Kitabı oku: «Стать нижней», sayfa 11

Новый хозяин учил её правильно сервировать стол. И с тем же усердием – удовлетворять разные его потребности. Он был ею вполне доволен, давал денег, покупал хорошую одежду, косметику, бижутерию и не возражал, когда она всё свободное время тупо проводила перед телевизором за просмотром бесконечных мыльных опер и популярных базарно-скандальных телешоу. И не сильно, без фанатизма пробовал на ней кое-что, что считал любопытным из нашей Темы.

А потом он неожиданно умер. Какая-то мутная история. И вот тут Марине уже повезло конкретно. Наследники оказались очень порядочными людьми и не стали выкидывать её на улицу. Догадываясь, чего она натерпелась за несколько лет с их родственником, чей характер они испытали на себе в детстве, наследники предложили ей из всего полученного и поделённого полюбовно большого наследства однокомнатную квартиру в ближайшем Подмосковье. Вот это настоящая удача! Говорят, у того человека была целая пачка свидетельств права собственности на недвижимость; тогда как раз начиналось время стремительного ценового роста московских и подмосковных квартир.

Марина могла попасть и ко мне. Связей с тематическим миром она не порвала. Она нашла кого-то, кто выступил в роли своеобразного сутенёра. А может, просто находил прикол в том, чтобы сдавать её в аренду верхним. Дико звучит для кого-то? Но только не в отношении той, которая сама хочет быть в этой роли. «Сдать в аренду» – для неё это развлечение: почувствовать нового хозяина, сравнить. Не подумайте о таких плохо. Не подумайте плохо и обо мне, я её «в аренду» не взял. Но познакомился и пообщался.

В жизни она совсем не была такой уж робкой и застенчивой девушкой, как может показаться из рассказа. Наоборот, очень даже скандальной бабой, причём довольно самоуверенной. Я был свидетелем одного эпизода. Как-то заехала во дворе на газон тогда ещё милицейская машина, след остался. Вышли двое с автоматами. Так она их так бесстрашно охаяла, что они опешили и даже извинялись, что для людей их профессии несвойственно. Какой-то характер есть, иначе она до сих пор жила бы в трёхэтажке около завода.

Марину можно понять, если представить себе, что она человек из более далёкого прошлого. Она всё воспринимает, как столетия назад. Она там осталась в своём развитии. Она, как и наши предки, физически понимает, что такое голод. Удар розги. Унижение, которое надо терпеть, потому что законы и обычаи ставят одних членов общества выше других. А дальше на… можно класть остальное. Иголка в попку. Пинок. Грубый окрик. Взрослый хозяин. Это всё там.

Там, где так научились за поколения. Там, где с этим согласны.

Там, где без этого в себе не уверены.

Там, где на этом строится всё дальнейшее.

И где есть, как бы протест… нет, не по сути процесса, его-то как раз все одобряют. А вот так – по количеству. Заслужить двадцать ударов ремня вместо тридцати и воспринять как достижение в самосовершенствовании под началом верхнего. И испытать удовольствие.

Вы знаете, мне это неинтересно. Ну вот предельно скучно! Мне не нужна такая нижняя, которая по-человечески не состоялась и представляет собой только тело, тупо реагирующее на раздражители. Мне нужны личность, борьба и протест… И – доминирование с преодолением.

Марина не стала нижней. Ни случайно, ни закономерно. Она родилась ею.

Не почувствовав никакого интереса, я не предпринял в отношении неё никаких действий, которые имели бы физический сексуальный контент. Только разговоры «за жизнь», но зато пристрастные. Очень скудный словарный запас у неё. Речь без каких-либо красивых, запоминающихся деталей, односложная. Все подробности для рассказа честно наскрёб по сусекам сам, частично используя воспоминания о ситуациях из личного и чужого опыта, которые хоть сколько-то были похожи на то, что удалось уложить в логическую канву. Чтобы построить эмоциональные и смысловые мостики, не упуская разрозненной фактуры. Надеюсь, мне это удалось.

