Kitabı oku: «Книга «Пятого взмаха»», sayfa 2

Лаврушин поежился. Земные археологи за такую древность душу бы заложили. Он улыбнулся, вспомнив своего приятеля-археолога, который тряс какими-то жалкими браслетами и желтым черепом и кричал, что им двенадцать тысяч лет и этот факт невероятно расширяет границы познания.

Корабль, не снижая скорости, шел прямо на планету. Та превратилась в гигантскую чашу, кипящую белыми облаками, синеющую морями и океанами, зеленеющую гигантскими лесными массивами.

Лаврушин сжал кулаки. Планета надвигалась слишком быстро. Еще немного – и верхние слои атмосферы. Почему пилот не снижает скорость? Но, кроме землян это, похоже, никого не трогало.

Внезапно Тания ушла в сторону, и впереди вновь было звездное небо. За три секунды скорость упала до орбитальной. Чудеса продолжались.

– Эквилибристика. Цирк, – произнес с облегчением Лаврушин.

– Мы древняя цивилизация, – произнес Инспектор свою любимую терапевтическую фразу. Ей он постоянно успокаивал землян, когда у тех начинал заходить ум за разум.

Теперь тарелка шла по орбите на высоте около пятисот километров. Лаврушин пытался рассмотреть города, но не видел ничего.

– Идем на посадку, – уведомил Инспектор.

И тотчас планета рванулась навстречу. Удивительно, но никакого свечения разогретых газов вокруг не было. У линии облаков корабль замер, а потом начал опускаться – неторопливо, покачиваясь из стороны в сторону.

Посадочные опоры упруго коснулись матово-белой поверхности космодрома. На гигантском плато без конца и края, ровном, как поверхность соляного озера, виднелись космические корабли – гигантские и крошечные, матово белые и чернильно-черные, но все до единого дискообразной формы.

Помимо них по плато были раскинуты золотистые и серебряные конструкции, похожие на горячечный бред инженера-маньяка. Многие возносились на сотни метров вверх в полном противоречии с логикой и физическими законами – перекошенные, на хлипких опорах, со смещенным незнамо куда центром тяжести они давно должны были рухнуть, но стояли. На горизонте, почти сливаясь с небом, маячила циклопическая, свернутая в трубку паутина.

– Главная система галактической связи, – Инспектор показал на паутину. – Она – часть СЕТКИ.

– Ляпота, – прошептал Лаврушин.

– Дела-а, – протянул Степан.

– Ну что, поехали? – спросил Инспектор.

– На чем? – осведомился Степан, как всегда подозрительно оглядывая планету, будто пытаясь отыскать какой-то подвох.

– Автобусов не держим. Обходимся, – Инспектор махнул рукой, и перед ним возник призрачный пульт. Он настучал такт на призрачных, но щелкающих, как настоящие, клавишах. Землян захлестнула тьма…

***

Очнулся Лаврушин в мягком кресле, похожем на расплывшуюся теплую кучу навоза – оно тут же начало мягко, но настойчиво массировать спину, безошибочно определив то место, где у него был слегка сдвинут позвонок.

Инспектор и земляне находились на крыше белоснежной виллы, которую обступали высокие слоящиеся скалы, поросшие кустарником и невысокими разлапистыми деревьями. Мраморные ступени спускались к узкой полоске песка, а дальше шло изумрудное, яркое, бьющее по глазам море. Сквозь воду были отлично видны камушки и небольшие рыбки, крабы. Вдалеке выпрыгивали из воды крупные рыбины.

– Рай, – буркнул Степан.

– Уже приехали, – разочарованно протянул Лаврушин, втайне надеявшийся полюбоваться планетой, ее городами, людьми, машинами.

– Сожалею, но Танию вы сейчас не увидите, – сообщил Инспектор. – Равно как не могу ответить на большинство ваших вопросов.

– Почему? – возмутился Степан. – Имеем право. Между прочим, на такую аферу подписались.

– Вот именно. Избыток информации и ощущений, а они и так на пределе, притупит ощущение нового, предчувствие опасности.

