Kitabı oku: «Тюркские мотивы»

Солнечное рождение

Каждый ребёнок – это солнечное явление, исполненное тайны. Каждый ребёнок по-своему трогателен и красив. Но давно замечено: если в новорождённом воссоединяется Восток и Запад – ребёнок непременно будет симпатичен, в чём-то необычен и одарён толикой таланта, который будет помогать ему в трудных жизненных ситуациях. Рождение поэтической книги Хайдара «Тюркские мотивы» со всей очевидностью подтверждает данную закономерность. Написанная на русском языке, книга вобрала в себя и исторические отступления в прошлое по тюркским тропам и славянским просёлкам, и топонимические открытия, и этнографические находки, и поэтические прозрения, невозможные без любви к Родине, матери, единственной женщине и, конечно, – трогательной любви к детям.

Можно часами говорить об интернационализме, о духовности, о сближении культур; говорить с экрана с апломбом и жаром, который быстро остывает; а можно совершить Поступок, собрать воедино, под одну обложку всё выстраданное и накопленное на тему «Восток-Запад» и явить читательскому миру.

Вдвойне действенно, когда такой Поступок совершает воин, с честью прошедший свой трудный путь и запечатлевший самые яркие вехи в стихах.

Верю в то, что путь этой книги никогда не будет одиноким. Написанная во имя дружбы и любви, она всегда найдёт и попутчика и задушевного собеседника.

Владимир Бояринов, поэт,

заслуженный работник культуры РФ, Ингушской республики, Чеченской республики.

От автора

Как говорится в одной русской поговорке: «Поскреби русского – найдёшь татарина», так и в культурах славян и тюркских народов много заимствований и взаимопроникновений. Достаточно сказать, что по исследованиям Казанского университета 25 % корней слов русского языка имеет тюркское происхождение, причём словарное проникновение относится ещё к доордынскому периоду – эпохе Киевской Руси, когда зачастую русские князья были в династических браках с половецкими и печенежскими княжнами (например, Владимир Мономах – сын и муж половчанок). Торговля Руси со Степью тоже предполагала взаимовлияние благодаря хозяйственным взаимоотношениям купцов и простолюдинов. Исследователи памятника древнерусской литературы «Слова о полку Игореве» находят огромное количество тюркизмов в этом произведении и делают вывод, что автор «Слова» был двуязычен, что весьма характерно для той эпохи и для тех сложившихся близких взаимоотношений славянских и тюркских племён.(3аписки Афанасия Никитина «Хождение за три моря» также пестрят тюркизмами). Позднее влияние сказалось и в делопроизводстве, которое до Петровской эпохи велось на тюркский лад, и в архитектурных заимствованиях (шатровые церкви древней Руси – это перенесённые проекты булгарских мечетей, а Храм Василия Блаженного – повтор одной из разрушенных мечетей Казани с куполами-тюрбанами). Заимствование или влияние было даже в мелодике богослужебных православных молитв и духовных песнопений допетровской эпохи – ведь они пришли из Византии, имеющей восточные культурные корни. Много элементов тюркской культуры имелось и в одежде, и в вооружении, военной организации, почтовой связи Руси той поры. Всё это вместе составляло, как сейчас принято говорить, евразийскую общность с её особой культурой.

и дальних соседей, услышать вдруг сохранённый бережно соседями голос дальних своих предков, обогатиться новыми впечатлениями и знаниями. Необходимо способствовать сохранению и развитию культурных связей евразийских народов, занимающих обширные пространства от Алтая до Молдовы, от Причерноморья до севера России.

И тут возникают совершенно новые взаимовлияния в литературе тюркоязычных и других народов. Так, Тимур Зульфикаров, таджик, Олжас Сулейменов, казах, пишут на русском, но сохраняя колорит, характерные речевые обороты и философский подтекст языков своих народов. Здесь можно говорить о тюркизмах уже не лексических, а колористических и духовных. Яркий пример нерусской образности в русскоязычных произведениях являет собой творчество абхазца Фазиля Искандера. При этом расширяются возможности русского литературного языка, идёт его обогащение. Или вот, на все сто – русский писатель-фантаст Сергей Лукьяненко, пишущий на русском же, но выросший на Востоке, в своих произведениях философичен по-восточному, несёт неповторимый аромат восточных притч и сказок. В творчестве Паоло Коэльо заметен след восточной образности и мышления. Болгарский поэт Веселин Георгиев ярко творит на русском языке. Если идти дальше – Набоков и Бродский создали шедевры уже на английском языке. Видимо, если их произведения переводились бы переводчиками, работающими, как сейчас принято, исключительно с подстрочником, то что-то очень важное, духовное терялось бы. Ведь в прошлом, зачастую, литературными переводами занимались мастера, равные, а то и более сильные по творческому потенциалу, чем национальные авторы. И это позволяло создавать в переводе произведения высочайшего уровня, которые приносили славу порой весьма малоизвестным авторам.

