Kitabı oku: «Бенита», sayfa 9
Глава XXI. Бенита дает ответ
– Ваш ответ, Бенита? – как бы в забытьи произнес Роберт; все казалось ему грезой.
– Разве я не ответила вам много месяцев тому назад? Ах, помню, я ответила только в сердце, а не вслух, когда случилось несчастье. Но теперь я не могу говорить; я пришла сюда, чтобы спасти отца.
– Где он, Бенита?
– Умирает в пещере наверху, вот в этой крепости. Я спустилась по тайной дороге. Матабелы еще здесь?
– Да, – ответил он, – но случилось многое. Час тому назад мой сторож проснулся и сказал, что от их правителя Лобенгулы явился гонец, и теперь он толкует о новом приказании своего властителя. Вот почему вы смогли пробраться сюда; не то часовые закололи бы вас своими ассегаями, – и он нежно поцеловал ее руку.
Даже в эту минуту, несмотря на истощение, на все свои несчастья, девушка вспыхнула; когда она подняла глаза, в них стояли слезы.
– Благодарю вас. Теперь мне все равно, что случится со мной, а все, что было – ничтожно. Но мы не можем уйти?
– Не знаю, – ответил он, – и сомневаюсь. Подите, посидите на козлах, пока я немного приведу себя в порядок. Потом мы все увидим.
Бенита вышла из фуры. Туман редел. Теперь сквозь его дымку она увидела картину, от которой ее сердце сжалось; между нею и горой Бомбатце виднелись толпы матабелов; огромным потоком лились они к фуре Сеймура, двигаясь по берегу реки. Ее и Роберта отрезали от крепости… Минуты через две к ней подошел Сеймур. Она с беспокойством посмотрела на него. Он казался старше, чем в тот день, когда они расстались на палуба «Занзибара», лицо его стало серьезно и обросло бородой; кроме того, он прихрамывал.
– Я боюсь, что пришел конец, – сказала она, указывая на матабелов.
– Да, по-видимему, так, – ответил он, – но, как и вы, я скажу, разве это важно теперь? – ок взял ее пальчики в свою руку и прибавил: – Будем же счастливы, пока это возможно, будем счастливы, хотя бы на несколько минут.
Они скоро придут сюда.
– Что вы такое? – спросила она, – пленник?
– Да. Я ехал по вашему следу; ведь я был здесь раньше и знал дорогу, Матабелы поймали меня и, по своему обыкновению, собирались убить, но одному из них, поумнее остальных, пришло в голову, что я, как белый человек, может быть, помогу им взять крепость. Я был уверен, что вы тут. Я видел, как вы стояли на вышке, хотя матабелы воображали, будто это дух Бомбатце. Итак, я не думал помогать им, потому что в таком случае… Вы знаете, что бывает, когда матабелы штурмом берут какое-нибудь место. С другой стороны, зная, что вы еще живы, я тоже не хотел умирать. Поэтому я заставил их работать, сверлить камни ассегаями и маленькими острыми топорами. Они проделали углубление в двадцать футов, а по моим расчетам остается сделать ход в сто сорок футов. Прошедшей ночью матабелы нашли, что с них достаточно такого туннеля, и снова заговорили о том, чтобы меня убить, если я не подскажу им другого, лучшего образа действий. Теперь я не знаю, что будет. Ага, вот и они. Спрячьтесь в фуру, скорее!
Бенита повиновалась, но внимательно смотрела и слушала из-за покрытия; матабелы же не могли видеть ее. Подошел отряд, состоявший из вождя и двадцати человек его телохранителей. Вождя этого Бенита знала – это был предводитель Мадуна, человек высокой крови, жизнь которого она спасла. Рядом с ним шел зулус из Наталя, кучер Сеймура, говоривший по-английски; он служил переводчиком.
– Белый человек, – сказал Мадуна, – от нашего повелителя пришел гонец. Лобенгула начинает большую войну, и мы ему нужны. Ок требует, чтобы мы бросили этот пустой поход и перестали биться против трусов, которые скрываются за стенами. В противном случае, мы, конечно, убили бы их всех, всех до одного, хотя бы нам пришлось караулить здесь до глубокой старости. По его повелению, на этот раз мы оставляем их в покое.
Роберт вежливо ответил, что он рад слышать это и желает им доброго пути.
– Пожелай доброго пути себе, белый человек, – послышался суровый ответ.
– Почему? Разве ты хочешь, чтобы я отправился с вами, к Лобенгуле?
