Kitabı oku: «СЕПАР», sayfa 3
– Ну, ничего так. Свет есть, и летом не жарко, – резюмировал я, окинув взглядом своё убежище.
С улицы донеслись звуки артиллерийских залпов. Наши новые соседи не дремали.
– Да, в подвале безопасней будет, – согласился Петрович.
– Хрен его знает, где сейчас безопасно… Но шансы на прилет снаряда точно меньше, чем наверху, – прикинул я, продолжая осмотр. – А розетка здесь есть?
– На щитке в коридоре, кажется, есть, – ответил Петрович. – Можно удлинитель кинуть.
Я вышел в проход, ведущий из подвала к лестнице на первый этаж, и открыв смонтированную на стене электрическую щитовую, к своему удовлетворению обнаружил розетку, оказавшуюся в рабочем состоянии. Петрович тем временем отправился назад на КПП, а я продолжил оснащение своего нового жилища. Притащил две тумбочки, на одной из которых разместился ноутбук, а вторая стала обеденным столом. Созвонился с раненым айтишником и с его консультативной помощью перенёс и установил раздающий офисный wi-fi роутер так, чтобы сигнал добивал до моего убежища. Нашли там своё место также кулер и небольшой холодильник.
Когда я проходил мимо прозрачной стены, отделявшей коммерческий отдел от общего холла, меня посетила ещё одна мысль. Я открыл кабинет и позаимствовал оттуда большую доску для презентаций, которую тоже оттащил в подвал. Поглядел на часы и прихваченным вместе с доской маркером сделал запись:
«15.07 09:00 – арта по аэропорту».
Раз уж по соседству у нас теперь завелись артиллеристы, то нужно попробовать понять систематику ведения огня и выявить промежутки времени, наиболее безопасные для перемещения по периметру.
В следующие десять дней я невольно наверстал упущенные знания об артиллерийских и реактивных системах ведения боя и научился различать их по производимому шуму. Вычислил время, необходимое снарядам, выпускаемым украинской артиллерией, базирующейся километрах в пятнадцати от нас, чтобы попытаться поразить свои цели. В чем она, к слову, не особо преуспела. Так что наши соседи продолжали вести регулярные обстрелы, действуя практически по расписанию – с четко обозначившимися перерывами на поесть и поспать.
Тем временем огненное кольцо вокруг города продолжало сжиматься. И для полноты картины я начал записывать все свидетельства войны, приносимые ветром с разных концов города. Место на доске закончилось, и из кабинета директора я притащил еще одну.
За тот день, когда моя относительно спокойная подземная жизнь подошла к концу, уже были сделаны следующие записи:
«25.07
02:00-02:20 – арта аэропорт.
05.00-05:20 – арта аэропорт, обратка.
06:35-06:50 – арта «Металлист», обратка.
07.25 – стрельба автоматы ВВАУШ.
Было утро. Я лежал на кровати и читал фельетоны Жванецкого – единственную книгу, которую удалось нарыть по кабинетам. Это был уже не первый мой опыт изучения его творчества. Но, к моему сожалению, постичь всю глубину философской сатиры этого мудрого человека мне пока не удавалось. Хотелось верить, что не по причине собственного скудоумия. Скорей всего, сказывалась разница в возрасте и недостаток жизненного опыта. Лет эдак через десять понимание придет. Главное, чтоб не было поздно. Да и дожить бы… учитывая происходящее.
За дверью послышалось шарканье, и в помещение ввалился один из дежуривших механиков.
– Николаич, – обратился он ко мне. – Сменщик пришел, я поехал, – и, глядя на доску, добавил. – Ну что, вычислили безопасные периоды?
– Ну… более-менее. По расписанию бьют чётко только ночью и утром. Днем нет какого-то графика – хреначат, когда моча в голову стукнет. Не стреляют только где-то с полпервого до двух.
– Обедают, – ухмыльнулся механик.
– Видимо, – согласился я. – Война войной, а обед – по расписанию.
