Kitabı oku: «Заметки сновидений»

ЗАМЕТКА О СНЕ

– Что такое сон… Что такое сон… – едва слышно повторялся вопрос.

– Сон… Хм… – тень упала на лицо, а сквозь тьму блеснули два янтарных камня. – Сон – это переход бессознательного состояния в сознательные пространства; бывает, что состояние есть, а сна нет.

– А почему… – голос провалился в бессознательное состояние, как и говорил инкогнито в тени.

Заметка от спящего

Сон может быть прекрасным приключением, главными героями которого становимся мы. Дивные виды распахнутся перед спящим взором, яркие цвета наполнят картину, а особо удачливым раскроются и ароматы. Доводилось мне во сне ощущать вкус еды, бывало это и редкостной дрянью, а не вкусом, а бывало и целой симфонией, играющей на языке… А вы когда-нибудь во сне читали? И это тоже доводилось мне делать, раза два, наверное. Случалось, разговаривала во сне с непонятным типом, сочиняя с ним мудрые изречения; одно звучало так: «Если будущее не становится явным, то это будущее – освещение прошлого».

Когда я проснулась, как князь, с большими помыслами вставший с престола, то еле открыла глаза. С сонного рта текла струйка слюны, позор даме, если челядь мельком видела. Вытирая конфуз плечом, я старалась как можно быстрее нащупать бумагу и перо, дабы не забыть высокое высказывание. Это было целым умозаключением! Онемевшие руки по ощущениям были как те две лозы винограда, окутывавшие окна нашей галереи; еле совладав с ними, я дотянулась и до чернил, отобразив все слово в слово торопливым почерком, и с чистой совестью рухнула поленом досыпать «недоспанное». Часа через полтора горничная пожаловала будить. Нарядившись, я с нетерпением открыла заметку, и тотчас меня настигло разочарование. Не сразу дошло, что это выражение немного похоже на утопию: каждое поколение гонится за чем-то, и позже мы даем этому поколению название, описывающее несбыточные стремления. Поэтому неявное будущее становится освещением прошлого.

Однажды во сне мне явился художник и учил изображать бабочек. Главное, после пробуждения сразу записать, зарисовать сонную находку, чтобы не забыть. Так я и сделала. С тех пор, а прошло уже шесть лет, я рисую бабочек показанным образом.

Сон может быть уроком, путешествием, страхом, мерзкой картиной, чудом… Самое неприятное осознать, что сон плохой, когда он уже снится.

ГЛАВА I. ЧАЙ С БАРБАРИСОМ

Вьется вверх,

Крутится струйкой,

Запах барбариса жажду раздразнит.

Сон 1

Голова легкая, водная полоска еле касается губ, ничего не слышно: ни шелеста травы, ни ночных сверчков, никого. Глаза еще закрыты, но я уверена, что это ночь, даже полночь; некое светило разливает яркое холодное свечение в бархатной тьме. Не хочется открывать веки, но я уверена, что это хороший сон, и он стоит того, чтобы быть обнаруженным.

Лунная дорожка на поверхности воды явилась взору первой, за ней и сама луна, почему-то большая, больше, чем обычно, то ли она ближе к Земле стала, что видны голубые линии кратеров. Звезд нет, луна одна, будто она единственная достойна этой небесной эстрады.

Пальцы ног касаются дна. Шаг. Под ступнями прыгают овальные камни, размером с карманные часы, а между ними… а между ними… ай, ладно, сейчас глянем… А между этими белыми камнями ютятся золотые бусинки и острые красные рубины. Красиво, но ступать немного больно. Кристально чистая вода, ясная как зеркало, и не поймешь, что она есть в этой глубокой речке, речке без течения. По краям торчат кончики лохматой травы, насыщенно темно-зеленой травы. Река идет вдаль, она тянется прямо до горизонта и соприкасается с небом. А по обе стороны – ровный контур дубового леса. Но и там громкая тишина, настолько громкая, что режет слух.

Больше стоять столбом мне не хочется. Как и любого человека, мой разум не покидают камушки, возможно, драгоценные. Те, что круглые золотые бусины, и те, кристаллики рубина. Не то чтобы я хочу разграбить дно реки, просто хочется взять в руки, рассмотреть то, что, быть может, еще никто не видел.

