Время муссонов. Часть 2

Сентябрь 2015 года. Токио. Екатерина Голицына

Впервые её досье он прочитал на прошлой неделе а сегодня, уже более внимательно, одновременно с выводами аналитика и материалами проверки.

Детский дом. Изнасилование. Постоянные издевательства одноклассников и педагогов за ярко-рыжие волосы. Букет проблем, с которыми надо было что-то делать. И он знал как.

– Сергей Сергеевич, – помощник вошёл без стука, если вопрос касался семейных проблем, – можно сегодня уйду раньше?

– Хорошо, – кивнул он головой, и продолжил изучение материала.

Она явно нравилась ему. Такую легко подчинить. Такой легко манипулировать. Такая за тебя разорвёт любого. И не предаст, если ты докажешь ей, что она под защитой.

Надо встречаться. Личный контакт самый важный. Он это знал из собственного опыта. Открыл нижний ящик и из нескольких удостоверений прикрытия выбрал с аббревиатурой ФСБ. Генкин Николай Васильевич. Подойдёт. Теперь цель контакта, впрочем, он её знал. Шесть месяцев. У неё шесть месяцев. А дальше что-нибудь и придумаем.

Он улыбнулся, словно рыбак, выловивший самую большую рыбу в своей жизни.

Первая встреча Екатерины Голицыной с вербовщиком состоялась в офисе интернет-компании, где она работала программистом после окончания университета в Москве, почти четыре года назад. Директор Иванцов, вызвавший её, покинул помещение сразу, как заметил еле заметный кивок немолодого мужчины лет шестидесяти пяти с чуть раскосыми глазами, отчего тот казался моложе своих лет, но это ничего не меняло. Она приняла твёрдое решение сменить не только место работы, но и страну, приняв предложение компании «Амазон».

Она ждала этой встречи, хотя её и предупреждали, что всё будет не так просто, но авантюрный характер не позволял думать иначе, впрочем, даже получив отказ, у неё оставался шанс.

– Здравствуйте, – произнесла она и прошла в уютное помещение, напоминающее спальную комнату, уютную и небольшую. Подтверждая класс креативщиков компании подобрать и расставить мебель так, чтобы не хотелось уезжать домой.

– Проходите, Екатерина, – проговорил из-за стола, Иванцов указал на кресло, где она могла разместиться, – чай, кофе?

Мужчина в строгом костюме и светлом галстуке в цветах российского триколора, с его загорелым лицом, практически не запоминающимся, ответил.

– Я – кофе. А вы? – это уже Екатерине. Она в ответ лишь кивнула. – Меня зовут…, впрочем – не важно, – и тут он и сделал тот самый кивок головой, на который директор отреагировал настолько быстро, насколько мог, словно ждал его весь нынешний год. – Мне сказали, что вы талантливый программист, – продолжил он без реверансов, когда они остались вдвоём. – Мы ищем таких.

– Говорят. А как мне к вам обращаться?

– Зовите, скажем, дядя Коля. И вы собираетесь поменять место работы?

– Не люблю рутину. Здесь всё слишком просто. Да и мне не совсем интересно, – ответила она, рассматривая собеседника, сидевшего напротив неё и представившегося именем её дальнего родственника.

Стук в дверь известил о прибытии кофе, благодаря стараниям секретаря Оленьки – двадцатилетней особы учащейся на первом курсе ВШМ и подрабатывающей на полставки в студии.

– Ваши родители живы? – Оленька улыбнулась и проскользнула обратно в дверь, откуда появилась, как змея в нору.

– Я из детдома. А вы кто? – вызывающе бросила она, пригубив чашку с напитком, в который добавила молока для смягчения вкуса. Но вместо ответа он вынул из кармана удостоверение и раскрыл его. На неё смотрел человек в форме генерала и литерой ФСБ по верхнему срезу. Фамилию Генкин Николай Васильевич и номер удостоверения 22-ОМ-2670011 от 12 мая 2004 года она мгновенно запомнила.

– На Савеловском купили? – решила размять язык Екатерина.