– Ага, – недовольно буркнул Степан.

– После экспедиции, если все будет хорошо, вы узнаете и увидите все.

Это «если все будет хорошо» Лаврушина покоробило.

Инспектор понял свою бестактность – не стоит лишний раз напоминать о злосчастных двадцати процентах удачи, так что теперь всем своим видом выражал смущение и готовность искупить вину.

– Пойдемте, покажу вам дом, – он поднялся с кресла и жестом предложил последовать за собой землян. – Обстановка практически земная.

– А жаль, – сказал Лаврушин.

– Все будет, Виктор Николаевич. И прекрасные города, и космические поселения. И благодарность миллионов людей. Но потом.

– После Химендзы.

– После, – кивнул инспектор.

– Если вытащим лотерейный билет, – вздохнул Лаврушин…

***

Над землянами измывались с утра до вечера. Занимались пытками Инспектор и его подручная по имени Бара – красивая женщина ростом за два метра, ее роскошные огненно-красные волосы доходили до пояса, но она не стягивала их, и они развевались плащом. Больше таниан на вилле не водилось.

У таниан стояла задача – подготовить землян к выполнению задания, забить в их мозги в кратчайшие сроки (а их сократили до минимума – время не ждало) огромный массив информации. Какие использовались методы обучения – об этом можно было только гадать. Во всяком случае у друзей возникало ощущение, что им на мозг как на чистый лист бумаги записывают необходимые сведенья – язык Химендзы, историю, правила поведения и пользования вещами. А так же всякие премудрости, которые вполне годились в программу любой приличной шпионской школы.

В немногое свободное время Лаврушин, обдумывая в который раз ситуацию, вновь приходил к выводу, что более неподходящих для такой миссии людей, чем он со Степаном, еще поискать надо. Они явно взялись не за свое дело. И назойливо крутились в голове слова песенки сталинских времен: «А конец у всех шпионов – кто провал, кто наповал». Провал тоже означало наповал. Но он уводил от себя темные мысли.

Химендза. Для двоих очутившихся вдали от дома землян все пути в будущее заслонила эта мрачная, обделенная милосердием планета. История ее была полна крови, позора, предательств, ее уделом было страдание. А есть ли во Вселенной милосердные миры, которые могут похвастаться, что у них было иначе?

Третья планета желтого карлика. Биосфера, период обращения вокруг оси и светила, состав атмосферы и множество других моментов – тут Химендза была почти двойником Земли. Вот только суша ее представляла один огромный континент и разбросанные везде архипелаги островов. С древних времен образовалось три традиционных центра цивилизации – великие города Джизентар, Хороор и Раль-Сан-Кан. Столетиями эти государства вели между собой кровопролитные войны, но так и не смогли уничтожить друг друга. Когда драка между этими монстрами затихала, они принимались грабить маленькие полисы, раскиданные по всему Континенту, где по большей части проживали представители отсталых народов и родоплеменных образований.

Наступление ядерной эры ознаменовалось тем, что Джизентар, немного обогнавший в науке своих соседей, забросал их ядерными и термоядерными бомбами. После этого гусеницы джизентарских бронеходов начали утюжить территории великих городов. Это была уже не война, а геноцид. Жители Хоррора и Раль-Сан-Кана полностью испили горькую чашу и испытали, что такое ядерное заражение, эпидемии, разруха. Они видели, как гордо вознесшиеся башни их крепостей, стены их прекрасных домов, пики величественных храмов превратились в почерневшие от копоти надгробья, на которых отпечатались черные силуэты испепеленных в миг людей. В результате Хоррор был полностью разрушен. Раль-Сан-Кан стал захудалой провинцией, где люди мерли с голода. Население планеты сократилось в три раза и не восстановлено до сих пор – оно составляет чуть меньше ста тридцати миллионов. В Джизентаре – сорок миллионов жителей, в колониях – еще пятьдесят, и двадцать пять насчитывает Лесная Федерация – раскиданные по материку полудикие воинственные племена, которые не признают завоевателей и имеют подобие своего правительства.

