Kitabı oku: «Время муссонов», sayfa 7
Токио. Нобио Фукуда
Комната, где совершилось преступление, была полна народу, в основном полицейскими в гражданской одежде с нарукавными повязками синего цвета – оперативниками шестого отдела управления национальной полиции. Хотя попадалось и несколько в форме, перепоясанных белыми ремнями, служителей закона. Но они выполняли иную функцию, ничего общего не имеющую с розыском.
– Фукуда–сан, что думаете обо всем этом? – лейтенант Кияма обвёл взглядом комнату, напоминающую встревоженный улей. Здесь уже находились представители российского посольства, стоявшие чуть в стороне от остальных.
Кияма был невысок, даже по сравнению с японцами, полный, с глазами чуть навыкате и двойным подбородком. Его пухлые руки не замирали ни на секунду, а неприятно–тонкий голос, вырываясь из гортани, напоминал сирену. Прибывший на место преступления с оперативной группой, включавшей и силы быстрого реагирования, он осматривал небольшое помещение с двумя трупами посередине, выискивая между ними связь. И не мог найти.
А всё из–за звонка неизвестного, сообщившего, что террористическая группа «Аум сенрикё», ядро которой было уничтожено несколько лет назад, готовит преступление. К террористам в Японии особое отношение. Если говорить непосредственно о Кияме, то он их просто ненавидел.
Небольшая комната с одним окном и небольшой кухней походила на обычное жильё среднестатистического горожанина мегаполиса, ставшего символом благополучия и развития. К этим благам цивилизации имела отношение большая часть находящихся здесь людей. Именно они отвечали за безопасность города.
Два русских дипломата, уже не молодые, но сохранившие юношеские фигуры, осматривали тело девушки, присев на корточки. Впрочем, они не мешали криминалистам заниматься своим делом, о чём–то переговариваясь между собой на своём языке. Так что невозможно было расслышать не только ни одной фразы, но и понять их смысл.
Поэтому, чтобы хоть как–то заполнить неожиданно возникшую тишину, лейтенант и обратился к вошедшему капитану Фукуде – заместителю начальника криминальной полиции Токио, который (по слухам) одним взглядом мог раскрыть любое преступление.
Это был среднего роста мужчина с широкими плечами, тяжёлым взглядом самурая 19‑го века и жилистыми руками. Его плащ невзрачно–серого цвета был довольно помят, что было необычно для чиновника такого уровня. Услышав вопрос лейтенанта, он внимательно посмотрел на него, словно увидел впервые. И этот взгляд весьма напоминал взгляд учителя, направленный на нерадивого ученика.
«Думаю, что жопа твоя, как всегда, в стороне не останется», – скользнуло в глазах Нобио Фукуда, обладающего весьма непростым характером. Хотя вслух он ответил как можно уважительней, понимая, что родственнику высокопоставленного чиновника лучше не перечить, ибо по статусу лейтенант занимал в иерархии полиции положение гораздо ниже капитана, но по социальному статусу был практически недосягаем:
– Двойное убийство. Возможно этот, – он указал ногой на труп мужчины, – убил женщину. А потом его кто–то убил.
Лейтенант Кияма был сыном Хандзибуро Киямы – заместителя министра внутренних дел Японии, и все в этой комнате понимали, что на нынешней должности ему оставаться недолго. Пнут вверх. Это знал Кияма, это понимал Фукуда.
– Вижу. А подробней?
– Женщину убили. Быстро. Профессионально. И… – он провёл по шее большим пальцем правой руки. – Возможно использовали меч или ещё какой–то острый предмет, перерубивший шейные позвонки жертве, – он кивнул на лежащий неподалёку вакидзаси.
– Это – вакидзаси, – когда Нобио Фукуда начал говорить, в комнате мгновенно наступила тишина, от которой лейтенанта Кияму чуть передёрнуло, ибо даже он понимал, что она означает. Уважение.
– Почерк якудза, – продолжил тот. – Возможно из желания запугать – именно так они расправляются с теми, кто… не относится к ним серьёзно. Татуировки на теле мужчины (труп кто–то раздел до пояса, возможно криминальный фотограф, чтобы снять их на камеру) говорят о его принадлежности к преступной группировке Игати–гуми. Что косвенно подтверждает мою версию о запугивании. Они на этом зарабатывают. Надпись «Одати», – он указал на татуировку на теле лежавшего мужчины, – возможно его криминальное имя. Или имя человека, которому он обязан чем–то и за которого был готов расстаться со своей жизнью. Якудза любят писать такое на своей коже.
