Kitabı oku: «Алхимия и амбивалентность любви 1», sayfa 9

Ну а так как вот такие типы как Адам никого кроме себя не видят и не слышат, то с этой мольбой о помощи в плане разъяснить ему эту интеллектуальную коллизию, официант обращается в сторону Ламбады Розальевны. Кто однозначно найдёт слова объяснения для вот такого оксиморона. – Это мой личный маугли. Прямиком из Бомбея выписанный. Разве вы не знаете, что нынче в тренде иметь при себе неразумного видового сородича.

– И для чего это нужно? – всё-таки глуп и нравственно не развит этот обслуживающий персонал, видящий мир через призму своей частнособственнической колокольни.

– А как ещё человеку в себе растить нравственность. – Удивляется в предел умственной и душевной скупости людей Ламбада Розальевна. – Кто-то занимается благотворительностью, кто-то социологией, а мы, люди самой широкой сердечной конституции, занимаемся лично этим воспитанием в себе духа.

Ну а если быть ближе к настоящему, то взгляд официанта на Ламбаду Розальевну в себя включал другого рода вопрос. А его ввело в затруднение другого рода непонимание нахождение рядом с ним вот такого, в подмётки ей не годящегося типа. Она, мол, вся такая! А он вон какой!

На что Ламбада Розальевна доходчиво очень и попробуйте только мой взгляд как-то не верно интерпретировать, поясняет официанту. – Нет, я не с ним. А это он со мной. Вы всё верно уяснили? – с предельной жёсткостью вопрошает официанта Ламбада Розальевна.

И, конечно, официант всё как надо уяснил.

Чего не совсем достаточно для Ламбады Розальевны, и она добавляет. – Надеюсь, вы мне позволите побыть немного душевной и милосердной. – Здесь она кивает в сторону Адама, в чью сторону всё это ею предполагается проявить, и, конечно, официант ничего не имеет против.

С чем они и занимают свои места, как, впрочем, и официант своё обслуживающее место, раскладывая на стол перед гостями их заведения, принесённые им меню. И как пристально и умело замечает Адам, то в его сторону меню кладётся не с такой уважительной почтительностью, как это делается в сторону Ламбады Розальевны. А перед ним меню чуть ли не бросается. Мол, с вас и этого станется, тем более на вас наше заведение не особо рассчитывает – вы, если бы не ваша потрясная(!) спутница (что он себе позволяет, падла!), ни за что бы не зашли в наше культурное заведение отобедать, предпочтя всей этой культурной программе менее затратные, затворнические посиделки с самим собой, потчевая себя каким-нибудь быстрорастворимым супом из пластмассового контейнера – и мы делаем основную ставку на вашу по воле совершенно случайных стечений обстоятельств спутницу. Так что только её мы будем по высшему разряду обхаживать, а вы, итак, всё проглотите, чтобы мы не принесли.

Что в предел возмутило Адама, резонно считающего, что тот, кто платит, тот и заказывает музыку. А вот только эта мысль в голове Адама прозвучала, как он тут же и осёкся.

– А и в самом деле, кто будет оплачивать счёт? – задался про себя вопросом Адам, бросив косой взгляд в сторону Ламбады Розальевны, судя по её испытующему взгляду в сторону меню, то у неё определённо есть большие планы в сторону этого меню и тех блюд из него, которые она, судя по своим внутренним ощущением, обязательно съест, а не только по откусает и попробует. Ламбада Розальевна не из таких людей, кто как-то беспокоится о том, что о ней скажут люди ей незнакомые и уж точно знакомые, и если она голодна, то она будет утолять свой голод так, как это ей хочется.

