Kitabı oku: «Игра души»

Yazı tipi:

Javier Castillo

EL JUEGO DEL ALMA

* * *

Этот роман посвящается всем объятиям,
которые мы оставляем по пути.
Уходящим поцелуям.
Потерянным историям.

Это моя маленькая песчинка в борьбе
против страхов, принесенных нам годом,
когда все мы тоскуем по свободе.

Кто я такой, чтобы судить дьявола,
в которого ты веришь,
если я тоже
верю в него.

Предисловие автора

Всякий читатель, знакомый с окрестностями Куинса, Рокавей, Бруклина, Статен-Айленда и Нижнего Манхэттена, поймет, что я старался быть как можно более точным в достоверности описаний этих мест, лишь с теми ограничениями, которые накладывают на меня ритм романа и развитие событий. Однако вынужден признать, что позволил себе несколько видоизменить некоторые ландшафты, пейзажи и тропы исключительно в целях придания повествованию большего драматизма и красоты. Упомянутые средства массовой информации выдуманы, кроме тех, что служат в романе лишь дополнением и не имеют никакого значения, а любые совпадения с реальными людьми, мертвыми или живыми, открытыми или закрытыми делами и частными историями внутри произведения или связанными с ним – не более чем плод простого и вездесущего совпадения.

Глава 1

Ночь 26 апреля 2011,

Мирен Триггс

Не бойся, все пройдет.

– На помощь! – кричу я, зажимая живот рукой и чувствуя, как между ребер сочится кровь. – Держись, Мирен! – в отчаянии шепчу сквозь зубы. – Держись, черт тебя возьми.

«Думай быстрей. Думай. Позови кого-нибудь. Зови на помощь, пока не стало слишком поздно».

Я чувствую, как кровь толчками извергается из тела, словно душу укачало и рвало на этом серпантине последнего пути. Это было ошибкой. Это конец.

Мне не следовало продолжать.

На улице никого, только его шаги преследуют меня. Его удлиненная светом фонарей тень то растет, то исчезает: большая, крошечная, огромная, невидимая, гигантская, эфемерная. Я теряю его из вида. Где он?!

– На помощь! – кричу я снова в пустынную темную улицу, сообщницу моей смерти.

«Ты должна рассказать правду, Мирен. Давай. Давай же! Ты должна идти».

У меня нет телефона, но даже если б был, никто не успеет прийти мне на выручку. Никто не сможет добраться сюда раньше, чем он убьет меня. Кому бы я ни позвонила, взывая о помощи, этот кто-то найдет лишь труп тридцатипятилетней журналистки, душа которой за четырнадцать лет так и не оттаяла от холода той кошмарной ночи.

Свет фонарей всегда воскрешал в моей памяти ужас 1997 года: мои истошные рыдания в парке, их ухмылки, когда они смотрели на то, как я сотрясалась всем телом, крича от боли. От этой раны я не смогу оправиться. Наверное, все должно было закончиться там, под мигающим светом других черных фонарей, на другом конце Нью-Йорка.

С трудом пускаюсь бежать. Каждый шаг острой иглой впивается мне в бок. Я заставляю свое тело тащиться по длинной темной дороге, ведущей к Рокавей-Бич, вытянутому широкому пляжу, изнывающему под жестоким ветром и неутолимым голодом океана, напротив парка Джакоб Риис. В это время там никого нет. Солнце еще не взошло, и убывающая луна печально освещает следы ног на песке. Я оборачиваюсь и вижу, как среди мглы в лунном свете за мной тянутся тонкие кровавые линии, отмечая каждый мой шаг. По крайней мере, по ним агент Миллер сможет восстановить последние минуты моей жизни. Вот о чем думает та, кого вот-вот убьют: что останется после меня, чтобы найти убийцу. Следы ДНК под ногтями, кровь жертвы в машине. Когда он со мной покончит, то отвезет мое тело куда-нибудь далеко, и я навсегда исчезну из этого мира. Останутся только мои статьи, моя история и мои страхи.

Добравшись до конца улицы, я сворачиваю налево и с быстротой, от которой и без того рваные мышцы расходятся на куски, ныряю в дыру под одним из бетонных строений старого Форта Тилден, брошенного на произвол судьбы.