– Нет. Выдали в Белом доме, кстати, как у вас с памятью? – поддержал он её, положив удостоверение обратно во внутренний карман.

– Пока не жалуюсь. А что?

– Хочу попросить вас об одолжении. Поможете? – он также поднёс чашку ко рту, сделав большой глоток, продолжая внимательно изучать её, словно картину Рембрандта, неожиданно оказавшуюся у него дома на стене, и в этом взгляде ей почудился нескрываемый интерес. – Так, как?

– Ладно.

Он вынул из папки листок бумаги, на котором машинописным текстом были написаны четыре фамилии с именами, датами рождения и коротким описанием их внешности. Особенности поведения и ВУЗы, которые те окончили.

– Четыре человека. Надо, чтобы вы нашли в сети всю информацию о них. Всю, значит – всю. Фотографии. Фотографии их друзей. Фотографии друзей, их друзей. Это террористы, мы их разыскиваем. Угроза, исходящая от бандитского подполья настолько реальна, что нам пришлось задействовать все ресурсы. И у нас мало времени. Все необходимое оборудование доставят вам в то место, которое сами и укажете.

– Ко мне домой.

– Исключено, у вас соседка не совсем лояльна к властям. Поэтому мы заодно снимем для вас отдельную квартиру, куда и доставим технику. Можете написать перечень?

«Тогда, зачем было спрашивать, куда ставить?» – Подумала она. Но как хитро он известил меня о соседке, Тамаре Ивановне, не пропускающей ни одного митинга оппозиции против нынешней власти, словно, как минимум, месяц следил за ней.

Она ошиблась как во времени, так и в объекте наблюдения. Именно за ней присматривали около года, и лишь по его истечении было принято решение о её вербовке по причине не только выдающихся профессиональных навыков, но и особенностям характера. Кроме того, и это она знала точно, у неё не было шансов отказать.

– Хорошо. Но, предупреждаю, его надо ещё настроить, а на это уйдёт время. Кроме того, потребуется выделенная линия со скоростью максимальной для Москвы. Не менее 1000 М/бит в секунду. Восемь ядер и оперативка на 32 гига. Подключение через ВПН. Это минимум. Плюс, некоторые опции, но это после того, как подключимся к сети, – говоря, она записывала на бумагу то, о чём говорила, – конфигурация может быть изменена. Операционная система – винда или линукс. Без разницы. Остальной софт поставлю сама. Это всё.

– Дайте бумажку, – он взял со стола исписанный текстом лист и положил себе в карман, – когда можете приступить к работе?

– Да хоть сейчас, – отмечая в своём мозговом компьютере его реакцию, она заметила, что «дедушка», как она для себя его назвала, реагировал на её просьбы адекватно.

– Тогда поехали, – он встал из-за стола, а она обратила внимание, что он был ниже её сантиметров на пять. И по тому, как он встал, его нельзя было называть «дедушкой», уж больно подвижен был.

– Поехали! – решительно ответила Екатерина, ещё не понимая, что впервые в жизни совершила поступок, пугающе необычный, и что спустя несколько лет пожалеет о нём настолько сильно, что будет готова сделать себе харакири. Но сказав «а», она уже не могла остановиться.

Добрались быстро и спустя полчаса вошли в подъезд современного здания из железобетона и стекла. Причём последнего было больше – просто московский модерн.

Отдельная квартира, обставленная аппаратурой настолько плотно друг к другу подогнанной, что немного озадачило Катю, а «Бэзер-5000» вызвал в ней бурю положительных эмоций, ибо работать, а тем более обладать таким «инструментом» мог только разработчик экстра-класса, поскольку стоил он далеко за сотню тысяч долларов и имел такую скорость, что Миг-31 пускал слюни.

– То, что я написала, можете выкинуть, – хрипло произнесла она, находясь под впечатлением. Она всегда умела играть. И в детском доме и позднее, в институте. Но сейчас, и она это понимала, игра принимала совсем иной окрас.

