Kitabı oku: «Римская сага. Далёкие степи хунну», sayfa 4
ГЛАВА VII. ВОЗВРАЩЕНИЕ В СТАНОВИЩЕ С НОВЫМИ СОЮЗНИКАМИ
Чжи Чжи встретил сына сразу за стеной. Его люди уже свернули свои небольшие гэры и теперь быстро присоединились к небольшому отряду Угэдэ Суаня. Лаций заметил, что кочевников стало больше. Теперь среди них было много рыжеволосых всадников в длинных шапках. По бокам головные уборы были надрезаны и, когда они надевали их на голову, в этих местах из шапок торчали уши. Атилла обозвал новых воинов «глухими лисицами», и всю дорогу с недоверием и опаской следил за их поведением. Это племя хунну принадлежало к другому роду. Оказалось, что его князь решил присоединиться к Чжи Чжи, чтобы пойти с ним в поход за добычей. Рыжеволосые воины были агрессивнее кочевников из племени Сюйбу, и между ними несколько раз возникали споры и драки. Атиллу всё время поражало, как они ловко едят мясо, впиваясь в большие куски зубами, а потом отрезая его у самых губ быстрым резким движением ножа. Он пробовал повторить это несколько раз, но только поцарапал щёки и губы, после чего вообще решил есть только руками. Хунну всегда со смехом наблюдали за тем, как он мучится, стараясь повторить их движения, и потом забирали нож, который перед этим специально давали ему для того, чтобы посмеяться.
– Варвары, что скажешь! – вздыхал он. – Но вот нож бы мне такой не помешал. Острый очень…
Однако ножи им по-прежнему не давали. Самым острым режущим предметом у римлян были скребки для выделывания кожи. И Лаций понимал, почему хунну после охоты всегда спешили забрать у них луки и копья, а затем тщательно всё пересчитывали – делать оружие было трудно и долго, поэтому оно ценилось на вес золота.
Однажды вечером, во время одного из споров у костра кочевники двух племён поссорились. Рыжеволосые набросились на воина Сюйбу, и один из них ударил его ножом. Тот умер, так и не успев наказать обидчика. Здесь римляне впервые увидели, как хунну наказывают за преступления. Всех, кто участвовал в нападении на погибшего, поставили на колени. Перед ними вышел их вождь, такой же невысокий, как и Чжи Чжи, только с большим животом и длинными рыжими волосами. Он сказал несколько слов, затем помолчал и громко выкрикнул приказ. Каждому привязали к плечам палку, как будто собирались распять, и уложили лицом на землю. Два человека сели сверху на палку, чтобы шея и плечи были прижаты к земле, а двое других, схватив за ноги, стали прижимать пятки к затылку, пока не сломался позвоночник. Такая участь постигла всех виновных. Тела оттащили в сторону и бросили недалеко от стоянки. После этого у костров послышались призывы к еде, и все, как ни в чём не бывало, поспешили к дымящимся и аппетитно пахнущим тушам оленей.
В становище племени Сюйбу их встретили с радостью, но Лаций заметил, что во взглядах, которые бросали мужчины и женщины в сторону рыжеволосых всадников, была видна настороженность. Римляне тоже радовались возвращению своих товарищей, потому что те привезли топоры и лопаты. Это были самые ценные после ножа вещи. Три месяца они, не покладая рук, строили длинные деревянные дома, в которых можно было спокойно пережить зиму. Чжи Чжи согласился на это, потому что потом эти постройки можно было бы использовать как склады. Правда, он не понимал, зачем внутри нужны были большие камни, которыми эти странные гололицые люди обкладывали места для костров, и ещё зачем они соорудили большую постройку у реки, где всегда было сыро и холодно. Но когда Лаций объяснил ему, что они будут там мыться, шанью́́й рассмеялся и стал тыкать ему в грудь плёткой, называя речной крысой. Все князья и кутлуги тоже стали смеяться. И даже знать со стороны новой жены Чжи Чжи пренебрежительно посмеивалась, кривя губы и плюясь на землю. Но Лаций не обижался. Главное, что хунну не мешали им работать, как парфяне. Атилла нашёл несколько плоских камней, которые они с радостью притащили и укрепили над ямами для костров. Когда камни разогревались, их можно было поливать водой, а внизу ставить ведра и корыта, в которые она стекала уже тёплой.