Медленно голова опускается в воду. Глаза открыты, рубаха расплывается, а вид мутнеет. Лунные лучи рассекают водную глубь, оставляя прямые линии света на золоте и рубинах. В руку помещаются три рубина и четыре золотые бусины. Идеально круглые бусины и ограненные рубины. Камни сами так легли или кто-то усердно устилал ими дно. Паскуда совесть не позволяет взять, как сувенир, эти камни, придется их вернуть точно в то место, где они лежали. Обидно, но совесть сильнее. Поплыву дальше.

Руки рассекают водную гладь, оставляя за собой круги, теплая вода едва ощущается кожей. Светит луна, дно отблескивает в ответ, я плыву и ничего не слышу, кроме собственного дыхания.

Наверно, после сна я опять его услышу, перед самым пробуждением, сон наполнен его атмосферой.

«Я всегда заранее знаю, когда ты ко мне явишься», – говорит вслух та, что видит сон, перед тем как провалиться в кромешную темноту, чтобы увидеть его.

– Зачем ты плыла? – пауза. – Искала что-то?

– Нет, плыла бесцельно…

– Бесцельно? Это прогресс.

– Прогресс чего?

В ответ появляются два янтарных глаза. Они пристально смотрят, разгадать их невозможно. О чем думает собеседник и чего он хочет? Даже нет – чего он ждет?

Глаза пропадают, а за ними дымом темнота. Напоследок звучат прощальные слова: «Ты уже знаешь».

Запись от 18/08 1…81

Не буду говорить, как меня зовут, достаточно банально писать это в личных заметках, год тоже не скажу. Скажу только, что мне 20 паршивых и в то же время увлекательных лет. Почему паршивых? Соответственно нашему веку, в эти годы мои ровесники имеют по два дитя и не забивают голову всяким ненужным…

И зачем я сетую на жизнь с первых же строк? Начнем так:

Сударыня J, в свои цветущие 16 лет, передала мне записку, адресованную молодому юнкеру Aлексею Майскому. Содержание сей любовной шалости я, как старшая по возрасту, постыдилась читать, однако, по лицу юной кокетки все поняла.

– И куда вы сударя приглашаете?

– Ну… – замялось дите. – У нас в субботу в большом зале соберутся значимые особы на вечер музыки и поэзии, и…

– И ваш папенька устраивает этот вечер в честь приезда одного писателя, – не дав ей договорить, вставила я.

– Да. Très bien!¹ – захлопала она ресничками.

– Cependant, il y a un problème…² – позволила я себе невинный смешок.

– Cependant, il y a un problème, – повторила сударыня J. – Юные господа, в том числе юнкера, не приглашены. Но papa³ сказал, что если кто-то осмелится выступить с прекрасным умением пиано или собственным сочинением, то он будет рад.

– Да кто ж не будет рад свежей кипящей крови на сборище… – меня остановили укоризненным взглядом, – свежей талантливой крови среди поэтических гигантов. И чем я вам могу помочь?

– Голубушка, если вас не обременит, передайте сие приглашение ему! – ее взгляд наполнился щенячьим предвкушением.

Ах, какая же я не романтичная и злая особа.

– Поймет ли сударь правильно, если ваше послание передам я?

– П-позвольте, я же с ним официально не знакома, как я могу к нему подойти? Это же так… откровенно!

– Точнее будет сказать – пошло и дерзко.

– Да будет вам! – стушевалась она.

Ну почему мне так весело подтрунивать над ней? Ах, она прелесть, глупая, но прелесть.

– А вы… А вы с ним знакомы, вы учитель его сестер. Вам будет разумнее передать это приглашение, однако, знайте, там есть личное послание, и он ни в коем случае не должен знать, что это я… То есть должен, но не так явно.

О, какой кошмар, во что же меня втягивают? Детские смущения, лишняя возня. Хотя ее я понимаю, наши мужчины любят не просто недотрог, но и «я вас знать не знаю и знать не хочу». Сударыня прекрасно подстраивается под требования кавалеров.