Механик ушел, а спустя некоторое время зазвонил мобильный. От пользования рацией я решил отказаться, несмотря на то, что мобильная связь периодически исчезала, а рация даже в подвале работала вполне сносно. Если появятся незваные гости – могут неправильно понять. В лучшем случае просто отберут, в худшем – обвинят в шпионаже. И тут уже церемониться никто не будет. Одного знакомого парня проезжающие мимо боевики расстреляли прямо на улице за разговор по мобильному телефону. А когда родственники начали разбираться в произошедшем, от них просто отмахнулись, сказав, что тот был вражеским наводчиком. Хотя в момент смерти разговаривал он с женой. Жутко. И давать лишний повод для обострения шизофрении было бы глупо.
Звонили с КПП. Я поднял трубку.
– Николаич, – донесся из динамика голос Петровича, заступившего утром на смену. – Тут ребята из ополчения приехали, подойдите.
– Иду.
Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, чего от нас хотят «ребята из ополчения». Не знаю, как правильно это назвать – интуиция или может шестое чувство. Но чуйка предугадывать неприятности не раз здорово меня выручала. Настолько, что я даже научился разделять эти внутренние известия по степени опасности.
Ну вот, к примеру. Вечер. Трасса Ровеньки-Луганск. Я возвращаюсь из командировки. Банда злостных контрафактщиков, цинично поправших авторские права Киркорова с Басковым, задержана и передана в руки местных ментов. Город очищен от скверны, в багажнике пенится нефильтрованное ровеньковское, а дома в холодильнике призывно скучает заботливо припасенная для таких случаев корюшка. И кажется, будто вся окружающая природа жаждет приятно завершить со мной этот вечер с пивком и рыбкой под просмотр новой серии «Игры престолов». Но вдруг края сознания мерзко касается липкое щупальце необъяснимой тревоги. Казалось бы, чего беспокоиться? Все же хорошо – работа сделана, пиво булькает, белые ходоки ещё только начали движение. И тут раздается телефонный звонок. Звонит замначальника Ровеньковского горотдела и извиняющимся тоном блеет, что начальнику звонил местный прокурор… Что компакт-диски – это его корова, и он её доит. И что материалы в суд они теперь никак не смогут направить, иначе поссорятся с прокуратурой, и те завалят им месячные показатели всего отдела. Ничего особенного, казалось бы, и не произошло. Обычная для нашей страны ситуация: кого-то поймали, у того крыша – отпустили, и дело с концом. Просто зря потрачено время, усилия и бензин.
А теперь снова представьте: вечерняя трасса, негодяи пойманы, пиво булькает, рыба скучает. Только вместо слегка уловимой тревоги шкура на затылке становит дыбом. Ни с того ни с сего приходит явственное ощущение опасности, просто вынуждающее убрать ногу с педали газа. Едущая сзади Ауди совершает маневр обгона и скрывается из виду за изгибом дороги. А спустя минуту я наблюдаю её в кювете, дымящимся капотом обнявшую тополь. Останавливаюсь, бегу к машине, помогаю водиле выбраться. Как после выясняется, на дорогу неожиданно выскочил какой-то представитель парнокопытных и, как у них, парнокопытных, водится, замер, ослепленный светом фар. И водитель, уходя от столкновения, машинально вывернул руль и улетел в кювет. С водителем всё обошлось, подушки безопасности сделали своё дело. Парнокопытный тоже успешно побежал дальше. Но я четко понимал, что если бы не чуйка, то на его месте (водителя, конечно, а не лося) оказался бы я. И кто его знает, чем бы для меня это всё закончилось.
Сейчас же предчувствие молчало. И хотелось верить, что это означало – всё кончится хорошо. Я выбрался из своего убежища и направился на КПП. По пути обогнул воронку от снаряда, прилетевшего в периметр три дня назад и ставшего причиной отсутствия нескольких оконных стекол. Окна на скорую руку заколотили фанерой. По территории за последние дни прилетело уже трижды. И периодически снаряды рвались неподалеку – сказывалось опасное соседство. Въездные ворота были открыты, на территории АПТ стоял джип Мицубиси L200 без номерных знаков, топорно раскрашенный в какое-то подобие хаки. В кузове джипа на треноге был закреплен пулемет. Возле КПП стояли Петрович, механик Соловьев и четверо вооруженных мужчин в камуфляже. Судя по жестикуляции, настроены они были весьма агрессивно.
– День добрый. Чем обязаны? – спросил я, подойдя к непрошенным гостям.