– Нет, ты раньше нас уйдешь в крааль властителя, имя которого «Смерть».
И вот в ту минуту, когда рука Роберта двинулась к револьверу, спрятанному под его курткой, Бенита быстро вышла из фуры, в которой пряталась, и стала на козлы рядом с ним.
– О, – вскрикнул Мадуна. – Это белая девушка! Как явилась она сюда? Да, это великое волшебство! Разве женщина может летать, как птица?
Все с изумлением посмотрели на нее.
– Не все ли тебе равно, как я явилась сюда, вождь Мадуна? – по-зулусски ответила Бенита. – Но я скажу, зачем я пришла сюда. Я хочу помешать вам омочить ваши копья невинной кровью и навлечь на свои головы проклятие. Ответь мне, Мадуна. Скажи, кто подарил жизнь тебе и твоему брату, там, вон за этой стеной? Ведь в ту минуту макаланги разорвали бы вас обоих, как гиены разрывают антилопу.
Сделала это я или кто-нибудь другой?
– Инкози-каась, предводительница, – ответил великий вождь, и в виде салюта поднял свое большое копье. – Ты и никто другой!
– А что ты обещал мне тогда, вождь Мадуна?
– Высокорожденная девушка, я обещал подарить тебе твою жизнь и вернуть вес тебе принадлежащее, если ты когда-нибудь будешь в моей власти.
– Лжет ли вождь амандабелов, человек высокой крови, как макаланский раб? Делает ли он еще худшее? Говорит ли только половину правды, как обманщик, покупающий и удерживающий половину платы? – с презрением спросила она. – Мадуна, ты обещал подарить мне не одну, а две, две жизни и все добро, принадлежащее двоим.
– Инкози-каась, – сказал Мадуна. – Я дарю тебе жизнь этой белой лисицы, твоего мужа, и надеюсь, что он не обманет тебя, как обманул нас, и не заставит тебя вскапывать камень вместо почвы. – И он с бешенством посмотрел на Роберта. – Я отдаю тебе его, и все, что тебе принадлежит. Ты еще просишь чего-нибудь?
– Да, – спокойно ответила Бенита. – У вас много волов, которых вы отняли у макалангов. Мои уже съедены, а мне нужны животные, чтобы везти мою фуру. Я прошу тебя подарить мне двадцать штук, и, – прибавила она, подумав немного, – еще двух коров с телятами, потому что мой отец болен и ему нужно молоко.
– Дайте ей все это, дайте, – сказал Мадуна с таким трагическим движением руки, которое, при других обстоятельствах, наверно, рассмешило бы Бениту. – Да выбирайте хороших и поскорее, раньше чем она потребует от нас наших щитов и копий, потому что она спасла мне жизнь.
Несколько дикарей тотчас же ушли за коровами, которых они скоро пригнали.
Пока происходило все это, большое войско матабелов собиралось в низине справа от стоянки фуры. Теперь дикари проходили отрядами, впереди которых шли мальчишки и несли циновки и котлы для варки пищи; многие из них также гнали захваченных овец и крупный рогатый скот. К этому времени история Бениты, белой неуязвимой колдуньи, которая таинственно слетела с вершины утеса в фуру пленника, распространилась между ними. Матабелы узнали также, что именно она спасла их вождя от макалангов; слышавшие, как она говорила, восхищались ее умом и тем, как мужественно она защищала себя и добилась своего. Они шли и мысленно оскорбляли макалангов, смотревших на них с высоты скалы, а перед Бенитой, которая стояла на козлах фуры, в виде приветствия поднимали копья.
Это было изумительным и внушающим почтение зрелищем: немногим белым женщинам приходилось такое видеть.
Через полчаса Бенита, Сеймур и два зулуса шли или, вернее, бежали по берегу Замбези.
– Почему вы не двигаетесь быстрее? – нетерпеливо спросила молодая девушка. – О, извините, вы хромаете. Роберт, отчего вы хромаете? И, о, Роберт, почему вы живы? Ведь все клялись и божились, что вы погибли… Я знаю часть вашей истории…
– Дело просто, Бенита: я жив, потому что не умер. Когда меня выбросило на берег, я лежал без чувств. Позже солнце привело меня в чувство. Потом меня подняли туземцы, очень добрые люди. Но я не понимал ни слова из их речи.
