Kitabı oku: «Килувыйлейб»

Игорь Ворона, Юлия Златкина

Yazı tipi:

Тексты даны в авторской орфографии.

Адюльтер

– Игорь Ворона -

– И что теперь?

– ??? Ххххххх…

– Но ты же знала…

– Ххххххх…

– Не переживай…, да, я этого хотела… Я ждала (и боялась), что ты напишешь: «я завтра буду в Риге/Стокгольме/ Москве/Лондоне…»

– Я с самого начала понимал, что это будет Петербург…

– Ты так ничего и не понял…

– Не надо…

Сиртаки

– Юлия Златкина -

В восемнадцать я танцевала румбу. Партнёр отыскался совершенно неожиданно, когда я в большом недоумении стояла посреди зала. Он оказался вполне подготовленным, что само по себе было большой удачей, но танец почему-то не клеился. Тогда мы решили пожениться. Брачная румба существенно отличалась от румбы танцевальной, но тоже никак не складывалась. После многочисленных попыток станцевать танец латиноамериканской любви мы расстались, успев обзавестись небольшой жилплощадью и столовым сервизом. Поделили честно: я забрала сервиз, потому что в нём была супница и потому что я отстояла за ним огромную очередь, всё остальное щедро досталось партнёру.

В двадцать девять я увлеклась фламенко и встретила мужчину своей мечты. Много лет я пыталась станцевать танец испанской страсти, сносив не одну пару туфель. Но страстное любовное соло оказалось не для меня. Испанская страсть вдребезги разбилась о скалистые берега моего героя, а туфли я оставила следующей желающей. Ему достались мои рассказы о моей же любви. Очень щедрый подарок чрезвычайно экономному человеку. Впрочем, он сказал, что выбросил их не читая. Я скривилась от боли, но он не заметил. К тому же я измарала слишком много бумаги. И теперь моя любовь валяется в его корзине для бумаг, скомканная и вся в кляксах, напоминающих синяки. В какой-нибудь вечер он не раздумывая, затопит бумагами свой красивый камин, и тогда моя любовь в последний раз ярко вспыхнет, озарив напоследок его жизнь моим светом. Но это будет уже без меня.

Сейчас мне сорок пять, и больше всего я хочу танцевать сиртаки. Я влюбилась в него на побережье Халкидики, утонув в зелёно-голубой симфонии волн, вкусном запахе свежего, хрустящего хлеба и смоляном привкусе прохладной ре-цины. Мой танец едва ли удивит эти места, видавшие танцы на Олимпе, но я не хочу больше никого удивлять и рассчитываю разве что на милость богов. Сиртаки – танец любви. Может быть, поэтому он очень подходит мне именно сейчас, когда мне больше не нужны латиноамериканские выкрутасы, а мою страсть, кажется, навсегда погасил холод неприступного камня. Я просто очень хочу положить руку кому-нибудь на плечо и ощутить тепло в ответ. И этот поначалу скользяще-тянущий, почти шаркающий шаг, в котором я отдыхаю от былых сражений, тоже мне очень подходит. А потом темп нарастает, и медленные плавные движения переходят в быстрые и резкие. И вот меня уже захватывает нарастающий музыкальный вихрь, не оставляя больше ни одного шанса и дальше тянуть ногу и шаркать. И, повинуясь ритму, я познаю язык незнакомого мне доселе танца любви. А поутру меня разбудит глухой красивый голос с лёгким акцентом, и голос говорит мне: «Ты так красиво спишь».

Залог семейного счастья

– Игорь Ворона -

Дамы приглашают кавалеров…

– Вы с Люсей так красиво танцевали танго! Мне прям самой захотелось. Поэтому я вас пригласила. Но я танго не умею. Только вальс, да и то, как видите, не очень…

– Спасибо.

– Где вы так научились?

– Пошли в школу танцев. У нас рядом. Не знали, чем себя занять, когда младшая поступила в колледж и уехала. Решили учиться бальным танцам. Там научили.

– За столом все о вас говорят, о вашей паре. Как вам удаётся это?

– Удаётся что?

– Семейное счастье.

– Мадам…. я боюсь, вы неправильно поймёте.

– Нет, расскажите, мне жутко любопытно.