Один из приехавших, судя по всему, старший, оценивающе оглядел меня, после чего заявил:
– Ну, показывайте, что у вас тут!
– Да ничего у нас тут, – пожал я плечами. – Здания охраняем, имущество предприятия.
Приехавшие представляли собой достаточно интересную компанию. Все они были не местные. С одним вообще всё было просто – разрез глаз выдавал в нем коренного аборигена дальневосточных земель. Ещё двое общались между собой с «оканьем», характерным для жителей Поволжья. А вот их старший был весьма колоритным персонажем. Внешности был он абсолютно славянской, разговаривал без акцента и в принципе мог бы сойти за своего, если б не одно «но» – загар. Местному жителю, чтобы приобрести такой бронзовый оттенок кожи, нужно либо не меньше месяца проваляться на пляже, либо отгорбатить весь дачный сезон на своей загородной фазенде. Но ни на заядлого туриста, ни на закоренелого дачника этот тип похож не был. Значит приперся откуда-то с югов, решил для себя я. Вероятнее всего – с Кавказа. В пользу этой версии говорила ещё его густая борода, которая, в отличие от куцых бороденок волжан, уже давно сопровождала своего носителя и органично вписывалась в образ. И если посмотреть в общем, то вкупе борода, загар, отсутствующие зубы, прищур на одну сторону лица, делали его похожим на типичного «джентльмена удачи». Ему б ещё повязку на глаз и попугая на плечо – и хоть сейчас на кастинг «Пиратов Карибского моря».
– Указ о национализации читали? – всё так же нагло продолжал пират, – Всё! Теперь всё, что было частным, принадлежит Народной Республике! Так что давай показывай, что тут есть!
– В смысле – всё, что было частным? – включил я режим идиота.
Указом о национализации имущества всех частных предприятий, находящихся на территории новоиспеченной республики, уже несколько дней пестрил весь интернет. В воздухе попахивало 1917-м годом. И вот, пожалуйста – приехали солдаты и матросы нас раскулачивать. А попросту говоря – грабить.
– В прямом! – возмутился новоиспеченный национализатор. – Мы вас от укропов защищаем?! Должны обеспечить нас всем необходимым! Транспортом в том числе.
– А кого это – нас? – уточнил я.
И, судя по всему, очередным вопросом вывел приехавших из состояния душевного равновесия. Один из волжан приблизился ко мне вплотную и, зыркнув исподлобья, прорычал:
– Допиздишься! Показывай, где машины! Или сами найдем!
– Смотрите, – с невозмутимым выражением лица я кивнул в сторону офиса. – Это ж ваше теперь.
И перехватив недобрый взгляд пирата, с издёвкой добавил:
– Верней, народное…
Пират со своей командой сразу зашагали в сторону ремонтного бокса. Я направился за ними. В боксе стояло где-то пятнадцать легковушек разных марок, микроавтобус Фольксваген, грузопассажирская Газель с логотипом АТП, грузовой тягач с поднятой кабиной и разобранным движком, и старенький МАЗ-топливозаправщик.
Увидев всё это, пират довольно ухмыльнулся.
– Ну… А говорил – нет ничего. Смотри, какой автопарк!
Ситуация развивалась в неблагоприятную сторону. Нужно было начинать какой-то диалог.
– А вы, я так понимаю, старший? – обратился я к старшему. – А то знаков различия у вас нет. Как к вам обращаться?
– Клык, – невнятно выдохнул тот.
– Клык? – переспросил я. – Может, имя какое-то скажете?
– Я сказал – Клык! – нервно повторил он.
Тот, кто придумал ему эту кличку, весьма недурно пошутил. Поскольку из тридцати двух возможных зубов у Клыка едва набралась бы пара десятков. Причем отсутствовали они чуть ли не в шахматном порядке.
– Понял. Товарищ… э… Клык. Это всё личные машины сотрудников предприятия. Люди уехали, а транспорт оставили тут, под охраной.
Тот, хитро прищурившись, посмотрел на меня и, словно не слыша моих слов, продолжил:
– Ключи от машин где?
– У хозяев машин, – ответил я. – У нас нет.
Тем временем члены команды Клыка обошли все машины, подергали дверные ручки, проверяя, все ли закрыты. Зуб подошел к микроавтобусам.
