Kitabı oku: «Испытательный срок», sayfa 3
4. КОМАНДА
Небо покрылось тяжёлыми грязно-серыми облаками, которые с каждым часом сгущались всё сильнее. Солнце пару раз попыталось выкарабкаться из-за туч, но не справилось и плюнуло на это дело окончательно.
К вечеру облака приобрели недобрый красноватый оттенок, словно где-то за горизонтом пылали пожары. Тучи сделались чёрно-багровыми на западе, а на востоке появилось необычное золотистое сияние – словно в небе сквозь неожиданный просвет проглянули россыпи звёзд. Только звёзды эти не стояли на месте, крутили хороводы, сплетаясь в спирали и чертя на мглистом фоне пунктирные линии.
При виде этого зрелища в лагере Дарникова все затихли – видели такое уже не раз. Не опасное, но и непонятное, необъяснимое. И к явлению этому одинаково настороженно относились и жители Срединного Мира, и гости из Преисподней. Потому что было это необъяснимо для всех – и для людей, и для гоблинов.
Ближе к полуночи золотистый пунктир в небе начал таять. Одновременно принялся меркнуть и багровый отсвет на западе. Люди зашевелились, послышались негромкие разговоры. Постепенно в лагере каждый занялся своим делом – кто-то принялся собирать топливо для костра; кто-то проверял оружие; кто-то просто сидел или валялся на земле, тупо уставившись в пространство.
Прыжок расположился на остатках постамента какого-то развороченного взрывом памятника и пытался оценить обстановку. Отношение «секретников» было к нему по-прежнему настороженным, и оружия Мошкову не вернули. Но бить перестали и даже накормили. Это, разумеется, не повод, чтобы задерживаться у «секретников» дольше, чем необходимо. Но пока что Мошков складывающейся ситуацией был доволен – жив, сыт и надежда на побег есть.
– Ну как ты?..
Прыжок поднял взгляд. Долговязое, нескладное нечто склонилось над ним. Нечёсаные рыжие, торчащие во все стороны волосы этого «нечто» почти полностью спрятали его лицо. Прыжок вздохнул и отвернулся.
– Да так, Гнусь, ничего особенного, – нехотя отозвался он.
– Ты что, не рад, что ли?
– А чего мне радоваться-то?! – Прыжок обалдело посмотрел на Гнуся.
– Ну как это – чего?! – Гнусь тоже вытаращил глаза. – Снова встретились! Да и жив ты остался!..
– Ну разве что, – буркнул Прыжок. – А насчёт того, что встретились… Не забыть бы тебе в глаз дать, вот чего!..
– За что это?!
– А за всё! За Прыжка, за… за то, что от Косого смылся – один, без меня…
Густые брови Гнуся сложились домиком, а губы изобразили плаксивую гримасу:
– Да ты чё, совсем сбрендил, что ли? Хорош друг, мать твою! Я за тебя Влада упрашивал, распинался перед ним! А ты теперь от меня нос воротишь! Учти, кстати, что ты ещё не в группе, а всего лишь на испытательный срок взят, не забывай! – Гнусь шмыгнул веснушчатым носом-картошкой и развернулся, всем своим видом давая понять, что подобного отношения к себе не потерпит и собирается уйти.
– Да ладно тебе! Садись, потолкуем… – Прыжок примирительно вытянул левую руку, приглашая Гнуся сесть рядом.
– Давай. – Гнусь явно не сильно обиделся, да и делать ему особо нечего было. Потому он охотно присел рядом.
– Слышь, Гнусь, а этот Макс – он вообще чего?
– Как это – чего? – не понял Гнусь.
– Ну, типа того, что он за человек? – пояснил Прыжок.
– Да так, – Гнусь махнул рукой, – ничего особенного…
– Это как? – поинтересовался Прыжок.
– А вот так! Он в последнее время Дарникова нашего совсем достал. Мало того, что самовольничает, так ещё и решения Дарникова оспаривать вздумал.
Прыжок непроизвольно метнул взгляд в сторону проходившего мимо Макса. Скользкий тип этот Макс, подумал Прыжок. Широко посаженные глазёнки – маленькие такие, желтовато-непонятного цвета – по сторонам так и шныряют, щёки красные, лицо всё в пятнах каких-то… Эта живописная морда дополняется не менее живописной улыбочкой с этакими ямочками где-то между щеками и нижней челюстью.