– Я боюсь, вы не дотанцуете со мной этот вальс до конца.

– Ну что вы… Как я могу быть неблагодарной в обмен на ваш секрет…

– Ну хорошо… Ххх… Мадам, залогом семейного счастья является умение мужчины контролировать две детали женской анатомии: мозжечок и клитор.

– О-о-ойй…, за этим столом никто не предполагает, что у Люси такой пошлый муж!

– Мадам, где вы видите пошлость? Лично я вижу счастье. Я счастлив, Люся – тоже.

Мозжечок

– Юлия Златкина -

Прочитав накануне светлую мужскую мысль о том, что «залог семейного счастья в умении держать под контролем две детали женской анатомии: мозжечок и клитор», я окончательно поняла, почему я не замужем, – не встретила. Писавший, по всему, был профессионал. Тем не менее я себе позволю. Поскольку про клитор непонятно, но много написано в специальной литературе, я сразу про мозжечок.

Начинающих хочу огорошить. Несмотря на злопыхателей, женский мозжечок не только существует, но и постоянно функционирует. В своей жизни я наблюдала несколько состояний окружающего мозжечка, не считая его промежуточных разновидностей: мозжечков однолюбок, книголюбок и неприсоединившихся.

Итак, стандартный мозжечок. Небольшой по объёму, он наиболее любим мужчинами, поскольку часто находится в прямой зависимости от клитора и редко выпендривается. Контролируется легко, понятно, но быстро надоедает. В молодости его обладательницы – большие любительницы коротких юбок, красных помад и хлопающих ресниц. С годами их гардероб редко меняется, ибо такая амуниция, по их мнению, полностью себя оправдывает.

Мозжечок-предатель. Этот пребывает в молчаливом сговоре и всегда готов на компромисс. Поэтому в самый неподходящий момент он сдаётся, не выдерживая гормональных атак, чем ставит в неловкое положение свою обладательницу, заставляя пренебречь соискательской орфографией, пунктуацией и всем тем, что в предыдущие полчаса имело для неё решающее значение. Если научиться распознавать кульминационный момент, такой мозжечок тоже вполне подвластен контролю – вопрос опыта. Одежда в любом возрасте демократичная, с элементами лёгкого декора в виде палантинов, набрасываемых поверх прямого однотонного пальто.

Самая же тяжёлая форма существования женского сознания – мозжечок#НЕ#дурачок. Этих в декольте не застать, а юбки у них до пола. В состоянии просветления, сроднимом с медитацией, такой мозжечок начинает выдавать отдельно от клитора, приподнимая над землёй контролирующего вместе со всей его анатомией и домашним скарбом. Клитор рыдает, понимая, что если до него и дойдёт, то придётся как-то соответствовать. Но с мозжечком уже не совладать. Вспышки сознания становятся всё более яркими и отчётливыми. Оргазмирующий таким оригинальным способом мозжечок неподвластен даже самому себе. В такие минуты и случаются землетрясения…

Тайная любовь Второго Горелика

– Игорь Ворона -

– Саша, ответь на звонок. Я на кухне, у меня руки в масле. Кто-то из Лос-Анджелеса, судя по номеру.

– Хелло?

– АлекЗандр ГорЭлик? Я найти АлекЗандр ГорЭлик, кто занимался в Харьков институт физика-техника. Ты АлекЗандр? – Молодой женский и очень взволнованный голос явно не справлялся с трудностями родного для него языка.

– Да-да…, я Александр Горелик. Я учился в Харьковском физико-техническом в восьмидесятых. Кто это?

– Мама умрАет. Она пАтравилась, потому что ты…

– Мисс, успокойтесь. Вы говорите по-английски?

– О-о-о, извините. Да, конечно. Я полностью потеряла разум. Я в панике. Я в состоянии шока. И я не спала всю ночь. Послушайте… Мама пыталась покончить с собой… из-за вас, из-за вашей поэзии…, которую вы опубликовали. Она не может простить себе того идиотского шага, который совершила тридцать лет назад. Вы были любовью её жизни. После прочтения ваших строчек она больше не смогла терпеть – вскрыла себе вены и выпила что-то, а теперь не признаётся, что это было. Врачи пытаются понять, но не могут. Ей уже сделали третье переливание крови. Пожалуйста, вы можете приехать? Вы – последняя надежда. Она сделала это ради вас. Пожалуйста!!!