Наступившая осень принесла с собой промозглые утренние холода и дожди. Римляне прятались от них в больших длинных постройках, мечтая, что скоро смогут опробовать свои рукотворные термы. Лаций тоже с нетерпением ждал этого момента, уже устав бриться и жарить одежду над костром за стойбищем. Однако его мечтам не суждено было сбыться.
ГЛАВА VIII. ИНТРИГИ ВНУТРЕННЕГО ДВОРА ИМПЕРАТОРА
В то время, когда хунну во главе с Чжи Чжи возвращались в своё кочевье на реке Талас, в столице империи Хань, городе Чанъань, происходила встреча великого императора Юань Ди со своим главным министром. Они обсуждали последнее сообщение от губернатора Сяо из северной провинции, которое доставили во дворец в запечатанном конверте.
Империя Хань, спустя десятилетие после гибели Красса, переживала не лучшие свои времена. Несмотря на наличие большой стены на севере страны, её границы всё равно оставались уязвимы, и удержать кочевников император и его «внутренний двор» могли только при помощи мирных договоров с многочисленными врагами, одновременно поощряя между ними постоянную междоусобную войну. С одним из вождей хунну по имени Хуханье им удалось подписать самый удачный договор – за еду те жили под стеной и не нападали на крайне провинции империи. Вторым опасным племенем были усуни. С их вождём, гуньмо, удалось договориться о борьбе с непокорными племенами хунну, и при прежнем императоре им был нанесён серьёзный урон. Тем не менее самый опасный враг империи Хань был внутри неё. Это были коррупция и гуаньси или назначение на должности по родственному принципу. Чиновники тайно скупали земли и повышали налоги, а поддерживавшие их во «внутреннем дворе» министры постоянно боролись за благосклонное отношение императора, чтобы обеспечить себе и своим подданным наибольшую выгоду. В такой обстановке пришедший к власти молодой император Юань Ди вынужден был постоянно находиться в напряжении и перед принятием каждого решения взвешивать все за и против, с учётом интересов противоборствующих сторон своего «внутреннего двора».
– Твой раб считает, что в этом письме губернатор Сяо «пририсовывает змее ноги», – не поднимая головы, произнёс главный министр после приветствия.
– Несчастный сильно испугался, это понятно… но в его словах нет ничего страшного, – устало ответил император и встал, чтобы пройтись. С утра шёл сильный дождь, и спина снова начала ныть, как и год назад, когда он почти целый день вынужден был сидеть неподвижно на похоронах отца. К тому же теперь всё чаще давали знать о себе больные колени. Однажды в детстве ему пришлось простоять на холодном камне почти всю ночь, и после этого боли не прекращались. Теперь, когда приходилось долго сидеть без движения, колени начинали ныть, и он медленно выпрямлял их под широким халатом, стараясь, чтобы пронзительная боль не заставила его случайно вскрикнуть. Сейчас, после нескольких шагов стало легче. Император остановился возле трона и вернулся мыслями к разговору. – Губернатор Сяо живёт слишком близко с хунну и не видит, что происходит вокруг. Он ведёт себя, как «лягушка на дне колодца». Каждая капля кажется ему водопадом. Но он хорошо знает в этом колодце каждый камень.
– Хуашан хочет, чтобы несчастного Сяо наказали? – склонившись в поклоне, спросил главный министр, не поняв его мысли.
– Зачем, Цзинь Чан?.. – недовольно поморщился император. – Не надо наказывать этого послушного чиновника. Он сделал всё правильно. Просто твой последний инспектор напугал его больше всех. Сяо так и пишет, что боится его.
– Прости, твой раб не сказал тебе ещё одну важную вещь – это был Ван Ман. Он – очень умный человек, – осторожно подбирая слова, продолжал докладывать главный министр Цзинь Чан. – Ван Ман – достойный брат жены нашего чжуцзы́.
– Да, да, я это знаю, но лучше расскажи, что он узнал, иначе облака лести могут заслонить от нас горизонт правды. Так что он говорит?
– Ван Ман сказал, что молодой сын шаньюя Чжи Чжи прибыл с новыми белокожими рабами. Они собрали много лопат, палок, топоров и других инструментов… ещё взяли несколько десятков мулов. Потом увезли всё это для постройки новой столицы хунну.
