Книга Илстар Апейрон

02.4

И как только в этот раз без переката небесного пламени, исченувшего в последнее время, Ай-нинане двинулись в поход, как вождь Хис, южного племени, потерявший сына, прибыл в одну группу к нам. И хоть невыразимо было нам внутри от отчаяния по непослушной и неподдавающейся нашему пониманию окружающей природе, всё слабее сияющей, мы воспрянули духом при виде гордого вождя, который хотя сначала и стоял в стороне, не подходя к нам особенно близко, но всё-таки уступил нам, и воистину Ай-нинане обступили охотники воина Ай и сцепились с ним в кольцо для броска, женщины-арахниды, охотницы, кидальщицы, должные остаться здесь, перед этим броском и перед каждым последующим, раскручивали подпрыгнувших попутчиков и мигом исчезли подброшенные и раскрученные те, да только вихрь вторил их прыжку. Но погода там, куда одного броска нам хватило, чтобы добраться, оказалась ещё хуже.

– Там слишком холодно. Не сможем так продолжать. Нам нужно себя как-то предохранить.

– Видимо, «хлад» возвращается, но, по сказанию, богиня зелёного царства его победит.

– Холод наступает, – молвили остальные.

Ай с Шей, замерзая, двинулись в поисках животных, дабы найти чем накрыться. И видят сквозь сгусщающуюся тьму они, Ай-нане, бивнезуба, кидающегося в стороны, с неестественно оттопыренным серым клоком волос на спине, серым, как лишаем. И ринулся на Ай-нане этот рьяный бивнезуб, как отманила его Шей в сторону, сбив с толку его во время наступления, а Ай вскочил с помощью неё в последний миг на его облезлую спину и пронзил его над бивнями голову, да завопил бивнезуб и ринулся снова что есть мочи, и чуть не сбросил с себя Ай, но уцепился клинками за бок бивнезуба и разодрал его вместе с его животом. Так пал грузно бивнезуб, что аж посерело в округе от смешения замёрзшей земли и младого хлада. Порезали Ай-нане сею добычу, мясо поделили как другие подоспели, дабы отрезать и подготовить оставшиеся на бивнезубе шкуры, очистить их, растянуть, накрыться ими, подвязаться, и тут, как невпопад, среди крайне сгустившейся темноты, показались молотильщики – мелкие, но шустрые твари-падальщики здешних земель, – со своими звуками-отбиваниями и напали скачками со всех сторон на Ай-нинане. Но наш отряд не сплоховал, да вот только клинок из вечного металла на Ай-цэ погнулся в налёте на камень, об который Ай умудрился разрубить одного из первых попавшихся молотильщиков. Их маленькие круглые глазки в верхнем углу на вытянутых зубастых мордах злобно горели оранжевыми красками, а костяные наросты предохраняли верхние части их тел. Ай не сдавался, продолжая бой среди товарищей. Взлетают клинки в музыкальном ритме и только успеваешь их отражать в своём сознании, так как тело само рефлексивно их рисует в естественном и чередующемся, плавно-хаотичном движении битвы, с которым становишься единым и нераздельным целым, сливаешься с ним каждый раз и начинаешь снова другой бой, с другим врагом: Ай-вэкс-эд-цэ-лэ-мэ-ксэ-эц-дэ-эмэв-эл … Ай-эмэв-вэкс-мэ-ксэ-эц-цэ … Ай-эл-эд-дэ-лэ …

После нападения и отдышки воскликнул глас нашего отряда: – Сколько их было?

– Не меньше сотни. Никогда не видел такого.

– Что же заставило их так собраться?

– Что и нас заставляет меняться, – Шей наступила на рану.

– Хлад.

– Запах крови… Мясо бивнезуба, – заметила Шей, как под ней потекла её собственная кровь. – Ну что, как и раньше, «сестрёнка»? – напоминая игры в росте, называет Шей Ай.

Молотильщики не оставили на ней живого места.

– Ай-не, сейчас не время наупас (линять).

– Знаю, но не могу этому помочь.

– Ты можешь умереть.