– Ладно… Бусы тоже личные?
– Фольц – да, Газель – предприятия.
Учитывая, что на Газели был логотип компании, скрывать правду было бессмысленно.
– Где ключи?
– Не знаю, водитель загнал, поставил, а ключи с собой забрал, – продолжал я как-то выкручиваться, хотя ключи лежали в тумбочке на КПП.
– Где водитель? – Клык был лаконичен.
Я мельком посмотрел на Соловьева, который незаметно для меня тоже появился в боксе и сейчас стоял разговаривал с одним из приехавших. Оставалось надеяться, что тот не сдаст.
– Сейчас всех в отпуска отправили, – импровизировал я. – Разъехались люди кто куда. Тут только сторожа остались. И я приезжаю, слежу, чтоб не бухали.
Клык в очередной раз пристально посмотрел на меня, пытаясь найти подвох в моих словах, но в это время к нам подошел один из волжан с рацией в руке:
– Клык, вызывают на базу. Надо ехать.
Клык недовольно поморщился и, махнув рукой остальным, направился к машине. Вся компания загрузилась в свой джип, включила аварийку и, сделав небольшой круг по территории, вылетела за ворота. Для перемещения по городу у машин нынче был свой дресс-код – все стекла должны были быть опущены и включен сигнал аварийной остановки. В противном случае автомобиль просто расстреливался вместе с содержимым салона. Так что соблюдали его все. Петрович с Соловьевым закрыли ворота и подошли ко мне.
– Транспорт хотят? – уточнил Петрович и без того очевидный факт.
Я кивнул.
Судя по тому, как они осматривали и пытались открыть каждый без исключения автомобиль, было ясно – то, что это личный транспорт, их вряд ли остановит.
– Да. Обзвоните тех, кто свои машины здесь оставил. Пусть срочно едут забирают. Эти … национализаторы ещё вернутся. Ключи от Газели где?
– Вон, в столе, – Соловьев кивнул в сторону КПП.
– А от бочки?
– В замке зажигания торчат.
Речь шла о МАЗе-топливозаправщике.
– Заберите и спрячьте где-то на КПП, – распорядился я. – Вы в частном доме живете?
– Нет, – покачал головой Соловьев. – В квартире.
– Плохо, – размышлял я вслух. – Нужно куда-то Газель перегнать отсюда. Ладно, подумаю.
Моя «Шкода» тоже стояла в боксе. И презентовать её республике никакого желания не было.
– Обзванивайте сотрудников, а я пока свою отгоню и вернусь.
Взяв в своем убежище ключи, я погнал автомобиль в гараж, соблюдая транспортный дресс-код и стараясь избегать основных транспортных магистралей.
Назад вернулся на маршрутке. Повезло, ждать автобус пришлось недолго. Несмотря на боевые действия, маршрутки худо-бедно ходили. Подъехавший к остановке автобус был практически пуст. Я вошел, на входе расплатился с водителем и присел на сиденье. Вместе со мной пассажиров было всего трое. Маршрутка начала движение. Проезжая мимо своего дома, я увидел уже знакомую дыру от попадания мины, зияющую в стене над соседним подъездом. И спешащего домой с двумя полными баклажками воды соседа с девятого этажа. Из коммуникаций иногда включали только воду, которая и до этого была не особо пригодна для питья, а сейчас полностью превратилась в техническую. Электричества и газа по-прежнему не было. Я держал связь с соседкой по этажу и был в курсе ситуации. Люди, оставшиеся в доме, кооперировались в группы и, раздобыв питьевую воду, готовили пищу на улице – на костре.
Автобус катил дальше по опустевшему городу, периодически объезжая воронки в дорожном асфальте. На улицах иногда попадались редкие прохожие, тащившие либо баклажки с водой, либо сумки со съестным. Других поводов, чтобы рискуя жизнью выйти на улицу, не было. То и дело встречались поваленные деревья и столбы, свисающие электрические провода, дома со следами разрушений и пожаров. Город вымирал.
Подъехав к нужной остановке, я вышел из автобуса и быстрым шагом направился к АТП. А спустя еще десять минут Петрович распахнул передо мной двери КПП. Он был один.
– А где механик? – поинтересовался я.