То, что когда-то было военным объектом, сейчас представляло собой лишь неприветливые руины на берегу моря. Они возвышались над пляжем в форме языка и словно хотели оградить Куинс от ненасытности Атлантического океана. Так же как и Форт Тилден, я, еще пару дней назад неутомимая журналистка «Манхэттен пресс», сейчас съежилась до размеров маленькой девочки, кричащей от ужаса, пока он бежит следом за мной. Вот во что я превратилась. В новое воплощение моих страхов. В грязную тряпку, о которую мир вытирает свои постыдные поступки и секреты. В женщину, которая гибнет от рук какого-то выродка.

Никто не просил меня о помощи. Я должна была прийти сама. Никто не просил меня ввязываться во все это, но какая-то часть меня пронзительно кричала, чтобы я отправилась на поиски Джины. Не знаю, как я могла не понять. Наверное, мне нужно было снова… почувствовать себя мертвой.

Полароидный снимок. Все началось с него. Снимок Джины. Как я могла быть такой… наивной?

Я осматриваюсь по сторонам в поисках выхода, стараясь не нарушать тишину и сдерживать тяжелое дыхание, рвущееся из груди. Я слышу его шаги, переплетающиеся с шумом ветра. Чувствую, как песчинки песка впечатываются мне в кожу, словно пули, потерянные в бою между пляжем и ветром.

– Мирен! – слышится его яростный вопль. – Мирен! Выходи!

Если он найдет меня, мне конец. Если я останусь здесь, умру от потери крови. Ко мне подкрадывается сон. Нежное прикосновение ночи. Игра души. Говорят, что такой приходит, когда ты теряешь слишком много крови. Я зажимаю рану, и меня пронзает такая боль, будто раскаленным железом ставят клеймо со словами: «Не принадлежит никому».

Я закрываю глаза и сжимаю зубы, пытаясь утихомирить пульсирующие удары в боку, как вдруг мысль, которую я уже считала безнадежной, вспыхивает вновь.

«Беги».

Выглядываю из укрытия, оценивая свои шансы, и вижу забор парка Риис. Если мне удастся перебраться через него, я могла бы добежать до домов на Рокавей и позвать на помощь. Однако колючая проволока, окружающая бульшую часть Форта Тилден, выглядит так, словно угрожает освежевать меня и выпотрошить все внутренности, если я только попытаюсь перелезть через нее.

Он близко.

Я чувствую не его тепло, а его холод. Его ледяное тело застыло в нескольких шагах от меня, а глаза наверняка с презрением смотрят на мое жалкое укрытие. Божий сын, облизывающийся, глядя на агнца, которого он принесет в жертву.

– Мирен! – снова кричит он, даже ближе, чем я думала.

И я совершаю еще одну ошибку.

В тот самый момент, когда его срывающийся голос зовет меня, я поднимаюсь и бросаюсь бежать, в последний раз пытаясь уцепиться за жизнь, хотя все уже, казалось, кончено: я истекаю кровью, я одна, и на меня все сильнее и сильнее наваливается слабость.

С каждым шагом передо мной снова возникает образ Джины, ее светлое лицо, история ее боли. Она так близко, что я, кажется, могу протянуть руку и погладить ее пятнадцатилетнее личико, радостно смотрящее в камеру на фотографии, которую будут использовать после ее исчезновения. Почему я этого не предвидела?

Вдруг все меняется. На несколько секунд меня охватывает ощущение, что он больше не преследует меня. «Я буду жить, я выберусь. Я расскажу историю Джины. Я должна. Ты сможешь, Мирен».

«Ты в безопасности».

В дали ночного горизонта различаю небоскребы города. Рядом с ними я чувствую себя карлицей, но издалека они кажутся кварцевыми столбами, излучающими древнее свечение.

Его тень появляется вновь. Мои силы на исходе. Я еле передвигаю ноги. Улица пустынна, полная луна будто угрожающе шепчет: «Ты мертва, Мирен. Ты всегда была мертвой».

Каждое движение разрывает меня изнутри. Каждый крик, обволакивающий меня, теряется в немом безразличии. Только далекий рев океана время от времени доносится до меня сквозь слабые шаги и сминает в темноте звук моего дыхания.

– Мирен, стой! – слышится его вопль.

Я с трудом продвигаюсь по пляжу, борясь с песком, словно он хочет поглотить мои ноги. Перелезаю через невысокий деревянный забор из обветшалых досок, который установили здесь, чтобы сдерживать песок, и, к своему счастью, выхожу на асфальтированную дорогу, усеянную домами с темными окнами, которые тянутся от центра Непонзит – одного из кварталов Рокавей – к пляжу.