– Скорее всего так и выйдет.

Ай-нинане молчим.

– Скажите, добрые Шей-нане, остановите ли спрутов?

– Да.

– Хорошо. – И тут нам пришлось разделиться даже сквозь всё, что накипело у меня на тревожных сердцах. Ай-ни оставили Шей во множестве покровов из шкур, так что даже другие не стали их брать, хоть и помогли бы они всем уберечься от хлада.

02.5

Ай отделился-упал от отряда в полёте. Согнутый клинок Ай-цэ послужил своё злое дело. Потерян. Это злой знак судьбы. Но Ай чувствует пустоту внутри. Незачем волноваться. Ничто не ждёт. Всё кончено. Просто нужно отдаться судьбе и сгнить тут. Распасться на кусочки, слиться с каменистым окружением, клыками, которые заточили Ай здесь. Земля тянет Ай, просит вернуться к пустоте, апатичной безысходности, которую Ай ощущает внутри. Ай не ощущает ничего, кроме этой апатии, кроме конца своих усилий, который повторяется в одном и том же моменте – сейчас, – так как прошлого и будущего не существует для Ай. Для Ай есть только ничто данного момента и… дезинтегрирующее небытие. Вот к чему стремится Ай, а точнее, Ай уже не к чему стремиться. Ай теперь не чувствует печали или радости. Он просто медленно замёрзнет здесь, и его сущность распадётся на множество фрагментов.

Да, прибыли Ай-ни к тающему материку, на котором лежали спрутные горы рухнувшего корабля. Но ещё помнит Ай последние слова, образы и звуки перед этим полётом показавшейся омолодевшей Шеи, замерзающей перед надвигающейся стеной-волной беспощадного ярко-белого хлада:

– Лети со мной, Ай-не, прошу.

– У меня недостаточно сил, – Шей спокойно ответила и закрыла ряд передних глаз.

Как обычно закрыв глаза, пока она меня раскручивала вокруг себя, чувствовал как образовывался ветренный вихрь, который должен меня подхватить и помочь полёту. И как она только меня начинала отпускать, постепенно открывал опущенные глаза и видел, как она вместе с землёй отлетала от меня всё дальше и дальше, как будто так же подхваченные ветром, только в обратном направлении. Ай отлетел на выступ с отверстием на высоте недоступной для Ай-не.

По мере того как проваливался в отверстие – видел, как белёсая пелена неслась со шквалом восточного ветра и как она разделялась на характерные очертания хватательного движения, словно чьих-то конечностей, и как всё продолжала стоять внизу моя сестра – она смотрела на меня, и вдруг её тоненькая фигурка исчезла. Моя Ай-не. Лежал, распластавшись на дне ущелья, глядя на тёмные своды вверху. Поблизости была только тишина, но издалёка постепенно, по мере отхождения моего онемения, проявлялись неразборчивые звуки.

Спускаясь ниже вглубь услышал голоса своих соратников, – братьев-по-крови из Беа, Хиса и других. Они были под телеполем телекинетиков, которых наскоком напугал и чуть не разнёс на куски. Выкриком они послали мне в голову сообщение:

– Мы на вашей стороне. Мы просто думали, что вы…

– Не на нашей они стороне. Они просто так говорят, а на самом деле служат отступникам, – слышал своих.

Один из странных созданий с парными конечностями говорил дрожащим голосом:

– Мы думали, что вы наши мастера. Мы просто защищались…

– Сколько вас всего ещё здесь?

– Скорее мы последние… Мы просто пытаемся выжить. Пожалуйста, отпустите нас. Мы пойдём…

– Назад пути нет.

– Назад… нет. Здесь, за нами, другие были в стазисе, и их просто зарубили, всех до одного. Шлюпки даже не отсоединились…

– И что это значит?

– Что, наверное, мы единственные выжившие.