– Мисс, как её зовут? Как зовут вашу маму?

– Инна. Моя мама Инна, она училась с вами в Харькове, в институте.

– Мисс, успокойтесь, успокойтесь, пожалуйста. В каком она госпитале?

– Она в Сидарс-Синай, 8700 Беверли Бульвар. Её перевели сюда. Здесь самая лучшая реанимация. Пожалуйста, приезжайте! Я заплачу за ваш билет в оба конца. Пожалуйста, Алекс!!! Я умоляю вас. Пожалуйста!

– Саша, кто это был?

– Долго рассказывать. Один человек…, от одного человека, из прошлого. Тебе нужно отвезти меня в аэропорт. Сейчас. Я в машине тебе всё объясню.

Пять часов парения между океанами оказалось даже много, чтобы переворошить редкие встречи с ней тех далёких пяти лет. В первый раз он увидел её на общем собрании всех первокурсников физтеха при распределении осенних хозработ. Её рука с безупречным маникюром поднялась вверх по просьбе поднять руки всем из группы номер два и была первым штрихом её портрета, запавшим в его память навсегда. Все остальные штрихи были такими, какими они и должны были быть.

А потом были целый месяц ожидания завершения нудных осенних дождей и возвращение на скамью учёбы. Он долго фантазировал на первой картошке – как подойдёт к ней, с чего начнёт. «Почему нас поместили в разные группы? Ведь я смогу видеть её лишь пару раз в неделю на общих лекциях потока». А на первой лекции он увидел, как может судьба посмеяться над влюблённым. С нею рядом был её одногруппник, его тёзка и…, его однофамилец. Высокий, усатый, громкий, всем заметный. Горелик первый…

Ну что ж, кому-то надо быть вторым…

– Эй, второй Горелик, есть шпоры по марксизму-ленинизму? Я знаю, у таких тихонь всегда есть. Можешь дать? Инчик сегодня провалила, пойдёт пересдавать.

…Ну да, я – второй, ты – первый. Ты придумал ей эту кличку, и только тебе она позволяет себя так называть.

– Эй, второй Горелик! Есть болванка по упругости металлов? Не-е-е-ет? Тогда можешь мне дать свой курсовой? Инчику надо по-быстрому скатать.

– Могу, он почти готов, только обложку с названием и моей фамилией не успел ещё…

Он помнил каждую редкую встречу с ней в коридорах, каждую свою попытку поймать взгляд её неповторимых глаз. Особенно помнил тот единственный случай на пятом курсе в читальном зале, когда она с ним заговорила:

– Скажите, здесь не занято?

– Нет-нет, садитесь. – Он сдвинул общую тетрадь с её части стола, впервые увидев её глаза так близко.

– А почему у вас Сашин конспект? – спросила она, прочитав фамилию на корешке тетради.

– Это не Сашин, это мой. Я тоже Горелик…Александр. Я учусь в седьмой группе, ваш Саша вместе с вами во второй.

– А, да? Я не знала. А вот и он, мы здесь договорились встретиться. До свидания…

Как долго он не мог потом терпеть невыносимость мысли о ней на военных сборах, ворочаясь на втором ярусе над пустующей внизу кроватью?

– Дежурный по роте, доложите о наличии личного состава перед подъёмом.

– Личный состав на месте, товарищ капитан. Отсутствует курсант Горелик. Здесь недалеко общага женской швейной фабрики.

– Горелик первый или второй? Ладно, отставить. И так понятно. Вольно…

…Как, обладая ею, можно ходить ещё в какую-то общагу?!

Через пару лет после института, увидев в троллейбусе знакомое лицо, он подошёл.

– А-а-а, второй Горелик! Привет, как дела?

– Нормально, Горелик первый. Как твои? Как она?

– А-а-а, Инчик… она вышла замуж. Ты разве не знал? Пока мы с «Калашниковыми» с тобой на сборах бегали, «туту» Инчик. С подругой побывала в Сочи, там её нашёл какой-то пидор. В Америку собрались оба. Я вот тоже. А твои какие планы?