Из веток они устроили носилки и унесли меня в свой крааль, за несколько миль от берега. Я невероятно страдал, потому что у меня был переломлен сустав бедра. Вскоре кафрский врач сложил кости по-своему, и одна нога сделалась на дюйм короче другой, но это все-таки лучше, чем ничего.
У них я пролежал ровно два месяца; на много сотен миль вокруг не было ни одного белого человека, да если бы и был, я не мог бы встретиться с ним. После я, хромая, побрел к Наталю; так прошел еще месяц, наконец, купил лошадь. Узнав о слухах, что я умер, я, как можно скорее, поехал на ферму вашего отца Руи-Крантц, и там узнал от старой Салли, что вы отправились отыскивать клад, тот самый клад, о котором я говорил вам на палубе «Занзибара».
Я отправился по вашим следам, встретил отосланных вами слуг, и они рассказали мне все. В свое время после многих приключений, как говорится в книгах, я попал в лагерь милейших матабелов.
Глава XXII. Истинное золото
– Отец, отец! – крикнула Бенита, подбегая в палатке.
Ответа не было. Она откинула полу, опустила фонарь и посмотрела. Старик лежал бледный, неподвижный. Она опоздала…
– Он умер, умер! – простонала Бенита.
Роберт опустился на колени рядом с ней и осмотрел Клиффорда. С ужасом девушка наблюдала за ним.
– Кажется, он умер, – медленно произнес Роберт. – Но нет, Бенита, я думаю, он еще жив, его сердце бьется, я чувствую. Поскорее влейте ему в рот немного молока.
Сеймур приподнял голову Клиффорда, а молодая девушка дрожащими руками влила молока в рот старика. Сначала оно полилось ему на грудь, но потом он почти автоматически глотнул. Они поняли, что старик жив.
Через десять минут Клиффорд сидел, глядя на молодых людей изумленным взглядом. Стоя подле палатки, два зулуса, нервы которых теперь окончательно сдали, смотрели на груду скелетов Б углу пещеры, на белый высокий крест и громко стонали, говоря, что их привели на погибель в эту обитель костей и привидений.
– Это Джекоб Мейер так шумит? – слабо спросил Клиффорд. – И где ты так долго была, Бенита? И кто этот джентльмен? Мне кажется, я вспоминаю его лицо.
– Это тот белый, который был в фуре, отец, старый, вновь оживший друг… Роберт, вы не можете заставить кафров замолчать? Хотя недавно я сама готова была быть таким же образом. Отец, отец, неужели ты не понимаешь? Мы спасены, да, мы вырвались из ада, из пасти смерти!
– Значит, Джекоб Мейер умер? – спросил Клиффорд.
– Я не знаю, где он и что с ним сталось, и мне все равно, но может быть, нам лучше узнать это. Роберт, за стенами сумасшедший. Пожалуйста, велите кафрам разрушить стенку и поймать его. Человек, о котором я говорю – Джекоб Мейер, компаньон отца – помните? В течение всех этих тяжелых недель, отыскивая золото, он помешался, хотел меня гипнотизировать и…
– И что еще? Говорил вам о любви?
Она утвердительно кивнула головой и прибавила:
– Увидев, что все ему не удается, он грозился убить моего отца; нам пришлось спрятаться в пещере и загородить стеной доступ к себе. Наконец, я нашла выход…
– Премилый джентльмен этот мистер Мейер! – вспыхнув, сказал Роберт. – Только подумать! Вы могли попасть в руки такого негодного человека… Ну, я надеюсь скоро справиться с ним.
– Не делайте ему никакого вреда, дорогой. Помните, он не отвечает за свои поступки. На днях ему показалось, будто он видел здесь привидение.
– Если только он не будет держаться хорошо, он, вероятно, вскоре сам увидит очень много духов, – ответил Сеймур.
Они подошли к выходу из пещеры и как можно бесшумнее начали работать, разрушая стену и уничтожая в короткое время то, что было выстроено с таким большим трудом. Когда почти все камни были сняты, зулусам сказали, что за стеной враг и что они должны помочь поймать его, впрочем, не делая ему никакого вреда. Зулусы охотно согласились на все, ради того, чтобы выбраться из страшного подземелья; они были готовы стать лицом к лицу с толпой врагов.
Теперь в стене образовалось большое отверстие, и Роберт попросил Бениту отойти в сторону.