– Хорошо, милая, я передам весточку, но с одним условием – сделаю это по-своему.

– Ах, только не подставляйте меня, сестрица, – сестрица, с каких пор? – не наделайте глупостей, умоляю вас!

На том и договорились. Я взяла ее послание, которое источало аромат, будто его пять раз облили французскими духами, и спрятала в карманы. Радостная, как козлик, она поскакала прочь, но при виде сударей себя одернула и пошла мирно, как следует юной сударыне в чепчике, пышных юбках, перчатках и с зонтиком в руках. Да, модница, ее стиль «все и ничего лишнего», на ней было все, но лишним оно не казалось.

Как хорошо, что бумага отражает только почерк, а не вид человека и в чем он одет. Иногда кажется, что из-за моей простой одежки никто из модных сударынь со мной и стоять не хочет долго. Длинные однотонные и ни на йоту не пышные юбки; белые или черные блузы, закрывающие горло и кисти, никаких рюшей, в основном с кулоном; коричневые туфли и высоко собранный пучок, бывает, и обычная коса. Не то чтобы я стыжусь своего вида, я сама подбираю одежду, но, увы, с нынешней модой это в лад не идет, не только с модой, но и с моим статусом, который сулил мне быть «питерской модницей».

Ладно, оставим это, уже десять утра, задерживаться нельзя, пора в класс.

Вечер того же дня

Горит вечерняя свеча. Огонек играет отражением в окне. А перо ласкает задумчивый подбородок. Провела несколько уроков английского, турецкий класс так и не набрался, увы. Зато у преподавателя Федора Юрского отбоя от детишек так и нет, родители послушно подчиняются моде французского языка. В этом есть причина моего кризиса, возможно, стоило учить усердно картаво-лягушачий язык, однако, всем естеством своим не вытерпела бы.

Федор за эти убеждения смеется надо мной, а иногда даже предлагает пойти к нему в ученики. Наивный мальчик, мне гордость не позволит признать, что в моем арсенале менее популярные языки. Как же он меня раздражает, весь такой денди… Нет! Не денди, решено, пижон! Пустой, как бутылка после банкета, плоский, как лужа в сезон засухи, бессодержательный, как кожаная обложка книги. Одним словом, пижон, иногда про себя я называю его индюшкой.

Примечательно то, что Федор отказывается верить, что меня от него тошнит, он настолько уверен в своем обаянии, что даже глаза его слепнут при виде правды. Право, что же ему от меня, такой злодейки, надо? Неужели свое обаяние на работоспособность проверяет, иль решил, что если я такая простая, то за все, чего нет, ему отдамся в любовные муки. Люблю преподавать, но эту индюшку не переношу!

Все.

Родители пишут, спрашивают, как я там в своем городке одиноким лебедем живу. В целом, mother⁴, не все так плохо, как могло быть, и не все так хорошо, как хотелось, я ожидала немного другого. Да, красота гор не подводит восхищенный глаз, дикий ветер и резвые жеребцы только добавляют восторга, но пресловутое высшее общество, которое ходит исключительно с задранными носами, мне опротивело.

Запись от 19/08/1…81

За городом, в отдалении от громоздких синих гор, стоит двухэтажное здание, среди полей в желто-зеленую клетку. Наша школа как раз на такой клетке, цвета желтых колосьев, которые, увы, уже выкосили, отчего картина стала краше, шире, воздушнее. Отныне там только редкие яблони и огромные катушки сена.

Белое здание, не обремененное балконами; достаточно скромно оно обрисовано деревянными рамами. Свет всегда находит возможность осветить окна посреди поля. Закат с восходом бросают последние и первые тени на яблони, катушки и школу, а больше и не надо.

Прекрасно раннее утро. Местность окутывает утренний туман, насыщенный оглушительной свежестью. Выйдешь из здания в поле, сядешь у деревца и читаешь книгу под нежно-голубой восход. А особенно прекрасно, если по дороге проедет мимо одинокая коляска. Так и норовишь подумать, что созерцаешь эту красоту совместно с кем-то, отдаленно и молчаливо.