По зову фетишей

Фетиши – мощный мнемонический механизм околосексуальных смыслов. Те, кто читает не первый мой рассказ, отметили, что я уделяю повышенное внимание трусам и шортам. Да, есть такое. Не совсем личное; всего лишь поиск универсальных эротических смыслов для большинства читателей. Интерактивные читатели, которые через рассуждения доплывут до описания конкретного случая с полутематической девушкой, такими фетишами меня привлёкшей, получат ещё одну иллюстрацию того, как фетиши могут затмить рациональное.

БДСМ насквозь пронизан фетишами. Самыми разными.

В XIX веке фетиши были, естественно, другими; это мы знаем, например, из образа пресловутой Венеры Захер-Мазоха. Не только меха, но много чего там было другого. Но не имеет смысла обращаться к давно минувшему. То, что давно прошло, не актуально. Фетишист потому так и называется, что привязан к реально существующему предмету; а его фетиши чаще всего созвучны эпохе, в которой он живёт. Тогда были меха и кружевные панталоны, сегодня – нечто иное вроде латекса и стрингов, а для кого-то так вообще – грязные потные кроссовки. Не будем осуждать людей за то, что им свойственно. Фетиши эволюционируют; способность человека их иметь остаётся неизменной.

A propos, Захер-Мазох. Если у интерактивного читателя есть время разбираться очень глубоко в тематике мазохизма – отсылаю к беспримерному по глубине философскому произведению великого Жиля Делёза. С моей точки зрения, Делёз – самый выдающийся мыслитель ХХ века, его работы ещё только предстоит осознать потомкам. Человек, заставивший переосмыслить Канта и Фрейда. Философ высочайшего уровня. И не надо комплексовать, если кому-то он будет труден. Я вот не комплексую, что понял далеко не всё. Надо стараться быть понятным большинству интерактивных читателей, поэтому у нас инструментарий попроще. Но – к теме.

Трусы имеют исключительно важную роль как для BD (приспущенные трусы ограничивают подвижность ног), так и для DS («приспущенность» – элемент унижения, подавления). Их спустили для процесса наказания, чтобы усилить момент подчинения. Кусок ткани на бёдрах – у самых ягодиц или чуть ниже – символ поверженного целомудрия, квинтэссенция вторжения в интим, перекушенный замок, запиравший для взгляда запретные части тела.

В «Бриллиантовой руке», которую буду цитировать и дальше, сатиновые трусы были подняты как хоругвь. Кто поручится, что это всего лишь шутка? Нет, мысль не моя, я мыслю менее экстравагантно. Но человек, который поделился со мной своим экзистенциальным озарением, видел отчётливо и некий символизм, и сложный психоаналитический смысл. Мне раньше и в голову не приходило, что существует столь неординарное мнение.

Что касается SM, то там положено трусы рвать, оказывая психологическое воздействие на жертву. С одной стороны, подчёркивается безвозвратность, невозможность восстановить status quo. Исходного состояния не будет. «Порву твою кожу так же, как ту тряпку, что меня от неё отделяет. После моего воздействия ты уже никогда не вернёшься к исходному состоянию». С другой стороны, это нажим на психику, устрашение, демонстрация серьёзности намерений, подготовка нижнего к неминуемой боли.

Для современного человека слово «трусы» имеет однозначную сексуальную коннотацию. Правда, исключительность этого предмета одежды неуклонно ослабевает, его теснит множество иных сексуальных и квазисексуальных конструкций, обильно присутствующих в Сети. Фетишей много. Но трусы, прикрывающие интимную зону, остаются безоговорочным № 1.

Фетиши закладываются в детстве. Можно привести несколько примеров, чтобы попытаться коротко проследить становление трусов как фетиша в детском сознании ушедших и ныне ещё живущих поколений на основе анализа детских произведений и фильмов, что мы сейчас и сделаем.

