Kitabı oku: «Мистические истории доктора Краузе. Сборник №2», sayfa 3

– Похоже, ты очень любил отца…

Максим кивнул.

– Он был лучше, чем нынешний. Тот был честный, открытый, не боялся ответственности. Нотаций не читал, воспитывал собственным примером. Никогда не видел его праздно шатающимся. Всегда за работой или что-то мастерил.

– А нынешний?

– Не любит говорить напрямую, – в голосе Максима теперь проскальзывали гнев и неприязнь. – Действует через мать. Мне в глаза только улыбается. Начитается заумных книг о воспитании и втирает матери. Хорошо, что мать его не слушает, кивает, а сама делает, как считает нужным. Раньше они постоянно ссорились, но потом мать поняла, что лучше с ним не спорить, иначе нахлебаешься его занудства.

От мысли, что Максиму нужен не только гипнолог, но и психолог, Эрих поджал губы и забарабанил ручкой по блокноту.

– Прискорбно все это слышать, но ты сейчас должен сконцентрироваться на поиске Айли. Видимо, она и есть разгадка всей этой ситуации.

– Но как я ее найду, если она рядом с убийцей? С этим… как его? Алексеем… Забыл его отчество.

– Я постараюсь тебе помочь. Не на этой неделе, конечно, а как только его выпишут, навещу его. Расспрошу об окружении.

– Вы сделаете это для меня? – Максим выглядел обескураженным, будто до этого момента никто из взрослых ничего не делал для него бескорыстно. – Не думаю, что это входит в условия договора.

– Работа гипнолога – это найти разгадку проблемы, с которой столкнулся пациент. Это главное. Я сделаю это не только для тебя, но и для моего друга. Похоже, ему тоже придется пройти через регрессию. Ну и, конечно, для Айли. Раз наставник сказал, что девочка нуждается в тебе, значит, так и есть. Ведь не зря же ты столкнулся с убийцей именно сейчас.

– Если его окружение не приведет к разгадке, как нам быть? И как вы поймете, что это Айли? Она ведь может быть кем угодно, даже его женой.

– Да, это сложный процесс, возможно, после регрессии сам Алексей даст на него ответ.

– Я надеюсь на это. Иначе снова трындец.

***

Кладбищенскую тишину разрывали завывания порывистого ветра и карканье настойчивого ворона, который решил сопровождать Эриха от машины до могилы жены. Он маневрировал над головой доктора с филигранной точностью, затем усаживался поблизости на возвышении и недовольно каркал, расправляя крылья, словно ругал за то, что тот не соизволил появиться здесь раньше.

На мраморном надгробье несколько свежих букетов и открыток, но они не вызвали у Эриха интереса. Его глаза неотрывно смотрели на портрет жены. На нем она совсем на себя не похожа. Веселые искрящиеся глаза, лукавая улыбка. Такой Елены Эрих не видел последние десять лет. Даже после длительной разлуки она встречала его с печатью таинственной мечтательности на лице, словно только что разгадала тайну бытия и готова с ним поделиться. Наверное, эта фотография была сделана кем-то из семьи, так как Эрих видел ее впервые.

Больше всего на свете Краузе ненавидел гнетущую атмосферу кладбища, даже на могилу к родителям приезжал редко. Этот раз был не исключением, пяти минут не прошло, как на него навалились тоска и горечь потери. Только что зарубцевавшаяся рана открылась и снова закровоточила. Копившиеся месяцами эмоции вырвались наружу, Эрих не стал их сдерживать. Из глаз хлынули слезы. Несколько минут его плечи вздрагивали и сотрясались, будто отбивали блюзовый ритм любимой мелодии Елены. Изредка из груди вырывались глухие стоны. Все вокруг замерло, даже ворон крутил головой из стороны в сторону, не издавая ни единого звука.

Успокоившись, Эрих присел на мраморную скамью и уставился на лампаду, в которой еле виднелся огарок свечи. Он вспомнил последний ужин с женой, затем многодневные поиски и, наконец, опознание ее трупа в морге. В отличие от Роберта Исааковича – отца Елены, – осознание утраты к нему пришло гораздо позже.

Эрих машинально потянулся к одной из открыток и прочитал кем-то оставленное прощальное послание. Это был отрывок из стихотворения Уильяма Блейка:

Рука Возмездия найдет

Того, кто в Пурпуре цветет,

Но мститель, пусть он справедлив,

Убийцей станет, отомстив.