В это мгновение Фукуда заметил татуировку красного дракона на шее трупа, быстро скользнул по нему глазами. На мгновение замер, словно увидел перед собой призрака. Попытался выискать в своей памяти нечто похожее. Но обстановка не позволяла этого сделать.
– И что дальше? – нетерпеливо молвил Кияма.
Тем временем, один из дипломатов встал с корточек и повернулся лицом к капитану, внимательно вслушиваясь в его речь. И это на мгновение отвлекло от мысли, готовой сформироваться в его сознании.
Нобио Фукуда замолк на мгновение, затем мысленно собрал пазл воедино, проанализировав, что видели глаза, давая краткий и поверхностный отчёт по каждому возможному действию преступника, лежащего на полу рядом со своей жертвой. Стараясь скрыть главное, над которым он подумает чуть позднее. Тем временем второй дипломат также встал на ноги, пока офицер полиции разумно пытался скрыть свои мысли за преградой очевидного.
– Я думаю, что этого якудзу остановили ударом в гортань. Видите гематому на шее? Обычно после такого удара живут секунд десять – пятнадцать. Рвётся трахея. Изо рта течёт кровь. И это сделала не женщина. Вы понимаете, почему, господин Кияма? – спросил капитан Фукуда.
– Да, – не поняв сарказма, ответил лейтенант.
– Тот, кто это сделал, человек опытный. Думаю, что в этой комнате ждали именно его, а мёртвая женщина была приманкой. А может, просто ошиблись с адресом. Пока не знаю. И ждал его (или их) этот тип. – Фукуда кивнул на мужской труп. – Мне пока непонятно, как в одной точке пересеклись судьбы трёх таких разных людей. Русская из посольства, якудза и кто–то третий, знакомый с наукой убивать. Не якудза.
– Почему не якудза? – спросил Кияма.
В этот момент дипломаты переглянулись между собой, и один из них медленно покачал головой, словно возникшие в ней мысли не соответствовали его же версии. Затем вышел в коридор, где, вынув из кармана мобильный телефон, стал что–то быстро говорить.
– Не факт, что не японец. И не факт, что не якудза, – вздыбился Кияма, имеющий на этот счёт своё мнение. – Они часто друг друга убивают.
Возражать лейтенант Кияма мог ещё долго, но увидел направленный на него взгляд опытного криминалиста, о котором говорили, что тот родился следователем от бога, и в очередной раз почувствовал всю свою несостоятельность в этой работе. Хотя за его плечами числилось раскрытие, как минимум, десятка убийств, все они были на бытовой почве, в которых разоблачить преступника было не только несложно, но и непознавательно. Именно они наполнили эго лейтенанта коктейлем инспирации, но они же и указывали на границы его интеллекта. Совсем другой уровень представляло собой текущее дело. Это был ребус. И если кто–то из находящихся в комнате людей и мог разгадать его, то точно не он.
– Но не в квартире, арендованной посольством России в Токио, – веско ответил капитан.
– Как вы поняли, что якудзу убил гейдзин? – лейтенант Кияма не собирался так просто сдаваться на милость победителя. Он понимал, что ему надо было что–то сказать, заполнив яму с отбросами песком. И когда он сделал это, то почувствовал облегчение оттого, что смотрящий на него Нобио Фукуда в очередной раз не ткнул его в дерьмо.
– Я не говорил, что это гейдзин. Я сказал – не японец. По образу действий. Гейдзин – это иностранец, не знакомый с нашими обычаями. Говоря – не японец, я имею в виду человека, не знакомого с национальными традициями, и не являющимся местным жителем. Возможно, он и похож на японца, но вырос точно не здесь. Может в США или Европе. Не знаю. Посмотрим камеры наблюдения.
Затем замолк на долгие десять секунд, в течение которых время, как показалось лейтенанту Кияме, остановило своё течение.
– И не якудза, – медленно продолжил его опытный собеседник, окончательно сформировав своё мнение.
Фукуда снова замолк, позволяя лейтенанту полиции переварить полученную информацию, чтобы потом выдать её за свою и произнести слова, которые он сказать не мог из–за статуса наблюдателя.