Тридцатые годы. Вспомните об оставленных детьми в комнате трусиках в «Приключениях Карика и Вали». Трусы – повседневная одежда, попасть куда-то на приключения можно и без них, психика ребёнка от потери трусов не нарушена. Как мальчик и девочка отправились куда-то без трусов? Они что, привычны были быть голыми и друг друга не стеснялись? В том самом возрасте, когда стеснение эфебов своей наготы бьёт все мысленные рекорды? Действительно, на иллюстрациях, сделанных в издании конца девяностых, ребятишки в ходе приключений изображаются голыми.

В понятие «трусы» прадедушки современной молодёжи вкладывали иное значение, вовсе даже не эротическое. Они массово, всем тогдашним сообществом, не воспринимали трусы как сексуальный атрибут. В это трудно поверить, но так и было. Может, кому-то покажется странным, но трусы в то время ещё воспринимались в народе как элемент материального достатка. Богатые прадедушки и прабабушки трусы, то есть кальсоны и панталончики, носили, а у бедных их просто не было. Мне рассказывали случай – из дореволюционной жизни на донских хуторах – как зажиточная семья, купив в городе рулон сатина, сшила дочкам трусы. Им завидовали все хуторские подружки, особенно зимой, когда с горки катались; у других-то девчонок под юбками мёрзнущий голый зад.

Время войны мы пропустим. Не до фетишей было. Что там написали после победы? Вот, пожалуйста, цитата: «Во всём были виноваты трусики» (Екатерина Рязанова «На пляже»). Когда я взял книжку в школьной библиотеке, эта фраза была подчёркнута красным карандашом. А сбоку кто-то другой оставил свой мальчишеский комментарий: «гы-гы». Год издания книги – 1957.

Книга о детях и для детей первого послевоенного поколения бэби-бумеров. Никаких неприличных ассоциаций слово «трусы» ещё не вызывает. Плавок нет. Вот – все в трусах, так и ходят, это нормально, но у кого-то они мокрые, что и выдаёт виновника. Здесь завязка сюжета. Я книжицу Рязановой читал не в 1957 году, тогда меня ещё не существовало, а уже в совершенно другую эпоху. Как я понял из подчёркивания и комментария, фраза резанула глаза не только мне. Больше всего тревожился, когда сдавал книжулю назад: вдруг кто подумает, что это я подчеркнул или подписал.

Однако развитие пошло дальше. Интересный и неоднозначный автор Сусанна Георгиевская. Она писала очень эмоционально, в основном для девочек. Тем не менее, в её повести «Отец» речь как раз о мальчике:

«Саша, ты захватил плавки или вторые трусы, чтоб купаться? – строго спросила его Лана Пименовна. – Около нашей дачи река».

«Не захватил», – ответил Саша и побагровел.

«Трусы»! И как ей только не стыдно – «трусы»! И как она только может! Она же не моя мама, чтобы такое спрашивать!

Однако есть размышления, которые вроде бы совершенно лишние. Лана Пименовна бесспорно не его мама. Тем не менее, он всё же носит трусы. Поду-у-маешь, что за особый позор – трусы?.. На нём трусы, и на всех трусы. Это ясно. Хотя про такое публично, по его понятиям, не говорят».

На дворе уже 1973 год и подростки конца 50-х – середины 60-х годов рождения. Герою 16 лет; но в начале семидесятых уже не только сверстники героя, но и те, кому «минус шесть-семь лет», уже мыслят так. Их представление о трусах как об интимном и сокровенном Георгиевская передала невероятно точно, поэтому я привёл цитату полностью. Мама – единственный человек, кто имеет права спросить.

Что же произошло между пятьдесят седьмым и семьдесят третьим годами? А вот что.