– И как же самовольничает? – спросил Прыжок.
– А ты чё, сам не видел, что ли? – Физиономия Гнуся изобразила удивление. – Между прочим, это он насчёт летописи-то кашу заварил. И про вас тоже он сказал. Ну, в смысле, где и когда вы курьерам засаду готовите…
– Ну?! Откуда ж узнал-то?! – Прыжок наклонился ещё ближе к Гнусю и заговорил тише: – Слушай, а что если это он тогда и навёл Косого на курьеров? Всё сходится ведь… Косой-то наш как раз накануне трепался с кем-то о них. Вот ведь зараза! Навёл Косого на курьеров, а вас – на Косого! Да и вообще – странно он себя ведёт, подозрительно…
– И прикинь, этот гад с нами пойдёт. – На лице Гнуся проступила досада.
– Как – с нами?! Шутишь? – Прыжок аж подпрыгнул на месте.
– Что ты заладил, как да как? Очень просто! Дарников так порешил!
– Бли-и-ин…
– Вот именно, – Гнусь принялся чесать голову. Он всегда так делал, когда что-то его не устраивало. – Ещё неизвестно, чем вся эта фигня закончится…
– Значит, пойдём мы с тобой, сука Макс и… эта… как её? Ну, тощая такая… уродина…
– Ага, – кивнул Гнусь, – а ещё – Петька Малахов, Юра Коновалов, Дашка и Катя.
– Это ещё кто такие вообще? – Прыжок сдвинул брови.
– Петька – вон он стоит. Видишь? Толстый такой, приземистый. Его Колобком ещё называют иногда.
Прыжок повернулся в сторону, куда показывал Гнусь. Недалеко, подбоченившись, стоял невысокий парень в свитерке цвета хаки и таких же брюках. Выглядел он совершенно не как боец. Возможно, из-за полноты. А может, виной тому была его одежда на удивление чистая для нынешних времён и почти не помятая. Да и лицо у Колобка было благородное такое, холёное, чуть ли не барское.
Вид Малахова сразу же насторожил Прыжка. Он не привык видеть таких людей – сытых и упитанных. Впрочем, возможно, у Малахова что-то неладно было со здоровьем – где по нынешним временам встретишь упитанного человека?! Разве что из числа тех, кто объедки с гоблинских столов подбирает…
Однако, если Малахов в Секретном Войске, эту возможность можно исключить. Не взяли бы «секретники» к себе такого. Да и никто не взял бы – с предателем разговор короток, пулю на него не жалко…
Было ещё в фигуре Малахова что-то неестественное, какое-то несоответствие. Не сразу, правда, но Прыжок уловил, в чём оно заключается, – у Малахова не было оружия. То есть не было оружия в понимании Прыжка – ни автомата, ни пистолета, ни чего-нибудь ещё такого. И потому Малахов показался Прыжку каким-то беззащитным, что ли.
– Он как, стрелять-то хоть умеет? – Прыжок продолжал рассматривать Малахова.
– Ничего, вполне нормальный чувак. Отвечаю, – кивнул Гнусь. – Тут недавно стычка была с бандой… Ты не смотри, что он из себя такой весь… круглый. Он знаешь как всякими японско-китайскими штуками владеет? Типа каратэ и так далее. Ему даже оружия не надо, голыми руками любого на тот свет отправит. Только вот простодушный он очень. Такому, например, как Макс, Петьку обмануть – как два пальца… об асфальт.
– М-да… А Юрий этот что за кадр? – продолжал интересоваться Прыжок.
– Вот именно – кадр! – кивнул Гнусь. – Верно подметил, тот ещё типчик. Не лучше Макса… Хотя нет – лучше. Он, по крайней мере, против начальства не возникает. Вообще, безынициативный какой-то, но сволочь. С таким только на задание и ходить.
– На фига ж его берут-то?! – удивился Прыжок.
– Ну, мало ли кого берут, – усмехнулся Гнусь. – Тебя вон тоже берут…
– Не, серьёзно!