Когда они вошли в квартиру, ей показалось, что она уже работала здесь, только во сне. А вот всё остальное было закончено без формальностей. Они ещё раз выпили кофе. Поговорили о воспитательницах из детского дома. О работе. О бойфренде, причём собеседник не одобрял её выбор. И только спустя два часа, ещё раз напомнив о своей просьбе, оставил её одну.

Спустя двое суток она предоставила отчёт по трём фигурантам, гарантируя, что если кто и сможет собрать больше, то никто. Её ответ понравился немолодому мужчине с цепким взглядом. Он взял список, из, более чем двадцати листков бумаги с текстом десятого тигля и фотографиями, одел очки и стал изучать его, устроившись на диване, стоявшем у стены. О четвёртом не нашла ничего.

– А теперь подробней, где и как вы искали…

– На всех континентах и поисковиках. Я же сказала. Это максимум, что можно было узнать об этих людях. Кроме того, пришлось вскрыть разные базы, в том числе и сайты ЦРУ, но там защита может отследить взломщика. Отчего пришлось пару раз сменить IP адрес и потоки направить через европейские сервера одной компании. У которой скоро возникнут проблемы.

Внимательно выслушивая собеседницу, человек молча делал пометки в блокнот, хотя из всех слов понял лишь аббревиатуру ЦРУ. Остальное было тёмным лесом. Но даже в чаще есть дороги, ведущие к людям. Он впервые встретился со специалистом столь высокого уровня, что понял о необходимости привлечь её к работе, используя этот дар. Не понимая, что попал в ловушку, он увязал всё сильнее в цепких лапах подготовленного капкана.

– Хорошо. Тогда собирайтесь, – на её непонимающий взгляд ответил. – Пообедаем.

Затем была долгая беседа о жизни и привычках. Желаниях и возможностях. Он пригласил её в ресторан. Затем они гуляли по городу и с каждой минутой она чувствовала, как медленно погружается в океан тайн, где её мог ждать новый, неизведанный ею мир полный опасностей. Но даже эти чувства не просигналили об угрозе.

Именно тогда Сергей Сергеевич, он сам представился, сказав, что удостоверение прикрытия – необходимая реальность для их взаимоотношений, – и показал фотографии, на которых она увидела тела тех самых мальчишек из её детства, которые насиловали её душу и тело. Которые издевались над ней, пока не покинули детский дом. Они повзрослели, но она все равно узнала бы их даже спустя сто лет.

Одному перебили коленные чашечки. И он навечно остался инвалидом. Будет перемещаться с помощью костылей. Второму проломили голову, он выжил, но уже никогда никого не вспомнит. Третьему сломали позвоночник, и тот будет прикован к инвалидной коляске до конца своей жизни.

Она смотрела на фотографии и в ту самую минуту поняла, что человека, стоявшего рядом, никогда не предаст, даже под угрозой смерти.

Потом была работа на Сергея Сергеевича. Иногда – грязная. Иногда – интересная. Иногда – опасная.

Она понимала, что принятое решение о вербовке было основано на рекомендациях группы профессиональных взломщиков, работающих не только в конторе. Прослеживая её путь, и ей это было известно, они порой восхищались нетрадиционными способами проникнуть в систему, не оставляя следов. Сменяя друг друга, они пытались понять образ её мыслей при лавировании среди баз данных и преднамеренных ловушек, чтобы выстроить свой алгоритм, ведущий в тупик при копировании. Это их и пугало, и вдохновляло одновременно, и лишь на исходе вторых суток, когда физические возможности человека достигли своей кульминации, они наконец разобрались в хитросплетениях её шагов.

Через неделю она дала согласие на работу и тут же, отзвонившись по известному ей телефону, выслушала поздравление и краткое, как бросок ножа, наставление. И хотя это решение было спровоцировано не только желанием познать чужие тайны, но и особенностями её характера, у неё появился шанс кардинально изменить свою жизнь. Сделать то, к чему она собственно и стремилась. Она подписалась под всем, что сказал ей Сергей Сергеевич, продав ему свою душу.