Все эти встречные процессы сегодняшнего дня, как бы, открывают новый «Шёлковый путь» для литературы Евразии, когда появляется новая литература – не классическая русская и уже не национальная в чистом виде, а синкретическая, включающая голоса и колорит разных культур этой общности.

Турецкие зарисовки

Ворота Востока

 
Это моря иль города гул?
Или ветер с Востока подул?
Только слышится громче и громче:
«Истанбул! Истанбул! Истанбул!»
 
 
Минаретов торжественный хор
Оглашает молитвой Босфор.
И звучит над проливом азан,
Как сердцам незаблудшим «сезам».
 
 
Здесь очаг тьмы народов раздут,
Всех эпох постоянный редут,
Для изгнанников – горькая чаша,
Эмигрантов последний приют.
 
 
Вечный символ Востока – чинар.
Под чинаром – бескрайний базар.
И торговец – то липкий, как местная сладость,
То безжалостный, как янычар.
 
 
Синим вечером здесь не до сна.
Город весь – как одна ашхана:
За столами вдоль улицы – праздник желудка —
Пьют-едят всей гурьбой до утра.
 
 
Здесь кончается «Шёлковый путь».
Запад с ветром врывается в грудь.
Сын Византия,
Константинополя наследник,
Рим восточный,
Стамбул,
Счастлив будь!
 

Эфес

 
Сколько раз из руин ты воскрес
И не раз возрождался из пепла
Амазонок столица – Эфес —
И исправный служитель Кибелы!
 
 
Чудо света – волнующий храм
Артемиды, известный по праву
И усладой красою глазам,
И лихой геростратовой славой.
 
 
Илиаду слагал здесь Гомер,
Македонский – для крепости стены.
Видел амфитеатра партер
Из Нерона кровавые сцены.
 
 
Всё Эгейское море держал
От Эфеса до Крита, Родоса
Флага чёрного контрадмирал —
Кровожадный пират Барбаросса.
 
 
Цвет героев земных и богов —
Их деяния неповторимы.
Здесь творил Иоанн Богослов,
И жила Богоматерь Мария.
 
 
Твои жители, гордый Эфес,
Были духом и телом гиганты.
Каждый камень несёт в себе весть
Легендарной эпохи атлантов.
 

Азан

 
Ночь растаяла как будто,
Нарождаются лучи,
С минарета звонко будит
Правоверных азанчи.
 
 
В звуках зычного азана —
Заклинанье от беды,
Боль и скорбь Востока, раны
И надежды бедноты.
 
 
Просьбы жаркие к Аллаху
Отпущения грехов,
Песнь о предках, что во прахе,
И к молитве первый зов.
 
 
Ветерок подул в оконца,
Свет неярких звезд потух.
И – служитель культа Солнца —
Свой азан поёт петух!.
 

Минарет

 
Первый луч прикоснулся к глазам.
Держит сон еще сладкий и липкий,
Но звучит уже зычный азан
К омовению сердца молитвой.
 
 
Зов к молитве – как песня души
О величьи творца мирозданья.
Минареты, как карандаши,
Продолжают о вечном сказанье.
 
 
Успокоился старый пират:
Став купчиной, жизнь переиначил.
Зацепившись за месяц, стоят
Минареты – застывшие мачты.
 
 
Азанчи посылает свой зов
Сотни лет в небо – нету ответа.
В честь покинувших Землю богов
Минарет – смутный облик ракеты?
 
 
Видно, был не единожды крах,
Человечество в прах растирая. —
Мы грустим о златых временах,
Мы скорбим о потерянном рае.
 