– Ты думаешь, это правда?
– Правду знает только Сын неба, твой раб может только догадываться, – уклончиво ответил главный министр Цзинь Чан.
– Может, этот дерзкий кочевник Чжи Чжи задумал напасть на нас?
– Это будет сложно сделать, Премудрый Правитель. В этом случае его брат Хуханье предупредил бы нас заранее. Наши лазутчики уже давно живут в его лагере. И люди за стеной тоже ничего не доносили.
– Но зачем ему новая столица? У хунну никогда не было столиц, – император поднял вверх брови и хмыкнул.
– Чжи Чжи женился на дочери правителя Кангюя. Наверное, он хочет показать, что он важнее всех остальных хунну.
– Тогда для нас это – большая угроза, – нахмурился Юань Ди, и полы его жёлтого халата прошелестели перед лицом главного министра, как крылья птицы. Тот почувствовал лёгкое прикосновение воздуха и, на всякий случай, наклонился ещё ниже, прислушиваясь к доносившимся сверху словам. – Если хунну и Кангюй объединились, то они стали теперь, как «высокие горы и бегущая вода», а это плохо. Хм-м… а мы до сих пор ничего не знаем о Кангюе.
– Да, Владыка Неба. Но напасть на империю Хань они не смогут. До нашей стены далеко, и количество воинов у верного тебе Хуханье за стеной в десять раз больше, чем у Чжи Чжи. Они все – твои подданные. С Хуханье у нас мир. И чтобы дойти до нас, Чжи Чжи придётся столкнуться со своим братом.
– Думаешь, Хуханье будет защищать нас от своего брата?
– Твой раб в этом уверен. Без наших запасов еды он не протянет и неделю.
– Зачем же тогда этому кочевнику строить столицу? – задумчиво спросил император. – Мой отец говорил, что этот Чжи Чжи «прикрывает нож улыбкой». Может быть, он «стучит по траве, чтобы испугать змею»?
– Твой ум велик, правитель! Такое вполне может быть: он приехал, чтобы испугать своего брата и заодно найти тех, кто с ним не согласен. Также он приехал за инструментами, но хотел узнать, что происходит у нас, за стеной. Но твой раб всё-таки осмелится добавить, что Чжи Чжи ещё хочет показать правителю Кангюя и остальным хунну, что у него есть свой город, своя столица, что он – властелин мира, как раньше, хотя это не так, – быстро добавил главный министр.
– Хм-м… Ты мыслишь правильно. Но тогда нам лучше всего было бы применить сейчас «стратагему двух берегов» – послать ему вдогонку армию, чтобы ударить в спину и разбить на месте, пока он один.
– Это очень правильное и сильное решение, которое может принять только великий император…
– Но что? Говори! Я же чувствую, что ты хочешь что-то добавить, – с нетерпением махнул рукой Юань Ди.
– Люди в стране сейчас слишком недовольны налогами. Хотя везде было объявлено об одной тридцатой доли на урожай с земли, чиновники всё равно берут половину, как налог. И люди в пяти провинциях начинают жаловаться. Собрать людей в армию сейчас будет сложно, великий чжуцзы́. Невозможного нет, конечно, но время будет упущено.
– Да, ты прав. Вчера доложили о бунте на юге. Налоги на соль там стали очень большими. Надо заново провести экзамены среди чиновников и наказать тех, кто ворует и обманывает.
– Это – слова настоящего императора! – с восхищением произнёс главный министр. – А в это время можно было бы послать к Чжи Чжи посла. Он на месте увидел бы, что строит этот хунну и зачем ему это надо… а также предложил бы ему торговлю. Надо «поменять щиты и топоры на нефрит и шелка»…
– Прекрасно! – с улыбкой произнёс император. – Пусть это усыпит его бдительность!
– Это – очень мудрая мысль, Владыка Неба. Ты, как всегда, прав. Если начать войну с хунну, они перекроют нам торговый путь в Парфию и дальние страны Азии. Многие купцы пострадают. Сейчас наши люди торгуют с Хуханье и некоторыми племенами Чжи Чжи. За кусок обыкновенного шёлка нам отдают скот и шкуры стоимостью в несколько золотых монет. К нам идут мулы, ослы, верблюды и лошади самых разных пород. Не говоря уже о стадах волов. Мы меняем меха соболей, сурков, лисиц, барсуков, цветные ковры, яшму, драгоценные камни и даже кораллы. Всё это пополняет казну императора, товары текут широкой рекой, как великая река Хуанхэ. Это значит, что запасы наших врагов уменьшаются. И в нужный момент им будет тяжелей сражаться, чем нам.