– Понимаешь, он в технике здорово сечёт. Не поверишь, иногда такие штуки починить может – с ума сойти!..
Прыжок окинул взглядом Коновалова, сидящего рядом с каким-то парнем возле небольшого костерка. Никаких особых эмоций лицо Юрия у Прыжка не вызвало. Настырно-тупая квадратная рожа Коновалова, равно как и его бычьи глаза, не выражала ни единой мысли. Казалось, что этот Юрий и слово-то такого – «мысли» – не знает. Этакая ходячая глыба, робот. Даже движения у него точь-в-точь как у робота – замедленные, механические.
Прыжок увидел, как Коновалов лениво поворошил прутом арматуры угли в костре, так же лениво отложил прут в сторону, точно таким же движением подтянул к себе за ремень автоматическую винтовку, заволок её на колени… Прыжку вдруг подумалось, что вот сейчас, прямо здесь, таким же ленивым и механическим движением Коновалов выстрелит в голову своему не подозревающему ни о чем собеседнику. Не вязалось как-то в сознании Прыжка поведение Коновалова и то, что говорил о нём Гнусь.
– А по-моему, ни фига он в технике не разбирается! – убеждённо заявил Прыжок. – Не с его рожей в технике рубить! Типичный штурмовик!..
– Так он им и был, – кивнул Гнусь. – До того, как к нам попал. Он на Барона работал. Слышал про такого? Ну вот, когда тот всё-таки помер (воистину чудо – в наши дни мало кто собственной смертью умирает), в банде смена власти произошла, так сказать. Ну и Юрка без работы остался. Податься ему некуда было, а с Дарниковым они когда-то давно были знакомы, вот командир и взял его.
Прыжок попытался вспомнить, как выглядит Дарников. Ему стало интересно представить себе их двоих – Дарникова и Коновалова – рядом. Но ничего не получилось. В памяти всплывали только глаза Влада: холодные, безжалостные, но тем не менее со слабой искоркой беспокойства на дне.
Прыжок помотал головой, пытаясь отогнать видение. И взгляд его напоролся на шевельнувшийся вдруг сгусток тьмы. Прыжок присмотрелся и понял, что это та самая девушка, которой Дарников передал блокнот.
– Ну, а баба эта… как её… Катя, что ли? – спросил Прыжок.
– Что – Катя? – не понял Гнусь.
– Она что собой представляет?
– А фиг её знает! – пожал плечами Гнусь. – Она недавно у нас. Попала в переделку где-то, наши медики её заштопали. Видишь, лицо какое?
Прыжок посмотрел на сидевшую в стороне от всех Катю и кивнул. В темноте искусственная половина лица слабо сияла бледно-зелёным светом. И от этого вся остальная часть лица казалось почти чёрной, невидимой. Чёрная кожаная куртка, украшенная металлическими заклёпками, такие же чёрные кожаные штаны, ботинки. Отсюда не видно, с оружием она или нет. Но наверняка с оружием. Весь внешний вид Кати прямо-таки протестовал против того, чтобы не иметь оружия.
– Говорят, – продолжал Гнусь, понизив голос до еле слышного шёпота, – что она в Кремле несколько лет жила, у гоблинского мага какого-то.
– Иди ты?! – вытаращил глаза Прыжок. – Как же?..
– Сбежала, – ответил Гнусь. – Как сбежала – фиг её знает. Она у мага того всяким штучкам училась. То ли сама, то ли он её натаскивал – тоже не знаю. Да и вообще, Катя – она не очень-то разговорчивая.
– А с нами она зачем?
– Мало ли что, – резонно ответил Гнусь. – Она любую хрень на колёсах водить может. Сам видел. Ну и боец она ничего… наверное…
– Ага, – кивнул Прыжок. – А эта… Дашка которая? Сука какая-нибудь? Или как?
– Не-е… не сука. Ты её видел вообще?
– Не знаю… Нет вроде…
– Ох! Такая красавица – редкость по нашим временам! Высокая, фигурка что надо, а глаза-то, глаза! Просто прелесть! Голубые, а когда злится – серые. Представляешь? И команду не подведёт, нормальная баба. Хотя… – задумался вдруг Гнусь. – Вообще-то да – стерва она порядочная…
– Нормальная женщина должна быть стервой, – заметил Прыжок. – Главное, чтобы она сукой не была.