Правда, Адама не этот вопрос сейчас больше всего волновал, а он, испытывая некоторые подозрения в сторону женского пола, который только для виду не прочь следовать повестке равенства и независимости, а так-то он легко убеждаем побыть в этом плане финансово грамотным, и одна из них так уж быть, позволит вам в её глазах выглядеть самодостаточным и финансово независимым человеком, как-то не совсем определился с вопросом оплаты этого совместного обеда и больше ничего. А если здесь имеет место больше ничего, а другого Адам и не допускает, плюс, как он это помнил, то не он приглашал сюда пройти Ламбаду Розальевну, и тогда к нему не придраться в сторону взятия на себя общего бремени оплаты, то Адам с большой вероятностью предполагает, что Ламбада Розальевна возьмёт ту часть расходов за этот обед, которая оплатит именно ею заказанное.

И хотя всё логично складывается, у Адама есть небезосновательные и тревожные подозрения в сторону того, что Ламбада Розальевна обязательно какой-нибудь психологический фокус выкинет в плане того, чтобы всю финансовую нагрузку перенести на него.

– Знаете, Адам, – в один из тех самых моментов, когда подходит очередь платить по своим счетам, Ламбада Розальевна начнёт себя вести так же, как все званые пообедать в кафе независимые девушки, пытаясь избежать вот такой для себя расплаты, – какая я всё-таки дура! – вот такое заявляет Ламбада, как она просила с некоторого прежнего момента себя называть Адама, неестественно принявшись смеяться.

А Адам только с виду её поддерживает в плане смеха, а так-то ему совершенно не смешно и в чём-то даже тревожно после таких откровенных заявлений Ламбады. Адам может до сего момента и не встречал вот такого рода манипуляций человеческого сознания, когда человек выдаёт себя за дурака, как минимум, а то, что он безумен, то это он пока что придержит про себя до других моментов, но догадывается, что это может значить. Ламбада Розальевна не зря втёрлась к нему в доверие через эту просьбу называть её Ламбадой и быть с ним значит откровенней и ближе, она определённо замыслила в его сторону какой-то, ведущий к существенным затратам с его стороны фокус.

И как немедленно выясняется, то Адам в сторону вот такой расчётливости Ламбады не ошибся. Она самая хитрая дура, которых он знал. И всё это в ней крепится на том, что она, как оказывается, забыла, где забыла свой кошелёк.

– А там знаете, все мои карточки. Ой! И как же теперь быть со всеми моими сегодняшними планами? – удручающе вдруг вспомнила Ламбада об этих интересных планах, с надеждой на их осуществление с помощью сердечности Адама, кто не бросит очень красивую девушку в беде, посмотрев на него.

А Адаму совершенно ничего неизвестно об этих её планах, и в частности к чему они по итогу приведут. И он, как прежде всего человек практичный, наукоёмкий и большая жадная скотина, если будет под вот таким фокусом смотреть на все женские инициативы за его счёт, с нескрываемым намёком посмотрел на лежащий рядом с Ламбадой телефон, где об одном из его функционалов он бы хотел Ламбаде заметить.

– Но вы не забыли же телефон? – мог бы попробовать дать свой намёк на нечто Адам.

– И что с того?! – ничего понять не может и не собирается понимать Ламбада, с долей недоумения и негодования посмотрев на Адама, не к месту решившего строить тут ребусы.

– В нём присутствуют специальные программы, которые позволяют производить оплату без использования кредитных карт. – Вот такое кощунство порывалось высказаться у Адама. Но он вовремя прочёл по напряжённому взгляду Ламбады, какой его ожидает на это ответ: «Вы что, собираетесь указывать мне, как тратить деньги?!», и придержал при себе все эти намёки на свою предельную прижимистость и скупость, которые вот так легко всплывут благодаря одной только уловке Ламбады с этим кошельком.

– Теперь-то становится понятно, почему он упирал в описании счастья – рай в шалаше. – Вот так будет резюмировать Ламбада результат своего общения с Адамом, ставя чёрную метку на его досье в своём рабочем кабинете.

Но Адам не дошёл до вот такого спорного момента с Ламбадой, а он в своём мгновенном размышлении по следам наблюдения за действиями официанта, остановился на ещё более возмутившей его проблеме.