– Так, – мгновенно пришёл в себя лейтенант полиции. – Ты, – он указал пальцем на одного из подчинённых, – быстро принести мне диски с камер видеонаблюдения. Должны быть у кафе, на перекрёстке, у входа в подъезд.
– А также с видеорегистраторов всех стоящих поблизости машин, – добавил тихо Фукуда.
– А также видеорегистраторы с машин, – отчётливо произнёс лейтенант Кияма. И добавил шёпотом, стараясь говорить так, чтобы расслышал только Нобио Фукуда. – Зачем? – проговорил медленно и отчётливо, тем самым заставил всю бригаду, работавшую на месте преступления повернуть к нему головы. – Зачем убивать русскую женщину? Тем более так жестоко?
– Мы над этим работаем. Этих русских уже допросили? – ни к кому не обращаясь, кивнул капитан на двух дипломатов из посольства России в костюмах тройках, прислушивающихся к их разговору.
– Вы знаете, для этого необходима санкция. Но они сами кое–что уже рассказали. Женщина – машинистка. Работала в посольстве второй год. Должна была уехать в следующем году по замене. Домой в Россию. Мы уже проверили. Не врут.
Носком ботинка полицейский брезгливо коснулся руки лежащего на полу трупа крупного мужчины, все ещё сжимавшего вакидзаси – короткий самурайский меч.
– Отпечатки пальчиков убийцы сняли? – лейтенант, посчитал, что в такой ситуации, он просто обязан что–то спросить. Поэтому произнёс слова громко, осматриваясь по сторонам.
– Кого: первого или второго? – раздалось откуда–то из–за спины.
– Второго, – раздражённо бросил Кияма, словно отплёвывался от мушки, залетевшей в гортань. – Конечно, второго.
– Отпечатков полон дом, но узнать принадлежат ли они убийце – вопрос времени, – ответил тот же голос, принадлежавший инспектору Икаве, который сидел на корточках у перевёрнутого настольного компьютера, пытаясь включить его.
– Как ты понял, что третий человек не японец? – тихо спросил лейтенант Кияма Фукуду. – По следу ботинка? Или он где–то оставил свою визитную карточку? – лейтенант не любил Фукуду, и не скрывал этого. Но сделать ничего не мог. Тот принадлежал другому подразделению, где работали люди с другим уровнем интеллекта. И, кроме того, лейтенант Кияма не любил людей выше себя ростом. А капитан Фукуда на целую голову возвышался над ним.
– Когда мы прибыли, лицо женщины было накрыто её же курткой. Это не в наших традициях. Но в традициях европейцев, – медленно, чтобы каждое слово попало именно в тот раздел мозга лейтенанта, куда он и метил, ответил Нобио Фукуда. – В то же время, он уважительно отнёсся к телу убийцы, закрыв рукой его глаза и, как вы, наверно, уже обратили внимание, прикрыл их вот этой полоской ткани, лежащей рядом с трупом. Которую кто–то из ваших подчинённых снял с лица и положил рядом с телом. А это – по нашему, но не совсем правильно. Возможно, он про это где читал. Правильно надо вот так, – показал Фукуда, – а он сделал, как понимал.
Кияма задумался. Впервые за этот вечер. Выискивал в доводах капитана Фукуды противоречия, но не обнаружил. И хотя и согласился с ним, но продолжал искать нестыковки в его словах.
– Ладно. Завтра, – лейтенант Кияма взглянул на часы, – нет, сегодня в семнадцать, – он оглянулся по сторонам и, встретившись взглядом с инспектором Икавой, громко произнёс, – мне нужны результаты. – Как зовут женщину? Выяснили?
Городская служба криминальной полиции, где работал Фукуда, не могла повлиять на расследование муниципального подразделения лейтенанта Киямы, ибо преступление произошло на земле лейтенанта. Поэтому все привлечённые службы города всю полученную информацию об этом убийстве обязаны были предоставлять именно лейтенанту Кияме. Что впоследствии могло привести к двум противоположным результатам. Или дело будет закрыто, как неперспективное, или его передадут в ведомство Фукуды. Именно поэтому его обязанностью было присутствие на местах всех преступлений в Токио.
Инспектор Икава посмотрел в свой блокнот:
– Екатерина Голицына. Квартиру арендует посольство. В этом доме живут ещё три семьи русских. На других этажах.