Наука Джизентара достигла многого, особенно в военной области. Сегодня на планете действуют безотходные, не загрязняющие природную среду технологии. Искусственная пища уничтожила сельское хозяйство. Урбанизация достигла предела, практически все цивилизованное население проживает в городах.

Сто двадцать лет прошло с того момента, когда Джизентар осыпал соседей ядерными бомбами. Время было нелегкое – и это еще мягко сказано. Правительства сменяли одно другое. Кровавые перевороты возносили к власти очередную хунту. А когда кончалось время военных, на их место приходили сладкоголосые, трепливые, безвольные гражданские, при которых все становилось только хуже. Вновь и вновь бунтовали колонии, и тогда опять ревели моторы бронемашин и заходили на боевой вираж бомбардировщики, неся свой смертельный груз городам и поселкам. Несколько раз Империя распадалась, и тогда провинции погружались во мрак и хаос, люди становились добычей одуревших от крови бандитов. Измотанное бесконечной кровавой междусобной каруселью население много раз перешагивало грани отчаянья. Однако науки и технологии продолжали развиваться. Но еще больший вес набирал мистицизм. Секты и церкви росли, как грибы после ласкового грибного дождя.

Постепенно все начало утрясаться. Империя укреплялась, наводился порядок. И тут на планету обрушилась «липкая простуда» – смертельное заболевание, выкосившее каждого четвертого в городах. Снова началась смута, и тогда к власти пришел Кунан.

Когда-то он был мелким жрецом захудалого храма Птицы Дзу. Но авантюрная, деятельная часть его натуры восстала против размеренного и тоскливого храмового уклада. И молодой человек примкнул к клану «Сынов ночи» – одного их могущественных преступных синдикатов планеты.

Религия всегда играла в жизни горожан большую роль. Даже преступные сообщества предпочитали иметь у себя на службе лицо духовного сана, которое гарантировало удачу и списывало оптом и в розницу даже самые тяжкие грехи. Платить своему, на жаловании священнослужителю, было куда дешевле, чем расплачиваться за каждый грех в храме – а грехов у «Сынов ночи» было немало. «Хозяин ночи» Рамнур Тмуксс очень большое внимание уделял духовной жизни своих подданных, а также чистоте их помыслов и стремлений. Сам он был человеком весьма набожным, и новый духовник клана Кунан (старого сварили в кипящем масле за то, что тот слишком часто стал призывать не предаваться грехам и начал требовать за отпущение все больше денег) пришелся ему по душе. Слишком поздно Хозяин понял, что ошибался в нем, и на самом деле этот человек всегда был далек от смирения. Но, к сожалению для планеты, понял он это только тогда, когда его живого заколачивали в гроб и опускали на дно свежевырытой могилы.

Силой убеждения Кунан обладал гипнотической, люди слушали его часами, он доводил их до исступления. И постепенно он стал приобретать власть над «сынами ночи». Пропал «Хозяин ночи», вскоре его примеру последовали первые помощники – кто-то упокоился в земле, кто-то, успев понять, что клан пригрел ядовитую змею, вовремя унес ноги, но судьба настигла и беглецов.

Как-то естественно и заслуженно Кунан стал лидером «Сынов ночи». А сам клан превратился в религиозно-разбойничью секту. Вот так благочестивый бывший жрец Дзу взял очень большую власть. Но власть была теневая и далеко не абсолютная, ограниченная, а он метил куда выше. И тут повезло с «липкой простудой», начавшей свой поход с «сельвы», прошедшей по бедным районам Джизентара, затем ударившей по всем остальным жителям и перекинувшееся на провинции. Наставали отличные времена. Пахло новой смутой. А кланы особенно крепчали во время смут и потрясений.

В смуту Кунан не стал перекраивать сферы влияния, захватывать новые территории, гнобить конкурентов. Он пошел в народ.