– Стоп! – остановил себя Адам. – Если всё-таки я плачу, то с какой это стати такое неуважение ко мне?!

И вот лучше бы Адам так читаемо для некоторых лиц за своим столом не останавливался на утверждении того, что именно он тут будет определять своей личной платежеспособностью мнение Ламбады о местной кухне. Ну и Ламбада, кто и был тем человеком, на кого Адам оказал такое внушающее впечатление, естественно, не стала ограничивать Адама в своём праве делать так, как он того хочет. И чтобы он не сильно в себе стеснялся, то она пойдёт ему навстречу.

– Знаете Адам. – Обращается к Адаму Ламбада с вот таким определяющим нарративом о своём большом знании Адама, как человека смекалистого и разносторонне умного. Что может и недалеко от истины, но Адама всё же несколько напрягает, когда ему дают вот такие комплиментарные авансы. Что-то ему подсказывает, что Ламбада не просто так ему это сказала, а она от него чего-то хочет. Что так и вышло.

– Нам стоит познакомиться. – Вынимая из сумочки и кладя перед собой на стол записную книжку, говорит вот такое Ламбада, что Адам, не сводя своего взгляда с этой записной книжки, сразу и не сразу тоже не понял, что всё это может значить.

– А разве мы не знакомы? – растерянно переспрашивает Адам, даже не пытаясь у Ламбады уточнять, что она имела в виду под словом «стоит». Как он понимает, то этот глагол несёт в себе принуждающую смысловую начинку. А если это так, то он хотел бы знать, чем он обязан быть чем-то Ламбаде обязанным. При этом он своим вниманием к лежащей на столе записной книжке даёт понять Ламбаде, что было бы с её стороны конструктивно, если бы она ему объяснила присутствие этой записной книжки.

– Что поделать, приходиться вести строгий учёт потреблённым килокалориям. Хочется ничего себе не отказывать и одновременно не навредить себе таким безотказным поведением. – Сообразив, что от неё просит Адам, кивнув в сторону записной книжки, со вздохом тяжкой женской доли даёт пояснение её (книжке) здесь присутствию Ламбада. – Щас, поверил! – с трудом сдержав в себе вот такое эмоциональное недоверие, Адам искоса посмотрел на Ламбаду, кто нашла в нём простачка, кто каждому её слову поверит. А он не будет верить. И записывать в эту записную книжку она собирается под таким великолепным предлогом не какие-то там килокалории, а она будет туда вписывать за ним свои наблюдения. А вот для чего? То разве ещё непонятно. Что б иметь на него компрометирующую информацию. Что б при случае ею воспользоваться.

Ну а как только с этой формальностью ею было улажено, то она принимается за разъяснение Адаму того, что он почему-то понять сразу не смог.

– Знать человека по имени, ну и пусть ещё по роду занятия, не есть настоящее знакомство. – И опять из сказанного Ламбадой Адам не находит для себя ничего объясняющего. А она скорей ещё больше запутывает всё тут с ними происходящее.

– Тогда возникает логичный вопрос. – Отвечает Адам. – Какова цель перехода от шапочного знакомства в более углублённое?

– Как насчёт, в рабочих целях? – как бы спрашивает, а так-то нет, Ламбада.

Конечно, это всё отговорки, но такие, какие можно принять за объяснение своего поведения.

– И что я должен сделать? – задаётся вот таким вопросом Адам, понимая, что от него сейчас обязательно что-то потребуют. И Адам, как в воду глядел.