С минуту Эрих крутил открытку в руках. Постепенно смысл прочитанного проникал в его сознание. Кто мог такое написать? Да и зачем? Открытка была не подписана и лежала особняком от других. Накануне лил дождь, но бумага совсем сухая, значит, открытку оставили недавно. Эрих вскочил на ноги и осмотрелся. Никого, кроме медленно бредущей пожилой женщины в соседнем ряду могил.

Даже здесь он не может побыть наедине со своим горем, отдаться скорби и оплакать супругу. Кто достает его своими шарадами?.. Решение он принял молниеносно, сфотографировал текст и быстрым шагом направился к кованым воротам. Посещение могилы жены желаемого облегчения не принесло, наоборот, Эрих от злости стиснул зубы и сжал кулаки, словно солдат, готовый прыгнуть в атаку.

***

Вечером того же дня Краузе сидел у камина в гостиной. Состояние не изменилось, печаль и скорбь, терзающие его душу, продолжили свой поединок. За окном накрапывал летний прохладный дождь. Эриха бил озноб. Он разжал руку и извлек градусник. Температуры нет. Странно. Теперь ему казалось, что всему виной его посещение кладбища, будто, покидая это мрачное место, он забрал с собой весь холод мертвецов.

На телефон пришло сообщение. Крюков просил о встрече. От разочарования Эрих застонал, он надеялся, что хоть детективу не нужно объяснять, что на данный момент его жизни общение с посторонними нежелательно. Доктор написал, что ему нездоровится и подтвердить встречу пока не может.

Василий сдержал обещание: на столе стоял видеомагнитофон, уже подключенный к телевизору. Эрих, словно старик, кряхтя, поднялся с кресла и раскрыл коробку. Выудил первую попавшуюся кассету и вставил в видеомагнитофон. Съемка в движении. Белоснежный катер медленно набирает ход и выходит из бухты в отрытое море.

– О чем думаешь, любимая?! – спрашивает Эрих жену, стараясь перекричать шум мотора.

– О нас! О прошлой ночи! – она улыбается и снимает очки-капли. Глаза щурятся от солнца.

Катер бороздит волны, оставляя за собой пенный след. Остров Сардиния – любимое место отдыха жены. Елена в белом просторном сарафане с мечтательным видом одной рукой крепко держится за поручень, другой придерживает широкополую шляпу.

Ее редкая улыбка, от того и такая ценная, освещает лицо. Несколько минут он безотрывно смотрит на экран. Ее лицо крупным планом. Плавная линия губ и четко очерченный подбородок. Прямые шелковистые волосы развиваются на ветру. Елена машет туристам, что столпились на палубе следующей тем же курсом яхты. Они ей отвечают громкими возгласами. Сильный порыв ветра поднимает сарафан и оголяет ее стройные загорелые ноги. Слышится ее восторженный визг.

Какой же это год? Эрих поворачивает пластиковый футляр от видеокассеты. 2005-й. Как же они были тогда счастливы… и каким же надо было быть идиотом, чтобы все потерять! Как он мог не замечать на протяжении многих месяцев, что жена самостоятельно борется с депрессией?

Уже второй раз за день по щекам Эриха текут слезы. Наверное, это хорошо. Может, так он начал ее отпускать? Раньше его сердце было похоже на кусок обугленной плоти.

На лестнице мелькнула внушительная фигура Василия – Эрих увидел его отражение в стеклянной стене, – но, оценив обстановку, водитель быстро ретировался. Видимо, хотел предложить спарринг, но понял, что Эрих сейчас не в состоянии выйти на ринг.

Послышалась блюзовая импровизация. Эрих снова устремил взгляд на экран. Елена в красном длинном платье, облегающем ее точеную фигуру, словно вторая кожа, танцует с ним на танцполе ресторана. Эрих снимает ее лицо крупным планом.

– Осторожно, милый, не ударь меня камерой, – предостерегает она в танце.

Кто-то из туристов предлагает свои услуги оператора, Эрих, не выключая запись, охотно передает камеру. Теперь они слились в одно целое. Он и она. «Идеальная пара для идеальной жизни» – так частенько говорили в их окружении.

Краузе перенес видеомагнитофон с кассетами в кабинет и почти всю ночь оцифровывал семейный архив. Под утро он свалился на диван с дикой головной болью и с припухшими от слез глазами. Проворочался целый час, но так и не смог заснуть. В памяти навязчиво мелькала фотография с надгробья жены. Кто сделал эту фотографию? Кому так соблазнительно улыбалась Елена?

Глава третья

Краузе работал в кабинете над сбором данных для новой книги, когда ему на мобильный телефон пришло смс от Пастыря.