Те, кто принимали его за обычного разбойника и дешевого трепача, сильно просчитались. Верткий, умный, умеющий заключать договора и компромиссы с такой же легкостью, как потом отказываться от них, он карабкался все выше и выше. Тогдашний «Страж Джизентара» (по земному – президент) был маразматиком, окруженным свитой из проворовавшихся, не способных ни на что ничтожеств. Власть прогнила до основания и легко развалилась под напором все крепчающего ветра перемен. Кунан стал светским главой государства после жалкого подобия выборов – у избирательных пунктов дежурили «сыны ночи», но их вмешательства не требовалось – народ был двумя руками за обещавшего свободу и волю жреца. А еще через три года Кунан облачился в мантию духовного главы планеты и отныне звался Звездоликим. Его звезда взошла над Химендзой, озарив ее мертвенным светом.

А дальше все пошло по обкатанному не раз на многих мирах и во многие эпохи сценарию. Новый диктатор быстро разделался с теми, кто привел его к власти, и от «сынов ночи» осталось одно воспоминание. За десять лет Звездоликий создал безжалостный, идеально отлаженный, с притершимися друг к другу шестеренками механизм.

Диктатуры бывают разные. Некоторые властители, правя железной рукой, заботятся о народном благе и преумножении богатств, о порядке и оставляют после смерти развитую, мощную державу. Другие, наоборот, вседозволенно и без оглядки грабят, сеют разор и разваливают все до основания. Кунан правил, чтобы править. Вся мощь государственного аппарата была подчинена ей – власти над телами и душами подданных. Во власти он видел мистику, она доставляла ему неземное блаженство. Как шли дела в государстве его особо не интересовало – шли они ни шатко, ни валко, ни хорошо, ни плохо, могло быть куда хуже, но и лучше тоже могло быть. Кунан был апатичен, его не слишком интересовали дела на его землях – до той поры, пока он не ощущал обостренным чутьем угрозу своей власти.

Ох, он умел пользоваться властью ради власти. Он достиг многого. Огромные толпы людей грызли в экстазе землю и катались в пыли по мановению его руки. Принародные казни врагов Звездоликого собирали громадные воодушевленные толпы. Он возродил древний вид казни, когда с приговоренными «работали» несколько дней подряд – сперва обрубали руку, перетягивали жгутом, на следующий день – вторую руку, потом поочередно ноги, если человек выживал, и, наконец, голову. На этих мероприятиях от зрителей не было отбоя.

Созданная им система действовала, меняя общество, люднй, их устремления и цели. Постепенно многие жители Джизентара перестали воспринимать как тягость обязательные исповеди «птенцам Дзу» – обличенным жреческим саном сотрудникам тайной полиции. Религиозные фанатики, считавшие Кунана прямым воплощением дыхания птицы Дзу, готовы были резать горло хоть себе, хоть кому по мановению его руки.

«Человек, что ты дышишь – благодари Звездоликого», – гласили плакаты на улицах. «Что ты ешь – благодари Звездоликого». И за все остальное тоже надо было благодарить именно его. И люди благодарили. Искренне благодарили его за все. Он обрел главную власть – власть над душой толпы.

Диктатора окружали хитрые умные негодяи, мечтавшие или забрать побольше власти, находясь поближе к престолу, или вскарабкаться на место хозяина. Время от времени разоблачалась очередная попытка государственного переворота, зачинателей, а заодно и ни в чем не повинных людей, предавали проклятию в храмах и пятидневным казням. На «супостатов» списывались все неурядицы и неудачи последних лет.

Экономическая система на Химендзе не укладывалась в простые рамки. В Это была хаотическая мешанина феодализма, капитализма, казарменного социализма. Благодаря высоким технологиям люди были сыты и одеты, за что обязаны были «благодарить Звездоликого». Будь ты хоть бродяга, хоть глава аэрокосмического концерна, перед Звездоликим ты – никто!