– Погнал машину Бондаренко, – ответил Петрович. – Он ключи тут оставлял на всякий случай. Вот и пригодились.
Бондаренко был мастером на ремзоне. Ну, так то и так. Вдвоем мы уселись на стулья в помещении ОТК.
– Я вот что думаю, – озвучил я мысль, посетившую меня во время поездки на автобусе. – Как-то слишком уверенно этот Клык про транспорт спрашивал. Видимо, сдал кто-то, что у нас тут машины стоят.
Петрович немного подумал и кивнул в знак согласия:
– Так неудивительно, людей в конторе нашей много работает. Конечно, могли и сдать. Тем более, машины же и не прятал никто, просто оставили, чтоб под присмотром.
– Дозвонились кому-то? – я имел в виду сотрудников, чьи автомобили остались здесь.
– Нет, связь опять не ловит.
– Плохо.
Из соседней рощицы, вернее из того, что от нее осталось, снова начала работать арта. Мы вздрогнули от неожиданности.
– Обед закончился, – резюмировал я, посмотрев на часы. – Пойдем в подвале пересидим?
– Вы идите, а я тут в яме посижу, – ответил Петрович. – Вдруг Соловьев приедет, нужно открыть будет.
И спустился в смотровую яму, где уже нашли свое место два стула и раскладное кресло-кровать. Я почти бегом направился в свой подвал. Прилег и хотел было почитать, но где-то очень близко один за одним рванули несколько снарядов, с потолка посыпалась штукатурка и моргнул свет. Говорят, что человек со временем привыкает ко всему. Я за эти пару недель уже тоже почти привык к постоянному ощущению опасности. Но инстинкт самосохранения, пусть и атрофировавшийся, всё равно – инстинкт. И когда рядом рвутся снаряды – страшно. До дрожи в коленях. До непроизвольного сжатия сфинктера. Скоро всё замолкло. Посмотрел на экран смартфона – сигнала связи не было. Придется идти.
К моему приходу на КПП Петрович уже выбрался из ямы.
– К нам вроде не прилетело, снаружи легли, – сказал он, предвосхищая мой вопрос.
Мы осмотрели снаружи здание офиса, заметили несколько свежих борозд на стене от попадания осколков. Окна остались целыми. Так что в этот раз отделались, можно сказать, легким испугом. Соловьев еще пока не вернулся. Я спустился к себе, сделал на доске очередную запись:
14:00-14.20 – арта аэропорт, обратка.
Достал банку консервов, хлеб, вскипятил электрочайник и заварил чай. Раз у них там обед, значит, и нам тут можно спокойно перекусить.
Ближе к вечеру зазвонил телефон. Звонил Петрович. Я поднял трубку.
– На связи.
– Николаич, тут ребята опять подъехали, подойдите.
– Иду.
Очередной визит «ребят» не сулил ничего хорошего. Но делать нечего, нужно было идти и пытаться как-то уберечь имущество от разграбления. Не спеша я вышел на улицу и увидел, как Петрович с Соловьевым открывают ворота. На территорию заехал уже знакомый Митсубиси с сидящей в нем компанией во главе с Клыком. Но это было ещё не всё. Следом за джипом вкатился бежевый ВАЗ-2101, а попросту говоря «копейка». Машина была старой и дышала на ладан, отсутствовали оба бампера, одна из дверей была черного цвета, частично разбиты фонари. Но бросалось в глаза не это, а нарисованная на капоте красная звезда и кривые надписи на капоте и дверях «Осетия».
Обе машины подъехали к рембоксу, боевики организованно выскочили наружу. Приехавшие на копейке четверо кавказцев были в гражданской одежде, но тоже вооружены. Покидав автоматы в салон автомобиля, они самостоятельно открыли ворота, вошли в середину, переговариваясь между собой на своем языке и кивая в сторону находящихся в боксе машин. Я подошел к Клыку. Тот был возбужден, жестикулировал, давая понять кавказцам, какие машины его более всего интересуют.
– А что происходит?
Клык повернулся ко мне.
– Машины будем забирать, – с нескрываемой неприязнью произнес он. – Воевать нам надо на чем-то, понимаешь!