 
Не случается жизнь без грехов —
Такова человека природа.
Минареты – от гнева богов
Сквозь раскаянье громоотводы.
 
 
Сто загадок таит Будды след.
Будоражит нас зов Атлантиды.
Колокольня стоит, минарет
На руинах дворца Артемиды…
 

Восточный базар

 
Давно описал караван я сарай,
Где яства и гурии – сладостный рай.
И только слегка отрезвевши от чар,
Обещанный мной покажу я базар.
 
 
Восточный базар, видно, создал нечистый,
Куда уж там КИО-иллюзионисту!
Ведь в цирке в конце вам вещички вернут,
А здесь лишь улыбку вернёт тебе плут.
 
 
Меня не заманит какой-то дешёвкой
Торговец лукавый, готовя уловки.
Хочу по базару я так погулять —
Намерений нет что-то здесь покупать.
 
 
«Зачем покупать? Ты зайди, посмотри:
А мех-то пушистый какой изнутри!
Тебе мы как гостю навстречу идём
И вдвое дешевле товар отдаём.»
 
 
Такое вниманье! Такой уж почёт!
И вдвое дешевле, – ну кто ж не возьмёт?
«А вот-ка», – добавил, начёс теребя, —
Примерь-ка, да это – как раз на тебя.
 
 
Когда в нём увидит, то ахнет жена,
И вечером, знай, так уж будет нежна.
А это! Тут сразу – и сахар, и мёд!
И только ослепший его обойдёт!
 
 
Для ровного счёта и это возьми —
Достойно ты будешь ходить меж людьми.
А эту вот вещь предлагаю свою:
Я сам брал за пять, а за три отдаю.»
 
 
Но в лавке соседней прошиб меня пот:
Хозяин за ТРИ там пять штук отдаёт.
На чём-то ведь должен родиться навар…
Никто не неволит идти на базар.
 
 
Разинул я рот на восточное чудо:
«А можно – на память сниму я верблюда?»
Те снимки поныне забыть не дают,
Кто был в этот день настоящий верблюд.
 
 
Меня подхватили, не дав обомлеть,
Четыре ручищи – и я уж в седле.
Два крошечных круга погонщик ведёт
И тут же вручает за всё это счёт:
 
 
За фото, поездку как с гостя – пустяк:
По сотне за круг и ещё четвертак.
Влетел. Расплатился. Но тут же другой
С улыбкой-шербетом: «Зайди, дорогой!»
 
 
Чайку наливает: «Присядь, отдохни,
Попробуй, примерь, на товары взгляни!»
От сделки удачной отходишь едва,
Как кругом от новых идёт голова.
 
 
Домой возвратился с пустым кошельком
И понял, что я – ну, дурак дураком.
Навьюченный верхом товар я припёр.
И на фиг мне сдался молельный ковёр?
 
 
И чёрт ли попутал мозги мне совсем —
Кумган омовенья купил я зачем?
Жена вместо ласк показала на дверь:
«На что же детишкам мы купим теперь?»
 
 
Базар не равняется рынку Европы,
Но нас убеждает лишь собственный опыт.
Хоть надписи нету, но будь начеку:
Сам воздух базара вредит кошельку.
 
 
По правде – была и достойная встреча:
И искренний взгляд, и язык человечий.
С двух слов подружились мы запросто с ним:
Литейщик, чеканщик, художник – Расим.
 
 
Ах, сколько ж легенд, поучительных притч
На том же базаре узнал я – москвич!
За стих о султане, прочитанный мной,
Подарок вручил мне – подсвечник резной.
 
 
Хотите уж верьте, хотите – уж нет:
Но может меняться менталитет.
Раскрою секрет, завершая рассказ:
Учился торговец в Союзе у нас.
 
 
А что там с базаром? Бушует базар.
И всё – как по Марксу: за деньги – товар.
Наверно, не понял тут многое я,
Но этика всё же во всём есть своя.
 
 
Обычай в честь праздника видел я тут:
Купцы угощенье бесплатно дают.
Кто – сладостей горку, кто – с мёдом шербет,
На масле цветов благовоний букет.
 
 
И всё ж очарован восточным базаром.
Его посетил я, наверно, не даром.
Мир новый увидел, а также извлёк
Я, хоть не бесплатный, но всё же урок.