– Ничего уж столь сложного. – С ироническим снисхождением относится Ламбада к вот такого рода опасению Адама, кто, как и все мужчины, начинает более чем нужно нервничать и опасаться того, что предложение в его сторону со стороны прекрасного пола обязательно будет включать для него, ладно бы какую-нибудь материальную затратность, но к ней будут прилагаться и душевные терзания. Ты совершенно не будешь знать, расстался ты со своими материальными вложениями навсегда, или же тебе хоть частично, а их компенсируют хорошим отношением. И что самое неприятное из этого – нисколько не хочу и не согласен чтобы мной пользовались, то у тебя нет никакой возможности всему этому воспротивиться и сказать нет. Уж так построен мир сердечной и душевной эстетики и природы со своими рефлексами, что если тебя с таким милым очарованием о чём-то просят, то ты не можешь быть в ответ грубым букой. А ты сам того не хотя, начинаешь выдавливать из себя хоть какое-то подобие симпатии.

– Выберите для меня блюда на свой вкус. – Детализирует своё предложение Ламбада, пододвигая к Адаму своё развёрнутое в его сторону меню. И Адаму ничего уже и не остаётся делать, как начать смотреть в сторону открытого меню и пробегать взглядом по списку предложений.

– Здесь главное не задумываться. – Сразу сделал для себя установку Адам. – А иначе я точно ни к чему не приду, начав сбиваться с мысли.

И Адам, так сказать, наугад (это точно), плюс без какого-то вникания в суть названия блюд в меню, образно тыча пальцем в небо, а так-то в блюда в меню, уж и непонятно из каких соображений озвучивает каким-то не своим голосом (наверное, из-за волнения) три предложения.

На что Ламбада смотрит пока что только через выражение лица Адама, слегка вспотевшего от напряжения, и он, уставившись в меню, не поднимает свои глаза на неё, скрывая своё смущение и неуверенность в верном выборе. Ламбада с пониманием относится ко всему этому, и она, для того чтобы только убедиться в том, что Адам ничего там не напутал и ничего от себя не придумал, забирает назад данное ему для изучения меню, и начинает в нём делать сверку с озвученным Адамом. А тот на всё это смотрит со всё тем же напряжением, поглядывая на Ламбаду исподлобья.

О чём та, конечно же, догадывается, и такое смиренное и в некотором роде трепетное состояние нахождения в себе Адама ей нравится и может даже по-особому щекочет нервы. И тогда почему бы не разыграть спектакль и себя немного не повеселить этой игрой на нервах Адама.

И Ламбада начинает хмуриться, таким образом показывая Адаму, что она начинает сомневаться в честности Адама, кто столько всего сейчас наговорил, раскрыв для неё ворота рая животного наслаждения, но как сейчас же ею выясняется, то ничего такого в меню и нет в помине. И тогда ею очень крепко и серьёзно спрашивается, на что вы, Адам, такое намекали и её подводили, когда называли такие заманчивые с точки эстетического наслаждения предложения. Не хотите ли вы сказать, что вы отличный повар и всё вами сейчас предложенное, вы собирались для меня сготовить у себя дома. Мол, там более интересней и даже романтичней всё это не просто кушать, а вкушать.

После чего можно послушать убаюкивающую ваши опасения музыку, что б в итоге…Стоп. Ламбада к полной неожиданности разыгравшегося воображения Адама как-то вдруг меняется в сторону лёгкой улыбчивости. И как понял Адам, она всё-таки в итоге и к большому сожалению для себя находит в меню те блюда, какие Адам назвал, но после того, что он предположительно по лицу Ламбады увидел, то лучше бы он их придумал. И это несмотря на то, что повар из него никакой, и музыкальные пристрастия у него далеки от чего-то убаюкивающего.

– Это всё? – поднимает глаза на Адама Ламбада, задав этот многозначительный вопрос. На который вот так просто не дать ответа. Адаму бы подумать над ним. Да вот только времени на всё это нету, и ему приходиться ответить: Да.

Ламбада даёт ещё одну попытку Адаму хорошенько подумать, задав ему ещё один вопрос. – Больше ничего не будете заказывать?