– Это ты верно подметил, – кивнул Гнусь. – Но только больно уж она высокомерная. Как-то раз, помнится, я к ней подъехал, а она так обломала, что мало не показалось…
– А чё сказала-то? – поинтересовался Прыжок.
– Да так, ничего особенного. – Гнусю явно не хотелось возвращаться к этим воспоминаниям, он вдруг засобирался куда-то. – Ладно! Пойду-ка я, дела у меня. Ну, бывай!
– Погоди, Гнусь! – остановил его Прыжок, поднимаясь с земли. – Я тут ещё кое-чего забыл… Помнишь, я тебе в глаз обещал дать?
– Ну? – Гнусь замер, непонимающе глядя на Прыжка. – Ну и чего?
– Ну и держи!..
И врезал.
* * *
Пошёл дождь. Небеса, словно желая покарать землю, принялись решетить воздух стрелами золотистых молний. Дождь, поначалу робкий и ненавязчивый, вскоре превратился в настоящий ливень. Люди засуетились, потянулись в подвал, служивший недавно ещё пристанищем команды Косого. Наспех прятались оружие и боеприпасы. Вскоре снаружи не осталось никого, кроме двух часовых.
Дарников сидел в берлоге Косого с найденным блокнотом в руках, пытаясь разобраться в почерке Николая-летописца. В душе его постепенно пробуждалось обычное опасение, всегда возникавшее при соприкосновении с подобными магическими вещами. Мысли его постепенно свернули в сторону, потекли по руслу, ведущему к океану возможностей, которые могли бы открыть людям эти летописи. Незаметно для себя Дарников принялся мечтать о том, как пойдёт жизнь в Срединном Мире после того, что он задумал сделать. И раздавшиеся в глухой тишине шаги заставили Влада сильно вздрогнуть.
– Командир, разреши… – Это был Макс.
– Угу, – Влад торопливо захлопнул блокнот и посмотрел на Максима. – Чего тебе?
– Я вот думал, зайду – побеседуем.
Дарников понял, что Макс хочет поговорить о чём-то серьёзном, но не знает, как начать.
– Ты уже зашёл. Так что говори, чего хотел. – В голосе Дарникова начали проявляться нотки раздражения.
– Да насчёт того блокнота… Ну то есть мага. Командир, ты уверен, что он сможет помочь?
– Нет, – Влад никак не мог понять, куда клонит Максим, – но он единственный маг во всей округе, который годится для этой цели. Кроме того, он достаточно силен.
– Может, все-таки передумаешь?
– То есть?! – Дарникову разговор начал действовать на нервы. – Макс, что ты, чёрт возьми, опять затеял?!
– Да нет, ничего… так… К-короче, – глаза Максима забегали, – знаю я тут поблизости одного мага…
– Что за маг такой? – Дарников повысил голос.
– Сильнее он, – выдавил Макс.
– С чего ты взял? Да ты хоть знаешь, что нам конкретно нужно-то от мага?! Как ты можешь рассуждать, сильнее он или нет?!
– Знаю… – еле слышно произнёс Максим.
Дарников заметил, как Игнатьев жадно пожирает глазами блокнот. Это настораживало. И Дарников сердито произнёс:
– Макс, говори по делу! А если сказать нечего – топай давай, без тебя дел по горло.
– Но ведь твой маг слабак. Об этом все знают, – попытался вставить Макс.
– Во-первых, он далеко не слабак. А во-вторых, что мы знаем об этом твоём маге? А? Я вообще в первый раз слышу, что здесь поблизости есть ещё какой-то маг! А Маркулия я давно знаю. Он мне здорово помог. А твой…
– Я знаю, как к нему попасть. Дай мне блокнот и поставь меня во главе команды… – Макс на миг запнулся, – вместо Эллины.
– Что?! – Дарников окончательно вышел из себя. – Да ты вообще думаешь, что говоришь-то?!
– Влад, я уверяю, что не подведу тебя. Поставь меня старшим…
«Он меня за дурака держит», – промелькнуло в голове у Дарникова.
