Воюющие Царства! Свободы общения между полами – ноль! Особенно после распространения конфуцианства.
Мужчина не подает руки женщине. Тем более – замужней!
Замужняя женщина даже с собственными родственниками мужского пола не может сидеть на одной циновке, ни с братом, ни с отцом. С мужчинами в семье мужа она вообще не должна общаться без необходимости, не то что хватать их за голые места!
И в первую очередь, в "Ли Цзи" отдельно сказано, следует держаться подальше от младшего брата отца супруга! Которого она уже общупала везде, где только дотянулась, от подмышки до ладони!
Все эти мысли пробежали в голове Бай Юйшу, пока она в панике распрямлялась, напоследок торопливо оттолкнувшись от дядиной руки.
Широкие рукава снова взметнулись,
Пирожки и фрукты полетели в дядю, ковшик с кипятком – в племянника.
После шума и мельтешения в комнате наступила тишина.
Только капала вода: кап… кап… кап…
Шу-фу неторопливо отлеплял от рубашки медовые персики и клал их в тарелку.
В его взгляде на младшего мужчину промелькнуло сочувствие.
Бай Юйшу с тихим ужасом посмотрела на мужа.
Он улыбался!
Ее ужас возрос с десять раз.
Это не был обман зрения – его губы растягивались шире и шире!
Из-за растянутых губ послышался скрип зубов.
Равнодушные полуприкрытые глаза стали круглыми, обрели выразительность и почти вылезли из орбит.
Над его коленями поднимался густой пар – это испарялся кипяток.
Он с трудом перевел дыхание, наклонил голову и потер лоб сжатым кулаком. Другой кулак он стиснул на рукоятке меча.
– Она немного растерялась, – не очень уверенно сказал дядя.
Посмотри на себя! У тебя ожог на руке от локтя до кисти, а у меня ошпарены обе ноги! Если она еще немного растеряется, здесь камня на камне не останется! Или она или мы!
Бай Юйшу, конечно не могла услышать внутренний монолог мужа, но общий смысл витал, так сказать, в воздухе. Что ей оставалось делать, кроме того, что сделала бы любая нормальная древнекитайская жена, облившая мужа кипятком?
– Дажэнь! Господин! Простите меня! Простите свою служанку!.. Бум! (удар лбом об пол)
Некоторые люди жалуются, что всю жизнь не могут найти дорогу к своим корням. Просто удивительно, как быстро иногда совершается возвращение к ним на три тысячи лет назад и как легко они находятся. Как будто и не терялись.
Шпильки с жалобным звоном вываливались из растрепанной прически.
Шу-фу сказал с некоторой неловкостью:
– Ладно, ладно, девочка, не надо так… Сяо Цзи, успокой ее.
Бородатый племянник упрямо молчал, только глаза от злости начали косить еще больше.
– Не бойся, ты теперь в нашей семье. Больше тебе ничего не грозит, – сказал дальше дядя.
Слезы полились из несчастных глаз Бай Юйшу.
– И напиши отцу, что у тебя все хорошо…
Дядя ободряюще ей улыбнулся и в уголках его глаз снова засветились добрые лучики.
– А то, что он убил людей Чзнь Ина, пускай не волнуется, я разберусь, – приветливо закончил он.
Кто убил людей Чэнь Ина?! Ее отец преподает рисование в училище!
Добрая улыбка шу-фу вдруг обрела новые оттенки в заплаканных глазах Бай Юйшу. У нее промелькнула догадка что, шу-фу, как и его племянник, тоже был зверем не лучше тигра, но в отличие от младшего – может быть, даже из породы тигров-людоедов.
Все равно!
Этот Чэнь Ин, наверно, очень плохой человек.
С ним давно надо разобраться.
– Шушу, спасибо, – тихо сказала Бай Юйшу.
– А ты наконец побрейся, – сказал дядя племяннику.
– Когда победим Цинь, – не слушая его, буркнул бородач, вставая и направляясь к выходу.
Бай Юйшу нехотя поплелась за ним.
В голубом, выцветшем от жары, небе носились ласточки с раздвоенными длинными хвостами. Они ныряли с вышины, описывали резкую кривую и снова устремлялись вверх – как будто мастер-каллиграф сделал взмах кисточкой с черной тушью. Они ловили мошек и учили птенцов летать, чтобы вместе откочевать на зиму далеко за океан. Они были свободные и счастливые.
Может быть, ее душа тоже станет ласточкой, будет нырять в голубых просторах и летать по миру, куда вздумается?
День померк.
Массивная темная фигура затмила солнечный свет и заслонила ей небо.
– Иди к старшей сестре, – коротко сказал супруг и повелитель, поворачиваясь, чтобы поскорее уйти.
– У меня нет старшей сестры, – растерянно сказала Бай Юйшу.
В глазах мужчины уже не было гнева, только усталость.
Он безнадежно посмотрел на лохматое, сопливое, хромое существо, топтавшееся перед ним. Бай Шэнь, похоже, забыл упомянуть, что младшая дочка у него слабоумная. Это было не очень важно, главное, чтобы эта дура поменьше попадалась ему на глаза, иначе он ее когда-нибудь прибьет.
– Бай Юй, иди к Ми-фужэнь*[21], – внятно проговорил он.
– А?
Во цхао!*[22] Она нарочно!
– Ми-фужэнь, моя жена, – повторил он сквозь сжатые зубы и ушел.
А?
Жена?
А я кто?
Бай Юйшу растерянно посмотрела вокруг себя.
Во цхао! Я что, в гареме?!!!
––
*[20] 礼记 "Ли цзи" ("Книга обрядов") – свод правил поведения конфуцианской морали (сост. в эпоху Воюющих Царств и ранний период династии Хань, не позднее 2 в. до н.э)
*[21] 夫人 фужэнь – жена, главная женщина в почтенном семействе, также обращение к знатной женщине (=миледи, госпожа)
В отличии от фужэнь, 姬 цзи имеет более низкий статус несмотря на то, что тоже состоит с супругом в законном браке.
*[22] 卧槽 "во цхао" – букв "я @бу", ругательство
––