Барабаню в дверь первого дома и уже хочу закричать, моля о помощи, но я так устала, что с губ слетает лишь вздох. Почти без сил снова стучу в дверь, но внутри, похоже, нет ни души. В отчаянии я оборачиваюсь, боясь, что он появится снова, но его нигде нет. Меня поглощает рев океана. Волна заставляет остатки моего духа собраться. Я в безопасности?

Добираюсь до следующего дома с круглыми колоннами на крыльце и коваными перилами, и как только стучу в дверь молоточком и костяшками пальцев, внутри зажигается свет.

Мое спасение.

– На помощь! – кричу я с новыми силами. – Вызовите полицию! За мной гонится…

Чья-то рука отодвигает занавеску на дверном окне, и за ним появляется взволнованное лицо пожилой женщины с седыми волосами. Где я видела ее раньше?

– Помогите! Прошу!

Она смотрит на меня с высоко поднятыми бровями и легкой улыбкой, которая, однако, не приносит облегчения.

– Боже мой, что случилось, дочка? – говорит она, открывая дверь. На ней белая ночная рубашка. – Какая ужасная рана! – восклицает она ласковым голосом, смотря на мой живот. – Я вызову скорую.

Опускаю глаза. Рубашка утопает в красной дыре, растянувшейся от бока до бедра. Руки покрыты кровью, и дверной молоток тоже. «Может, Джим поймет, что я добралась сюда, хотя лучше, если нет. Так он будет в безопасности. По крайней мере, один из нас останется в живых».

– Мне… Мне плохо… – произношу я, чувствуя, как слабеет дыхание.

Перед тем как попытаться заговорить снова, я сглатываю слюну, которая отдает привкусом крови, но вдруг за моей спиной раздаются шаги, и все ускоряется. Я не успеваю обернуться.

В тот самый момент, когда старушка поднимает взгляд над моей головой, я вижу тень рядом с дверной рамой, чувствую холод его ладони, зажимающей мне рот, и силу его руки, резко хватающей мое тело.

Это конец.

Я вижу смерть в черных глазах старушки, чувствую ее в пустоте груди, в последнем вздохе под его рукой, закрывающей мне губы, и сама того не желая…

…Я вспоминаю все.

Глава 2

Форт Тилден

23 апреля 2011

Тремя днями ранее

Бен Миллер

Беги, сестренка, пока не пришли монстры, которых нам обещали.

Агент Бенджамин Миллер припарковал свой серый «Понтиак» с нью-йоркскими номерами посреди грунтовой дороги, ведущей к эспланаде перед Фортом Тилден, заросшей кустами, ежевикой и дикой растительностью. Тут же стояли три полицейских автомобиля с включенными фарами.

Когда ему позвонили, было совсем темно. Он уже открыл рот, чтобы положить туда первый кусочек запеченной курицы, которую Лиза, его жена, приготовила к ужину. Увидев, как Бен ответил на телефон, и услышав звон упавшей на тарелку вилки, Лиза встревожилась. Она посмотрела на серьезное выражение лица мужа и тяжело вздохнула: она знала, чем заканчиваются подобные звонки.

– Ты думаешь, это Эллисон? – спросил Миллер в трубку и, выждав паузу, добавил: – Ясно. Где? Форт Тилден? Выезжаю.

– Тебе нужно ехать именно сейчас? – спросила Лиза, когда он встал, хотя она и без того знала ответ.

Ее раздражало, что работа Бена была повсюду, что она выступала некой константой его жизни и его настроения. Однако они уже столько лет плавали в этом океане отчаяния исчезновений, так что она молча села за стол и сделала глоток воды, ожидая даже не ответа, а просто каких-нибудь деталей о причине отъезда.

– Похоже, что-то серьезное, Лиза, – ответил Бен. – Помнишь Эллисон Эрнандес?

– Девочка одиннадцати лет из Нью-Джерси?

– Нет… Из Куинса. Пятнадцати лет. Темненькая, с длинными волосами.

– А… Помню. Это было на прошлой неделе, да? Ее нашли?

– Кажется, да.

– Мертвой? – спросила Лиза голосом, полным грусти, ставшей для нее обыденностью.

Бен не ответил. Он ограничился тем, что молча взял свои вещи и, попрощавшись с женой, снял с вешалки серый пиджак. В небольшом проценте случаев его работа заканчивалась именно так: звонком каких-то подростков или пары туристов, которые случайно наткнулись на труп, вот уже несколько дней дрейфующий в русле реки Хадсон или, как случилось совсем недавно, расчлененный и сложенный в чемодан. В тот раз криминалистическому отделу пришлось восстанавливать не только ход событий, но и тело жертвы.