Стрелки часов сошлись на нужных числах, ножка колокольчика была поднята в воздух и повергнута в движение, звоном оглашая начало урока. Из малых детей на уроки английского ходят пока только Софи и Мэри, чудные двойняшки семьи Майских. Два маленьких белокурых котенка с большими глазами и чудесным добрым характером. Возможно, он передался Майским по наследству от их матери, вместе с веснушками. Антонина Петровна, голубоглазая блондинка, болезненно стройная для своих лет и очень добродушная. Она ко всем ласкова и учтива, даже если человек ей не приятен. Кажется, она всегда улыбается, от того морщинки по уголкам рта и краям глаз стали частью ее лица. Антонина Петровна напоминает мою старую учительницу русского языка. Этих женщин объединяет характерная черта: где бы они ни находились и с кем бы ни разговаривали, от них всегда исходит домашний уют и заражающее жизнелюбие; они умеют расположить к себе даже самого несговорчивого человека или успокоить своим присутствием того, кто находится на грани срыва. Если бы кто-то меня спросил, каким цветом я вижу их, то, непременно, это был бы небесно-голубой, цвет спокойствия и легкой радости. А если бы кто-то спросил, каким запахом я представляю их, то это был бы запах толченой картошки.

Нежный голосок умницы Мэри поправлял собственные ошибки в упражнении, в то время как Софи еле сдерживалась от вступления в диалог со своими поправками.

– А вы знаете, что брат Алексей сегодня нас забирает?

– You shall be happy with it, I guess⁵.

– Yes, we are⁶! – пролепетала Мэри. – Но он не от братской заботы за нами приходит.

Зеленые глазки Софи уставились на сестру в смятении.

– It must be your lie⁷! Он редко проводит с нами время, но это не дает тебе право думать, что его против воли посылают за нами.

– А я и не говорила, что его заставили, да, он Прокофия отговорил нас забирать, но не из заботы вовсе. I think he wants to see⁸… – обиженная малышка была прервана осторожным стуком в дверь. Женский легкий стан проник сквозь дверную щель и остановился.

– Сударыня, прошу прощения, но господин Алексей приехал раньше времени

– Подай ему чаю и проси ждать.

– А куда чаю подать, в малой библиотеке или в зале?

– В малой библиотеке. Хотя нет! Лучше в зале… нет-нет, в малой библиотеке. И, Дуняш, будь добра, подготовь книги девочек. Вот список, собери их и отдай Алексею.

– Хорошо, сударыня, – с этими словами Дуняша растворилась в дверях.

Девочки расплылись в улыбке, а от обиды Мэри не осталось и следа. Ведь так приятно, когда кто-то ждет, особенно если этот кто-то – родной человек.

Дабы не терзать всех ожиданием, урок окончили немного раньше. Поблагодарив меня, как обычно, за новые знания, Софи и Мэри пустились вниз по лестнице к старшему брату.

Алексей, двадцать два года, один из самых завидных женихов городка. Да, на вид очень романтичен, приятен, всегда чист и опрятен, как с иголочки одет. У Алексея добрый взгляд матери, рыжеватые кудри, точеные скулы, как у римских статуй, тонкий прямой нос и самые красивые веснушки. У него большие глаза, как и у сестер, но есть то, чего у них нет – это яркая и широкая озорная улыбка, оголяющая белоснежные зубы. Право, признаюсь, мне он крайне симпатичен. Он, как солнышко яркое, как бельчонок пушистый, внимательный и по натуре своей добряк… Эх, так тому и быть, признаюсь, он мне не просто симпатичен, но куда мне? В сравнении с юной J я проигрываю в обаянии и красоте. То ли комплексы, утвердившиеся клеймом, то ли страх быть отвергнутой, но не могу позволить и намека в сторону того, кто мне симпатичен. Глотаю все, но стоит оно комом в горле и изливается только пером на бумагу.

– Вы, кажется, раньше закончили, прошу прощения за преждевременный визит.

– Даже и не думайте, девочки умело управились с уроком, десять минут счастья стоят больше пары новых фраз.