А вот здесь Адам был сбит столку проявлением Ламбадой вот такой самоуверенности. Она одна за них решила в плане того, кто из них будет нести финансовое бремя оплаты их обеда. И он видимо из экономии решил ограничить заказ своими предложениями, совершенно упустив из виду самого себя. Не заказав для себя ничего, как на этом настаивала Ламбада, задаваясь этими вопросами. А он о чём подумал? В общем, скупой платит дважды, оставаясь всегда голодным.

– Вы слышали? – строго так обращается в сторону замершего в одном положении у стола официанта Ламбада. Кто повторятся не будет, и официанту лучше было слышать. А если он что-то там запамятовал, то ему придётся рассчитывать на свою сообразительность, пытаясь вспомнить то, о чём Адам говорил.

– Всё будет приготовлено в лучшем виде. – Говорит официант.

– Как я понимаю из ваших слов, то в вашем заведении есть своя шкала ценностей и качества приготовления. – Вот так ловит на этих словах официанта Ламбада, с кем, как теперь и официант понял, нужно держать ухо и тем более язык востро. Ну а раз ты подловился на своём неумении использовать идиомы, фразеологизмы и вообще слова по своему целевому назначению, то что тебе теперь остаётся, как только стоять и помалкивать. Что и делает официант, растерявшись и потерявшись.

– Если вы будете так здесь стоять, то ничего из мной заказанного не будет приготовлено в любом виде. – Делает замечание официанту Ламбада, прогоняя его из-за стола. Когда же с официантом вопрос был решён, то очередь для разговора приходит до Адама. Но не сразу, а только после того, как она сделает некоторые пометки в своей записной книжке, начиная, честно сказать, заставлять нервничать Адама, видящего во всём этом пошаговый контроль за собой.

Вот что она сейчас туда записывала, если заказанные блюда ещё не принесли, и не с чего списывать килокалории. Ну а то, что они прописаны в меню, то почему тогда она именно сейчас обратилась к записной книжке. А что б записать туда сам выбор Адама этих блюд. После чего она продолжит его тестирование, начав задавать только с виду самые обычные и простые вопросы, тогда как в них содержится второе психологическое дно. И Ламбада будет точечно их задавать, что б так сказать с ним познакомиться, а на самом деле нарисовать его психологический портрет. На основании которого, она и будет строить с ним свою работу.

И как в своём воспалённом может быть, а скорее голодном до фактов сознании порешил Адам, то всё начало двигаться в похожем направлении.

– И скажите, Адам, чем вы руководствовались, делая такой для меня выбор? – обращается к Адаму с этим вопросом Ламбада, взяв со стола в одну из рук столовый прибор в виде ножа. И пристально смотреть на него Адаму, как на инструмент психологического на себя давления, совсем необязательно. Ламбада, есть такая возможность и вероятность, и сама иногда бывает, что за своих пациентов волнуется и переживает до такой степени, что начинает нервничать, хватая в руки что ей попадётся. И дальше кручения ножа в руках и психологического давления никогда она не заходит, так что Адам может не сильно беспокоиться за свои руки или же глаза, они находятся за пределами целевых устремлений Ламбады, которая таким образом может быть только его отвлекает от записной книжки. Вот до чего же люди привередливые стали, ничем им не угодишь.

– Да только тем, чтобы хоть что-то сказать. – Сперва и хорошо, что только про себя вот так возмутился Адам в сторону вот такого своего принуждения со стороны Ламбады, кто этого, конечно, не замечает и ей ещё нужно, чтобы он оправдал это её к нему принуждение. Но затем он в себе всё-таки призадумался, и вот же чертовщина какая! Он вдруг обнаружил, что он не кабы как, произвольно и спонтанно останавливал свой взгляд на в итоге выбранных им блюдах, а его и в самом деле незримая рука кого-то именно к ним подводила.