Уже позднее, во время обучения в разведшколе, она познакомилась с Алфёровым Дмитрием Дмитриевичем, продолжая работать на, как она говорила в своём воображении, дядю Колю – Сергея Сергеевича, который устроил её в лагерь подготовки. Твёрдо решила зацепиться за предоставленную возможность, как и советовал её куратор, она была включена в отряд, направляемый в Японию. Им требовался специалист высокого уровня, кем она и являлась, хотя её и удивил состав, но даже тогда она не высказала недоумения. Лишь прикинула возможность в реализации собственных планов.

Тайная жизнь, которой она жила последнее время, наполняла кровь адреналином настолько, что ещё немного, и весь её внутренний мир разорвёт от избытка давления. Как опытный программист, она связывала компоненты цепочек в схемы, которые сама же и кодировала, стремясь ограничить доступ к ним заинтересованных лиц. То, что ей удалость взломать некоторые базы данных, настолько важные, что знания эти были чем-то сродни пороховой бочке с горящим фитилём, равным сроку её жизни, подожжённым первым контактом с вербовщиком.

И всё из-за Джона Смита.

Впервые они познакомились почти пять лет назад. На одном из форумов для программистов. Это общение напоминало соперничество двух равных по классу спортсменов, свободных от расовых и политических предрассудков. Оно было занимательным, с любой точки зрения, и порой, пересекая границы эмоциональных барьеров, погружаясь в технологические глубины психологического соперничества, им казалось, что вдвоём преграды, которые возводили между ними интеллектуальными системами безопасности, даже не напоминали препятствий, а так, лужи, которые легко перешагивались.

Не удивившись от столь наглого вторжения в личную жизнь, однажды он взломал код её личной почты и представился, настолько открыто, что уже через секунду был вписан в список наилучших друзей, вход в который регламентировался исключительно профессиональными навыками.

– Меня зовут мистер Смит, можно Джон Смит. Я – хакер.

– Это ник или имя?

– И то, и другое, – ответил он и выложил порядок взлома почты, на которую пришло его сообщение, заставив её по-новому взглянуть на способы защиты от разных угроз. И тут же варианты заткнуть все дыры наиболее рациональным способом.

Четыре года назад он аплодировал ей, когда она взломала код доступа к файлам ЦРУ, дважды предупредив её о возможных ловушках. Он же намекнул ей, что, проникая в систему, она оказалась под наблюдением неизвестных лиц, чьи адреса утыкались в несуществующие страны. Спустя месяц, он подробно рассказал, откуда вёлся контроль, посоветовав в следующий раз быть осмотрительней.

– Спасибо, Джон.

Спустя год после учёбы в разведшколе, она уже понимала, кого он представляет. Но никому не сообщала, предпочитая сохранить эти контакты в тайне.

– А как зовут тебя, красавица? – однажды задал он вопрос, который она давно ждала.

– Почему ты решил, что я красавица, а не красавец? – переписка, которую она вела, представляясь Васей Теркиным, всегда заканчивалась словами «до встречи, Вася!», со временем ставшими её визитной карточкой. После начала работы в конторе она стёрла всю информацию о себе, лишь иногда посещая, уже под другим ником, некоторые хакерские форумы. Порой она чувствовала, что под тем или иным ником скрывается Джон Смит, но у неё не хватало мужества открыться, продолжая наблюдать за ним со стороны. Не подозревая, что и он следит на ней.

– Ты говоришь, как девушка. Взламываешь базы, как девушка, – ответил он. И снова пропал на долгий срок. Только в декабре прошлого года вновь возник, словно из ниоткуда, написав письмо, заставив её на время прекратить эксперименты в области взлома баз данных государственных учреждений.

– Кэт, – это был её новый ник, – хочешь сменить свою страну на свободный мир? – Его вопрос повис в воздухе из-за неожиданного ощущения, что её проверяют. И лишь после второго раза, когда и он заявил, что является шпионом, заставив её улыбнуться, она ответила, но не так, чтобы можно было понять его смысл. Это произошло на специализированной площадке тёмной стороны интернета. В начале этого года. Ещё до гибели Рико Такеши, Кетсу Киташи и Фудо Шииды. Как думала она. Как думали в Центре.