– Послушай, а не много ли ты берёшь на себя в последнее время? – Дарников даже не пытался скрыть раздражения и бешенства. – Выйди!
– Но…
– Никаких возражений! Вон!
Поняв, что дальше пререкаться нет смысла, Макс вышел, а Дарников вновь взял в руки драгоценный блокнот и принялся его перелистывать. Но строчки прыгали перед глазами, и невозможно было сосредоточиться на них. В голове крутилась одна-единственная мысль: «Что задумал этот тип?»
Дарников встал и нервно заходил из угла в угол. «Неужто Макс меня совсем идиотом считает? И чего он добивается? Он явно знает об этом блокноте что-то, о чём не хочет говорить. Да он с самого начала что-то недоговаривает.
Может, он хочет меня скинуть, а сам командиром стать? Да нет, главарь из него фиговый. Он и сам это понимает. И народ его не поддержит.
Значит, всё дело в блокноте… Надо предупредить Эллину, чтобы присматривала за Максом в дороге. Мало ли что… А может, вообще не посылать его? Нет, это будет неправильно. Макс как-то связан с этим блокнотом, и, если его оставить в лагере, он обязательно сбежит и отправится следом за Эллиной. Так что лучше уж пусть на виду будет. По крайней мере, Эллина сможет его в случае чего приструнить.
Вообще, Максим слишком уж догадливым стал. Откуда он знает про то, куда и зачем я посылаю группу? Или я ему говорил? Не помню, чёрт…
И откуда у него вдруг знакомый маг объявился? Не было никого и вдруг объявился. Маг, да ещё вдобавок – опытный. Лучше того, к которому я собираюсь группу посылать. А откуда Максим Игнатьев может знать, зачем мне понадобился этот маг? Или я при нём всё-таки упоминал об этом?..
И как-то странно Игнатьев этот относится к Мошкову. Вроде бы и ненавидит, а с другой стороны – сам за него голос подал.
Игнатьев… Мошков этот… Ватолин ещё… Блин! Какая-то совершенно левая команда получается! Не знаю, что и делать. Однако чувствую, что именно эти люди и должны идти.
И Катя – обязательно! Хотя Эллине с ней будет очень нелегко. Есть в Катьке командирская струнка. И она способна в нужную минуту поддержать Эллину. И потом, Катя разбирается в магии. Не нашей, людской, – в гоблинской. Не знаю, насколько хорошо разбирается, но намного больше, чем хочет это показать. И она просто рвётся в этот поход. Не меньше, чем Игнатьев. Есть у Кати какой-то свой интерес, как и у Макса. Да и вообще, есть в них что-то общее.
Нет, пусть всё остаётся так, как есть. Не забыть бы только предупредить Эллину…»
5. ВЫСТУПЛЕНИЕ
Напрасно мы выступили днём. Под вечер надо было, когда стемнеет. А то Косой вон повёл нас на курьеров днём, и чего вышло? А вышло то, что вышло!.. И обратно не заходит…
Хорошо ещё, что солнца нет. Серые тучи затянули небо, насколько глаз хватает. И воздух серый. И всё остальное вокруг – серое, привычное. И не жарко. Это хорошо, что не жарко.
Тащиться нам предстояло на юг, по Севастопольскому проспекту. Дня два тащиться, не меньше. Потому как пробраться нам нужно было аж за самый Битцевский лесопарк, чуть ли не куда-то в район Северного Бутова. Не, нормально, да? Я когда узнал, куда идём, чуть сам не застрелился! Там ведь Верных Защитников – пруд пруди! Считай, место обитания Корпуса! И это уже, можно сказать, и не Москва вовсе. А впрочем, и хорошо, что не Москва. Накушался я уже Москвы – из ушей аж лезет.
Иногда думаю, правильно гоблины порушили тут все. Не фиг потому что! Москва, Москва! Столица всей Сибири, мать её… А тут такие рожи попадаются – в страшном сне не увидишь. Косой, к примеру. Или Гусёнок. Или хотя бы Максим этот, Игнатьев, чтоб его… Вон он, кстати, идёт, прямо передо мной. Автоматик на плече, как на прогулку вышел. Только что песенку не насвистывает, гад. Ничего не боится! Не, нормально, да? Пальнуть бы ему в затылок из пистолета, чтобы не расслаблялся… жалко, патронов мало, всего-то одна неполная обойма.
