Kitabı oku: «Римская сага. В парфянском плену», sayfa 10
Глава Один на один со смертью
– Наверное, этот раб сошёл с ума. Он даже не взял щит, – произнёс Афрат, презрительно хмыкнув в густую бороду. Он хотел высмеять римлянина перед Суреной и польстить ему, но визирь явно не разделял его настроения.
– Не думаю, – прищурился Сурена. – Предыдущий был с одной палкой. Забыл? – процедил он сквозь зубы, и начальник катафрактариев, глубоко вздохнув, втянул голову в плечи.
– Не спеши, Согадай, – раздался голос Абгара, и Сурена с удивлением посмотрел в его сторону. Араб покачал головой и согнулся в поклоне. – Прости, о, великий визирь, что прервал тебя, но это – не простой воин.
– Говори, – кивнул Сурена.
– Я убью его голыми руками! – выкрикнул начальник стражи.
– Согадай, ты – сильный воин! – неожиданно громко произнёс Абгар, как будто вокруг никого не было. – Но этот враг коварный. Я его знаю. Пусти впереди себя одного своего воина. Посмотри, как он дерётся. А потом решай сам.
– Не учи меня, что делать! Я убил много римлян. И этого убью! – никак не мог успокоиться тот.
– Согадай! – грозно произнёс Сурена. – Для меня ты стоишь дороже этого раба, – он сурово свёл брови и замолчал. Этих слов было достаточно, чтобы начальник стражи осёкся и снова засунул меч в ножны. Он что-то крикнул одному из воинов, и тот, не предупреждая, сразу же кинул копьё. Оно ещё летело, а парфянин уже вытащил меч и ринулся в сторону Лация с громким криком ярости.
Когда разозлённый начальник стражи о чём-то говорил с предателем Абгаром, а потом – с Суреной, Лаций стоял к ним лицом и видел, что тот остановился не по своей воле. По движениям и интонации было ясно, что нападать будет кто-то другой. Потом последовала короткая команда, и из-за ограды вышли два воина. Один двигался слишком быстро и явно собирался напасть. До него было шагов пятнадцать. В тот момент, когда копьё оторвалось от его руки, Лаций уже видел, что оно летит мимо, и поэтому даже не пошевелился. Оно было пущено очень сильно, напряжённой рукой, и поэтому неточно. Копьё пролетело на расстоянии двух локтей от его плеча. За это время Лаций успел повернуться лицом к нападавшему, наклонил голову и слегка согнул колени. Он повидал немало таких безрассудных храбрецов, поэтому стоял и ждал. Неопытные воины всегда стремились уничтожить врага с первого удара либо длинным выпадом вперёд, либо несколькими размашистыми ударами, надеясь на свою силу и скорость. Этот бежал не очень быстро, но всё же как-то странно держал меч перед собой, поэтому Лацию показалось, что он сделает выпад вперёд. Но что-то в осторожном движении противника заставило его подождать. Потому что тот мог бежать и быстрей. Но почему-то не торопился. А значит, что-то задумал…
Нападавший действительно оказался хитрым: держа меч впереди, он, приблизился к Лацию, быстро перехватил оружие двумя руками и занёс над плечом. На последнем шаге он сделал широкий круговой удар, который должен был снести Лацию голову и от которого тот не увернулся бы, даже отступив назад. Однако меч разрезал пустоту, просвистев над пыльным облаком, в которое превратился стоявший перед ним римлянин, и парфянин чуть не упал, потеряв равновесие. Лаций в момент удара просто присел и сделал шаг в сторону. Когда он выпрямился, враг уже перестал шататься и крепко стоял на ногах. Его лицо было перекошено от злобы и желания убить римлянина любой ценой. Теперь их разделяло не более трёх шагов.