Задача, поставленная ей Сергеем Сергеевичем, заключалась в реализации контакта. Считая, что отсутствуют всякие препятствия, о которых он должен был позаботиться, встреча с Кетсу Киташи вогнала её в ступор, который мог сорвать предстоящие планы. Этого она позволить себе не могла.

Сейчас, сидя напротив Кетсу, она, не понимая причину его неожиданного спасения, напряглась, как парашютист перед прыжком в бездну. Ей говорили обратное. И самое главное, где он был и откуда вернулся? Но вопросы, которыми она была полна, как ведро с дождевой водой, выставленное на улицу в осень, нужны для того, чтобы выслушать ответы. И этим она и собралась заняться, но так, чтобы не насторожить и без того настороженный взгляд.

Полученный сигнал она восприняла как ложный, и только получив предупреждение по мобильному, поверила. Ей повезло, что адрес, куда она шла, был одним из многих, разбросанных по Токио. Но впредь она решила не искушать судьбу, и больше никогда не оставляла оружие дома.

– Сначала исчез ты, спустя неделю – Алла. Её тело вскоре нашли. Все каналы были забиты этой новостью. По регламенту, мы обязаны свернуть деятельность. Я месяц не выходила с территории посольства. Затем нашла другое место лёжки. Как только чуть утихло, пришла в магазин к Тане, но её уже там не было. А через месяц застрелили Фудо. Когда мне сбросили…точнее… в общем я решила выждать.

Напоминая ей загадочного Джона из виртуального мира, но реального как выстрел, Кетсу представлял опасность, о которой её часто предупреждал мистер Смит. Его советы позволяли сохранять разум. Поэтому старалась быть более естественной, не вызывая подозрений, говорила, контролируя ритм слов. Пытаясь разговорить его, и не поддаться на лживые повороты в его несуществующей реальности, связанной с командировкой в Дамаск, она ввязалась в опасную игру. И хотя интуиция её ещё не подводила, решившись на этот покер, она сильно рисковала.

– Я что-то не то сказала? – спросила она, когда Кетсу Киташи встал из-за стола, приподнял плечи, разминая, сделав несколько круговых движений. Обладай она даром читать мысли, удивилась бы их течению в его голове.

«Она – жива! Она – жива?», словно заезженная пластинка, слова звучали и звучали в голове. Хотя он и продолжил пытаться слушать, сосредоточиться мешал яд, всё ещё отравляющий организм, при том, что антидот, данный Сэмэем, действовал, впрочем, слишком медленно. Расползшийся в голове туман позволил бы мыслить более ясно, но ему требовался полный контроль над разумом.

– Мы тебя, как и остальных, давно похоронили. – Услышал он. – Из Центра пришла шифровка о твоей гибели. Я думаю, что…, – продолжила она, но уткнувшись в преграду его взгляда, замолчала.

– О чём? – он вскользь посмотрел на часы и его движение глаз не осталось для Кати незамеченным. Почти час ночи. Куда-то торопится? Но ему требовалось лишь сообщить об этом по смс, что «она – жива!»

Часы ожидания, пока он валялся без сознания, в корне меняли её планы. Первые два часа он был настолько плох, что у неё закралось сомнение в действии антидота. Хотя она и считала себя пешкой, способной прорваться в ферзи с помощью Джона Смита, глубоко в душе понимала всю сложность возможной комбинации. Даже созрев для выбора, и начиная игру с непредсказуемым финалом, она ощущала, как комната превращается в центр стужи, охлаждая эмоции, делая чужую боль безразличной. Остановив на его лице взгляд, в какую-то секунду она подумала, что может легко оборвать все нити, поддерживающие его жизнь.

Способность перевоплотиться поможет ей скрыть ложь, иначе – конец. Поэтому плести её кружева требовалось тщательно, прощупывая каждый шаг, двигаясь по минному полю слов так, чтобы фальшивая улыбка на лице была настолько естественной, насколько мгновения, раскрасившие эмоции от встречи, не должны отличаться цветом от его внутренних ожиданий.