– Я как будто это меню где-то раньше видел. – Сквозь памятливую дымку до Адама прорвалось прозрение в виде раскрытого меню, но находящегося не перед ним, а оно лежало напротив него, перед руками человека с кем он собирался отобедать. И этот человек, закусив губу, как обзорным зрением видел Адам, с борьбой в себе между желанием поесть от души и держать себя в стройной форме, вёл пальцем руки по блюдам из меню, сравнивая свои аппетиты с калорийностью всех этих блюд. И выбор было крайне так сложно сделать, что она, а этим человеком была она, решила переложить весь груз ответственности за свой выбор на Адама.

– А вы выдержите мои запросы? – задаётся вот таким туманным вопросом к Адаму она.

И, конечно, он всё выдержит из того, что на него бы не рассчитывала она. И пусть ему придётся заложить шеф-повару свои часы, он не ударит в грязь лицом перед своей… Так кто эта она? – задался к себе этим вопросом Адам, совершенно не понимая такого момента, что он не может вспомнить тех моментов из своей жизни, которые в его памяти проскакивают, как имевшие в ней своё место.

– А может вы того(!). – Многозначительно куда-то вверх кивает эта она. – Хотите на мне с экономить? – Делает вот такое дерзкое заявление эта она, глядя…вот же чёрт! Глазами и взглядом Ламбады на Адама.

– Так вот кто двигал моей рукой. – Пришёл в итоге к вот такому выводу слегка подохреневший Адам, оставив лучше на потом все свои догадки не догадки.

– А что-то не так? – вопросом на вопрос вымученно отвечает Адам, с тревогой предполагая, что Ламбада за ним не только всё замечает, а она запросто может читать его и мысли. И она точно знает, с чем был связан его выбор этих блюд из меню, и кто двигал его рукой. – По крайней мере, она не сможет мне предъявить неумение быть разумным и не слушать хорошего совета. – Успокоил себя Адам.

– Скажем так. – Говорит Ламбада, кому бы уже самой себе пора заметить, что вот так крутить нож, сидя за столом, не только не эстетично, но и не гармонично. – За вашим выбором стоят не только одни рефлексы, но и наша рассудительность и взгляд на целесообразность. И вы сами того не понимая и полностью не отдавая себе отчёт, останавливаете свой выбор на том блюде, которое будет соответствовать вашим задачам и взглядам на отношения с выбранным для них человеком. В данном случае со мной. – А вот такого поворота Адам точно не ожидал, впав в прострацию под этим везде для него сущим и таким в него проникновенным взглядом Ламбады, который Адам даже не собирается понимать и знать. Она обязательно его в чём-то для себя нужном убедит, и потом и не вырвешься из тупика данных собой обязательств перед Ламбадой, кому ты вполне искренне и без какого-то давления с её стороны дал своё крепкое слово, что ты не будешь его нарушать в её сторону. А так как конкретики здесь не было никакой, то Ламбада имела возможность как она хочет интерпретировать эти его обязательства перед ней.

– И что вы этим хотите сказать? – только и смог, что такое спросить Адам.

– Я могу только отталкиваться от ваших предложений. – Играет саму невинность и простоту Ламбада, кого заподозрить в злом умысле может только самый последний по подлости человек. – Кто-то смотрит на вас как на объект своих вложений, пытаясь с экономить на себестоимости, кто-то с позиции эксцентрики смотрит на обед не в одиночестве, пытаясь удивить всех своим выбором. А вот вы, не моргнув глазом, значит, в вас это мнение имело утверждающее значение, останавливаете свой выбор на самых дорогих блюдах. Вот и сами предположите, что это может значить. – И с такой признательностью к Адаму за такую его не недооценку себя Ламбада на него смотрит близко-близко, что Адам начал понемногу под стол со стула скатываться, размякнув.

– Я на цены не смотрел. – А вот так лучше не стоит Адаму оправдываться, он ещё сильнее усугубляет для себя ситуацию.

– Вот именно, – почему-то с тяжёлым вздохом говорит Ламбада, – вы за ценой не постоите, когда собирается добиться своей цели.