– Завтра… – предупреждающе начала Лиза.

– Я помню. Я вернусь рано утром, – с печалью в голосе ответил Миллер.

Путь от его деревянного белого дома на Граймс Хилл в округе Статен-Айленд с голубыми решетками на окнах, прекрасным садом, но повалившимся забором до Форта Тилден был неблизким. Он пересек мост Верразано-Нэрроуз по направлению в Бруклин в сопровождении непрерывного потока красных огней. Он думал о родителях Эллисон и о том, как сообщить им о случившемся. Затем агент обогнул Бруклин по берегу до моста Джила Ходжеса, что было самым быстрым способом добраться до полуострова Рокавей. В тот самый момент, когда он переезжал через мост, он вдруг понял, что свита машин, сопровождавшая его на протяжении всего пути, исчезла и он въезжал в район, чуждый городской суеты и шума. Пустота, широта и огромные пространства между зданиями не имели ничего общего с гнетущим ощущением тесноты окрестностей Манхэттена. Казалось, с самого этого моста на въезде в Рокавей здесь царила особая атмосфера, непохожая на все то, к чему он привык. Подъехав к пустынной эспланаде, открывавшейся на съезде с моста, он сразу увидел множество знаков, указывавших путь к Форту Тилден. Вскоре агент свернул направо и на полпути к бульвару Рокавей увидел двух полицейских, вышедших из машины и стоящих на съезде на грунтовую дорогу, которая вела в парк Риис.

– Агент Миллер, отдел розыска пропавших без вести, – представился он, опустив окно. Пахло морем. Дул влажный солоноватый ветер. – Мне позвонили насчет девочки, которую нашли здесь, в Форте Тилден. Возможно, это связано с одним из моих дел.

Полицейские встревоженно переглянулись.

– Где было найдено тело? – продолжил он. – Знаете, я нечасто здесь бываю. Кто-нибудь из вас может показать мне дорогу?

Тот, что был пониже, наконец осмелился заговорить:

– Вон там, дальше, за забором. Мы ждем криминалистов. Это ужасно. Никогда не видел ничего подобного.

Не выходя из машины, агент Миллер поехал дальше по дороге, издалека различая мигающие среди кустов огни полицейских машин, охранявших заброшенное бетонное сооружение. Пока он медленно, чтобы не повредить днище «Понтиака», ехал вперед, из его головы не выходили слова агента: «Никогда не видел ничего подобного».

Еще один полицейский только что закончил натягивать оградительную ленту и сейчас привязывал ее к боковому зеркалу одной из патрульных машин. Зажженные фары освещали разрушенное, изрисованное граффити здание. Молодая девушка-полицейский с пучком на голове допрашивала двух подростков лет четырнадцати, чьи велосипеды валялись на земле рядом с полицейскими машинами.

Перед тем как выйти из автомобиля, агент взял с пассажирского сиденья папку с красной надписью на обложке: «Эллисон Эрнандес». Он открыл ее и несколько секунд смотрел на фотографию на первой странице: курносая девочка с темно-каштановыми, почти черными волосами весело смотрела в камеру. Ему не хотелось листать дальше этой фотографии. Он знал всю ее историю наизусть, даже какая одежда была на ней в день исчезновения: черные джинсы и белая футболка с логотипом «Пепси». Агент положил папку обратно на сиденье и показал свое удостоверение полицейскому, который молча обходил периметр.

– Где?.. – Миллер не закончил вопрос.

– Там, внутри. Осторожно, дверь вся ржавая.

– Это они ее нашли? – добавил агент, показывая на двух мальчиков.

Полицейский молча кивнул.

– Вы сообщили родителям?

– Они уже в дороге. Им придется поехать с нами в участок.

– Вы не проводите меня?

– Если вы не против, я бы не хотел видеть это еще раз. Моей дочке столько же, сколько ей, и…

Миллер заметил, что руки полицейского дрожали. Это был здоровый мужчина лет сорока, который, по-видимому, служил в полиции не один десяток лет и видел всякое, но даже с его опытом он, казалось, был поражен. Город с девятью миллионами жителей отличается особой изобретательностью, когда приходит час предъявить миру свои трупы, поэтому, только заступив на службу, полицейские тут же зарабатывают иммунитет к чудовищным сценам преступлений.

– Ладно. Где она?

– Внутри. Там Скотт и Карлос. Второй зал налево.