– Ты умён, Цзинь Чан. Ты всё это придумал сам?
– Нет, твоему рабу помогают министры Чжоу и Чжан Мжн. Они знают много языков.
– И кого же ты предлагаешь послать к хунну, к этому опасному Чжи Чжи?
– Благодарю, что ты позволил рабу высказать своё мнение. Твоему рабу кажется, что для этого подойдёт только брат императрицы Ван Ман. От его острого взгляда ничего не укроется. Он сразу всё поймёт и оценит.
– Ван Ман?.. Ну что ж, он очень верный слуга. Надо подумать. Пока можешь идти. Собери завтра всех министров.
– Раб благодарит тебя за твою благосклонность, великий чжуцзы́, Посланник Неба и хранитель империи! – пятясь, главный министр покинул небольшую комнату, чуть не столкнувшись с главным евнухом Ши Сянем, который ждал у выхода своей очереди и тоже хотел что-то сообщить владыке неба. Главный министр увидел в его руках маленький веер и понял, что того прислала жена императора. Он опустил взгляд и, стараясь изобразить на лице приветливое выражение, коротко кивнул своему «заклятому другу», отправившему в народ немало его друзей. Выйдя из дверей, главный министр поспешил покинуть «внутренний двор», чтобы поскорее обсудить состоявшийся разговор со своими единомышленниками конфуцианцами.
Увидев на лице вошедшего евнуха настороженное выражение, император Юань Ди усмехнулся. Хорошо, что у того в руках был веер. Значит, его прислала заботливая императрица Ю Ван.
– Тысячелетний властелин, – тонким голосом произнёс Ши Сянь, три раза коснувшись лбом пола. Дерево в этом месте было отполировано до яркого блеска десятками тысяч прикосновений, и, благодаря этому, каждый, кто преклонял колени перед императором, оказывался в небольшом блестящем круге, как на циновке. Не разгибаясь, главный евнух подобострастно продолжил: – великая императрица Ю Ван просит Сына Неба навестить её.
– Не знаешь, зачем? – спросил он, хотя прекрасно знал, что хитрый евнух всё равно не ответит.
– Мысли посланных небом правителей не известны твоему рабу, – осторожно ответил тот, и император с усмешкой покачал головой.
– Да, уж. Только мысли главного министра и цензора ты почему-то узнаёшь раньше других.
– Великий хуашан, прости своего раба! Он последним слышит то, что все говорят во «внутреннем дворце», до него последнего доходят слова тех, кто держит эти мысли в голове. Они просто летают в воздухе. Если ты прикажешь, твой раб зальёт свои уши воском!
– Потом. Не сейчас, – махнул рукой Юань Ди, думая совсем о другом.
– В городе говорят, что все чиновники боятся новых экзаменов по пяти канонам.
– Не надо об этом! Я устал! Все говорят об одном и том же, – лицо императора скривилось в досадной гримасе. – Ладно, иди! Передай императрице, что я сейчас приду, – он отвернулся и подошёл к небольшому столу, на котором лежал доклад губернатора Сяо. Под ним виднелись ещё несколько донесений министров и других чиновников. Обычно их читал главный секретарь дворца, но сегодня пришлось всё отложить из-за разговора с главным министром. Юань Ди всё время думал о том, что отцу было намного тяжелей и успокаивал себя этой мыслью. Тот неожиданно стал императором в семнадцать лет. И был к этому совсем не готов. Но рядом с ним всегда были верные и преданные люди – простой тюремщик Би и евнух Чжан Хэ. Тюремщик Би спас отца от смерти, когда тому был всего год, а евнух Чжан Хэ воспитал и научил всему, что должен знать настоящий император.
Юань Ди вздохнул. Воспоминания были грустными, однако они радовали его больше, чем мысли о судьбе империи. Ему было уже двадцать шесть, прошёл год после смерти отца, а он никак не мог привыкнуть к новой жизни во дворце и тяготился её ритуалами.