– Подожди, – сказал Лаций и опустил один меч. Второй он протянул в сторону Сурены и окружавших его придворных. Это было так неожиданно, что противник, услышав его спокойный голос, остановился и повернул голову в ту сторону, куда указывал пленный. – Посмотри туда! – Лаций ткнул клинком в сторону визиря ещё раз. Он произнёс эти непонятные для врага слова с таким спокойствием, как будто говорил о чём-то простом и обычном. Всем своим видом он показывал, что не собирается драться, и не вызывал опасений. Парфянину эта поза говорила, что пленный хочет обратиться к его господину. Он перевёл взгляд в сторону Сурены и не увидел ничего нового, кроме напряжённых лиц придворных. Лаций только этого и ждал. Заметив поворот головы противника, он присел и сделал длинный глубокий выпад в его сторону. Лезвие меча блеснуло на солнце и без усилий вошло парфянину в пах. Тот вскрикнул от неожиданно пронзившей его боли и, выронив оружие, согнулся пополам. На землю потекла тонкая струйка крови. Огромный, сильный воин упал на колени и замер, опустив голову на грудь. Его длинный красивый меч лежал у Лация под ногами. Он наступил на него, но перед ним сразу же появился второй противник. Парфянин занёс над головой копьё и уже отвёл кисть назад… Не думая, Лаций бросил свой короткий меч ему навстречу, острием вперёд. Хотя бросок был не очень сильным, оружие попало нападавшему в плечо. Он громко охнул и выронил копьё. А длинный парфянский меч первого воина оказался теперь у Лация. Он ждал. Неподвижно и спокойно. Враг, как затравленный зверь, неожиданно превратившийся из охотника в добычу, оглянулся по сторонам, но везде были одни и те же лица, ждавшие от него только победы. Они не хотели принимать его поражение. Парфянин достал меч, взял его в левую руку и сделал шаг в сторону странного пленника. Лаций неодобрительно покачал головой и показал ему два меча. На лице раненого отразился ужас. Он вдруг понял, что не сможет ничего сделать. Однако зрители и боевые товарищи кричали всё громче и громче, требуя кровавой расправы.
– Зарежь этого шакала, Сторх!
– Это же римлянин! Что ты медлишь? Давай, вперёд!
– Отрежь ему уши! Убей его, Сторх!
– Нам нечем кормить тигров! Давай, порви его на куски!
Но Сторх колебался. Наконец, он собрался с силами и рванулся вперёд. Парфяне с радостью взвизгнули, потому что его меч почти полностью прошёл сквозь живот ненавистного римлянина. Один только Абгар сжал губы и опустил голову вниз. Сурена заметил это движение и вздохнул. Старый кочевник действительно был мудрым. Тысячеголосое эхо радостных криков ещё гуляло по площади, когда стоявшие рядом с оградой заметили, что их воин почему-то упал, а римлянин продолжает стоять. И между ними лежит отрубленная рука с зажатым в ней мечом. Все замолчали – и римляне, и парфяне. На несколько мгновений над площадью воцарилась полная тишина.
Глава Нелёгкий бой с начальником стражи
– Римский шакал! – Согадай закусил нижнюю губу и выхватил меч.
– Не спеши, прошу тебя! – раздался опять голос Абгара, но начальник стражи уже не слышал его. Он рванулся вперёд и через несколько полушагов—полупрыжков оказался возле Лация. Тому ничего не оставалось, как отступать, стараясь не попасть под мощные, рубящие удары разъярённого парфянина. Своим длинным тяжёлым мечом тот старался настигнуть его и разрубить на части, или хотя бы отрубить руку или ногу, но всё время промахивался. Лаций не хотел терять силы и отходил, не подставляя под удар свой меч. Он был предельно внимателен. Два раза ему всё же пришлось защищаться, чтобы избежать ранения. Согадая, рубившего воздух, это выводило из себя, и он кидался вперёд с ещё большим остервенением, однако Лаций знал, что силы противника должны были когда-то кончиться. И он терпеливо ждал этого момента, отходя то влево, то вправо. Начальник конной стражи оказался сильным и выносливым воином. Он держал меч двумя руками и бил наотмашь. Такой удар с двух рук мог разрубить стоявшего человека пополам, но в движении длинный меч был бесполезен. Наконец, он устал и остановился, чтобы перевести дыхание. Однако приближаться к нему не стоило, парфянин ещё был опасен. Лаций сделал небольшой шаг назад и начал медленно обходить его по кругу. Согадай вынужден был поворачиваться вслед за ним. Тяжело дыша, он сжимал меч двумя руками и держал его вытянутым вперёд, как будто хотел, чтобы тот мог полететь, как стрела, и поразить римлянина на месте. Обойдя целый круг, Лаций увидел, что противник пришёл в себя и был готов к нападению. Пора было подыграть ему. Он опустил сначала один меч, затем – другой и сделал полшага навстречу, как бы выманивая его на себя. Согадай среагировал мгновенно. Он рванулся вперёд, но перед тем, как нанести удар, всё же чуть сбавил скорость. Лаций усмехнулся. Заметив эту улыбку, парфянин потерял самообладание, и его меч снова замелькал в воздухе с бешеной скоростью. Однако на этот раз он устал гораздо быстрее.