Но все шло не так гладко у Кунана. Что на Химендзе, что на Земле где-то четверть населения способна адекватно воспринимать окружающий мир и не поддаваться всеобщей истерии и настырной пропаганде. Так что во многих умах тлела ненависть. Крепло сопротивление в Джизентаре и провинциях. Была Лесная Федерация – там находили приют жители разрушенных городов, беглые от гнева Кунана. Постепенно в бескрайних лесах, в горах появлялись базы, оружейные предприятия, использующие современные технологии. Кунан воевал с ними, бомбил поселки и базы, выжигал джунгли и леса, поливал их ядовитыми веществами, но толку было мало. Противники осваивали все новые виды борьбы.

Звездоликий умел ненавидеть. Он ненавидел Лесную Федерацию. Ненавидел оппозицию. Ненавидел тех, кто не любил его. Но больше всего он ненавидел Звездное Содружество. И так же сильно он боялся его. Он прекрасно помнил, как наглые пришельцы пришли на Химендзу. Четыре мезонные бомбы, сброшенные на территорию Лесной Федерации и призванные превратить часть материка в стеклянистую радиоактивную пустыню, плюхнулись бесполезными болванками. А потом на Химендзу высадилась делегация Содружества. Кунан встретил ее в своем циклопическом дворце.

– Вы вошли в период вероятного самоуничтожения, – сообщил Инспектор, бывший главой этой делегации. – Галактическим законом ядерные взрывы отныне у вас запрещены. Ни одно ядерное устройство не взорвется больше на поверхности планеты.

Кунан расплылся в вежливой улыбке, которой, как заслонкой печи, была закрыта великая сжигающая, безумная ярость.

– Подчиняюсь, – произнес он, разведя руками.

Он понимал, что настали новые времена. И что придется считаться с новыми правилами. Чтобы бороться с теми, кто сильнее, нужно знать их слабые места. Не бывает, чтобы слабые места отсутствовали. И Звездоликий, мастер искать болевые точки и не меньший мастер потом бить по ним, надеялся выведать их. А еще он рассчитывал на везенье. Он знал, что ему повезет. Но тогда он еще не знал, что на планете скрывается склад древнего оружия невероятной разрушительной силы.

Нетрудно было предположить, что, заполучив Сокровище Дзу, Кунан походя посчитается с Лесной Федерацией, доделав то, что не доделали мезонные бомбы. А потом примется за Звездное Содружество. При этом он найдет немало союзников среди членов того же самого Содружества и наверняка втянет планеты в Галактическую войну. Конечно, можно было бы вторгнуться на Химендзу всеми силами звездных армад, но Галактический Закон запрещал это, а нарушать его не позволялось никому – это поставило бы под угрозу само существование самой системы безопасности в Галактике.

***

Лаврушин и Степан, развалившиеся в невероятно удобных, согревающих, тонизирующих, успокаивающих креслах, любовались панорамой Джизентара. Возникало ощущение, что стена отсутствует и можно шагнуть вперед, воспарить с гравитационным поясом над городом. Но это была мастерская иллюзия.

Гигантский город простирался далеко внизу. Фешенебельные кварталы серебряных и черных небоскребов соседствовали с кирпичными обшарпанными трущобами. Местами чернели проплешины развалин – результат объемных бомбежек времен переворотов и гражданских войн. Над городом нависала огромная, чем-то похожая на гору Арарат каменная масса трехкилометровой высоты здания – это было легендарное Святилище Дзу, память о погибшем семьдесят тысяч лет назад Звездном Союзе Грандаггора. Многие века строение использовали как неприступную крепость, потом как королевский дворец. После этого разместили главный Храм Дзу. Кунан, придя к власти, поселился там со всей свитой, охраной и гвардией. А где же жить Звездоликому, прямому воплощению дыхания Дзу, как не в главном храме?

В Святилище была обжита лишь небольшая часть. В бесчисленных лабиринтах, пронизывающих громаду, не мог разобраться никто. Они скрывали много опасностей. За тысячелетия там много чего произошло. Эти каменные стены были пропитаны флюидами страданий и боли. Там дремали тайны и скрывались ненайденные сокровища. Там шатались неприкаянные души.

