Kitabı oku: «Заметки, очерки, рассказы. Публицистический сборник»

Yazı tipi:

ISBN 978-5-4485-1106-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая. РЕПОРТАЖИ

БЛАГО ТВОРИТЕЛЬНЫЕ КОНЦЕРТЫ?

За последнее время отечественный шоу-бизнес накопил немалый опыт по проведению благотворительных концертов. Как правило, такие концерты даёт сборная «команда» популярных артистов. Это позволяет собирать неимоверное количество публики: поклонников, фанатов, просто любителей «потусоваться». Всех их невозможно поместить в обычных концертных залах, и поэтому подобные шоу устраиваются на стадионах или на главных площадках городов. Традиционно каждый артист, участвующий в благотворительном концерте, должен выступать бесплатно. Насколько это реально – коммерческая тайна многих эстрадных звёзд и их менеджеров. Но речь не об этом.

Организаторы собирают с многочисленной публики, идущей на такие концерты, немалые деньги. Общепринято, что эти средства идут в пользу того или иного фонда, либо в помощь определённой группе населения, нуждающейся в финансовой поддержке. Как строго выполняются данные обязательства учредителями – опять же, мало кто знает.

Главное, каждый, кто покупает билет, уверен, что его скромный вклад поможет благородному делу, и ему (тому самому абстрактному несчастному человеку) станет легче. Так ли это на самом деле? Трудно сказать, на сколько эффективны и целенаправленны подобные благотворительные акции, и доходят ли вообще собранные средства до цели.

Зато можно с точной определённостью сказать, что зрителю, идущему на такое супер-шоу, абсолютно «до фени» – куда пойдут его деньги. Он платит за зрелище в первую очередь, чтобы увидеть и услышать своего кумира, или просто «оторваться» под мощный звук и действие допингов, а вовсе не забивает себе голову высокими идеями. И с этим приходится мириться организаторам акций, иначе главный смысл проведения благотворительных концертов (сбор средств) сводится к нулю. Попробуйте заменить в программе выход «звезды» на выступление не менее профессионального малоизвестного артиста – публику как водой смоет.

Даже если говорить об идейности этих концертов, то в этом случае большинство зрителей равняется на своих кумиров во всём, не только внешне, но и во взглядах на мир тоже. А это значит, что организатор благотворительного концерта должен делать ставку не на красивость сцен и злободневность лозунга, а на подбор наиболее известных артистов, проще говоря, ставить на «попсу». Как это ни прискорбно, но именно от этого зависит в наше время успех «благих» мероприятий и достижение намеченной «цели» самой акции.

Игорь Ржавин, газета «Аудитория», 1996 г.

У БОГЕМЫ СПЛОШЬ ПРОБЛЕМЫ

Проведя экскурс по немногочисленным выставочным залам Липецка, можно прийти к выводу, что изобразительное искусство у нас находится в полном упадке и фактически не пользуется спросом у населения. Что же касается самих художников, то они, несмотря на высокий уровень мастерства, испытывают небывалые финансовые трудности, отсюда – творческий кризис, ибо приходится производить ширпотреб, чтоб не протянуть ноги.

Вот например, как обстоят дела в салоне Дома художников (15 микрорайон). В магазине, имеющем довольно-таки большую площадь, занятую в основном мебелью «под антиквар» (продукция здешнего цеха), представлены наиболее покупаемые или даже «потенциально продаваемые» работы. И поскольку продавщица (естественно!) никак не смогла принять на себя функцию гида, пришлось довольствоваться собственным исследованием. Я, не особый знаток местной живописи, созерцал пейзажи и натюрморты (других жанров там нет), пытаясь, пусть не достаточно компетентно, как-то охарактеризовать стиль каждого художника.