У поколений, детство которых пришлось на период с двадцатых по пятидесятые годы прошлого века, вид голого мальчика для мальчика или голой девочки для девочки не вызывал никаких эмоций. Это было частое зрелище. Все по субботам в баню ходили. Мальчики – с отцами, девочки – с мамами. И, что самое главное, сверстник со сверстником, друзья из одного двора. Вот вам и трусы, и обнажение. Про тех, кто рос в деревне, вообще говорить не будем – там просто купались голыми в речке или в пруду.

Пороли их – мальчиков и девочек – тоже после бани. По соображениям гигиены, чтоб грязь не попала в рассечения. Субботняя порка просто очень рациональна. Ну, чтоб следы до следующей помывки через неделю прошли.

Предки вообще не задавали себе вопроса, надо ли сечь потомство. Думали только о гигиене этого процесса. Раньше, когда секли, рассечения были регулярны. Боль считалась по синякам и крови, а не по крикам наказуемых. Так что дети довольно часто (давайте напустим немного лицемерия – конечно же, самое раннее – больше ста лет назад) получали рассечения, ведь порка детей была массовой. Протереть чистой тряпкой, приложить к ягодицам подорожник. Не мочить. Но кое-кто такого правила не придерживался, и тогда мальчишки в бане потешались над следами порки на заднице сверстника. А кто-то, наоборот, гордился и выставлял свои боевые ранения напоказ.

Что касается помывок, думаю, мальчики и голых женщин тоже видели. И в бане подсматривали, и во время мытья в тазу на коммунальной кухне без ванны. Но как-то «очень в общем», у тогдашних взрослых женщин, в принципе, мельком ничего не рассмотришь – всё в волосах. А вот у девочек…

Почему у тогдашнего поколения было коллективное убеждение, что маленькие девочки для всех сексуально инертны? Какое зло может источать невинная голая детская пися? Она ж асексуальна по своей природе. Вот взрослая самка – это да! Но в дальнейшем этой самке обрили лобок – и наружу показалась та самая пися, только побольше. Как там, в «Царе Никите» Пушкина?

Я люблю в Венере грудь, Губки, ножку особливо, Но любовное огниво, Цель желанья моего. Что такое?.. Ничего!.. Ничего иль очень мало…

Ну, гений он и есть гений. Вот именно что очень мало, и чем меньше, тем лучше. А вот когда «шире маминой юбка в клеточку», то как раз выраженным достоинством вряд ли является.

После того, как это место стали депилировать, там стало ещё меньше, чтобы издалека рассматривать. Да, без волос красивее, эстетичнее, свежее, моложе. Но ведь проблема в том, что депиляции зоны бикини менее тридцати лет. Приблизительно столько, сколько БДСМ как понятию. А с другой стороны, опыт всех предшествующих поколений – тысячелетия, генетически закреплённые в сознании. Опыт просто кричит: если там нет волос, значит – объект ещё не созрел. Но никто против депиляции тем не менее не возражает – ни как нормы современной половой гигиены, ни с точки зрения эстетики восприятия. Однако пусть выводы делает интерактивный читатель.

Мой опыт первооткрывателя, возможно, перекликается с опытом многих. В шестом классе был товарищ побойче меня, который сумел развести самую гиперсексуальную и озабоченную девочку из параллельного класса на взаимное изучение первичных половых признаков. Я ему нужен был прицепом, чтоб в случае чего подтвердить, что всё на добровольной основе. Первый эпизод, когда я такое увидел.

Она взгромоздилась на парту, развела ноги и дала нам ровно минуту на изучение этого самого «ничего или очень малого». Трогать что-либо категорически запрещалось. Две припухлости, полтора десятка коротких волосиков сверху и нечто розоватое между припухлостями. Хорошая смычка наружных губ. Мы рассматривали это, конечно, как алмаз «Орлов» в Алмазном фонде. Просто посмотреть – мало. Хотелось иметь в постоянной зрительной доступности, как праздник, который всегда с тобой. Потом пришлось демонстрировать результат минутного созерцания. Ей понравилась наша эрекция. Заодно и письками померялись. У меня оказался больше, что меня морально удовлетворило.