А пока в тишине замораживались капли веры, медленно сочившиеся из щелей сознания гноем, ей требовалось сделать ход на игровой доске, и лишь понимание, что эта партия начинает приобретать зловещие очертания приближающейся катастрофы по причине отсутствия логики и не только в её словах, но и поступках могло спасти от беды. Поэтому она решилась вынуть чеку из гранаты.

– Мы все гибли из-за тебя. И из-за Аллы.

Обвинение. Затем – тишина. Она имеет много тембров, если внимательно прислушаться. Сейчас молчание стало непредсказуемым.

– Ты видела её? – он словно не расслышал, остановился и замер, стараясь что-то вспомнить.

– Ты о чём?

– Видеозапись её смерти. Аллы. Когда я впервые посмотрел, – Кетсу Киташи неожиданно провёл ладонью по глазам, – произошёл надлом. Я потерял цель. Но потом всё изменилось, и сейчас только месть может что-то для меня значить.

Его опущенные плечи выражали, если не покорность, то полное безволие, заставляя собеседника принимать неверные решения. Он был беззащитен, как щенок собаки в стае волков.

– А потом я увидел тебя. Мёртвой. Убитой, как и Алла. Тем же жестоким способом.

И тут, без связи с предыдущими словами, поднял глаза, полные металлического блеска, и жёстко проговорил, выстрелив в упор из дробовика пятидесятого калибра прямо в её лицо.

– Нас предал кто-то из своих. Кто знал всех нас. И сделал это давно.

Резкий переход от белого к чёрному на секунду смутил собеседницу, что он заметил, но вида не подал, хотя ей, в самый последний момент, и удалось взять себя в руки. И это он также заметил. Никогда в жизни Екатерина не видела такого взгляда, вспоровшего душу настолько глубоко, что её не удалось бы зашить никакими нитями лжи, отчего даже Сэмэй, стоявший рядом, напрягся, словно получил удар током, чувствуя, как атмосфера, только что безмятежная, начала накалятся. И мгновенно на его лбу выступил пот. Он чуть приподнял правую руку к оперативной кобуре, где замер «Глок», и это движение не скрылось от взгляда Александра Ли.

– Нет, – чуть помедлив, произнесла Екатерина и это «нет» предназначалось Сэмэю. Затем, поправив чёлку рыжих волос, медленно произнесла, – это безумие.

Играй, дура! Неужели он знает? Этого не может быть. Его взгляд, такого видеть ещё не приходилось, пронзал до глубины души. Но откуда? Нет, Сэмэй успеет вмешаться. Ему не удастся убить меня как Аллу и Фудо. Кроме меня о составе группы было известно Тане, участвующей в отборе.

Она думала. И каждая минута приносила ей столько страха, что лишь он был преградой для сдерживания иных эмоции, не позволяя раньше срока нажать на спусковой крючок пистолета, который сжимала под столом. Он должен высказаться, хотя бы для того, чтобы я поняла его дальнейшие шаги. Есть ли у него причины убивать? Вопрос сложный.

И в это мгновение она почувствовала, что в его сознании сформировалась та самая мысль, которую он приготовился выдавить из себя. Она сожжёт понятие о морали, заставив его искать выход из тупика. Неужели он и вправду думает, что кто-то из нас мог заказать его в Дамаске?

Мысли.

И он всё-таки произнёс одну из них. Интересно, как долго ему пришлось жить с ней, испепеляя свою душу и сознание настолько, что очевидные факты, меняющие очертания игры настолько сильно, что невозможно отделить правду от лжи, приближая катастрофу.

– И это – ты!

Понимая, что бежать поздно, она замерла, высчитывая в уме варианты ответа. Но каждый лишь усугублял ситуацию. Он не знает. Он не может знать! Это проверка, и её необходимо пройти. Сейчас.

– Таня Волкова! А что думаешь о ней, ковбой?