– Как-то неуютно становится, когда я гляжу на это сооружение, – сказал Лаврушин.

– Угу, – буркнул Степан, разделявший чувства друга, хотя и был по природе своей достаточно толстокож.

По комнате прошелестел легкий ветерок. В кресле у стены появилась из пустоты фигура Инспектора.

– Как вы это делаете? – спросил Лаврушин, повернувшись к гостю. – Техника?

– Иногда. Но чаще – развитые психокинетические задатки. Человек могущественнее и сложнее любой техники.

– А нас этому нельзя научить? – спросил Степан. – Не на пироги же едем.

– У вас нет тридцати лет в запасе, чтобы развить свои задатки. Да и сможете ли?

– А что, не все могут?

– Скажем, на Тании одиннадцать человек могут делать что-то подобное.

– А мы считали, – сказал Лаврушин, – что человек будущего может все. Телекинез и телепатия станут так же обычны, как речь и хождение на двух ногах.

– Есть видовой предел, – сказал Инспектор. – Вы его почти достигли.

– А дальше? Куда идет эволюция?

– А дальше, – Инспектор задумался. – Дальше по-разному бывает, – голос при этом у него стал какой-то зловещий, взгляд застыл. И Лаврушину вдруг расхотелось развивать эту тему.

– К сожалению, – Инспектор очнулся и начал говорить нарочито бодро, – в отношении безопасности мы вам можем помочь немногим. Оружие и техника Звездного Содружества могут оказаться немыми свидетелями вмешательства во внутренние дела Химендзы. А оно должно остаться в тайне.

– Вы что, бросаете нас на произвол судьбы? – прищурился Степан.

– Ну что вы. Вам под кожу будет имплантирован гиперпространственный маяк. По нему мы без труда определим ваше местоположение. При попытке извлечь его он распадается без следа.

– И все?

– Все.

– Хорошие дела, – покачал головой Степан.

– Жестокая игра. Вы будете совсем одни.

Лаврушин вздохнул. А Инспектор продолжил:

– В критической ситуации вы сможете опереться на «Союз Правдивых».

– Подпольная организация, основа сопротивления, – отчеканил Степан. – Глава – Комсус рен Таго.

– Вот именно. Комсус Рен Таго – фигура загадочная. Кто он такой? Его внешность? Мы не знаем. Да и вообще – существует ли он в действительности?

– Но «Союз Правдивых» существует, – перебил Степан.

– И действует, – произнес Инспектор. – Притом весьма успешно. Сейчас он пропагандирует мысль, что Кунан – вовсе не прямое воплощение Дыхания Дзу.

– Это так важно? – хмыкнул Степан.

– Для обитателей Химендзы – да. Там слишком большое значение придается религии.

– Папуасы, – скривился Степан.

– Теперь главное, – Инспектор поднял руку, предупреждая развитие этой темы. – Вы узнали, что из себя представляет планета, на которой вам предстоит действовать. Вы овладели необходимыми знаниями. Время обучения заканчивается. Теперь я расскажу вам о нашем плане.

– Да, любопытно было бы узнать, – саркастически произнес Степан. Он стал ворчать еще больше, чем раньше, и был вечно всем недоволен.

– Мы высаживаем вас в окрестностях Джизентара. На вас – форма «тигров Кунана», офицеров пятой ступени, что соответствует вашему майору. Нам удалось ввести ваши данные в Большой компьютер социального контроля, так что при любой проверке, хоть по карточке, хоть по сетчатке глаза или дактоузору, вы будете распознаны, как свои. Достигаете города. Обустраиваетесь. Приступаете к поискам.

– Как мы найдем «Сокровище»? – спросил Лаврушин.

– Несколько дней вы, Виктор Николаевич, будете адаптироваться. А затем начнете улавливать энергетические импульсы, исходящие от некоего носителя информации, в котором скрыты координаты и пути прохода в склад. Сначала вы найдете этот источник, назовем его КЛЮЧ, возьмете его под контроль. Он укажет дальнейший путь. Ваша аппаратура – это вы сами, ваш мозг, ваш биополевой код, благодаря которому компьютер грандаггоров примет вас как тех, кого он ждал семьдесят тысяч лет.