Да и то уже хорошо, что «пээмку» мою вернули. Не бог весть что, но как-то я даже обрадовался, когда пистолетик свой увидел. Дрянь, конечно, а не оружие, из него только гоблинов будить. Но лучше уж с ней, чем вообще без ничего. Без оружия себя голым чувствую, кажется, что любая гнида плевком убить может. Одно плохо – патронов мало. Просил – не дали. А то бы я Максу точно в затылок пальнул.
Шагах в десяти перед ним – Эллина. Эта насторожена, даже отсюда видно, какая она напряжённая. Тронь только – так ударит, мало не покажется. Кашлянул я, она сразу же на меня – зырк! За Максом лучше следи, дура! Этот тип нам ещё хлопот доставит, нутром чую. Не такой он, чтобы хлопот не доставлять…
Метрах в двух за ней – Катя. Легко идёт, сразу видно – крепкая. На поясе висит типа тесака что-то. На плече – «калаш». Странная девка какая-то, молчит постоянно. Заговорит с ней кто, а она некоторое время этак с любопытством собеседника разглядывает, прежде чем ответить. То ли ответ обдумывает, то ли типа размышляет, а стоит ли отвечать вообще… Хотя, поживи я сам в Кремле у тамошнего гоблина, я бы, может, и не таким странным казался. И потом, старая она – ужас! Столько люди не живут и всё такое. Гнусь обмолвился, что ей около тридцати уже, если даже не больше – толком никто не знает, сама-то Катя типа не любит трепаться на эту тему. Фиг её знает, как она до стольких лет дожила?! Может, магические дела какие-нибудь? Гнусь болтал, что она в магии разбирается, в гоблинской. Не знаю, как она там в магии, а автоматиком не брезгует. Не то что Колобок.
Он самым первым в нашей команде идёт, Колобок. Ну, типа Малахов Петька. Но как-то у меня само собой получилось, что я его прямо в глаза Колобком назвал. А он – ничего, не обиделся совсем. И сразу же меня – Прыжком. Ну, хотел было я ему в глаз засветить, а потом подумал – за что?! Меня уже все тут Прыжком величают. Дашка-стерва, так та прямо сказала, что имя Анатолий мне типа не подходит. Ну, к ней, мне кажется, вообще только одно имя подходит. Не буду говорить какое… Да, видать, приклеилась это погоняло ко мне до самой смерти. И всё такое. Ну ладно. Прыжок так Прыжок, фиг с вами. Хоть горшком величайте, только в печь не суйте…
Рядом с Максом – чуть левее и позади – та самая Дашка-стерва идёт. Ничего девка, симпатичная. Не знаю, правда, чего в ней Гнусь разглядел такого, чтобы с ума сходить? Не красавица, короче говоря. Щупали баб и посимпатичнее. Ну, Гнусь, он Гнусь и есть. Ему откуда солнышко посветит, он туда и повернётся, всегда таким был, сколько помню.
Сам Гнусь тащится позади меня, шагах в пяти. Рядом с ним этот мордоворот… как его?.. А! Юрка! Специалист, значит, по технике. Специалист, мать его! Рожа у него, правда, специалистическая такая вся, но с техникой как-то не соотносится. Разве что его об технику эту – рожей, с размаху. Я его штурмовиком вчера назвал, так Гнусь Юрку от меня еле оттащил. Обиделся он, типа того. Хорошо хоть, до драки не дошло, до настоящей. Раздавил бы он меня, по правде сказать. С такими мордоворотами лучше не связываться. Да и хватит с меня пока что драк. Плюнул бы я в Юркину сторону, да губы болят… Это после вчерашней разборки с Гнусем, когда я ему в глаз дал. А чё?! Решил – сделал! Всё правильно. Гнусю типа не понравилось это дело, ну он и ответил. Теперь губы болят – разбил, зараза. Ну, это фиолетово. Главное, что я ему в глаз всё-таки засветил…
Они позади с Юркой о чём-то таком говорят, о чём-то техническом. Гнусь, он тоже технику любит. Только вот она его не очень. У Гнуся вообще вся любовь в жизни безответная. Помню, как он на ту женщину смотрел, я его чуть не убил, суку. Хотя… если подумать… не моя же женщина, я и видел-то её всего несколько раз. И даже как зовут, не знаю. Но красивая… Интересно, отыщу я её когда-нибудь или нет? Если будем идти, как сейчас – словно на прогулке, ни на что внимания не обращая, – то вряд ли… Перебьют нас всех, и всё такое… Ведь никто же по сторонам даже не смотрит! Ну, кроме Эллины, может быть.