Однако было отступление.

Именно в шестидесятые-семидесятые годы молодое поколение хрущёвок и девятиэтажек баню уже не посещало. Мылись в ванной. Вот именно тогда трусы и стали массовым фетишем. Последняя стадия обнажения, которую ещё часто можно было наблюдать. Обнажения друг перед другом уже стеснялись, особенно в самой опасной целевой возрастной группе среднего школьного возраста. В день, когда физкультура и под спортивные трусы – плавки, эти плавки надевались ещё утром, несмотря на протесты родителей. Показать письку, снимая домашние задроченные трусы, и надевать плавки под трусы новые и отглаженные – такое западло! Ничего позорнее для 5–8-классника тогда не было. Разве что трусы перед девочками снимать.

Детей тех поколений упорно мыли по субботам, несмотря на то что горячей воды было хоть отбавляй и вся бесплатная. Но тупо заехало в головы тому поколению, которого сейчас уже и нет в живых почти: мыться раз в неделю. Почему не каждый день? Долго в массах созревало, и вот наконец пришло. Результат – счётчики на воду ввели. А куда деваться? Потребление «гор.» и «хол.» радикально возросло.

Вспомним детский фильм «Приключения жёлтого чемоданчика», с прославленной Пельтцер в роли бабушки. Начало семидесятых годов. Абсолютно невинный сюжет: трусливый мальчик и слезливая девочка становятся смелым мальчиком и радостной девочкой, а таблетки доброго доктора-волшебника здесь ну совсем ни при чём. А что запомнилось маленьким мальчикам того времени, на которых фильм был рассчитан? Как минимум четверым?

«По ходу фильма несколько раз можно увидеть трусики главной героини. Показывают несколько секунд. Девчонка очень симпатичная. И так прекрасно плачет. История – полное говно. Лучше бы просто её поснимали, как она встаёт утром с кровати, например, и в трусах зарядку делает».

Что запомнилось как минимум одной девочке?

«Шортики на мальчике, очень короткие, чёрные; когда доктор с бабушкой пересекают двор. Интересно узнать, шорты ли или всё же трусы? С детства хотела узнать. Там всего секунда на экране. Скачала фильм и никак не могу понять».

И вот поколение, воспитанное на трусиках из «Жёлтого чемоданчика», приходит к власти. Что оно будет делать? Конечно, постарается запретить для просмотра кадры детской решимости к воздействию крапивы на свои голые ноги – и не только на ноги – из «Добро пожаловать, или посторонним вход воспрещён». Муравьиная кислота при попадании на половые органы может усилить эрекцию и добавить боли сладости – это знание уже из более позднего времени. Даже если это и было известно тогда, то крайне узкому кругу. Наши тематики – профессора в этой области, они такой информацией владеют.

Современные взрослые прекрасно отдают себе отчёт в том, какое впечатление на юного зрителя может произвести просмотр следующего эпизода: мальчик публично снимает трусы, идёт в крапиву на глазах разнополых сверстников. Кто снимал этот фильм и находил этот эпизод просто забавным – увы! – нет их больше. То, что тем взрослым казалось просто забавным, детишкам времён выхода фильма на экран сносило крышу. А теперь, став взрослыми, они демонстрируют запоздалую реакцию, прямо по Фрейду. Но уже поздно лечить анахронизм, не созвучный современности.

Эпоха «без секса» прошла. В их детстве секса было ноль. А современный мальчик откроет интернет, обойдёт всё через прокси и ТОР и увидит гениталии любой тётеньки и любого дяденьки, да ещё во всём многообразии действий. И у настоящих знакомых девочек-сверстниц (что значительно сложнее, но, возможно, я свой опыт из того возраста честно описал). И на изображениях этих девочек-сверстниц в интернете (что не безумно сложно при определённых навыках, но опасно, потому что запрещено). И ему уже всё так надоело, что он ушёл любить рисованных японских красоток и только на это онанирует. Ему вот только трусиков из «Чемоданчика» как раз и не хватает. Единственное, от чего современного отрока может торкнуть в ретрофильме – от песенки: «Чтоб весело смеяться – не нужен порошок, а нужно, чтоб сказка кончалась хорошо!»