– Но какой?! – чуть ли не повышает свой голос Адам, ничего не собираясь понимать на свой счёт из сказанного Ламбадой.

И эта его нервность неожиданно не вызывает со стороны Ламбады соответствующей нервной реакции, – это что вы себе позволяете?! Раскрыли ваши подлые замыслы, так вы тут же начинаете кричать. Будьте, наконец-то, мужчиной, умейте проигрывать зрело, – а она спокойно так переводит разговор в другую плоскость.

– Вы, как я слышала, занимаетесь налаживанием связи. – Вроде как спрашивает Ламбада, а на самом деле она всё о нём знает.

– Да, чем-то вроде такого занимаюсь. – Соглашается Адам, вот только не на то, что тут себе решила надумать Ламбада, решив образно и чуточку фигурально ему показать, как она понимает нахождение и построение между двумя друг от друга обособленными точками связь. Как по Адаму, то каждый должен заниматься своим делом и не лезть в то, что не понимает. Разве что только в плане общего знакомства.

– Вот две точки, – взяв со стола перечницу и солонку, и поставив их друг напротив друга по прямой, Ламбада с комментариями со своей стороны принялась конструировать принципиальную схему построения связи, – или позиции, мало чем друг на друга похожие, а может и вовсе разных полюсов, и своего понимания, ничем между собой не связанные, кроме разве что только судьбой. – А вот здесь Ламбада пошутила и было бы со стороны Адама красиво, если бы он её шутку понял и поддержал в этом своём праве быть интересной.

И Адам её в этом деле искренне с улыбкой поддерживает, не забывая вести наблюдение за моделируемой ею на столе ситуации, где каждая из этих точек несёт в себе и в самом деле совершенно разные в себе наполнения, и если в них что-то есть общее, то разве что их способ применения – они служат для улучшения вкуса подаваемого на обед блюда. Что, конечно, не значит, что здесь подают совершенно не вкусные блюда (это не та связь, какая нас интересует), а просто на каждого посетителя не подстроишься при столь огромном разнообразии его вкусовой восприимчивости, и здесь предлагается некий эталон того или иного блюда, которое заказчик может с помощью этих средств под себя подстроить.

– Так вот. – Решила повториться Ламбада. А вот из каких соображений, то Адаму можно только догадываться, а не самонадеянно считать, что рассматриваемая сейчас Ламбадой тема имеет для неё немаловажное значение, и от того она два раза для Адама повторяет, чтобы он всё это усёк, а также она в себе чувствует некоторую неуверенность, которая и проявляется таким образом.

Но так оно было или не было, а Ламбада продолжает свой разговор на данную тему. – Прежде чем начать связывать воедино (во как самонадеянно решает) эти отдельные в пространстве точки, вы проводите предварительную аналитическую и оценочную работу. Я верно предположила? – задаётся вопросом Ламбада.

И, конечно, она всё верно рассуждает, по крайней мере от Адама обратного не услышишь. О чём он и говорит, полностью с ней соглашаясь. Чего видимо было для неё мало, вот она и задалась к Адаму дополнительным вопросом. – А если более детально, с чего вы начинаете процесс налаживания связи?

Адам только для вида – а так-то он более чем серьезно относится к рассматриваемой Ламбадой теме, и не будет даже гримасничать, показывая ей, что ему не совсем понятно, для чего ей всё это надо – задумался про себя над заданным Ламбадой вопросом, когда на самом деле он попробовал понять, чего она добивается – с этими психоаналитиками нужно держать ухо востро. Для них самый обычный предмет имеет скрытое, обязательно с сексуальным подтекстом значение (Фрейд не даст соврать). А связь, на чём она сейчас акцентировала их общее внимание, даже очень близко и без этих умственных манипуляций находится от всего того, на чём стоит и держится вся психоаналитическая мысль – на естественно природных инстинктах. И тогда несколько напряженно про себя спрашивается Адамом: Чего задумала Ламбада и что она от него хочет, кроме того, что само на язык напрашивается сказать.