Эллина шагает – не слышно даже. Как кошка. Облезлая… Автомат на ремне, палец на спусковом крючке. Интересно, девочка, а с предохранителя-то ты его сняла или как? Автомат у неё в руках как-то неестественно выглядит. Следом Колобок катится. Этот вообще без оружия. То есть за спиной у него меч висит и на поясе два ножа каких-то. Ага, много ты навоюешь этими железяками, когда в нас палить начнут. Дашка-стерва – эта тоже с «калашом» вышагивает. Топает как слон, в Твери небось слышно. И автомат так держит, словно на неё сейчас вся Москва смотрит. А автоматик-то старый, дряхленький. Вот у Макса автомат – супер просто! «Абакан»! С подствольником! Отличная штука! Не чета остальным. Правда, у Гнуся с Юркой тоже ничего оружие – «эмки» штатовские. Одно плохо – громыхают они сильно, когда на плече их тащишь. Или это они их так тащат? Придурки! Потише не могут? Да ещё лясы точат, надоели уже: бу-бу-бу…
Я хотел начать ворчать, типа как обычно я это умею. Но тут вдруг Макс башкой своей дёрнул в сторону. Ну, типа увидел что-то справа. Повернулся, несколько секунд поглядел пристально так и пошёл себе дальше. Спокойно, не торопясь. Даже автомат с плеча не снял.
Никто ничего не заметил, кажется. Кроме меня. Да и я сам-то внимание обратил только потому, что на Макса у меня зуб имеется – убить он меня хотел, зараза. А это такая вещь, которая навсегда запоминается.
Ну, посмотрел я туда же, куда и Макс, – ничего. Слева от нас всё в порядке, пусто, а справа – сплошные развалины. Вначале ещё ничего было, ровненькое место, обломки не выше пояса. А сейчас, когда мы уже к Балаклавскому проспекту приближаемся, пошли развалины. Не люблю я развалины. Там кто хочешь укрыться может.
И самое поганое то, что мы как раз рядом с домом идём, от которого целых два этажа осталось. Торчит в серое небо обломками, словно зуб гнилой. А что там в дупле, у зуба этого, никому не известно. Серые стены, разводы копоти на них, словно флаги над окнами зачем-то вверх вытянулись, оплавленный камень, трещины, как паутина. Неприятное зрелище, опасное. Да и вообще, здания я не люблю. И на фига их такими здоровыми строили?! Жуть! Но Макс вроде ничего, спокойно так типа мимо проходит. А я на всякий случай пистолетик свой вытащил.
Эллина сразу же на меня глазами зыркнула – услышала. А Дашка впереди глянула на Эллину, усмехнулась и что-то Максу сказала. Тот заржал. Наверное, она про Эллину что-то сказала. Насколько я понял, не очень-то эти девочки ладят между собой. Интересно, каким местом Дарников думал, когда всех нас вместе посылал? Не головой думал, это точно. Головой бы такого вовек не придумать…
«Пээмка» моя занюханная капризничает, с предохранителя еле снял. Вот ведь суки какие! Просил же нормальное оружие – не дали. Хуже Косого… Мне бы сейчас…
Но додумать эту сладкую мысль я не успел.
Потому как справа кое-что произошло.
Темнота в одном из окон разрушенного здания сделалась вдруг плотнее, зашевелилась и чёрным комом вылетела наружу. В воздухе что-то загудело – низко так, на грани слышимости. А затем темнота эта вмиг вздёрнулась вверх и такой чёрной волной метнулась к нам. И не просто к нам – мимо меня, мимо Макса с Дашкой – туда, к Эллине, Катьке и Колобку.