Обывательскому взору предстали работы Агафонова. Во всех картинах угадывается настроение автора: тяга к покою и уединению, нежелание щуриться от яркого света, попытка уйти от суетности и пестрого мельтешения городской жизни. В предсумеречных тонах слышатся цикады и отдаленные голоса. Это даже не переполненная грусть, а просто упоение тоской. В общем-то, обломовская, провинциальная идиллия. Не удивительно, что в наше экстремально сжатое время картины Сафонова и подобные ему покупаются чаще, чем остальные соседствующие работы. Среди других авторов привлекают внимание работы Ненастиной: созвучные фамилии автора краски, холодность тонов, застывшие линии, категоричность мазков. Пейзажи Дюженкова и Баянова притягивают мягкостью и теплотой, веющими от изображенных старых построек, тающих в туманной дымке. Два разных по духу письма: у Чертка пейзажи сквозят пасмурной сыростью, в противовес ему, Шальнев пытается предстать со всей присущей его натюрмортам торжественностью. Ну и наконец присутствуют в коллекции работы верных последователей и сторонников русской реалистической школы XIX века (как мне показалось). Даньшин проповедует традиционный реализм в духе шишкинского «Соснового бора». Четко прорисованные контуры, плоскость изображения не убавляют сказочности в картинах Алехина, который удачно скомбинировал венецианскую загадочность с контрастным японским стилем письма.

В целом, впечатление, сложившееся от посещения этого магазина-салона такое, что картины служат придатком к мебели, выставленной там, и для продажи («в нагрузку») с ней же.

Не отличается оригинальностью и ситуация в выставочном зале Липецкого Союза художников (на улице Ленина). Там на этой неделе в качестве десерта – выставка авиамоделей клуба, ранее называвшегося ДОСААФ (вход, разумеется, платный).

– На самолетики-то идут, – поведала билетерша, которая работает там уже двенадцать лет.

– А что же выставка картин, – спрашиваю, – посещает народ ваше заведение?

– Ох, редко сейчас идут люди. Лето – кто на даче, урожай собирает, кто в поездках. Вот в сентябре, может, народу прибавится…

– Удается ли вам продавать что-нибудь из картин, – не унимаюсь, – как часто и что берут посетители?

– Тяжело идет продажа. В неделю в среднем «уходит» одна картина. Да и покупают-то в основном самобытных художников. Мы уж отговариваем клиентов: не берите, мол, приторная картина-то, возьмите, что получше. «Нет, – говорят, – нам эта нравится». А вот картина профессионального художника может у нас стоять два года, как эта, например.

Тут, разговорившись, женщина уже не нуждалась в вопросах, а я только молча слушал ее, вникая в жизнь и деятельность липецкой богемы. Охотно вам перескажу.

Элиту Союза художников составляют преподаватели и выпускники худграфа, которые, как никто другой, испытывают неимоверные трудности в плане зарабатывания денег. Разумеется, на одних картинах не проживешь с такой интенсивностью продажи. Кстати, цену определяют сами художники в зависимости от формата и вложенного труда, а колеблется цена картины от двухсот тысяч до двух миллионов рублей. Поэтому основная масса художников занимается кто чем и где угодно, лишь бы выжить, продолжая выставлять свои работы в интересах коммерции в жанре так называемой «попсы».

Раньше такого, конечно, не было. Совдеповские плакаты требовали нового числа своих производителей: чем больше, тем лучше. Много таланта не требовалось, вся стендовая живопись стряпалась квадратно-гнездовым методом. Художники, а вернее, «оформители» беды не знали, повсеместно им предоставляли большой объем работ.

А сейчас редко какая организация соглашается на художественное «оформление» своих офисов – не принято. На реставрации исторических памятников и культовых учреждений тоже много не заработаешь. Раньше платили больше.

По деревням ездить теперь тоже не резон, там у них давно уж нет денег. Но, как говорят, голь на выдумки хитра… Вот и нашелся как-то один более энергичный художник, организовавший выставку картин липецких мастеров в Мурманске. Периодически или систематически переправлялись произведения земляков в портовый город, где много иностранцев и другого заезжего люда с деньгами. Но это продолжалось недолго, так как какая-то фирма выкупила арендуемое помещение выставки под свой офис. И одиссея для художников закончилась.

Что остается? Москва по-прежнему является неприступным местом в плане конкуренции. На местную публику особых надежд питать не приходится. Был, правда, порядочный наплыв любителей искусства в момент строившегося тогда завода «Стинол». Итальянские инженеры и югославские рабочие брали в качестве сувениров что нипопадя, в том числе и картины. И то отрадно!

Остается ждать стройки очередного совместного предприятия, авось клиента прибавится в наших салонах… А пока большинство липчан предпочитает на стену вешать ковер, но никак не картину.