– Кроме того…, – инспектор Икава вновь посмотрел в блокнот – вы помните Рико Такеши – убитую почти год назад, в марте, кажется? – на недоуменный взгляд лейтенанта Киямы инспектор ответил, чеканя каждое слово: – Почерк одинаковый. И то преступление не было раскрыто. И там женщине перерубили шейные позвонки. И тем же оружием. Вакидзаси.
Рико Такеши – молодая женщина лет двадцати пяти была зверский убита весьма жестоким, даже по меркам Токио, способом. Ей отсекли голову, а перед тем безжалостно пытали. Настолько жестоко, что идентифицировать тело не удалось ни одним известным полиции города способом. Анализ ДНК ничего не дал, так как она, судя по найденным документам из брошенной рядом дамской сумочки, прибыла в Японию из Китая, где родилась и провела большую часть жизни. Даже её имя полиция выяснила только по тем самым документам, найденным в сумочке.
Отсутствие родственников, после формально проведённого расследования, привело к закрытию дела. Тело кремировали и похоронили на городском кладбище под именем «Рико Такеши». Судя по фотографии, она была весьма привлекательной особой, поэтому некоторые сердобольные горожане оплатили часть расходов на похороны, на кремацию и на содержание могилы.
Инспектор Икава был самым опытным в этой оперативной группе, прибывшей по анонимному телефонному звонку в муниципальное управление полиции. И то, что он сейчас произнёс, в корне меняло восприятие этого преступления, как рядового, хотя само по себе оно не было таким уж рядовым. Тем временем мысли лейтенанта Киямы, хотя и хотели ползти в сторону истины, но наличие психологических преград между ним и капитаном Фукудой не позволяли им этого делать.
Но раскрывать преступление было надо.
Поэтому, пытаясь сдержать себя, как–никак была убита сотрудница российского посольства, что предвещало, как минимум скандал, он приструнил барана в своей голове, предоставив право управлять процессом разуму. В ожидании встречи руководителей двух стран произошёл такой казус и в центре этого казуса находится его муниципальное подразделение. В самом сердце этого самого центра, в самой его малюсенькой точке – он – лейтенант Кияма. И все из–за того, что почерк убийства сотрудницы посольства был похож на почерк аналогичного, произошедшего ранее убийства. А это напоминало серию. А с серийными убийцами лейтенанту Кияме встречаться ещё не приходилось. И опять, как и всегда, где–то глубоко внутри себя он услышал тихий колокольный звон дотаку, не предвещавший ничего хорошего.
С другой стороны, – продолжала думать другая часть его мозга, до которой сумел достучаться, заместитель Фукуда, какая это серия, если убийца – вот он. На полу со своей жертвой. И, возможно, все жертвы, ранее убитые таким жестоким способом, как отсекание головы, дело его рук. Следовательно, дело можно считать закрытым. Убийца–то известен. И он – мёртв.
Но все детские страхи, ранее сковывавшие сознание лейтенанта Киямы при виде трупов и при мысли, что именно ему придётся расследовать эти преступления, заставили его напрячься, как лошадь перед скачками. Это почувствовал Фукуда, глядя на окружавших его людей, словно пытался запомнить каждую чёрточку на полотне комнаты, по которой прошлась кистью Смерть. Он посмотрел на лейтенанта. На его покрасневшее лицо и испуганные глаза. И это его удивило. А также то, как менялся цвет его глаз, превращаясь из чуть карих в цвет стального лезвия. Словно глубоко внутри себя тот уже принял решение.
Спустя мгновение, капитан отвёл взгляд в сторону, внимательно глядя на деревянную мебель небольшой комнаты, затем провёл пальцем по глянцевому столу, оставив на нем след, стерев пыль. Посмотрел на палец, словно увидел его впервые.
– Может, кто–то из своих, это сделал? – подкинул идею лейтенант, и поднял глаза на господина Фукуда, но наткнулся на его отрицательное покачивание головы. – Кто–то из русских. – Уточнил он, подумав, что Нобио Фукуда его не понял, – может её «заказал» кто–то из посольских. А этот убийца – исполнитель всех заказов. И мы этого убийцу нашли.
Вид человека, лежащего на полу, вызывал в лейтенанте чувство страха и брезгливости одновременно, словно ему пришлось погрузиться по колено в дерьмо. Проходивший мимо фотооператор, случайно толкнул Кияму локтем, но тот даже не обратил внимания. Хотя в иных обстоятельствах обязательно бы вспылил. Наблюдая, как трупы складывают в черные мешки, он заметил, как Фукуда наклонился к убитой, затем коснулся её руки, провёл ладонью по волосам жертвы и склонился ещё ниже, словно что–то хотел сказать ей на ухо. «Фу» – подумал лейтенант и его передёрнуло.