И вы считаете, курящий Волк реально может опрокинуть хрупкое и трепетное сознание современных мальчиков и девочек? Поэтому первую серию «Ну, погоди!» для детишек пересняли в формате «детской ванили», а третью не дают смотреть? В третьей серии не только пафосное закуривание сигаретки с явным наслаждением, там и унижение сабмиссивного котёнка, от которого прикуривают и которым рукав чистят. Там же красотка на бензобаке мотоцикла! Да с каким она взглядом нехорошим! Взрослые, которые такое пропустили на экран, стебались, а нам-то в том возрасте каково? Да как так можно, наши собственные детки же не поймут. Точнее, именно поймут; то, что им ну совсем понимать не надо.

Новое поколение взрослых, исходя из собственного опыта, заново переоценило влияние разных моментов на психику детей вообще, поскольку помнило смысловые несоответствия между тем, что хотели заложить предыдущие поколения родителей, и тем, как это в действительности прошло сквозь призму их собственного детского восприятия в то время. Волк – крутой мэн, Заяц – полный ванильный придурок. Я тоже буду так со вкусом курить, опускать сопливых терпил и помещу на мотоцикле, о котором мечтаю, фотку крутой тёлки.

Но вернёмся к основной теме. Есть, например, следующее соображение. С тех пор, как настали времена, когда небритый пах сиречь лобок стал моветоном, не сменилось даже два поколения. Зона бикини должна быть глаже щёк мужчин, где щетина не только допускается, но и приветствуется. Но есть эпигенетическая информация в подсознании, доставшаяся от тысяч предыдущих поколений. На интимном месте что-то должно быть, и именно это указывает на половую зрелость. Некая информация о половой зрелости объекта, которая работает со времён обезьяны. Если там всё сбрито, то надо искать замену образу, дополнить картину до генетически заложенной полноты. Трусы как раз и могут восприниматься в качестве такой замены.

Роль трусов при генерации фетишей в паноптикуме особых эротических символов современных молодых людей значительно уменьшилась по сравнению с восприятием этого предмета одежды одно-два поколения назад, в связи с валом всевозможной эротической и порнографической информации. Выбор – огромный. И в этой пониженной роли закрепилась, опять же, в качестве основного, доминирующего фетиша, уже не практически единственного, а первого среди многих. Чего стоят «неснимаемые» трусы, которые получают подростки для своего виртуального героя в каждой игре на начальной стадии!

Старшее поколение настолько переусердствовало своими усилиями по защите нравственности, что намертво пришило к телу этот компонент одежды. И порнография обслуживает массово создаваемый фетиш. Трусы неснимаемы? Не бывает такого. Посещение туалета никто не отменял. Поэтому подсознание отметает такой дискурс как туфтовый. Трусы не могут быть неснимаемыми в принципе. Можно мысленно чуть оттянуть в сторону и всё сразу будет доступным. Оставить на теле. Выпороть? Сдвиньте ткань к центру – никто не говорил, что неснимаемые трусы не эластичны. И количество порнухи с этим фетишем нарастает по мере взросления геймерского поколения.

Давайте теперь обратим внимание на то, что имеется в коллекции практически у любого современного мальчика-подростка. Не исключено, что и у девочек такого добра ну никак не меньше. Я имею в виду этти. Аниме, в котором основными персонажами являются мифические существа, с остренькими подбородочками, с глазами в пол-лица, почти без признаков носа. Брови у них филигранно тонкие, а маленький ротик чуть ли не тоньше бровей. Существа имеют стоячую грудь третьего размера, иногда – третьего «с плюсом». Девочки всем хороши, только почему-то поголовно не умеют прятать трусы. Именно этти, а не хентай. Сначала – понятие фетиша, потом – действие с ним. Старшее поколение интерактивных читателей, не знакомых с явлением, отправляю в виртуальное эротическое путешествие по соответствующему запросу картинок в интернет-поисковике. Не забудьте вернуться.