В раскрытые двери зала виднелся коридор. Там сквозь высокие окна лился на стены яркий солнечный свет. Здесь, в зале для приёмов, окна были слишком высоко, поэтому свет рассеивался и не казался таким ярким, как там. Дождь за окном неожиданно закончился, и у него сразу поднялось настроение. Вечер можно будет провести с любимыми наложницами Фу и Фэн… А пока его тянуло к свету. Поэтому император некоторое время стоял у окна, наслаждаясь приятным теплом и красотой садов внутреннего двора. Когда он ушёл, два стражника встали с коленей и снова заняли свои места у входа. Лежавший за дверями на полу раб-уборщик почувствовал их движение и тоже осторожно встал. Затем прошёл в зал и затушил все светильники. Дым тонкими струйками стал подниматься к потолку, извиваясь в лучах солнца, как пронзённый копьём дракон. В это время другие драконы, золотые, медленно покачивались на жёлтом халате императора, приближаясь к женской половине дворца.
Императрица Ю Ван считалась очень красивой девушкой не только в своём богатом роду. Она ещё в детстве привлекала взгляды мужчин, посещавших дом её отца, которые сравнивали её с девушками других родов и приходили к выводу, что Ю Ван всё равно лучше всех. Именно за это её и выбрали в жёны самому Посланнику Неба. Однако помимо красоты, она обладала исключительным умом и проницательностью, которые вместе с образованностью сделали её незаменимым советником и другом. И хотя она чувствовала, что император любил её не так страстно, как своих наложниц Фу и Фэн, в постели он всё равно проводил с ней больше времени, чем с ними. Но Юань Ди был этому рад. Потому что наложницы не любили слушать его тревоги и волнения, требуя только развлечений, а жена, наоборот, терпеливо выслушивала, жалея его, чем постепенно снимала внутреннее напряжение, в котором его слабая и добрая душа не могла долго находиться. А те блестящие советы, которые она давала ему под конец беседы, приводили императора в такой восторг, что он с радостью поддавался её нежным ласкам и никогда не жалел о времени, проведённом вместе. Она была его самым преданным другом, с которым приятно было поговорить и отвлечься от проблем… два-три раза в неделю.
На этот раз Ю Ван тоже не обманула его ожидания и предложила сначала отправить посла к безвольному Хуханье, а потом к строптивому Чжи Чжи. Если два брата почему-то встретились, значит, они уже готовы были терпеть друг друга. А для империи Хань это было опасно. К тому же, никто так и не узнал, зачем хитрому Чжи Чжи понадобилось такое количество строительного инструмента. О его новых рабах из Парфии ходили самые странные слухи. Поэтому новый посол должен был сначала узнать всё у преданного Хуханье, а потом – у его брата Чжи Чи. Чтобы усыпить бдительность хитрого Хуханье, она предложила подарить ему пять самых красивых девушек империи. Это был знак уважения и признания заслуг. А его заносчивому брату посол должен был предложить самые выгодные условия торговли. Цену за скот, шкуры и шерсть она предлагала увеличить вдвое, чтобы у Чжи Чжи сложилось впечатление о желании императора задобрить его. Что, на самом деле, было недалеко от истины, потому что им надо было выиграть время. Пока посол будет посещать оба лагеря хунну и отвлекать их внимание, императору надо будет отправить послов к усуням и сообщить им о том, что Чжи Чжи готовится на них напасть. Больше ничего обещать им не надо. Это племя и так всегда было готово воевать с хунну за территории между большой пустыней и горами на севере. Им тоже негде было пасти свои стада. Если усуни смогут напасть на хунну и победить Чжи Чжи, то потом на эти земли можно будет вернуть его брата, Хуханье, удалив этих многочисленных и опасных кочевников подальше от Великой Стены.
Император был приятно удивлён таким совпадением взглядов своей жены и главного министра. Он с радостью согласился отправить её брата Ван Мана к хунну в качестве посла и решил, что в этот вечер больше не будет думать о проблемах за границами его империи.
Однако поездка брата императрицы к двум вождям племён хунну оказалась не такой спокойной и безмятежной, как предполагала Ю Ван. Эти действия привели совсем не к тем результатам, которые они ожидали, и ещё больше осложнили положение внутри императорского двора, заставив самого императора Юань Ди сосредоточиться на скрытой борьбе за его влияние внутри страны. Что, впрочем, ему не всегда удавалось.