Реакция Киямы не укрылась от цепкого взгляда опытного полицейского, бывшего на десяток лет старше лейтенанта. И заметив, что тот отвернулся быстро, насколько это было возможным, приложил к пальцам убитой женщины тёмный пластик, который затем спрятал в целлофановый пакет и в карман.
– Хорошо. Работайте, – Кияма развернулся, чтобы выйти вон. Он был полон планов, только что выстроенных в его голове в логическую цепочку. Лейтенант не любил русских и не скрывал этого, но неожиданно столкнулся в дверях лицом к лицу с министром Уэда. Настолько неожиданно, что даже не успел по–настоящему испугаться. Не каждый день в Токио убивают дипломатов, и пусть даже убитая женщина не относилась к столь высокому сословию, все же она была частью системы, с которой Япония пыталась выстроить отношения.
– Господин министр, – посторонившись, он быстро склонил голову, выражая все своё почтение, но получил в ответ лишь кивок головы.
– Лейтенант Кияма, сегодня в восемь вечера первый отчёт на мой стол. Вы понимаете, что это международный скандал? – проходя мимо него, сказал один из высших чинов государства, отвечающий за безопасность. Сказал как бы мимоходом, но твёрдым голосом и весьма весомо.
Министр был в синем костюме стоимостью несколько сотен тысяч иен. Наспех затянутый красный галстук не подходил к нему по цвету. Но ему на это давно было наплевать. Тем временем лейтенант Кияма ещё ниже склонил голову, словно был лично в повинен в этом скандале. Остановившись, министр взглянул на согнутого в поклоне полицейского, желая взглянуть в глаза, но увидел только его макушку.
– Ничего вы не понимаете. Из посольства уже звонили нашему премьеру. Интересовались. Завтра, точнее уже сегодня, я должен представить ему доклад о первых шагах в расследовании.
Пройдя в помещение под внимательными взглядами сотрудников полиции, по очереди принимавших почтительные позы и снова приступавших к работе, где–то внутри себя он остался доволен. Деловая обстановка. Все как кино. Все при деле. – Если лейтенанту Кияме удастся что–то узнать до встречи с премьером, его следует поощрить. – подумал он – А если к моменту доклада он раскроет преступление, то повысить. Он давно знал и лейтенанта, и его отца, хотя с сомнением относился к аналитическим способностям обоих.
Вот Фукуда, этот да. Хотя и отвернулся, как увидел его. Уж больно своенравен. Все делает так, как считает нужным, а не так, как целесообразно. Фукуда опытен. Фукуда из старой гвардии. Этот как бульдог, если вцепится – не выпустит никогда.
Он заметил его несколько минут назад, и был почти уверен, что и тот заметил его, но не повернулся к нему лицом, как остальные присутствующие. А ведь когда–то они вместе учились в академии. Вместе начинали. И даже дружили. Но недолго. Нобио Фукуда никогда не обладал политическим нюхом.
– Нобио–сан, – тот неохотно обернулся на голос министра, которого увидел в отражении окна.
– Министр Уэда, – и чуть склонил голову. Не как Кияма.
– А я смотрю и не узнаю, ты это или не ты. Пригляделся – Нобио Фукуда. Гений токийской полиции. Лучшая ищейка в городе. Рад тебя видеть. Как поживает Мико? Как дети?
– Я развёлся, господин министр. Невозможно одновременно жить с женщиной и с работой, – кротко ответил полицейский в плаще, настолько мятом, что не знай его министр лично, принял бы за бомжа.
– Не скажи, – рассмеялся министр, – ну, продолжайте делать своё дело, – громко, чтобы все слышали, проговорил он, – не буду мешать. – И уже обращаясь только к Нобио, тихо прошептал – что думаешь?
– У этого на шее такой же знак. Голова красного дракона и иероглиф.
– Думаешь, война началась? – спросил министр, но так, чтобы мог слышать только собеседник.
– Трудно сказать.
– Найди его, того, кто это начал, – сказал министр Уэда.
И, повернувшись на сто восемьдесят градусов, направился к русским, которые уже ждали его в коридоре.