– Не одолжите мне фонарик? – попросил Миллер, протягивая руку.

Мужчина вытащил из-за пояса фонарик, но прежде чем он успел его передать, из темноты выскочил полицейский, латиноамериканец, с идеальной прической и ростом метр семьдесят.

– Агент Миллер?! – закричал он, и звук его голоса смешался с ревом разбившейся вдалеке волны. Они стояли в двухстах метрах от берега, но ветер доносил шум океана, как колыбельную песнь. – Похоже, это Эллисон. Мы ждем криминалистов, чтобы снять отпечатки пальцев и взять образцы ДНК.

– Могу я посмотреть на нее? – был первый вопрос Миллера.

– Вы верующий? – спросил агент Карлос с обеспокоенным видом.

– С каких пор вас это интересует?

– Сегодня интересует, агент. Должно быть, Бог недоволен тем, что сделали с этой девочкой.

– А вы верующий?

– Конечно, агент. Бог придал сил моей матери, чтобы пересечь пустыню и пройти через границу, когда она была беременна мной. И вырастить меня таким, какой я есть. Бог был щедр ко мне. Когда я приеду домой, то поцелую жену и помолюсь о прощении.

Миллер заметил, что Карлос был глубоко потрясен. Детектив зашагал в сторону заброшенной бетонной конструкции и пригласил Миллера последовать за ним. Форт Тилден представлял собой что-то вроде судна, почти полностью разрушенного, с дырами вместо окон, от которых остались лишь ржавые рамы, сияющие красноватым светом от фар патрульных машин.

Карлос шел на несколько шагов впереди Миллера. Он зашел в темноту и включил фонарик. Все внутреннее пространство было завалено обломками и старыми матрасами, от которых остались лишь пружины, стены были сплошь покрыты рисунками.

– Смотрите, куда наступаете, – предупредил Карлос, проходя вперед по коридору.

– За что вы собираетесь просить у Бога прощения? – спросил Миллер, следуя за мужчиной.

Карлос на секунду остановился, повернулся к нему и с серьезным лицом ответил:

– За то, что не перекрестился перед крестом.

Эта фраза еще продолжала звучать в голове Миллера, когда Карлос повернул налево и исчез в проеме, где раньше висела дверь. Рядом на полу валялась ржавая тележка из магазина. Боясь заблудиться, Миллер не спускал с Карлоса глаз. Войдя в следующий зал, агент был удивлен: он оказался намного больше, чем представлялся снаружи. Потолок в два раза превышал обычную высоту. Свет растущей луны проникал сквозь дыры разбитых окон, находящихся в верхней части стен. Этот зал показался Миллеру огромным, по крайней мере та его половина, куда сквозь темноту доходил пучок света от фонаря Карлоса. Вдруг в глубине он заметил другой фонарь, освещающий углы комнаты.

Луч фонарика ослепил агента.

– Это Миллер, отдел розыска пропавших без вести, – объяснил Карлос Скотту, который стоял в центре зала и ждал Миллера, светя ему под ноги, чтобы тот не споткнулся о грязные стулья, выстроенные с идеальной точностью по двенадцать в ряд лицом к дальней стене.

– Что… все это значит? – в растерянности спросил Миллер.

– Это что-то вроде… церкви, – заметно взволнованно ответил Карлос. – А она… – добавил он дрожащим голосом и направил фонарь на огромный красный крест, возвышавшийся на стене, который агент сперва не заметил из-за темноты. – Она уподоблена Богу.

Миллер почувствовал, как земля уходит у него из-под ног, будто под ним разверзлась темная пучина его детских страхов. От самого сердца к горлу подкатил ком. Он увидел неподвижное тело Эллисон, прибитое к красным доскам. Со сложенными одна на другой ногами и раскинутыми вдоль верхней перекладины руками висел труп молодой девушки с каштановыми волосами, голым торсом и поясом, покрытым белой окровавленной тряпкой. Ему еще никогда не доводилось видеть ничего подобного.

Миллер сглотнул, пытаясь представить на этом мертвом, с закрытыми глазами лице улыбку Эллисон с той фотографии, на которую он смотрел в машине, прежде чем отправиться сюда. Ее лицо было наполовину закрашено черной краской, будто на нее надели маску, придававшую ей вид человека, который не хотел ничего видеть. Под крестом на полу разлилась лужа крови, вытекшая из раны между ребер. Голова девочки покоилась на боку, словно она навечно заснула.

Не веря своим глазам, Миллер воскликнул:

– Кто это сделал?!