«Мы можем встретиться?».

Алексей Мартынов уже несколько дней как выписался из больницы и ранее уже делал попытку заманить сокурсника к себе домой, но Эриха, как назло, отвлекали вопросы по продаже дома и имущества. В задержке решения проблемы своего самого молодого пациента он был не заинтересован, поэтому дал себе зарок, что на этот раз ему никто и ничто не помешает.

«Да! Где? Когда?».

Алексей изъявил желание приехать к нему в коттедж, и Эрих не стал его отговаривать. Конечно, ему хотелось самому осмотреть квартиру сокурсника, полистать семейные фотоальбомы, расспросить о соседях и сослуживцах, но он решил, что будет форсировать события после первого ознакомительного сеанса, а пока нужно прощупать почву и подготовить сокурсника к гипнозу.

В назначенное время Мартынов приехал на такси и, опираясь на руку старшего сына, вошел в дом. Василий проводил гостя в кабинет. Увидев друга, Эрих бросился ему навстречу. После стандартных вопросов о здоровье они расположились в двух креслах в гостиной у стеклянной стены, куда Вера Ивановна подала им кофе и ее фирменный слоеный пирог.

– Анисимова сказала, что ты уже провел сеанс с Максимом и все пошло не по плану. Он даже не вошел во временной туннель?

Метод, который разработал и практиковал Краузе для погружения пациентов в регрессивный гипноз, не раз критиковался коллегами и институтскими друзьями, вызывал скепсис адекватности полученных данных, а порой даже насмешки и недоумение. Поэтому новость, что Анисимова обсуждала сеанс с Пастырем, вызвала в Эрихе злость и досаду.

– Да, – вынужденно признался Эрих и мысленно дал себе зарок, что их сокурсница больше не получит от него ни одного комментария до окончания дела. Он сам еще не разобрался в ситуации, а она уже дает оценку его действиям, комментирует его «неудачи». – Впервые я столкнулся с атипичной реакцией на регрессию.

– Что намерен делать?

В вопросе сокурсника не было издевки, и Эрих снизошел до ответа, рассказал о предыдущем воплощении Максима, о гибели сестренки и соседе по имени Юнас.

– Я грешил на пейнтбол, думал, что имитация военных действий могла пробудить в нем кармическую память. Соответственно ожидал от тебя рассказа о битве или завоевании какого-то селения, где могла погибнуть его сестра, но капкан… нда. Дико как-то, – Алексей почесал переносицу и ослабил галстук.

– На данном этапе у нас только одна загвоздка: как найти Айли в твоем окружении? Она ведь может быть где угодно.

– Да, задача не из легких…

– Если бы я тебя спросил, кто из твоих знакомых или близких сейчас нуждается в помощи, что бы ты ответил?

– Даже не знаю… – Алексей пожал плечами, – никто на ум не приходит.

В комнате воцарилась тишина. Эрих терпеливо ждал, пока сокурсник мысленно переберет круг знакомых.

– Это точно особа женского пола?

– По словам Максима, пока Айли не отработает кармический урок – не простит убийцу, они будут парными душами. Раз он в этом воплощении мужского пола, то она непременно будет женского.

– А почему они не могут быть просто однополыми друзьями?

– Я ничего не исключаю, но маловероятно. Скорее всего, это будут либо романтические отношения, либо родство первой или второй степени.

– Если предположить, что это мужчина, то первым делом я бы отметил своих сыновей, – упрямо гнул свою линию Алексей. – У старшего сейчас тяжелый период после самоубийства подруги. Для него это был удар, от которого он еще многие годы не оправится. Возможно, после этого у него самого были суицидальные мысли… хотя он это отрицает, – Алексей тяжело вздохнул и сплел пальцы в замок. – Младший сын никак не может восстановиться после травмы, ты же знаешь, он у меня хоккеист.

Краузе кивнул, он помнил, как они с Еленой почти два года назад приходили поболеть за младшего Мартынова в Ледовый дворец.

– Ему предстоит очередная операция… А девочки… – Алексей покачал головой, – нет никаких девочек.

– С кем ты близко дружен? Может быть, их дочери?

На расспросы ушло не меньше часа. Как только Эрих ни разворачивал ситуацию, Алексей стоял на своем: ничего такого, что заслуживало бы его внимания, нет. Подытоживая поиски, Эрих спросил:

– Не хочешь пройти несколько сеансов? Это бы внесло ясность.