– Какого компьютера хватит на семьдесят тысяч лет?

– Его хватит и на миллион. И он находится в режиме ожидания. Вы сможете активизировать его.

– Как выглядит «ключ»?

– Не знаю. Вы поймете.

– Как им пользоваться? – настойчиво спрашивал Лаврушин.

– Не знаю. Вы поймете и это.

– А что вы знаете? – возмутился Степан.

– Мы знаем, что время адаптации вы проведете у нашего агента – крупного чиновника администрации Диктатора.

– Он в курсе, зачем мы прибываем? – поинтересовался Лаврушин.

– Нет. Но он поможет вам добраться до «ключа», а потом и до места, где хранится оружие грандаггоров.

– И что нам делать с хранилищем?

– Вы проникаете внутрь. Там имеется механизм самоуничтожения. Взрыв будет достаточно мощный – около двадцати мегатонн, но мы его локализуем. Он закончится небольшим землетрясением.

– Как активизируется механизм самоуничтожения?

– Как встарь – нажатием кнопки. Кнопка с изображением стрелы, вокруг которой обернулась змея. Стрела у грандаггоров была символом смерти. Змея – символом времени. Знак означает, что взрыв произойдет через четверть часа после нажатия кнопки. Вы успеете выбраться оттуда и подать сигнал. Наш катер подберет вас. Если только, – Инспектор замолчал.

– Если что? – напрягся Лаврушин.

– Если только там будет изображение змеи. Устройство может быть запрограммировано на мгновенное действие.

– Дела-а, – затянул свое Степан.

– Вы все еще можете отказаться.

– Не можем, – сказал Лаврушин.

– Втравили в историю, – заворчал Степан, – а теперь отказывайся.

Инспектор кивнул, на лице его отражалось плохо скрываемое удовлетворение.

– До вечера, – сказал он и исчез.

Вечером Лаврушин стоял на ступенях, любуясь закатом. Солнце тонуло в океане, щедро расплескивая на неторопливо катящиеся волны красную краску.

– Вы действительно окончательно решили? – спросил возникший за его спиной Инспектор.

– Окончательно.

– Вы молодец, Виктор Николаевич. Нам повезло, что мы наткнулись на вас и Степана.

– А уж нам как повезло. Аж двадцать процентов на то, что выживем.

– Двадцать, – Инспектор горько вздохнул.

– А потом еще кто-нибудь придет на наше место. Не бойтесь, с пяти раз должно получится.

– С каждым разом шанс уменьшается. Боюсь, что для нас этот шанс – единственный.

– Единственный шанс предотвратить галактическую войну?

– Да. Но я уверен, все обойдется.

– Ваши аналитики не уверены, а вы уверены.

– Мы – древняя цивилизация. Но знаем далеко не все. Мы так и не разобрались, что такое предчувствие. Но знаем, что между настоящим и будущим есть информационные связи. У меня дар предвиденья. И мне кажется – все будет хорошо.

– Хотелось бы верить… Инспектор, со мной все ясно – тип биополя нужен. А Степана зачем втравливать в эту историю?

– В природе есть иррациональные линии. Среди них линия удачи. Что она представляет из себя – мы тоже не знаем. И удача может зависеть от самых невероятных факторов.

– Например?

– Например, для вас такой фактор – Степан.

– Что?

– А как вы думали? Реальной помощи от него, конечно, ждать не приходится. Смотрите правде в глаза. При обострении обстановки ни вы, ни он ничего не сможете противопоставить тайной полиции Звездоликого. Я – мог бы. Вы не годитесь для этого, не обижайтесь.

– Я знаю это.

– Но Степан – своеобразный талисман для вас на Химендзе.

Лаврушина вдруг осенило.

– Так вы все знали? – воскликнул он. – Знали, что он поссорится с женой…

– Ну, – потупился Инспектор, и уши его покраснели.