Смотрите, какой у девочки лобок… Если лобок такой, какой надо, трусы облегают его совершенно определённым образом. Если звёзды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно, как сказал классик. Голое тело может выглядеть хуже, а трусы универсально скрывают изъяны и дают простор фантазии. Так что сами мысленно выбираем письку, исходя из того, что она конкретно такая, как нам нравится, и мысленно подставляем. Не работает фантазия или нет личного опыта – открываем интернет и выбираем. Затрахаешься выбирать.

Вот она, совершенная девочка, и идеально сидящие трусики на крутом выпуклом лобке. Что фиксирует глаз? Напряжённые мышцы в меру подкачанных ног «от ушей» и перелив цвета трусов, морщинки на материи, выбившаяся сбоку паховая складка; подчёркнутый объём формы оттенками цвета. Передача светотени, влаги на ткани. Передача ощущения натянутости материи. Художники стараются: можно понять, хлопок это или синтетика.

Взгляд огромных глаз; художественный приём, передающий их блеск. Заряжено феромонами, потому и блестит – что не понятно? У подростка вереница из сотен картинок, провоцирующих фантазию. Две-три секунды на каждую, на некоторых задержка. Вся информация пишется в подсознание и закрепляется самоудовлетворением как на весь рисунок, так и на его часть. Да и вообще на всё вместе. Эклектика собирательных образов. Щелчок. И вот это уже часть внутреннего мира и даже часть фундамента личности. Запись в «байос».

Молодёжь с остервенением, достойным лучшего применения, яростно кончает на нарисованные изгибы трусов с интимными складочками. Процесс закрепляется в сознании. А дальше у этих людей появятся свои дети. И что они будут им запрещать? Между трусами этти и трусиками Вики Чернаковой из «Чемоданчика» не просто пропасть – это разные миры.

Не надо насильно менять общество, пока живо поколение, воспитанное в понятиях «страны без секса». Не ломайте их моральные императивы. Дайте им уйти, и всё само плавно изменится. Безо всяких революций. И что же, интересно, передадут следующим поколениям те, кто в юности ловил высший кайф, когда дрочил на изгибы рисованных трусов? Что будет, если они тоже, памятуя опыт своего детства, захотят впоследствии оградить уже своих детей от ненужных эффектов? Разве не повод ехидно похихикать? «Да не боимся мы того, что будет! Всё будет хорошо», – скажет мой интерактивный читатель. И он прав. А вот практики БДСМ… Для них, пожалуй, нужен именно контакт между людьми. Никуда не денется, возможно, даже возрастёт потребность в этом.

С сутью самого массового фетиша разобрались, теперь давайте эти трусы определять дальше. Самым сексуальным цветом признан чёрный. Это данные опросов, которые интерактивный читатель легко обнаружит в Сети. Почему-то объяснений я не нашёл, а они лежат на поверхности. По крайней мере, для меня, но тут интерактивный читатель вправе совершенно не согласиться, после того как вынужден будет прочитать следующее.

Для начала я бы уточнил: не совсем чёрный, а насыщенный и матовый. Скорее – антрацитовый, блестящий. А ещё маренго, близкий к антрацитовому по цветовой таблице. Или faded to grey – линялый в серое в разных вариантах. Кстати, и песенка ансамбля «Визаж» с не совсем понятным по смыслу французским и английским текстами у меня рождала ассоциации, что иносказательно поют именно об этом. На самом деле цвет точно такой, как кожа у обезьян приматов; наиболее подходит горилла. Она обитает сейчас несколько севернее Замбези, ближе к экватору, она эндемик именно этой местности. Именно где-то в районе Замбези человек и возник: австралийские учёные недавно доказали. Между прочим, у нас с гориллой почти девяносто девять процентов общих генов. Цвет кожи гориллы – антрацитовый или маренго. Не путать кожу и шерсть. Не стоит здесь думать об африканцах, у них цвет кожи уже другой. Тут эволюция – десятки тысяч лет, а мы говорим о периоде в миллион и более лет. Кожа у горилл с отливами. Где-то складки, где-то натяжение.