Лицо у Клыка было в испарине, зрачки расширены, и вкупе с активной жестикуляцией всё это свидетельствовало, что тот явно был под какой-то наркотой.
В это время двое кавказцев профессионально вскрыли двери конторской Газели и старенького Опеля одного из слесарей и начали копаться в замках зажигания. Третий вскарабкался на микроавтобус Фольксваген и, распахнув приоткрытый люк, влез через него в салон и отрыл водительскую дверь изнутри. В этот момент завизжала сигнализация. Не теряя времени, сидящий внутри осетин разблокировал запорное устройство капота, а оставшийся четвертый открыл капот полностью и снял клеммы с аккумулятора. Сигнализация умолкла.
Все их действия и движения были настолько отлажены, что у меня на несколько секунд отвисла челюсть. За каких-то пару минут были вскрыты три автомобиля. Осетин, сидящий в салоне Фольксвагена, начал возиться с замком зажигания, а тот, что открывал капот, подошел к нему и, тыкая пальцем, начал что-то советовать.
– Так это же машины личные, а не предприятия, – придя в себя, обратился я к Клыку. – Вы зачем беспределите?
Но тот, пропустив мимо ушей мой вопрос, выдал следующее:
– Игорек… Ты смотри, можешь до завтра не дожить… Не надо меня наебывать… Пошли.
И махнув рукой одному из своих, чтобы тот следовал за нами, Клык направился прямиком к небольшому гаражу, стоящему в стороне. Пока мы шли, я обратил внимание, что в ремонтном боксе появился наш Соловьев, подошел к одному из волжан, и они начали о чем-то совещаться.
Подойдя к гаражу, Клык обратимся ко мне:
– Открывай.
– Я же говорил, нет ключей.
– А они нам и не нужны, – ухмыльнулся Клык.
Наклонившись, он просунул пальцы в небольшую щель между створками ворот внизу, пошарил несколько секунд и, приподняв запорную щеколду изнутри, открыл ворота. В этом гараже стояли директорские гелендваген и хаммер, лежали комплекты зимней резины.
– Смотрите, что у нас тут! – ехидно пропел Клык и с помощником принялся осматривать машины.
– Где ключи? – задал он свой стандартный вопрос, убедившись, что все двери закрыты.
Ситуация приобретала совсем уж дерьмовый оборот. Исходя из увиденного, не оставалось сомнений, что про весь находящийся на предприятии транспорт, в том числе и директорский, боевики знали заранее. И сдал нас кто-то из своих. О том, что гараж с машинами шефа можно открыть таким способом, не знал даже я. И теперь они хрен отстанут, пока их не заполучат.
– У меня нет, – продолжил я отмораживаться.
И выглядело это пока убедительно, поскольку было частично правдой. Но такая ситуация Клыка не устраивала.
– У кого есть? – внимательно наблюдая за мной, продолжал он допрос.
Учитывая, что Клык уже был в курсе, чьи это машины, врать дальше, что я ничего не знаю, означало сразу получить в лучшем случае по роже. И по Клыку, и по его помощнику было понятно, что им уже не терпится приступить к более эффективному способу получения информации.
– У директора, – спокойно ответил я, чем заметно их разочаровал.
– Где директор?
– В Ростов уехал.
Это была заранее оговоренная версия для всех интересующихся. И она, видимо, совпала с уже имеющейся у него дезинформацией.
– Ладно, разберёмся, – подытожил Клык, развернулся и зашагал назад к ремонтному боксу.
Пока мы шли, за территорией начала своё неритмичное вечернее баханье артиллерия. Никто из приехавших никак на это не прореагировал. Из бокса осетины своим ходом выгнали Опель и Газель, и ключи для этого им вообще не понадобились. Клык подошел к одному из кавказцев, показал рукой на гараж и негромко стал с ним что-то обсуждать. Но меня в этот момент волновали уже даже не машины. И не Клык с осетинами. Со стороны аэропорта начала работать в ответ украинская арта. Я быстро метнулся в наиболее безопасный с моей точки зрения угол бокса и присел за одной из машин. Хотя понимал, что при близком попадании это никоим образом не спасет. Но инстинкт есть инстинкт. Через неоднократно выверенный промежуток времени невдалеке прогремели взрывы.