Он улыбнулся лучезарно, так как я описывала до. Дуняша подала книги; осушенную кружку чая наполнили снова, но визитер отказался и правильно сделал, в противном случае нам всем пришлось бы продолжить чаепитие, игнорируя мои следующие уроки.

– Это книги… – обратил он внимание.

– Для свободного чтения, – дополнила я. – Они на английском и на русском. Наша маленькая библиотека имеет возможность предоставлять книги на дом ученикам. Софи давно заприметила пару, сейчас уже смело может их читать.

– Чудесно, чудесная библиотека. Между прочим, Екатерина Михайловна, у меня есть хорошая идея. Если школа не будет против, конечно… – он повернулся всем корпусом. – Наш дом может снабжать вас книгами.

– Так учтиво с вашей стороны. Я обязательно оповещу об этом директора, надеюсь, что ему не придется сокрушаться позже насчет нехватки места для книг.

Алексей уместно пошутил, что в таком случае сударю-владельцу придется прилично раскошелиться на достройку здания.

Он спросил, играю ли я на пиано.

– Увы, не владею музыкальными навыками.

– А пером?

– Если только личным.

– Будет приятно вас послушать в эту субботу на вечере музыки и поэзии. Екатерина, в наших кругах вы слывете девушкой начитанной и умной, учитывая это, перо ваше недурно.

– А вы придете?

– Обязательно.

«Передать ли ему приглашение леди J? – меня лихорадочно мучили совесть и ревность. – А может, если он придет, то голубка не обидится, не подумает… Нет, она спросит его, спросит, получил ли он ее особое приглашение… Ай, будь что будет!»

– Екатерина? – он обратил внимание на молчание. – Вас что-то тревожит?

– Нет. Не беспокойтесь. Просто я вспомнила, – рука потянулась в карман за письмом. – Вот это для вас.

Алексей был удивлен и немного взволнован, с задумчивым видом он спрятал письмо в карман сюртука и сказал:

– Я все же буду рад вас там увидеть.

– Свое приглашение вы получили, я – нет. Неразумно приходить непрошенным гостем, извините.

На этом разговор завершился. Он отдал легкий поклон и забрал скучающих девочек с собой в коляску. Я проводила их взглядом из окна. Повозка тронулась, их след простыл. В воздухе еще витал аромат барбарисового чая.

Сон 2

– А чего ты ждешь?

Запись от 22/08/1…81

Не успела я накинуть халат, как ко мне пожаловал лакей, на серебряном подносе красовалось утреннее письмо. А это могло означать только одно: либо слюнявая благодарность леди J, либо приглашение от нее же.

Право, пришло письмо с приглашением на вечер, но не от леди J. Ныне я стала хорошего мнения о преподавателе Федоре. Данный сударь слыл знатоком литературного слова и, зная, что я периодически читаю вслух, посоветовал князю Цикутину пригласить и меня. Тот, ценя учителя своей чудной дочурки, прислушался к совету и взял во внимание. Однако, неизвестно, что же именно дало конечный результат. Угодила в зыбучие пески по колено!

Да, читаю я довольно красиво, с чувством. Однако, с сочинительством у меня проблемы. Как показывают стихи моей кузины, пишу никудышно.

И куда теперь деваться? Как бы ни было тревожно на душе, ожидания Алексея оправдались. Не он ли тоже постарался? Думать так приятно сердцу и достоинству, но не стану заниматься самолестью.

Письмо:

«…торжество пройдет в маскарадном облачении, просим Вас принять сие во внимание. Читающие должны оставаться инкогнито в целях беспристрастного выбора жюри победителя.

С уважением В.А. Цикутин».

Какой праздник! Поэтический маскарад! Чтецы инкогнито! Вот теперь я с удовольствием приложу все усилия явиться на субботний вечер. Придется потрудиться над нарядом. Город маленький, многим моя персона известна. Сегодня же загляну в ателье.

Этим полуднем

Кружился пар над чашкой чая в малой библиотеке, где по своей привычке, неизменно составлялся план занятий. Прекрасную симфонию чаепития нарушил любезный друг, который ворвался неожиданно, тем самым заставил чай попасть не в то горло и на блузу.

– Право, Кэтти, как вы можете меня так оскорблять?