– Знали, что придет ко мне. Может быть, сами все и подстроили.

– Мы ничего не подстраивали, – возмутился Инспектор. – Просто предполагали подобное развитие событий.

–Ну да. Вы же – древняя цивилизация, – горько усмехнулся Лаврушин.

Ему стало грустно. Он смотрел на почти земное солнце, на почти земное небо, на почти земное море. Безлюдно и глухо было здесь. Ни паруса вдалеке, ни лодки, небо не прорежет инверсионный самолетный след. До Земли бесчисленные километры. А их, двух землян, несут вперед вихри галактических интриг и иррациональных линий.

– Завтра отлет, – сказал Инспектор.

– Завтра, – эхом отозвался Лаврушин.

***

Елочный шар Химендзы висел в космосе, будто прибитый гвоздями к черному бархату цирковой реквизит. Размерами он сейчас был с земной глобус. Можно было рассмотреть полярную шапку и наполовину скрытые в облаках очертания единственного континента.

Лаврушин до боли в глазах всматривался в очертания материка планеты. Ему никак не верилось, что вскоре он ступит на поверхность Химендзы и погрузится в пучину странных и опасных событий. И от его действий будет зависеть равновесие в Галактике, жизнь миллиардов и миллиардов разумных существ. Все это выглядело полным абсурдом. И тем не менее все это было фактом. А против фактов не попрешь.

Раздался противный скрежещущий звук. Пилот прищелкнул пальцами, и перед ним завис меняющий форму красный иероглиф. Он напоминал каббалистический знак, вспыхнувшей адским пламенем благодаря небрежному жесту черного колдуна.

– Химендза нас засекла, – взволнованно воскликнул пилот по-русски. Как и свои соотечественники, он бурно выражал свои эмоции.

– Быстро среагировали, – произнес Инспектор.

– Видимо, развернули новую систему пространственного контроля, – предположил пилот. – Порог распознавания повышен минимум в полтора раза.

Планету окружала сеть спутников автоматов, призванных засечь и уничтожить любой неопознанный объект искусственного происхождения, не обозначивший свою принадлежность.

Пилот начал запрашивать службы контроля внешнего пространства Химендзы о посадке. Звездолет вез официального дипломатического представителя Галактического Содружества – Инспектора. Тот относился к категории людей, люто ненавидимых лично Звездоликим – а такой чести удостаивался далеко не каждый. Обычно окружающих диктатор воспринимал как муравьев, которых походя не грех и раздавить. До его личной ненависти надо было дослужиться. Не раз просыпался Кунан ночью в холодном поту, услышав во сне знаменитую фразу, произнесенную Инспектором: «Галактическим законом ядерные взрывы отныне у вас запрещены».

Кунан с удовольствием растерзал бы Инспектора, спустил бы на него своих верных псов. Но где-то на уровне орбиты четвертой планеты висят спутники-невидимки, которые погасят взрыв любого ядерного устройство. Где-то во многих световых годах отсюда расположены базы Сил Содружества, готовые послать боевой флот после нападения на официального посла – закон позволял это. Пока не найдено «Сокровище Дзу», пока чужакам не подготовлен достойный отпор, Кунан вынужден копить, лелеять свою ненависть, бережно собирать ее, как росу в пустыне, чтобы потом выплеснуть разом, чтобы обрушиться на недругов всей своей мощью. Так что Инспектора он встретит, как старого друга.

– Пора. Через два часа пристыкуется корабль со встречающими, – произнес Инспектор, когда с военной станции Химендзы пришло подтверждение об опознании дипломатического корабля и поступили инструкции о коридоре движения, координаты встречи со встречающим кораблем.

Он освободился из пут кресла и воспарил над ним на миг, потом прилип к полу.

Лаврушин последовал ему примеру. Он поправил на рукаве зеленого комбинезона голографическую эмблему, на которой был изображен оскалившийся белый тигр – символ «Службы спокойствия». Широкий золотистый пояс непривычно оттягивала кобура с электромагнитным пистолетом.