Внутри развалин охотники следовали за тем, кто был прежде посланцем к кораблю, за Айем, но теперь являлся Ай их последней надеждой на выживание в наступившей войне. Им встретилась пережившая крушение группа рабов-телекинетиков, которая держала планету в силовом поле, пока корабль находился в орбите. Общение с ними происходило на языке отступников. Соединившись с новыми силами, охотники цепными кольцами пробивались через врагов, где это было необходимо. После очередной победы, телекинетики успешно переубедили героев в том, что нужно не включить, а наоборот, выключить аварийный маяк, так как, оказывается, во включённом состоянии с момента падения, он ведёт к гибели живого через враждебное возбуждение машин и их бесконтрольное умножение.

– Так Ай-нане должны быть нашими богами?

– Мы больше не рабы. И вы тоже.

– Ай-нинане никогда и не были рабами, или слугами.

– Но вас использовали… как полигон для тестирования их технологий. У них просто не было нужды убивать вас всех сразу.

– Ай был на борту корабля, когда тот ещё висел в небе.

– Ах да, помню тебя.

– Ай-нане работали над машинами, которые были созданы, чтобы превзойти своих конструкторов, дабы достичь совершенства, не так ли?

– Однако, у них очень узкий диапазон возможных операций.

– Для чего же были созданы эти машины?

– Они были созданы для того, чтобы убивать и уничтожать всё живое. В этом отражается их зависимость из-за неполноты сознания.

– Но это ведь искусственный интеллект.

– Искусственный интеллект означает, что он является полным, но их интеллект не является таковым – он примитивен. Арахниды, – то есть ваши…

– Отступники.

– Отступники, – не смогли ни создать настоящий интеллект, ни повторить свой собственный. Однако, их программная конструкция машин позволяет таковым самостоятельно достичь полного интеллекта способом развития по сингулярности. И хоть эти машины может быть никогда достаточно не разовьются, а будут только реплицироваться, как вирус, у них есть потенциал на то, чтобы сделать свой интеллект совершенным, подобным нашему. Но всё же неизвестно смогут ли они себя завершить, отделившись от своих создателей.

Во время всех этих не совсем полностью понятных потоков мыслеформ телекинетиков, они выждали, когда приблизятся сферические машины, как будто из жидкого металла, но которые были непробиваемы, пока не выражались в формы разлетающихся пил. Бились арахниды-охотники с новым поколением сферических машин, ещё более сильным и изворотливым, чем в предыдущих боях. Победивши их и уставши, дивились они, как скоро эволюционировали машины в новое поколение. Но разделились снова наши отважные герои, ибо настигли их волны отовсюду, и пришлось нестись по узким коридорам из металла в разные места. Ай остановился, так как он знал сие место, куда забрёл в одиночку.

Тут, вдруг, в стекле, из фона темноты, появляется меняющаяся картинка: как будто падаю через сквозь землю, всё глубже и глубже, с такой удивительной скоростью, к какому-то центральному пылающему скоплению – шару, источающему ровный, жёлто-оранжевый свет. Внутри этого шара движение, и ведь весь он шевелится… или в нём кто-то есть? Изображение ведёт глубже теперь уже в этот шар. После, шар исчезает снова в тёмный фон. Там, из этого фона, предстаёт передо мной высокая фигура. Странное существо, как будто живое, с еле заметным мне раскаянием в глазах, так легонько раскрывает ладонь и дотрагивается ею до барьера со своей «стороны». Хочу тоже прикоснуться до того места, где лежит его ладонь, но он исчезает так же быстро и неожиданно как и появился.

Узкие коридоры, тёмные стены, преграждающие нам пути выхода на свободу. Приближающиеся звуки давят на нас. Ай выбегает, бежит, спотыкается. Он встречается с Хес, с братьями… одним из братов Бае. И узнаёт. Не братья они больше, ибо погиб один из них. И не кровный он был, ибо Бае присягает Ай и желает быть братом до истечения срока мира, до конца всех миров. И Хес, ободрившись, воодушевлённо ведает как Ай напоминает ему погубшего сына, что Ай ему сродни сыну, отважному и как «своему» – так сильно не хватающему. И через скорбь, через накопившиеся на душе, через отчаяние, потери друзей и близких, через наше скорбление по ним, через наше страдание без них, и с ними вместе, новонайденными, улетучивающими томления тройных сердец в каждом из нас, – мы были вместе, наконец, и готовы к последнему бою.