Кетсу Киташи внимательно посмотрел ей в лицо. В этой работе переплетение цветов настолько непредсказуемо, что предугадать развязку невозможно. И все подозрения, выжигающие человеческое в душе, в какой-то момент вырываются наружу, круша всё на своём пути. Но в попытке оправдаться, когда вся группа практически уничтожена и эвакуация остальных невозможна, он пытался понять глубину её вины?

Но внутренний голос сказал ему, что это не факт!

– Ты боишься меня, почему? – медленно произнёс он фразу, которую готовил несколько последних минут. Затем повернул голову к Сэмэю, который почти вынул оружие. – Не стоит. Из всего, что ты мне рассказала, большая часть – ложь! Почему ты хотела убить меня тогда, три дня назад, и почему спасаешь сейчас? Зачем?

Он уже не скрывал своей ярости, накрывшей его с головой, заставляя её сжаться в комок. – Почему, Екатерина Владимировна Голицына? – выкрикнул он.

Костяшки пальцев, схватившие край деревянного стола, за которым он сидел, побелели настолько, что в какой-то момент Екатерине показалось, что ещё немного, и он выломает доски.

И тут она подняла левую руку, в которой находился смартфон. Из темноты экрана возникло несколько изображений. Шесть попеременных фотографий в виде слайда. Он, спиной к экрану. Чуть дальше – Фудо Шиида. Он что-то говорит, но лица практически не видно. Следующее фото. Он поднимает оружие – помповое ружьё. Выстрел. Человек напротив падает на землю. Следующее фото. Он наклоняется к нему. Лица убитого не узнать. Сплошное месиво из костей, мозгов и крови. Ещё одна фотография. Он смотрит прямо в камеру. На лице капли чужой крови. То, что это он сомнений нет. Как и нет шрама на его левой щеке, оставленного Низамом в пригороде Дамаска за минуту до своей смерти.

– Это мне сбросили через двое суток после гибели Фудо!

Отрывая взгляд от экрана, Кетсу Киташи видит только глаза Екатерины, настолько пронзительные, что дай им волю, проткнули бы его насквозь. В них сплошные вопросы. Слева Сэмэй сжимает в кулаке «Глок», у которого всего одна возможность из тысячи успеть взвести курок. У него в правом рукаве нож для метания. И никаких шансов у сидящей напротив Екатерины Голицыной.

Токио. Готано Шиида

В Токио сохранилась одна единственная трамвайная линия, обслуживаемая компанией Тоя, по которой каждые пятнадцать минут движутся вагоны образца 1967 года. Это днём. Из одной окраины Токио до другой. При длине маршрута чуть более 12.2 километров, стоимость одной поездки составляет всего 160 иен. Ночью интервал увеличивается до часа, и оплачивать проезд нужно на выходе в автомате рядом с водителем, у которого и пристроился Готано Шиида – единственный в столь позднее время пассажир.

Его часы показывали пятнадцать минут второго, когда он двадцать минут назад вошёл в салон, где практическим никого не было, если не считать двух пожилых женщин, которые вышли на Мукахаре. Первым делом он, решив выспаться, так как дорога занимала больше часа пути до станции Одайи, закрыл глаза.

Ночь. Усевшись у окна, он сквозь веки смотрел на заснувший город сквозь рекламу, отражавшуюся на стекле, пока они окончательно не сомкнулись. Он помнил тот путь настолько хорошо, что ноги сами несли его в сторону Одайи, затем уже пешком ему следовало идти около часа, до адреса, написанного на листке бумаги, лежавшем в правом кармане штанов. Путь был неблизкий. Одна из причин поднабраться сил.

В два часа ночи реклама исчезнет. Только в центре будет гореть её заманчивый свет. Но это – центр. Там всегда людно. Там кипит жизнь, и пиво льётся настолько широкой рекой, что противоположный берег начинаешь искать после пятой кружки. Кого там только нет. Туристы из Америки и местные жулики, арабы и армяне. Последних гораздо меньше. Но это ненадолго.