Едва его глаза привыкли к тусклому свету, который проникал в начало туннеля, он вынул револьвер и знаком приказал кафрам сделать то же. Тихо шли они вдоль подземного прохода, чтобы солнечный свет не ослепил их; Бенита ожидала с бьющимся сердцем. Прошло несколько времени, она не заметила сколько, – и вдруг в тишине послышался звук ружейного выстрела. Ждать больше Бенита не могла. Она бросилась по извилистому туннелю, и вот, как раз подле входа в него, с трудом рассмотрела, что двое белых катаются на земле, а кафры ждут момента схватить одного из них. Вскоре они добились своего, и Роберт поднялся, отряхивая пыль с ладоней и колен.
– Премилый джентльмен этот Джекоб Мейер, – повторил он. – Я мог застрелить его, он стоял ко мне спиной, но не сделал этого по вашей просьбе. Потом я оступился на больную ногу; тогда он обернулся и выстрелил из ружья. Видите, – и он показал на свое раненное пулей ухо. – К счастью, я схватил его раньше, чем он успел сделать второй выстрел.
Бенита не могла выговорить ни слова. Она только схватила руку Роберта и поцеловала ее, потом посмотрела на Джекоба.
Он лежал на спине, и двое рослых зулусов держали его за ноги и за руки. Губы Мейера растрескались, посинели, распухли, лицо было почти черно, но в глазах горел свет безумия и ненависти.
– Я вас знаю, – прохрипел он, обращаясь к Роберту, – вы тоже призрак, призрак того утопленника. Не то моя пуля убила бы вас!
– Да, мистер Мейер, – ответил Сеймур, – я привидение. Ну, молодцы, вот веревка, свяжите его руки за спиной и обыщите его. В этом кармане револьвер.
Кафры повиновались, и скоро обезоруженный Мейер был привязан к дереву.
– Воды, – простонал он. – Уже много дней я пил только росу, которую слизывал с листьев.
Бенита быстро побежала в пещеру и вернулась с кружкой воды.
– Что же, опомнились теперь? – спросил Роберт, когда он напился. – Если да, выслушайте меня: у меня есть для вас хорошие вести. Клад, который вы искали, найден. Мы дадим вам половину золота, одну из фур и несколько волов; уезжайте скорее. Если же вы снова попадетесь мне на глаза раньше, чем мы переселимся в цивилизованную страну, я застрелю вас, как собаку.
– Вы лжете, – мрачно сказал Мейер. – Вы хотите выбросить меня в пустыню, чтобы я попал в руки макалангов или матабелов.
– Хорошо, – ответил Роберт, – отведите его, куда я скажу. Я покажу ему, говорил ли я правду.
Зажгли фонари; два зулуса потащили Джекоба. Роберт и Бенита шли сзади. Сначала Мейер сильно отбивался, потом, видя, что он не может вырваться, покорился.
Джекоба подвели к подножию креста; тут Мейера, казалось, охватил приступ лихорадки. Потом его втолкнули в дверь и показали дорогу по крутой лестнице. Наконец, все очутились в хранилище золота.
– Смотрите, – сказал Роберт и, обнаружив свой охотничий нож, разрезал один из кожаных мешков; оттуда мгновенно полился целый поток слитков и самородков. – Ну, друг мой, лгун я или нет? – спросил он Джекоба.
При виде удивительного зрелища ужас Джекоба совершенно прошел.
– Прелесть, прелесть, – сказал он, – тут больше, чем я думал, все мешки и мешки золота! Я сделаюсь поистине королем. Нет-нет, это все греза! Я не верю, что золото здесь, развяжите мне руки, дайте пощупать его.
И в полном упоении, обезумев от восторга, он начал осыпать золотыми блестками свою голову и тело.
– Новый вариант сказки о Данае, – начал было Роберт саркастическим тоном, но внезапно замолчал, потому что лицо Джекоба изменилось, изменилось страшно.
Под загаром оно побледнело сероватой бледностью, глаза Мейера расширились, округлились; он протянул руки, точно отталкивая от себя что-то, и весь задрожал; казалось, даже волосы приподнялись у него на голове. Он медленно отступал спиной и упал бы в незакрытое трапом отверстие, если бы один из кафров не оттолкнул его. Он отступил к отдаленной стене и там замер. Его губы быстро, быстро зашевелились, но (и в этом заключалось самое страшное из происходящего) из них не вырвалось ни звука. Вдруг его глаза закатились так, что остались видны только белки, все лицо страшно увлажнилось, точно облитое водой, и он молча упал ничком и перестал шевелиться.