Игорь Ржавин. «Эхо», №8, 1996

BIKE SALOON

В нашем импровизированном салуне «Байк» остановилась московская команда Country Count Band. Если вы слушаете музыкальную программу «Четыре четверти» российского радио, то наверняка заметили появление в эфире новой фигуры под именем Джек «Соколиный Глаз», который ведет свою программу о кантри-музыке. Тогда тем более не будет для вас неожиданностью имя Петр Тумаркин, поскольку Джек-ведущий и Петр-музыкант – одно и то же лицо. С ним-то мне и удалось встретиться. Вместе со своим компаньоном Олегом Блохом они рассказали о группе.

– Скажите, почему вы выбрали стиль кантри?

Петр: – Я считаю, что музыка кантри несет в себе очень большой заряд искренности чувств. А искренность всегда привлекает своей непосредственностью.

Олег: – Я бы добавил, что эта музыка демократична. Выбирая стиль кантри, мы основывались на позициях фольклора, прежде всего на его многообразии, что нас и прельщало.

– Вы не относите себя к тому музыкальному слою, который подразумевается под словом «поп»?

Олег: – Абсолютно нет! – Насколько мне известно, кантри – музыка народная, то бишь популярная, а значит…

Петр: – Нет, я отношу себя к поп-музыкантам, но ни в коей мере не к поп-тусовке. Это большая разница. К тому же вся отечественная «попса» поет по-русски, а мы это делаем по-английски. Мы больше относимся к музыкантам, играющим в ключе Западной Европы, это – английский, шотландский, кельтский фольклор. Оттуда мы и перенимаем основные музыкальные решения.

– Значит, следует определить вашу музыку в разряд «фолк»?

Петр: – Дело в том, что в настоящем понимании «фолк» – это раздел кантри. А кантри – настолько многогранное явление… Мысленно нарисуйте себе круг, напишите на нем «кантри». Далее разделите этот круг на сегменты, это: блю-грасс, фолк-рок, кантри-рок, кантри-энд-вестерн и т. д.

– Слушая ваши композиции, замечаешь, что некоторые моменты навеяны уже явно нашими, русскими мотивами… или я ошибаюсь?

Олег: – Да, вы попали в самое яблочко. Действительно, мы применяем своеобразную прокладку, используя наш российский фольклор. Такое сочетание приводит к интересным творческим решениям.

– Вы собираетесь продолжать в духе «а ля рюс», или это только определенный этап вашей работы?

Олег: – Я бы не сказал, что мы целиком и полностью опираемся на наши народные музыкальные традиции, поскольку у кантри другая специфика. Считаю ошибкой создание композиций на откровенных цитатах из русских тем по типу: «Ах вы, сени, мои сени», «Коробейники», хоть и звучит это в стиле кантри. На мой взгляд, может, это имеет какой-то сиюминутный эффект для иностранцев, но они с большим удовольствием послушают русские песни на балалайке или на гармошке, это будет более уместно. А наша задача, сохраняя специфику кантри, привнести свои новые элементы, в чем, кстати, диапазон у нас широк.

– Откуда вы черпаете темы для своих песен?

Петр: – Авторы песен – классики англо-шотландской поэзии: Артур Канингэм, Томас Нэш, Вальтер Скотт и Уильям Блэйк. Поэтому наши песни – это белое пятно на массивном теле творчества наших кантри-групп, репертуар которых дальше традиционализма не двигается. И создается стереотип у слушателя, что кантри – музыка беспечная и веселая, дескать: «Эй, Джон, давай!"… банджо понеслось, упражнение в беглости, на умца-умца, гоп-ца-ца… Ничего подобного! Эта музыка очень грустная, а размышление над жизнью, по-моему, более актуально на сегодняшний нелегкий день.

– Многие отечественные группы, в особенности работающие в стиле трэш-, дэз-металл, не представляют себе своей музыки без английских текстов, несмотря на то, что англоязычные группы (за исключением импортных) воспринимаются нашей публикой без особого энтузиазма. Легко ли вам приходится на этом поприще доносить суть вещей до своего слушателя?

Петр: – Пусть кто-нибудь покажет мне русский перевод тех текстов, что мы исполняем, который мог бы поспорить хотя бы на десятую часть со своим оригиналом. Взять, к примеру, стихи Уильяма Блэйка, его «Песни невинности»… Я не нахожу достойных переводов. Пытаюсь, конечно сам переводить, но, к сожалению, ничего, похожего по поэтике и смыслу, не получается, к тому же у кантри корни западные – ирландские, американские. Их музыкальная ритмика ну никак не вписывается в рамки русского языка, здесь нужен английский слог. – Поговорим о составе группы.