И Адам, видя краем глаза, что тянуть с ответом уже невозможно, с тяжёлой ношей даёт самый наиболее, по его мнению, нейтральный ответ.

– Мы ищем точки сопряжения между этими объектами. – Говорит Адам чуть ли не с придыханием осторожности, боясь дать хоть малейший повод и возможность Ламбаде зацепится за им сказанное.

Но у Ламбады было за что зацепиться в его словах. Но не так, как на это рассчитывал Адам. Без всякой выдумки, а как есть прямолинейно. А Ламбада решила зайти со стороны отрицания.

– А если их нет? – вот такое спрашивает Ламбада. А Адам и не сообразил сразу, что Ламбада таким хитроумным способом ищет возможности вскрыть оборону закрывшегося человека, не идущего с ней на контакт. Кем запросто может быть и Адам, кто сам и раскроет ей двери своей души и может сердца.

– Тогда мы их привносим. – Без всякой задней мысли, и даже не догадываясь о том, в какую он попадает ловушку, Адам даёт ключи Ламбаде от дверей в свою автономию сознательности.

И только когда Ламбада в ответ сказала очень задумчиво: «Вот оно значит, как», это навело Адама на мысль о том, что он о чём-то сейчас проговорился. А вот о чём, то это надо подумать. Но ему на это времени не даётся. Ламбада задаётся новым вопросом через своё рассуждение и домысливание.

– Как я понимаю, – говорит Ламбада, – как только основания, может даже самые хрупкие, как вы сказали, привнесённые, для возникновения связи появляются, и они даже заложены – одиночество самое основательное основание для создания связи – то наступает следующий этап по строительству связи – построение мостов? – Ламбада вопросительно посмотрела на Адама, ожидая от него подтверждения своего предположения.

А Адаму и деваться некуда, ему нужно только соглашаться. А почему? То вот когда окажетесь на его месте, то тогда узнаете.

– Что-то типа того. – Соглашается Адам.

Что воспринимается Ламбадой как сигнал к решительному действию. И она со всей своей страстью берётся за озвучивание своей теории о построении и налаживании связи.

– Если вами утверждается, что сопряжение между теми объектами, между которыми налаживается связь, может создаваться на любой основе, то можно предположить, что и мостики между ними будут строиться по тому же принципу. И совсем не важно, на общечеловеческих и общеприменимых нормах морали или же исходя из частнособственнических позиций будут строиться эти мосты, обеспечивающие связь. Главное ведь, налаживание связи. Да и разве важно, какая заложена в основы строительства дорог суть, путь от этого не перестаёт быть путём. – Вот такой у Ламбады любопытный, не самый распространённый в публичной плоскости озвучивания, а в недрах себя, то здесь всё наоборот, взгляд на налаживание связей. И у Адама есть к Ламбаде вопросы из чисто профессионального интереса.

– А что вы подразумеваете под выражением частнособственнических позиций на нормы морали? – задаётся вопросом Адам, глядя на Ламбаду как-то искоса, однозначно пытаясь спрятать от неё взгляд своего понимания этого её выражения. И оно такого свойства, что об этом лично не убедившись, нельзя вслух утверждать. О чём Ламбада, как бы Адам не прикрывал себя этой околичной позицией, отлично понимает. Вот она и отвечает вопросом на вопрос:

– А разве я не ясно выразилась?

– Хотелось бы услышать уточнений. – Адама ожидаемо крутит хвостом.

– Скажу так. – Жёстко так говорит Ламбада, не сводя своего взгляда с Адама, а тому лучше не отворачиваться и смотреть правде в глаза, выразителем которой является Ламбада. – Здесь нет норм морали, что такое хорошо и что такое плохо. Есть только путь и всё.