– Иди сюда! Куда ты убегаешь? – попытался крикнуть он пересохшими губами, но вместо этого из его горла раздался только хрип. Лаций приблизился на расстояние двух шагов и несколько раз с силой ударил по мечу. Парфянин впервые почувствовал недостаток своего оружия, – оно было тяжёлым и слишком длинным, – поэтому его руки отлетали в сторону вслед за мечом после каждого удара. Римлянин почему-то сохранил силы и не выглядел уставшим. В какой-то момент Согадай даже понял, что по силе тот не уступал ему. Это его взбесило. Поэтому, когда пленный в очередной раз замахнулся, он отвёл меч назад, чтобы потом быстрым ответным ударом проткнуть ему живот. Но Лаций ждал этого момента. Он долго его готовил. Любой воин на месте Согадая рано или поздно убрал бы меч в сторону, устав отражать сильные удары сверху и сбоку. Поэтому, когда Лаций сделал вид, что заносит меч над головой, парфянин попался на эту уловку и отдёрнул руку назад. Но Лаций изменил направление удара – лезвие лишь блеснуло возле головы Согадая, но не задело его, а очертило ровный полукруг вниз, к колену. Лацию пришлось присесть, чтобы закончить движение у противника над лодыжкой. Но парфянин сам ему помог – он рванулся вперёд с вытянутым в руке мечом и не почувствовал удара. Для него этот шаг почему-то оказался слишком длинным. В какой-то момент Согадаю даже показалось, что он никогда не закончится – настолько долго длилось это его движение вперёд.
Пыльная, утоптанная тысячами ног земля городской площади неумолимо приближалась к лицу, а нога, его левая нога, никак не могла найти опору, чтобы остановить это падение. Стопы уже не было, поэтому он не мог поставить ногу на землю. Римлянин отрубил её одним хлёстким боковым ударом, и теперь она, как сучок обёрнутого в кожу дерева, лежала позади неподвижно распластавшегося тела хозяина. Из обрубка толчками выливалась яркая кровь.
Недолгое молчание среди парфян сменилось яростными криками. В сторону Лация полетело несколько стрел. Но шум сразу прекратился, когда руку поднял Сурена. В это время в толпе пленных римлян произошло небольшое оживление. Один из них подбежал к стражникам и стал что-то объяснять. Но те только косились на него и не отвечали. Римлянин обошёл всех парфян вдоль забора, но так и не добился никакого результата. Никто при этом не обратил внимания, что он говорил с ними на парфянском языке. Все смотрели на визиря.
– Я купил себе хорошего воина, не так ли, Абгар? – с какой-то зловещей интонацией и даже злорадством произнёс он и повернулся к арабу. Тот почувствовал, как по спине пробежал опасный холод зимней пустыни, а в сердце закралась тоска неприятного предчувствия. Сурена покачал головой: – И теперь он начинает стоить всё дороже и дороже.
– Ты никогда не совершаешь ошибок, великий победитель римлян, – стараясь сдержать волнение, ответил араб. – Тебе всегда принадлежит лучшее.
– Ты хитёр, Абгар, но ты меня никогда не предавал. Ты всегда был со мной в трудные моменты. Помоги мне и сейчас. Этот римлянин не хочет умирать. Теперь он стал стоить слишком дорого, чтобы продавать его, как раба, за деньги. Доставь мне удовольствие, чтобы забыть печаль потерянного золота. Я знаю, что у тебя есть сильные и храбрые воины. Пусть они покажут, как умеют ловить скорпионов в пустыне, – улыбка на лице Сурены превратилась в растянутую маску. В таком настроении спорить с ним было опасно, но Абгар решился попробовать.
– Мы родились в пустыне, о, великий Сурена, и мы воюем немного по-другому, – осторожно произнёс он, склонив голову в низком поклоне.
– Как это по-другому? – хмыкнул визирь. – Какая разница, как ты воюешь? Пусть твои люди покажут, на что они способны. Давай!
– Конечно, о, великий победитель римлян, – согнулся ещё ниже Абгар. Он тихим голосом подозвал одного из воинов и стал что-то быстро говорить на своём наречии.
Тем временем, Лация окружили десять стражников. В руках у них были копья, которые они направили ему в грудь и голову. Это был ещё не конец. Пот лился по лицу ручьями и не только по лицу, но и по голове, рукам и спине. Солнце нещадно палило в затылок, и в глубине души Лаций понимал, что долго ему не продержаться. А в голове в это время звучал голос гадалки: «… делай только то, что умеешь. Делай то, что никто лучше тебя не сделает. Не спеши умирать и никогда не сдавайся».