– И я тоже…

В последний раз они случайно наткнулись друг на друга в Бруклине лет десять назад. Самоуверенный, лоснящийся от жира, с какой-то по счёту женой.

– А-а-а, второй Горелик! Как дела? Как жизнь?

Эх, знать бы, кто решает, кому в этой жизни быть первому, а кому – второму.

– Нормально. Как сам? О ней что-нибудь знаешь?

– Не-а, ничего не знаю. Знаю, что с тем пидором, которого в Сочах нашла, как в Лос-Анджелес попала, так там и осела. Да ну её на х**. Я тут рифмоплётством увлёкся. Посвятил ей кучу стихов. Года три тому назад поместил на stihi.ru и…, забыл про неё. Терапевтический эффект писанины, знаешь ли. Смотри, какая со мной теперь краля!

Он подключил свой телефон к системе интернета самолёта.

Александр Горелик, stihi.ru:

Я знаю, что меня ты позовёшь,
Тебя всегда я буду звать, хотя и буду обнимать другую.
Когда любовь его фальшивая пройдёт…

Много ж ты наваял, мой самоуверенный однофамилец! И она вскрыла себе вены из-за этой вот бездарной патетики? Она решилась на такое? Впрочем, а чем же ещё была его любовь к ней все пять лет учёбы?…А моя? Все те пять лет…

Он стал набирать кириллицей в поисковике разные варианты: «лучший способ самоубийства», «инструкция для самоубийц».

Поразительно, сколько дряни изобрели разуверившиеся в этой жизни люди…

Застав её сидящей возле больничной кровати, память тут же перенесла его на скамью общей лекторальной аудитории. Судорожно сжимая перебинтованную руку грузной, лежащей на кровати задыхающейся во сне женщины, Она пыталась в который раз выведать рецепт смертельного коктейля:

– Мама, мама, проснись… Пожалуйста, мама.

Рыдания трусили Её плечи.

– Мама, мама, проснись… Пожалуйста, мама. Проснись. Я должна знать, какого дерьма ты наглоталась… Им надо это знать, чтобы помочь тебе. Мама, пожалуйста-а-а-а!

Слёзы текли по таким знакомым ему щекам, незабываемые шёлковые волосы смешивались с расхристанными седыми клочьями на подушке. Запах рвоты резанул по сознанию ужасом происходящего. Достав айфон, он шагнул к кровати:

– Инна, Инна, откройте глаза…откройте! Что ты… брала? Что вы в себя влили?…Это?…Вот это? Что? Что вы…

Его пальцы судорожно листали сатанинские сайты на русском языке, безответно пытаясь достучаться до сознания самоубийцы.

Внезапно женщина на кровати в палате приоткрыла в непонимании такой знакомый ему рот. Сколько редких раз в буфете он с упоением смотрел на два безупречных ряда этих зубов? Продолжая всматриваться в чужого человека, она убрала таким знакомым ему жестом за ухо прядь каштановых волос. Проклиная себя за тщетность своих отчаянных попыток, он помедлил ещё немного и…, ступил на тонкий лёд чужой любви.

– Инчик! Инчик! Открой глаза, смотри внимательно!!

Стальная решимость в его голосе сдула пыль забвения с милой сердцу позабытой клички и неожиданно отняла у женщины в летах желание довершить задуманное. Глаза медленно приподняли шторки тяжёлых век. Безвольная пухлая ручка с остатками маникюра остановилась на одном из скринов его телефона; слёзы потекли по опухшим морщинистым щекам большими горошинами, беззубо моля о помощи. Горячие спёкшиеся губы тихо пробормотали:

– Кто вы? Откуда вы знаете, как меня зовут?

Не теряя времени на ответ, он выскочил пулей в коридор.

После разговора с медперсоналом организм постучал в виски неистовым желанием…Я что, не был в туалете ещё с Нью-Йорка?

Он вернулся в палату. В ужасе от возможности непоправимого Она не мигая смотрела на опустевшую больничную кровать. Глаза, которые он пытался безуспешно встретить все те далёкие пять лет, впились в него теперь со страхом и надеждой:

– Куда её забрали?

