«На испытаниях» kitabından alıntılar, sayfa 2
— Что слова? — сказал Чехардин, своими чрезмерно светлыми глазами глядя на облака. — Что можно ими передать кроме самой элементарной информации? «Идёт дождь, человек умер, самолёт летит на высоте десять тысяч метров» — такие вещи с грехом пополам словами передаются. А попробуй объясни: что здесь красиво? Почему красиво? Кроме «Ах, как!», ничего не скажешь…
Он сидел плечом к плечу с обеими соседками, но левому плечу было весело, а правому - скучно.
У всякого есть совесть, но надо создать такие условия, чтобы хочешь не хочешь, а она проявлялась.
- Так вот, не скажете ли вы мне: чем мы, собственно говоря, живы? ...
- Ну, работой. Скорее всего работой.
- И что же вы делаете, Игоречек, когда машину не водите?
- Книги читаю.
- Все книги да книги! Так и молодость отцветет, ничего не увидите. Книги пускай старые читают.
"Наподдать бы тебе", - думал Тюменцев.
Ведь человек не может в себе что-то разрушить - даже страх, - не повредив себя самого...
- Я, например, не люблю Шекспира, но не ругаю, потому что его все хвалят, значит это я чего-то не поняла.
- Я тоже не люблю Шекспира, - сказал Скворцов. Впрочем, он с такой же готовностью согласился бы и любить Шекспира, если бы понадобилось любить.
– Это он всегда такой жизнерадостный? – осведомился Чехардин.
– Всегда, – ответил Скворцов, натягивая брюки. – Вчера утром он потерял шляпу и по этому поводу хохотал до обеда. Потом нашел шляпу и хохотал уже до вечера.
Сиверс посмотрел на луну. Очки его вдохновенно блеснули.
– Прекрасная ночь. Знаете что? Я решил. Я пойду домой мазуркой.
– А разве вы умеете мазуркой? – нетвердо спросил Скворцов.
– Нет, но до дому еще далеко, я научусь.
Что это их всех несет целоваться? – думал Скворцов. – Никогда не было на Руси такого обычая: в губы целоваться, да еще взасос. Это теперь его выдумали".