Боевики абсолютно спокойно продолжали заниматься своим делом. Разобрали и разблокировали рулевую колонку на Фольцвагене. Нашли в одной из машин буксировочный трос и прицепили им Фольксваген к Газели. Клык подал знак оставшемуся в маленьком гараже помощнику закрывать ворота и идти к ним. После чего все расселись по машинам. Клык со своей командой – в джип. Осетины – один в Опель, второй – в Газель, третий – за руль буксируемого Фольксвагена, который завести пока так и не смогли. Четвертый – в «копейку». И, сформировав некое подобие колонны, выехали с территории АТП.
Я дождался перерыва в стрельбе, быстро перебежал открытое пространство до офиса и нырнул в подвал. Достал из тумбочки початую бутылку коньяка, с горла отхлебнул несколько глотков и опустился на стул.
После окончания обстрела нужно было идти наверх. И что-то кардинально решать, поскольку ситуация уже вышла из-под контроля. А если так и дальше пойдет, то за пару дней Клык со своей бандой обнесут рембокс подчистую. Я отправился на КПП. Петрович и Соловьев, завидя меня, выбрались из смотровой ямы.
– Надо ворота в рембокс закрыть, – обратился я в Соловьеву.
Тот кивнул и послушно пошел выполнять команду. Ожил телефон, сигнализируя начавшими приходить сообщениями. Появилась связь.
– Это он сдал. Сто процентов, – кивнул Петрович вслед уходящему механику. – Все мозги мне проел про ополчение. Как они нас защищают и что надо помогать.
– Почему он тогда им ключи от Газели просто не отдал?
– Ну он же не дебил – так открыто светиться. Его ж тогда выгонят. А так – и тут зарплату получает, и к новой власти подмазался.
– Да, он… Я тоже так думаю, – размышлял я, вспоминая постоянно трущегося возле Клыка Соловьева, а также его долгое отсутствие после их первого визита. – Кто ещё мог знать, что маленький бокс так можно открыть? Даже я не знал. Связь появилась, набирайте кому сможете – пусть забирают машины, пока не поздно.
Соловьев тем временем закрыл рембокс и направился обратно, одновременно ковыряясь в телефоне.
– Виду пока не подавайте, – инструктировал я Петровича. – Пусть сменится завтра утром, а дальше решим, что с ним делать. Скоро комендантский час, уже всё равно никуда дёргаться не будем.
Петрович кивнул, достал телефон и начал обзванивать сотрудников, чей транспорт ещё оставался здесь. Я отошел в сторону, нашел в контактах номер шефа, набрал.
– Да, Игорь! Как вы там?
– Не особо. Бомбят постоянно, в подвале отсиживаюсь. Но это не самое хреновое. Добрались-таки до нас эти, мать их, ополченцы. Нашли машины в боксах, в том числе и ваши. Забрали только что нашу Газель, Опель Григорьева и бусик Димы-логиста. Газель и Опель без ключей завели, Фольц на тросе утянули. А сдал нас механик Соловьев. Он – сочувствующий этому движению.
– Вот сука! – директор не сдерживал эмоций. – Гони его в шею с предприятия, а когда всё успокоится, найдем способы спросить с него.
– Не-не-не! Пока не надо резких движений, – запротестовал я. – Он же с ними тут дружит теперь. Если сейчас сразу выгоним, неизвестно, чем это тогда закончится. Они и так на меня обиделись, что ключи от машин не отдал. А если этого урода еще выгнать… Давайте так, он сменится завтра, поедет домой, а ближе к вечеру пусть его завгар наберет и в отпуск отправит. Скажет, мол, денег нет сейчас зарплату платить, поэтому на работу ходить не надо. А когда уляжется всё, тогда уже разберёмся с ним.
– Хорошо, давай так, – согласился шеф.
– Надо с вашими машинами что-то решать. Они их увидели, теперь не отстанут. Без ключей, конечно, не заведут, но могут на эвакуаторе увезти. Или еще что-то придумают.
С той стороны трубки шеф явно был озадачен.
– Надо решать…Ключи от гелика у тебя?
– Да.
– Я подумаю, куда перегнать его. Так, чтобы не домой. От хаммера ключи дома лежат. Тоже что-то придумаю.