– Выхода нет, – произносили внутри нас оставшаяся пара телекинетиков, единственные из той горстки уцелевших, которых ещё уже или ещё разорвали спруты.

– Значит, Ай-нане должны отключить их, или они уничтожат нас. Потому что ничего больше не осталось в этом мире для нас.

И вот нахлынывает новая волна из металла, из всех коридоров, всех проходов просачивающаяся, убийственная, губящая не только тела, но и надрывающая души сквозь муки рождающиеся и в задыхающемся отчаянии увядающие, но, отбив и отрезав десятки молниеносных машин вместе, втроём неразрывно, текуче, в совместном бою-танце, после всех этих расплывчатых колец выделились этапы побеждений наших и разделений… и моих оставшихся Ай-вэкс-эл, Бае-цэ, Ай-дэ-мэ-ксэ, Хис-лэ, Ай-эц-эд, Бае-эмэв, нет, теперь Ай-вэкс, Бае-эл, Хис-эмэв, Бае-цэ, Ай-мэ, Хис-ксэ, Бае-эц, Ай-эд, и изо всех последних сил Хис-эмэв-эц-цэ, ай нет, не только своих, не своих даже только, а, как кажется, в рассеивающемся прахе перед собой, видит Ай у «брата» своего эти почти все отрезанные «руки». Ай-на умирает. Возьми его маленькое и хрупкое тельце, Ай, и неси его. Как и Хис, сообщающий мне, пока волна откатывается на время от нас, пока телекинетики пытаются ещё как то нас защитить под пронизанными трещинами силовыми щитами,

– Потеря моего сына поразила душу мою глубочайшем горем… но когда Хис-на пришёл к нам в логово, Хис обнаружил отверстие в страдании, пустую щель, как благовременную брешь в мучениях, которые Хис чувствовал от потери единственного сына, единственного любимого сердцами моими. Хис начал меняться, потому что понял… что Хис-на, Ай, напоминал мне моего сына… и заполнил собой ту щель во время встречи, осознавши это только по твоему уходу.

– Те жизни, что мы пытаемся спасти, защитить невинных…

– Не думай об этом, Хис-на, ты всё для меня и для всех Хис-нинане. Давай же ещё поднимем вместе последние клинки на наших изуродованных «клещах» и сразимся за наше прошлое! Старое поколение наряду с молодым!

Ай обернулся посмотреть на уродливые лица оставшихся позади телекинетиков. Трое стояли, забитые, сжавшиеся. Но мы протиснулись в главный зал. Мы вышли из коридоров. Мы видели сияющий во мраке чёрных, кишаших тел маяк! Как красный глаз он не манил, а – наоборот – отпугивал нас. Но было и так уже поздно перекатываться вперёд и слишком поздно катиться назад.

Падая от свежих ранений, пил проносящихся мимо и сквозь меня, видел, умирая, как сражались, погибая, последние из борцов за свободу нашего мира. Не мог шевельнуться; мой мир подходил к концу. Как вдруг всё остановилось, и Ай закрыл глаза. Почувствовал прохладный ветер надо мной, когда Ай лежал на тёплой земле, точнее как чувствовал землю подо мной, землю, которая ещё билась. Попав в объятия Хир, казалось, что где-то ещё воет песнь собравшихся племён, посвящённая павшим в этом и последующих боях.

Ай-не желает, Ай-не шагает, Ай-не ищет, Ай-не обретает.

Ай помнит, когда Ай подрастал, Ай танцевал… Ай танцевал… Ай танцевал с моей сестрой, с Шей. Этот танец был так прекрасен, когда Ай-нане, Ай-ни кружились вместе в энергичном и тесносвязанном объятии, и как память нашего крепкого объятия теперь согревало мои сердца… память о всех нас, Ай-нинане.