Глава Один против двоих
В дальнем конце площади Сурена о чём-то разговаривал со своими слугами. Справа медленно покрывалась пылью большая лужа крови, рядом с ней лежали тела. Слева – что-то кричали римляне. И вдруг над всем этим раздался громкий, как труба, голос Павла Домициана:
– Умри, как настоящий римлянин, друг наш! Я спою тебе гимн Марса!
Лаций повернул голову в его сторону и громко ответил:
– Не надо гимнов! Я не собираюсь умирать! – слепой певец, который уже набрал в лёгкие воздух и готов был запеть, поперхнулся, услышав такие слова, и закашлялся. Римляне в тревоге замолчали, увидев, что парфяне тоже поняли смысл его слов. Они сразу взбесились и стали что-то кричать, тыча в его сторону копьями и стараясь вывести из себя.
– Нас всех убьют. Прямо здесь, – прошептал кто-то из пленных. Но его никто не услышал. Потому что на площади в этот момент показались два всадника в тёмных шерстяных накидках, с тонкими мечами. У них были тёмные, как спелые финики, лица. Это были воины Абгара. Парфяне с копьями отступили к ограде, а арабы медленно направились к центру. Лаций не стал дожидаться последнего момента и побежал им навстречу. До ближней лошади оставалось три-четыре шага, когда он резко повернул в сторону и забежал сбоку. Кочевник, ожидавший его спереди, вдруг увидел заросшее лицо в другом месте. Но для Лация важно было другое – теперь перед ним находилась всего одна лошадь, а не две. Они сами мешали друг другу. Он старался не дать им напасть на него вдвоём и резкими перебежками отходил к ограде так, чтобы кочевники загораживали себе путь. Один из них вскоре не выдержал и, дико взвизгнув, погнал жеребца вперёд. Животное заржало и понеслось прямо на Лация. Он успел отскочить в сторону, но не удержался и упал на землю. Сверху просвистел кривой меч, чудом не достав до головы. Судя по резкой, жгучей боли, лезвие царапнуло спину. Лаций поморщился. Враги с радостью заверещали на своём гортанном языке и, развернувшись, кинулись на него вместе. Но им помешала ограда. Они уткнулись в неё головами лошадей, не причинив ему никакого вреда. Им пришлось развернуться, чтобы проехать мимо него боком. Это было для арабов неудобно. Лаций, в свою очередь, сделал несколько выпадов, чтобы достать до ног лошадей, но кочевники были опытными и успевали отвернуть в сторону. Наконец, один из них отвлёк его внимание, а второй бросил верёвку, которая жёсткой волосяной петлёй стянула горло. Лаций успел просунуть под неё руку, но сильный рывок повалил его на землю и он чуть не потерял сознание. Горло стянуло железным кольцом, и в груди образовалась пустота. Но глаза ещё видели, что происходит вокруг. Из последних сил он попытался ударить по верёвке, но кочевник умело ослабил её, и короткий меч не смог перерубить волосяные сплетения, соскользнув по ним, как по воде. Лаций рванул аркан на себя один раз, другой, третий… Это позволило ему просунуть пальцы глубже и ослабить петлю. Теперь он смог сделать несколько коротких вдохов, хотя лошадь всё ещё продолжала тащить его по земле. Вдруг она остановилась. Лаций схватился за верёвку второй рукой и подтянул её к себе. Давление на горло сразу же ослабло, и в лёгкие ворвался воздух. У-у-у-х-х – засвистело в горле. Кочевник увидел это и раздражённо закричал. Он стал дёргать за верёвку, пытаясь сбить его руку и затянуть петлю потуже. Но было уже поздно: Лаций сдвинул её на подбородок. Цветные круги исчезли, хотя белый туман остался. Он чувствовал только одно – вдох, выдох и гул в голове.