А пока сквозь сон ему видится родной Сахалин, родительский дом. Своему старику, который любил пропустить пару бутылок пенистого напитка на фоне снежных сопок, он подаёт бутылку, за которой тот посылал его в ближайшую лавку Мамикури. Видит своего старшего брата, исчезнувшего на войне с китайцами. Видит себя, совсем ещё молодого пацана, бегающего в сопки за ягодами. Воспоминания, как снежинки, падают на его планету, образуя сугробы памяти, сквозь которые он пробирается, утопая по пояс.

Стрелы Морфея гонят его по закоулкам воспоминаний на Окинаву, где ему, уже молодому человеку, доверяют помогать американцам, заполнять баки с керосином огромные самолёты, направляющиеся во Вьетнам. Он живёт неподалёку от семьи, которую вскоре убьют. Нет. В их смерти он не виноват. Тогда же он впервые продаст десять грамм кокаина какому-то сержанту-негру с авиабазы. Спустя время, когда обнаружат, что именно он является основным поставщиком наркотика на авиабазе, его уже там не будет.

Затем его завербует полиция. Жить-то как-то надо? Но они так и не поймут, что на мафию он начал работать ещё раньше. И что особенно пикантно в данной ситуации, ни те, ни эти друг о друге никогда не узнают.

Затем будет Токио, где его ценят за знание английского и русского языков. И он снова начинает работать и на тех, и на этих. Но такое было время. Нужно было как-то выживать. Отец Иаков приметил его, спустя неделю, как получил своё назначение в приход католического храма имени какого-то там святого. Как же давно это было? Тот ценил Готано за сообразительность и ум. А также за знание языков, которым отец Иаков так, по-настоящему, и не овладел.

Когда-то именно встреча с господином Ошиямой многое перевернула в сознании Готано Шииды. Во всяком случае, он стал смотреть на мир иначе. Это случилось после того, как господин Ошияма отомстил якудза, убивших японского инженера и его жену с маленьким сыном, а также его господина. Именно после того поступка, он приказал себе выполнять любые просьбы господина Ошиямы, как требования Будды.

Потом полиция отказалась от его услуг, зато помогла с квартирой, где он жил с сыном, пока тот не женился. Потом умерла его жена. А у него осталась внучка. Но он всегда работал. На кого-то. Так он поступал. Всегда. И даже привлёк к работе сына. Потому что понимал, что господин Ошияма делает нужную и полезную работу. И этот человек сможет защитить его семью.

Ему снилась прошлая жизнь, как картина, нарисованная светлыми красками тёплых воспоминаний на полотке прожитых мгновений, все ещё искрящихся в сознании еле заметными нитями мазков.

Так прошёл час.

– Эй, выходи!

Очнувшись от толчка в плечо, видит молодого вагоновожатого, треплющего его за пиджак. И прийти в себя никак не может, всё ещё погруженный в прошлое.

– Уже приехали? – задаёт он глупый вопрос.

– Пять минут, как стоим. Это – конечная. Давай, дедушка, топай.

– Мы проехали Одайи?

– Пятнадцать минут назад, – слышит он.

Он поднимается, чтобы медленно пройти к выходу. Спускается по ступеням старого трамвая, стараясь не упасть. Палочка в правой руке очень помогает. Мокрый асфальт зеркально отражает его фигуру. Как всегда на нём серого цвета костюм, немного мешковатый, но все ещё без заплат и потёртостей. Почти как новый. Хорошо, что дождь закончился. Сейчас, думает он, по тротуару и там до конца улицы. Хотя он пропустил свою остановку, но и от этой до места не так далеко. Около пяти миль. Ничего, в его возрасте двигаться необходимо, впереди ещё много дел.

Он тяжело идёт, не оглядываясь, устало передвигая ноги, обходя лужи, и не обращает внимания на дождь, вновь забарабанивший по асфальту и по его зонту. Цель, к которой он движется, в его сознании расплывчата и неоднозначна. Листок с адресом в правом кармане. Написан шифром, который он обожает с детства. С тех самых пор, когда впервые прочитал Эдгара По. Постороннему этот шифр не распознать.