Олег: – На ударных играет Валентин Левашко; бас-гитара – Иван Новиченко, он уже более семи лет в группе; клавишные, вокал, акустическая гитара, губная гармошка – Петр Тумаркин; скрипка – Светлана Королёва («мисс-очарование, как мы ее зовем); на аккордеоне играю я, Олег Блох; вокал – Татьяна Петросян, поет на великолепном английском, подобных ей кантри-певиц у нас в СНГ еще нет. Хочу сказать еще о звукорежиссере: это наши «уши», наше качество – Игорь Малашинский.

– Как я понял, с его легкой руки был записан ваш новый альбом?

Оба: – Совершенно верно.

– Ну и традиционный последний вопрос. Каковы планы на будущее?

Петр: – Хотелось бы сделать список песен несколько длиннее, с тем, чтобы хватило на компакт-диск.

Олег: – А если кого-то мы заинтересуем, готовы ответить на любые, касающиеся нас, творческие предложения. Наш контактный телефон: 159—43—17, Москва.

– Спасибо вам за насыщенную беседу. В Липецк-то приедете на гастроли? Оба: – А почему бы и нет?! Если пригласят, конечно…

С нудными вопросами приставал к музыкантам из Country Count Band

Игорь Ржавин. «МВ», №32, 1996

МЫ ЖИВЁМ В ИЛЛЮЗОРНОМ МИРЕ

Приветливый, общительный, непосредственный. Такую краткую характеристику можно было дать Косте в первые минуты знакомства, тем самым не сказав о нём ничего. А чтобы раскрыть, хотя бы, наполовину его творческую личность, не хватило бы месяца. Мы встретились с ним «по звонку» в салоне магазина «Эконика». Там, как оказалось, висит несколько Костиных картин.

– Я работаю в направлении пластического реализма. Пишу по велению души. Не переношу подёнщины, чем сейчас заняты почти все знакомые мне художники.

На улице, после непродолжительной переклички с торговцами на импровизированную тему, Константин предложил мне пройти в офис магазина «Техническая книга».

– Мои работы висят в помещениях подобного рода в разных точках Липецка, как своеобразная маршрутная галерея.

По мере нашего с Малаховым передвижения по городу у меня создалось впечатление, что он знаком с половиной населения Липецка. Это говорило о великолепной наблюдательности и большом внимании художника к людям.

– А как же иначе? Ведь все они составляют массу прекрасных силуэтов, и навевают творческие замыслы для будущих работ. Я иду и вижу, я общаюсь – значит, я рисую. Жизнь для меня – это большая движущаяся картина, фрагменты которой трансформирую на своих полотнах.

Как только мы вошли в «Техническую книгу», Константин сразу же привлёк внимание посетителей и продавцов, с которыми, разумеется, тоже знаком.

– Это моя новая работа, полюбуйтесь.

И начал подыскивать временное пристанище своему произведению. Водрузив картину на прилавок, провёл меня в офис.

– Картины не имеют названия. Это противоречит их логике. Ориентируюсь больше на Восток, и его философию (Лао Цзы, к примеру). Картины не имеют сюжета – они, скорее, пространственные, чем временны́е.

Далее мы остановились в салоне «Самсунг», где на стенах отлично гармонировали с атрибутикой и рекламой три-четыре произведения Малахова.

– Я не отображаю действительность, работа – это уже сама действительность. Художник создаёт иллюзорный мир, но всё, что мы видим вокруг – тоже иллюзия. Тонко реагируя на глубинные процессы, возможно, невидимые глазу и происходящие в другом измерении, настоящий живописец, являясь мостиком, налаживает контакт социумом и средой.

Вот такой урок о высших материях мне преподал «великий русский художник», как он в шутку себя назвал. И несмотря на то, что работы Константина Малахова имеются в частных коллекциях в Индии и США, сам он не делает на этом бизнес, из принципа. Для него творчество и деньги – несовместимы. Учился Константин в питерской частной студии Иллариона Голицина. Своими педагогами считает также липецких мастеров Виктора Семёновича Сорокина и Василия Ивановича Шевченко.

А ещё, как признался Костя, ему близок по духу Даниил Хармс со своими мистически-реальными персонажами.

– Люди слишком отвердели, покрылись накипью от кипящей этой жизни, и порой не видят истинной красоты.

Ну что ж, Костя, остаётся пожелать тебе успехов в борьбе с накипью!