Моему интерактивному читателю предлагается довольно сложное для психики задание: рассмотреть фото горилл и не увидеть никакой формы тела, забыть, кого именно вы рассматриваете. Иначе эксперимент сразу провален. Выделите только цвет. Придайте этот цвет трусам. Передайте в трусах игру света, отражающуюся от фактурной кожи гориллы, введите переход от натянутых участков кожи к более морщинистым. С добавлением швов. Боковых, центральных. А также добавьте швы в зону вставки-ластовицы. И вот вы получите его – самый сексуальный продукт для большинства. Можно, правда, и без фактурных складок – просто обтянуть блестящей поверхностью кожу ягодиц чуть меньшим размером, и тогда края трусов разрежут плоть бороздами, которые и создадут более сильный сексуальный акцент, чем просто обнажённая кожа.

Олег Григорьев, известный питерский поэт, написал: «Много нас по подобию Божию, И всё-таки каждый с изъяном. Будем считать, что изъянами Обязаны мы обезьянам».

На втором месте – красный, иногда пурпурный. Это цвет крови, и он по определению должен возбуждать. Но не только. У самцов некоторых обезьян краснеют губы в брачный сезон, для привлечения самок. А у других начинают красным фонарём ярко окрашиваться также и ягодицы, от алого до пурпурного.

Белый цвет идёт третьим. Это цвет молока, а мы млекопитающие. Большая грудь, выделяющая белое молоко. Чем не фетиш? Больше сисек – больше белого вкусного молочка, хотя последние поколения могут вполне выбрать в качестве фетиша банки с порошком для детского питания. Белые шкуры – материал для изготовления одежд шаманов и вождей. Бай на белой кошме. Белые перья и ожерелья из белых клыков как украшение для племенной знати. Украшения всегда делаются с целью подчеркнуть в том числе и сексуальную привлекательность.

Беловатый – цвет густой спермы, и этого одного уже достаточно для сексуального восприятия. А ещё белый – цвет кожи. Вот мы, европейцы, считаем свою кожу белой, хотя она объективно и не белая. Она белая, только когда идёт сравнение с чем-либо. И сексуальность белого цвета проявляется больше именно на контрасте с чем-то более тёмным, тогда белизна подчёркивается. Например, чёрная майка, из-под которой выглядывают белые трусы, будет смотреться более сексуально, чем то же самое, но без майки. Следует помнить, что, например, у индусов белый цвет – вообще цвет траура, а не секса. Но, как свидетельствует порнуха, белые трусы они всё же носят. Их носит даже Маугли в мультике; непонятно, откуда они у него взялись. У меня в детстве была другая заморочка: каким образом они остаются такими белыми в условиях джунглей?

Белого – мало. Он теряется на фоне огромного количества прочих цветов и оттенков. Белый легко запачкать, легко потерять. Тот же белый клык у волчонка желтеет, когда тот становится матёрым хищником. Поэтому белый – цвет невинности, свежести. Цвет одежд невесты, делающий её привлекательной в самый важный день жизни.

На четвёртом месте, как мне кажется, всё же синий. Именно он является тем акцентом, который при смешении с серым выдаёт цвет маренго. Его улавливают в маренго женщины, более чувствительные к восприятию цветов, чем мужчины. Синий как бы чувствуется в маренго, интерактивный читатель найдёт эти утверждения в Сети, если такую цель себе поставит. Синий – набухшие вены. Есть и такие, которым это нравится; я встречал человека с таким фетишем. Адепт секты ценителей тромбофлебита. Шутка.