…

Свершилась последняя битва у маяка, где никто не уцелел и не успел его отключить, тем самым определяя ход дальнейших событий. Сторона сопротивления не смогла сдержать потоки спрутных волн, так как машин на удивление оказалось слишком много, так как они уже начали реплицироваться, увеличивая свои ряды с неимоверной скоростью.

Прошло несколько лет, вечная ночь охватила планету, вечный холод сковал её движения, и всё ещё набиравшая темпы полу-разумная раса машин уничтожила всю оставшуюся и прячущуюся под землёй органическую жизнь и перешла к переработке ресурсов планеты в спрутную сферу.

03. Забытые пророчества.

«Мы помним прошлое, когда мы и мир были едины внутри солнца и как мы отделились от чрева света, вышли из колыбели, из кузнечного горна…»

В связи с появлением флота и последующим делением, духи перешли в дисгармоничную вибрацию. Духи, которые выходили с большой планеты на луну к иным расам, были более устремлены к сожительству с чужаками, тогда как духи, оставшиеся в родном огне, жили заодно с природой. Природные духи приняли женское духовенство, а странствующие – мужское. Во время деления, первые пожрали вторых, чтобы отдать их энергию на сохранение гармонии. Выглядело это как облизывающее, очищающее пламя. Они перестали общаться с миром как на равных, а упали в осознании в иное измерение. Абстрагировались от истинной идеи и ушли в мир, расколотый на фрагменты как бы рассыпанные у них на коленях. Выпадение наружу казалось падением вовнутрь. После деления, они образовались, но преимущественно выжили только сыны, как образы великанов великой силы и могущества, и они правили воздухом. Дочери жили в секрете от большинства сынов, чтобы избежать их гнева и недоумения. Они были величавы и прекрасны, с длинными крыльями и шеями и дышали жидким светом.

Деление разорвало планету на две части, и несколько частей луны вырвались наружу и остались в орбите. Эти малые, мертвые луны одиноко висели во внешнем небе. Отсюда этих трёх лун не было видно. В небе сияло лишь «светило» и только мир овевал вокруг. Настала вторая эпоха.

Одна тень в «пленуме» искала способного освободить её и предпринимала внедриться сознанием в мир. Она глядела сквозь полярную твердь.

Эхом отзывалась книга: «Взведутся стены ненароком, непробиваемые мечом пороков, и ниспадут они. От крови чужеземцев вопиющих, тёмный владыка сынов живущих воспрянет навеки. Собьются намертво стихии, сойдутся насмерть свет и гнили, и они увидят день. Вся ненависть с избытком вернётся в мир без поединков, чтобы стереть его, откроя дверь».

03.1

У большого озера мой народ жил много веков после катаклизма. Наши поколения охотились, занимались земледелием, пасли скот. Сегодня собираются удалые мужи на охоту. Взять меня с собой они отказываются, так как слишком мал, но они не знают, как долго мечтал об охоте на диких зверей, дотоле мне невиданных. Тайком выбираюсь из поселка и следую за ними. Они быстро движутся на юг и скоро пропадают из виду. Бреду по лесной тропинке, обрывающейся ручьем, а он ведет к реке, чей фон застилают холмы, леса, горы, океаны и между ними тёплое «светило» в прозрачной дымке-голубизне. Неизвестные мне края – не знаю дороги домой.

Пока бреду, моя одежда превращается в лохмотья, моя плоть сохнет под вечным, несменяющимся светом. Не знаю, сколько странствую. В пещере нахожу укрытие от проливных дождей, ласковых водяных духов. Устал. Не было ни одной души, которую бы мог спросить о помощи вернуться. В глубине пещеры холодная темнота и запах разлагающейся плоти. Выхожу из логова, но у самого выхода на свет, сажусь на камень. Меня знобит, и сильная дрожь коробит мои чувства, но слышу шорох. Оборачиваясь, нахожу постороннюю тень… и чёрные когти во весь проход карябают камни и надвигаются вместе с волочащейся позади рычащей серой массой. Мои и до того исхудалые ноги несут меня дальше в неизведанные края, через болота и пустошь, к огромным чёрным горам на ускользающей ввысь окружности. Их зубчатые конечности не предлагают ничего успокаивающего, кроме голодной смерти непутёвому страннику, совсем выбившемуся из колеи.