– Диализ. Сейчас, зная субстанцию, они попробуют отфильтровать её из крови. Должно помочь. Вам тоже нужно расслабиться. У вас была стрессовая ночь. Если хотите, мы можем пойти поесть вместе. У меня ничего не было во рту с завтрака. Как вас зовут?

– Райчел. Райчел Бриль моя фамилия… Я не помню его, он оставил нас, когда мне было два года. Мама вырастила меня одна.

– Как она жила всё это время?

– Да так… знаете… куча бойфрендов, здесь и там. Ничего постоянного… Кто вы такой?

– Я – Алекс Горелик. Вы говорили со мной по телефону сегодня утром.

Удивление Её выразительного лица, которого он так и не смог позабыть, было таким же, как тогда, когда Она не понимала смысл замысловатой формулы на доске:

– Но это не вы, Я видела фотографии…Это ведь не вы???

– Видите ли, мисс… Нас было два Горелика в том потоке.

Я – второй. Мой телефон Вы нашли в интернете. Надеюсь, к счастью. Надеюсь, поможет. Я действительно надеюсь…

Он заприметил Её издалека. Она приковывала взгляд своей грацией. Пытаясь безрезультатно отыскать его в суетливой толпе улетающих и увидев наконец цель своего визита в аэропорт, Она приветливо замахала рукой:

– Алекс, Алекс, о слава Богу, я нашла вас! Мама тоже здесь. Она сидит вон там, и она хочет вас поблагодарить.

Упиваясь каштановой ностальгией волос, он прошёл за Ней через зал ожидания.

– Ой, мне так стыдно! В моём возрасте. Я не знаю, что на меня нашло. Вы уж извините. Кто вы, мой спаситель?

– Я… я учился в Харьковском институте на физтехе…, вместе с вами. Я…

– А, да? Я вас не помню…, институт большой был. Ой… извините, я сяду, слаба ещё совсем. Моя дочь вас так благодарит… Мы дождёмся, когда вы пойдёте на посадку.

Переведя свой взгляд с лица, безжалостно изменённого временем, на его генетическую копию, он приблизился к Ней вплотную:

– Как вас зовут, напомните?

– Райчел.

– У тебя есть бойфренд, Райчел?

– Жених. У нас свадьба в октябре.

– Он правильный?

Страх сомнения перед неизвестностью любви и жизни промелькнул в Её глазах:

– Да, я… я думаю, что да.

– Удостоверься, что да.

Он поцеловал в лоб наваждение своей жизни.

– Прощай, Райчел. Удостоверься, что он правильный. И позаботься о маме. Сделай так, чтобы она больше не делала глупостей.

Через двадцать секунд эскалатор уносил странного гостя из поля зрения обеих женщин.

– Райчел, кто это был? Я совсем ничего не понимаю.

– Я не знаю, мама. Я., не знаю. Кто-то из твоего прошлого, я думаю. Поехали домой. Тебе нужно отдыхать. Ты всё ещё очень слаба.

Общий знаменатель

– Юлия Златкина -

В отличие от Питера, в Новгороде было морозно и чисто. Одноклассница Ленка встречала меня на платформе. В стороне стоял Валерик – новое увлечение Ленки. Я бегло скользнула по увлечению и пришла к выводу, что на данном этапе Ленку больше всего интересовала стабильность. Стабильности в Валерике было хоть отбавляй. Мы плюхнулись в машину Валерика практичного тёмно-синего цвета, и я стала рассказывать, как проходила посадка на новгородскую скоростную «Ласточку». Всё бы ничего, но в рассказе фигурировало яблоко по цене тридцать девять рублей за штуку, которое я купила в привокзальном буфете. На этом месте Валерик потерял управление, и мы чуть не съехали в кювет. По выразительному взгляду Ленки я поняла, что сморозила глупость и что женщина, купившая яблоко за такие деньги, была для Валерика непостижима. Исправить ситуацию я не успела, потому что машина подъехала к магазину, где мы собирались отовариться. Валерик высадил нас у входа и, сославшись на дела, дал газу. Было очевидно, что он не хотел стать свидетелем того, как бездумно я буду бросать продукты в корзину. Ленка не расстроилась, я тоже, и через пять минут в корзину полетели икра с шампанским, ананас, сыр для пиццы и ещё что-то под Ленкиным руководством с учётом моей импровизации. Расплатившись, гружённые пакетами с едой, мы потащились через пустырь к Ленкиному дому. Можно было пойти по цивильной дороге, но цивильный путь был длиннее. Пока шли, Ленка ни разу не припомнила мне яблоко, из-за которого мы лишились машины, а я мужественно молчала про грязь, налипавшую на сапоги. Люди, выросшие в одной среде, всегда понимают друг друга. Мы с Ленкой росли в среде независимости. Под влиянием житейских бурь степень независимости несколько скорректировалась, но она продолжала оставаться нашим общим знаменателем. Поэтому по пустырю мы тащились молча и очень даже независимо. Издалека за нами с интересом наблюдала бродячая собака, а в одном из пакетов побрякивали друг о друга бутылки с шампанским, напоминая о торжественности момента.