Все это было так ужасно, что кафры, завывая от ужаса, повернулись и побежали по лестнице. Роберт бросился к Мейеру, схватил его, повернул на спину, положив руку на его грудь и поднял ему веки.
– Умер, – сказал он. – Лишения, переутомления мозга, разрыв сердца. Вот в чем дело.
Прошла еще неделя. Фуры были нагружены такими ценностями, какие не часто перевозятся в простых телегах. В одной из них, на истинно золотом ложе, спал еще очень слабый и больной Клиффорд; впрочем, старику уже стало лучше, и можно было надеяться, что он скоро поправится, по крайней мере, на некоторое время. Путешественники надеялись тронуться в путь в этот день, и Роберт с Бенитой, уже совсем готовые, ждали минуты отъезда.
Молодая девушка коснулась руки Сеймура и сказала ему: «Пойдемте со мной, мне хочется в последний раз увидеть все».
Они поднялись на верхнюю часть крепости по отвесным ступеням, которые уже очистили от камней, набросанных на них Мейером; близ входа в пещеру зажгли свои лампы и пошли в темный коридор. Тут виднелись обломки баррикады, которую Бенита строила с отчаянием в душе, алтарь, холодный и серый, такой же, каким он был, может быть, три тысячи лет назад, гробница старинного монаха, лежавшего теперь рядом с товарищем, – так как в его могилу опустили Джекоба Мейера, прикрыв обоих теми осколками, которые разбил безумец в своем стремлении к богатству; на кресте висел белый Христос, вселявший благоговейный страх. Только исчезли скелеты португальцев; Роберт с помощью своих кафров отнес их в пустое хранилище сокровища, закрыл внизу трап и заложил дверь сверху, чтобы они, наконец, могли лежать в покое.
Они вошли на гранитный конус, чтобы посмотреть, как солнце вставало над широкой Замбези.
Молодые люди спустились с гранитной глыбы и возле ее подножия увидели старика. Это был Молимо, Мамбо макалангов; они еще издали узнали его белоснежную голову и худое, аскетическое лицо. Подойдя ближе, Бенита увидела его закрытые глаза и шепнула Роберту, что он спит. Однако старик слышал их приближающиеся шаги и даже угадал ее мысль.
– Девушка, – сказал он тихим голосом, – я не сплю, но грежу о тебе, как грезил раньше. Помнишь, в первый день нашей встречи я предсказал тебе счастье, сказав, что ты, знавшая великое горе, в этом месте найдешь счастье и покой. Но ты не поверила ставам Мунвали, произнесенным устами его пророка.
– Отец, – ответила Бенита, – я думала, что мне придется отдохнуть только в могиле.
– Ты не хотела мне поверить, – продолжал он, не обратив внимания на ее слова, – а потому попробовала бежать, и твое сердце разрывали ужас и муки, тогда как оно должно было ожидать конца в мире и спокойствии.
– Отец, мое испытание было жестоко!
– Я знаю это, девушка, а потому тебя поддерживал дух Бомбатце. Он погубил человека, который лежит мертвый. Да, да. Тебе он сочувствовал и с тобой уйдет из Бомбатце.
Тут Мамбо поднялся на ноги и, одной рукой опираясь на свой посох, другую положил на голову Бените и произнес:
– Девушка, мы больше не встретимся под солнцем; но за то, что ты подарила покой моему народу, за то, что ты бодра, чиста и искренна, да будет над тобою благословение Мунвали, переданное тебе устами его слуги Мамбо, старого Молимо Бомбатце. Конечно, время от времени, тебя не минуют слезы и тени печали; но ты будешь жить долго и счастливо близ твоего избранника. Ты увидишь детей твоих и детей твоих детей; да будет к на них благословение. Золото, которое любите вы, белые люди, ваше; оно приумножится в ваших руках и даст пищу голодным, одежду зябнущим. Но в твоем собственном сердце лежит гораздо более богатый запас его, который никогда не истощится – неисчислимое сокровище милосердия и любви. Спишь ли ты или бодрствуешь, любовь будет держать тебя за руку и, наконец, проведет через темное подземелье к вечной обители чистейшего золота, к наследию тех, кто его ищет.
Своей палкой он указал на сияющее утреннее небо, по которому плыли маленькие розовые облачка и, поднимаясь все выше, таяли в лазури.
Роберту и Бените они казались светлокрылыми ангелами, широко раздвигавшими черные двери ночи, предвещая всепобеждающий свет, перед которым отступают отчаяние и тьма.