У подножий гор, где этот юноша останавливается передохнуть, лежит большая прямоугольная плита. На ней вмятины для рук и капля между ними. В ней пульсирует страшная сила. Его руки сами ложатся на отметину в плите. Меченый потомок корчится от боли и испускает душу.

03.2

Тёмные образы, словно тени, скапливаются в потаённых местах и выходят к месту назначения в горах, где открылась книга. Из столицы образов, сынов наших отцов, владыка следит за тёмным движением через образы своего преданного войска, но теряет его на востоке после того, как ясновидит, как пересёкший водную границу отряд находит наспех покинутый лагерь с тёмными сгустками, тянувшимися в тень сознания. Там на них нападают тени образов, падших зову пробудившегося вождя. Один воин, стойко сражавшийся до последнего, передал светлому владыке предсмертное своё ясновидение, когда он упал, а на него сверху уставились уничтожающие очи чёрного великана.

Затем взгляд владыки трепетно уходит во владения лесного народа, глубоко в чащобу. Там скрытно живет владычица и сестра, с кем он мудро поддерживал отношения после долгих стараний и ссор. Время настало ей почковаться и дать свету двоих, кто послужит продолжением владыке. Там иссякают её силы, но перед разоблачением она даёт свет двум сынам, старшему по крепчающей воле и младшему по растущей силе. Её свет радостно сливается с другими. Растут те среди прелестных, но запретных всем другим, женских образов, и во время расцвета, уходя из приюта, любуются братья напоследок двумя любимыми образами, золотым и серебряным, и тянутся к ним, осознавая их мощь и не тая страха перед ними. Эти две возлюбленные были вольными не птицами и не драконессами но образами, девами-ладами, с коими связалось многое мира сего, так как росли у них в попечительстве два великих древа, источающих живой свет, сплетённые между двух краёв воздуха. Для них ясновидение сплочения древ отображалось в «светиле». Всё началось с этого «светила», стены которого расширялись, разрешая простор внешнему пространству. В точке сплетения знаний древ, в самой «сферичной» глубине этого «светила», жили и правили вышние, посылая нам свет. Деревья и всё живое дышало этим светом. В ответной любви подали девы два дара братьям: одному прямой, как луч солнца, а второму кривой, как его отражение. Теперь два брата дополняют ясновидение владыки и плывут к нему на помощь, навстречу его взору.

Однако по воздушной дороге их пути сбились, так как тень пала на мир, и ясновидения владыки искривились. Когда пришёл один старый образ в столицу, владыка совсем потерял ясновидение, прислушиваясь к словам потерянного, но вернувшегося путника. Этот старый вождь войны и разделения пришёл за книгой, но войдя в доверие владыки, узнал только об одной тайной странице, хранившейся во владениях уже долгое время. На этой странице было сказано, что придут на нет силы тёмного владыки. Открыл себя старец, что он был во власти другого народа, кого он погубил, но пришёл он за своей тенью сознания, что сошла с него после деления. Смутил старец владыку своими рассказами, и тот со своими образами сошли с разума; вихрем возмутилась столица и пропала бесследно.

Ясноуслышав зов, разорвал бездействие в тёмном космосе и прыгнул в воздух, упав с грохотом на иссечённый впадинами песок, один, вокруг кого столпились тени с книгой. Пошли они в павший город. Среди развалин почувствовал один внутри себя трепет прошлого и познал больше о себе. Как его светлый образ оставил его в темноте «пленума» и как он руками меченного открыл книгу. Но не воссоединился один со своим светом, а бежал от него, отбив важную страницу у рухнувшей твердыни – страницу, которую боялся один, что она могла сбить его план. Подкрепилась к книге сама та страница и была переписана.

В чёрных латах и сам, как чёрный дым, один шествовал, и тьма шла с ним. Но страшнее всего казалась книга в его власти.