Первая бутылка была откупорена спустя полчаса под икру и рыбную «мимозу», гениально приготовленную Ленкой, вторая – после небольшого перерыва под пиццу. Опустошив последний бокал, мы вспомнили кассиршу, которая, бросив взгляд на наш продуктовый набор, констатировала, что двух бутылок нам не хватит. Ещё раз через пустырь не хотелось, и Ленка позвонила Валерику. Выяснилось, что Валерик ковырялся в гараже и не собирался бросать всё из-за женской прихоти. Коротко бросил: «ждите». Мы поставили чайник и стали ждать: пили чай с печеньем, которое испекла Ленка. Печенье было очень похожим на то, которое когда-то готовила моя мама… Вспомнили родителей, прослезились. После чая говорили про жизнь. Выходило, что жизнь – дерьмо, родителей никто не заменит, а сами мы мало на что способны. В общем, плохо выходило, а Валерика с шампанским всё не было…

Из школы вернулась Алиса – Ленкина младшая: талант и отличница. У Ленки двое детей, и оба – талант и отличники. У меня один, хорошист. Я тоже была хорошисткой. Выходило, что всё не так плохо. С появлением Алиски мы приободрились. Позвонил Валерик и спросил, не хотим ли мы домашнего сала. Валерик оказался не только стабильным, но и заботливым. Я похвалила Ленкин выбор, а себе пожелала немного ума. Сало с шампанским появилось в дверях ближе к вечеру, как раз в тот момент, когда мы уже проголодались. Валерик так и не рискнул взглянуть на меня ещё раз, отдал в дверях принесённое и спешно исчез. Как и возле магазина, мы не расстроились. Сварили картошки, нарезали сала, шампанское убрали в холодильник. Ну бывает такое – расхотелось нам шампанского!

Ночью позвонил «Лю». Это Ленкин предыдущий. От слова «любовь». В «Лю» было всё, кроме стабильности и надёжности, поэтому ничего, кроме ночных звонков, Ленка ему не оставила. Ленка великодушная. Я в таких случаях не оставляю даже ночных звонков – мне лень просыпаться и слушать про то, как кто-то любит, но не может. Ленка пошла выслушивать ночные излияния на кухню, я попыталась заснуть, но скоро приплелась к ней пить кофе. В комнате рядом мирно спала Алиска, и по её размерному посапыванию чувствовалось, что у неё ещё крепкие нервы, и вся эта женская галиматья ей пока не знакома…

Утром после завтрака мы отправились на прогулку. Поглазели на местные достопримечательности, прошлись по горбатому мосту, соединяющему торговую сторону города со слободой, забрели на какую-то выставку, где я купила небольшую сахарницу из хохломы, о которой давно мечтала. На обратном пути через мост подержались за нос девушки, который исполняет все желания. Я впервые загадала не про любовь. Когда культурная программа себя исчерпала, мы, предвкушая курицу по-итальянски, поехали домой, где в холодильнике к тому же томилась в ожидании запотевшая бутылка шампанского. А ещё через три часа я вынырнула из объятий совместных воспоминаний, вкуса маминого печенья, нежно чмокнула Ленку, и «Ласточка» медленно тронулась в город туманов и грифонов. Ленка с улыбкой махала мне с перрона, но и в вечернем свете вокзальных фонарей был заметен наш общий с ней знаменатель.