Я только заорать успел. А толку-то? Волна эта накрыла ребят с головой и начала сжиматься в правильной формы шар. И в воздухе гул какой-то стоял – тяжёлый, давящий. Хотелось бросить все, сесть на землю и трясти башкой – казалось, что так легче станет.
Максим-то, смотрю, на ногах держится. А Дашка и правда согнулась, голову руками обхватила и приседает потихонечку так. Что там с Гнусем и Юркой было – не знаю, не оглядывался. Потому как сам уже не понимаю, что со мной произошло, когда я этот чёрный шар увидел. Ясно же, что ребятам крындец настал, и всё такое. И стрелять нельзя – я сразу понял, что против этой чёрной волны никакие пули не помогут. Особенно из моего фигового пистолетика.
Я кидаюсь вперёд, отталкиваю Макса и – прямиком на этот чёрный шар. Вот интересно, я про Дарникова только что размышлял… А сам-то я каким местом думал, когда это делал?..
Чёрная поверхность уже совсем рядом. И что теперь? Ногой пинать? Плюнуть на неё? Криком напугать? А башка-то трещит, гудит, раскалывается. Перед глазами всё плывёт, ноги не держат. Но показалось мне вдруг, что из этой чернильной мглы до меня крики доносятся. И тогда я туда и нырнул.
Не, нормально, да?
Прямо башкой, и прямо туда!
Словно в ледяную воду окунулся. Холодный воздух, дышать невозможно. По коже словно песком кто трёт. Тело не слушается, рукой-ногой пошевелить нельзя. Чувствую, как сила какая-то приподнимает меня, начинает со всех сторон давить. В голове полная каша. И сквозь эту кашу до меня доносится голос Кати. Что-то она там орёт, визгливо так, на пределе. Чего орёт – не понять, не по-русски что-то.
Но мозги у меня уже совсем не работают, и мне почему-то кажется, что то, что она там орёт, и не даёт этой черноте с нами окончательно разделаться. И тогда я начинаю повторять эти слова за ней следом. Понимаю же, что крындец нам полный и Тверь свою я, может быть, никогда уже больше не увижу. Но повторяю. Старательно выговариваю незнакомые слова, душу в них вкладываю зачем-то, типа того.
И кажется мне, что чернота эта вдруг слабеть начала, какая-то она уже типа не совсем чёрная делается. Да и давление ослабло, если поднапрячься, можно уже руками пошевелить слегка. Хотя и незачем. И вдруг!..
Прямо перед глазами у меня что-то полыхнуло так, словно выстрелил кто. И вижу я… её! Ту самую женщину!
Красное платье трепещет, словно на ветру, хотя ветра никакого, сами понимаете, нету и в помине. Волосы – зеленее зелёного – вокруг головы, словно вихрь. Руки в стороны развела, лицо – бледное совсем, почти белое – вверх запрокинуто, глаза закрыты, губы шевелятся… в такт моим. Точно она, как и я сам, повторяет всю ту дребедень, что там Катька кричит.
Почувствовал тут я что-то. Не могу сказать что, но почувствовал. Словно сила какая в меня вселилась. И уже сам я знаю, какие слова произносить нужно. И уже, кажется, Катя за мной повторяет, а не я за ней. И голос её почему-то кажется мне каким-то ободряющим, что ли? Будто обрадовалась она, что не одной ей тут разбираться со всем этим дерьмом. Хотя наверняка ведь показалось мне это. Не знаю, не успел я разобраться. Потому что меня неожиданно о землю шмякнуло, как будто кто из-под задницы скамейку выбил. И я шлёпнулся. Задницей.
В башке гудит, перед глазами туман, а она опять исчезла, как тогда… как всегда. Блин! Я же даже имени её не знаю! И стало мне вдруг обидно. Но обидно мне недолго было, потому как на меня сверху хлынуло. Как будто какая-то сука ведро воды надо мной опрокинула. Холодной.
Я ругаюсь и всё такое. На ноги вскакиваю, протираю глаза…
…и вижу прямо перед своим носом ствол автомата…