– Лаций, сзади!!! – донёсся до него вдруг отчаянный крик Икадиона. На либертуса сразу же набросились стражники и сбили с ног. И хотя Лаций этого не видел, он всё-таки услышал голос друга. Враг был где-то совсем рядом, хотя он его и не видел. Верёвка больно давила на зубы, уши и затылок. Мечей не было. Он вдохнул полной грудью и ощутил резкий прилив сил. Руки крепко вцепились в верёвку и рванули её на себя. Лаций завертелся по земле, стараясь откатиться в сторону. Сбоку донёсся звук падения и короткий крик. Петля сразу ослабла. А на то место, где он только что лежал, обрушился страшный удар. Это второй кочевник спешился и всадил меч в землю. Если бы Лаций не откатился, то араб попал бы ему в грудь. Но, промахнувшись, он сам не удержался и упал на колени. Лаций увидел это и поспешил встать. Ему казалось, что он делает это слишком медленно, к тому же ему никак не удавалось сорвать с головы эту жёсткую петлю…
Упавший на землю араб уже поднялся и стал снова дёргать аркан, пытаясь помешать ему. Спасти Лация теперь могло только чудо. Он просунул руку под тунику, выхватил нож и ударил по верёвке. Она упала на землю, как мёртвая змея. Кочевник бросил аркан и погнался за лошадью. До второго врага, который хотел убить его на земле, было шагов пять. Лаций медленно пятился, стараясь восстановить дыхание, и следил за тем, как сутулая фигура осторожно приближается к нему, вытянув вперёд меч. Плечи ныли от саднящей боли, но кости были целы. Ему пришлось отступать назад, к ограждению. Заметив это, противник кинулся за ним и едва не задел плечо. Лаций отскочил, ища глазами свои мечи, но в пыли их не было видно. Кочевник занёс свой клинок над головой и со всей силы обрушил его вниз. На этот раз удар пришёлся по брёвнам. Нападавший был всадником, а не пехотинцем, и не умел драться в ближнем бою. Он замахнулся ещё раз, но поднял меч слишком высоко, и это было большой ошибкой. Лаций шагнул ему навстречу, их взгляды встретились, а лица оказались так близко, что почти касались друг друга. Кочевник вздрогнул и замер. Удар он так и не закончил – замах был слишком высокий и слишком долгий. На тёмном, как финик, лице застыла гримаса боли и удивления. Локоть медленно опустился его врагу на плечо. Меч выскользнул из безвольно повисшей руки и звонко упал на твёрдую землю. Он медленно сполз на землю, открыв рот в немом крике и держась за бок: из-под рёбер у него хлестала яркая струя крови. Через несколько мгновений силы покинули воина, и он тихо умер.
Его соплеменник собрал в это время верёвку и решил бросить её ещё раз. Но Лаций уже был готов. Схватив петлю на лету, он намотал её на руку. Всадник потянул аркан на себя, но получил в ответ рывок такой силы, что слетел с лошади, как сбитая палкой оливка. Когда он поднялся, перед ним стояла высокая фигура с мечом его погибшего товарища. Несчастный хотел побежать, но со стороны зрителей раздался резкий окрик. Кочевник вздрогнул и остановился. Лацию показалось, что это был голос Абгара. Несчастный смотрел ему в глаза и не шевелился. В них отражалось палящее солнце. Было видно, что ещё немного, и силы покинут его… Послышался громкий гортанный окрик, и воин медленно поднял упавший меч. Лаций отрицательно покачал головой, но у араба не было выхода. Он сделал шаг вперёд и нанёс удар. Мимо. Лаций просто уклонился в сторону, не сходя с места. Ещё один удар – и снова мимо. Три, четыре, пять ударов – и все в пустоту. Он просто отходил от слабеющего противника, не желая убивать его просто так. Арабы были наездниками и не умели воевать на земле. В этот момент из-за ограды раздался пронзительный звук спущенной тетивы, и в спину несчастного кочевника вонзилась длинная стрела. Лаций даже не пошевелился. Он опустил меч и медленно повернул голову в ту сторону, откуда был сделан выстрел. Присмотревшись, он увидел Абгара. Тот стоял с хмурым лицом. В руках у него был лук. Лаций видел, что все вокруг готовы разорвать его на части. Парфяне как будто взбесились: разъярённые лица с широко раскрытыми ртами извергали крики ярости и плевались слюной, руки взлетали вверх, рубили воздух несуществующими мечами, метали в него копья и стрелы… и от этого шума у него заложило уши. Пот тёк по локтям и попадал на рукоятку меча. Пальцы стали скользкими. Надо было посыпать ладони пылью. Но что-то внутри подсказывало, что лучше было не шевелиться. Все ждали. Не хватало только одного слова Сурены. И хотя Лаций тяжело дышал, внутренне он был спокоен. Он спрятал нож под ладонью и прижал его к бедру, затем бросил меч на землю и остался стоять лицом к Абгару. Рядом с тем появилась фигура визиря. Он поднял руку. Сурена хотел что-то сказать, но неожиданно всё изменилось, под навесами забегали слуги, и все парфяне повернули головы в другую сторону. Абгар вздрогнул и, быстро отвернувшись от Лация, склонился в поклоне. Что-то было не так. Лацию ничего не оставалось, как стоять под палящим солнцем и ждать.