– Понял. Только если я гелик спрячу, то мне сюда возвращаться уже нельзя будет. Им то я сказал, что ключей у меня нет. И то, это только завтра. Сегодня этот урод тут до утра сидеть будет, и комендантский час уже скоро начинается.
– Ладно, до завтра решу, куда перегнать, а дальше – по ситуации.
– Понял, на связи.
Пока шел разговор, на КПП вернулся Соловьев.
– Пошел в свою нору, – обратился я к ним с Петровичем. – Берегитесь, не высовывайтесь. Сегодня, надеюсь, гостей уже не будет.
Те молча кивнули, и я уже в который раз за этот день потопал в свою берлогу. Достал оставшийся коньяк, налил в стакан, выпил. Лег на кушетку. Эмоциональная напряженность понемногу спадала. Достал телефон, прочитал смски от жены, написал ответ, отложил в сторону и, глядя в потолок, начал планировать завтрашний день. Утром, после того как Петрович и Соловьев сменятся, нужно будет связаться с шефом, выяснить, куда перегонять машины, и быстро всё это провернуть. Возвращаться сюда уже будет нельзя. Клык не простит мне уведенные из-под носа гелик и хаммер. Домой ехать тоже нельзя – им не составит труда выяснить, где я живу. Значит, придётся залечь где-то, где меня не смогут найти. Друзья и коллеги по ментовке отпадали – они и сами сейчас в опале. Кум Саня к этому времени уже уехал к семье. На ум приходил только один вариант – Макс. Пару дней назад они с женой еще были в городе, и оставалось надеяться, что пока ещё не выехали. Макс жил в небольшом и, стараниями его супруги Алёны, уютном доме недалеко от АТП.
Стоит отметить, что хоть Луганск и носит гордый статус областного центра, немалую его часть занимает частный сектор, островки которого периодически встречаются даже в центре. Не говоря уж о периферии, которая буквально опоясывает город сельским обручем. А один из районов – Каменнобродский так вообще полностью из него состоит. В нем я родился и вырос, так что могу в принципе считать себя сельским жителем, поскольку наш Камброд по сути – большая деревня. Правда, с небольшой спецификой. Луганск взял свое начало именно отсюда, когда Екатерина II в конце 18 века решила построить здесь пушечный завод. Основной строительной силой, как полагается, стали заключенные. Годы идут, а более дешевой рабочей силы, чем зэки, так и не придумали. В прошлом веке в этой гонке их было потеснили китайцы, но быстро одумались. Ну а тогда про китайцев и слыхом не слыхивали, так что на одном берегу реки Лугань возникла колония-поселение, а на другом – завод. А поскольку мосты тогда, как и китайцы, тоже были явлением нечастым в наших краях, то до работы строители добирались через реку вброд по насыпанным в неглубоком месте камням. Отсюда и пошло название района. И, повинуясь сложившейся традиции, именно в Камброде впоследствии оседала львиная доля отпущенных на волю сидельцев. Может, свежий воздух им климатил, может, глубоко укоренившееся зоновское сообщество – остается только догадываться. Но факт остается фактом – моими соседями на улице были бывшие зэки. Преимущественно политические, вышедшие по амнистиям в 70-80-е годы, после смягчения коммунистического режима. Все они были люди семейные. Один разводил голубей. Второй тренировал овчарок для клуба служебного собаководства, в чем я ему активно помогал. Третий работал водителем на автобусе, ездящем по маршруту из нашего района до центра. И когда у нас ломался телевизор, мама с бабушкой бегали к ним смотреть «Рабыню Изауру». А их дочку одно время пророчили мне в невесты. Из всего этого соседства я вынес для себя любовь к голубиному супу, немецким овчаркам и возможность на шару кататься в центр. А главное – понимание того, что зона не всегда делает людей хуже. И что человек, смотревший на мир из-за решетки, порою человечней и добрей, чем тот, кто подобного опыта был лишен. Хотя бы потому, что знает, каково это. С соседской дочкой у нас, правда, не сложилось. Видимо, по причине того, что нам было по 8-9 лет, и демонстрация друг другу разницы между тем, как мальчики и девочки справляют нужду, не способствовала укреплению отношений. Сложилось с дочкой других соседей и в более зрелом возрасте. Но это совершенно другая история.