– Для успешного погружения в гипноз нужно хотеть быть загипнотизированным, я же не хочу. Мало того… я в это не верю. Нет, в регрессию как таковую я верю, но в рамках прижизненных воспоминаний. Их можно проверить и проанализировать, но прошлые жизни… – Алексей скривился, – не могу сказать, что это шарлатанство в чистом виде, но вопросов очень много.

– А как же десять лет моего опыта?

Мартынов тяжело вздохнул и бросил на Краузе извинительный взгляд.

– Эрих…

– Я тебя понял! – гипнолог вскочил и заходил по кабинету.

– Нет, дружище, дай мне высказаться, мы же за этим здесь собрались. Речь идет о моем здоровье.

Эрих вернулся в кресло, нахмурился и скрестил руки на груди.

– На мой взгляд, у тех, кто успешно проходит гипнотерапию отлично развиты связи между левым дорсолатеральным отделом префронтальной коры и зонами, отвечающими за обработку информации.

– А у тебя эти зоны не коммутируют?! – съязвил Краузе.

– Мой мозг, – Алексей постучал по голове, – единственный инструмент, которым я зарабатываю на жизнь. Что будет, если после регрессии у меня появятся ложные воспоминания? Что будет, если я не справлюсь с пережитыми воспоминаниями и впаду в депрессию?

– Для этого есть я, твой проводник и наблюдатель за ходом сеанса.

– Ты не всесилен. Ты сам говорил, что все пациенты разные и есть риск, что в какой-то момент все выйдет из-под контроля. Взять хотя бы Максима…

– Он в порядке, – Эрих стукнул кулаком по подлокотнику кресла, прерывая на этом полемику, – его просто не пустили во временной туннель.

Диспут с коллегой мог затянуться, а Краузе этого не хотелось, за годы профессиональных споров было столько жарких обсуждений, что хватит на всю оставшуюся жизнь. Поэтому Эрих ткнул своего сокурсника в плечо и напрямую спросил:

– Неужели тебе не интересно, был ли ты убийцей на самом деле или нет?.. Даже по неосторожности.

Пастырем Мартынова в институте прозвали за правильность поступков и верность идеалам. Он мог заметить, как кто-то швырнул окурок мимо урны, и сделать замечание, а если натыкался на грубияна, то так отчитывал, что тот возвращался пристыженным, поднимал с тротуара предмет спора и выбрасывал точно в урну. Сейчас такую ситуацию представить сложно, но тогда, в конце восьмидесятых, это было реальностью, по которой Эрих в последнее время часто ностальгировал.

– Где ты сейчас принимаешь?

– Здесь, – Эрих показал на кушетку.

– Один? – удивился сокурсник.

– А тебе кто нужен? Анисимова?

– Нет! – рассмеялся Алексей. – Честно говоря, я хотел тебя попросить не говорить ей об этом деле… и так все сложно…

– Даю честное слово!

Алексей нервно разминал пальцы и с нетерпением посматривал на дверь, и Эрих понял, что друг прямо сейчас к сеансу не готов.

– В первую встречу я не ввожу своих пациентов в гипноз, – поспешил его успокоить Краузе. – Это мое правило. Первая встреча ознакомительная. Оценка психотипа, поведенческой модели, наличия желания решить проблему. Я вникаю в суть, понимаю, какие вопросы нужно задавать во время сеанса и где искать решение. Сеанс длится ровно час. К нему я могу добавить пять минут, если воспоминания нельзя прервать немедленно. И еще… – Краузе дождался, когда Алексей поднимет на него глаза. – После регрессии человек смотрит на мир глазами бессмертной души, ты должен это учитывать.

Эрих поднялся с кресла, прошел к книжному шкафу, взял с полки тонкую брошюру и вручил ее Мартынову.

– Прочитай, прежде чем приходить на первый сеанс.

Алексей покрутил брошюру, обратил внимание на фронтиспис с автографом автора, год издания и понял, что это одна из первых книг Краузе.

– Дружище, я читал ее, – с улыбкой поведал он и отдал брошюру. – Не помню наизусть, но основные тезисы еще сохранились в голове.

– Регрессивный гипноз – долгое и трудоемкое путешествие, – продолжил вводить в курс дела Эрих. – Зарубежные коллеги практикуют сеансы по два-три часа, но я ограничиваюсь одним часом. Отсчет времени начинается от полного погружения в гипнотическое состояние. Хотя, конечно, заранее предусмотреть все факторы невозможно, все зависит от индивидуальных особенностей пациента.

Краузе проводил друга до гостиной, где терпеливо ждал его старший сын.

– Жалко этого Максима, – с досадой сказал Алексей, его сын поднялся с дивана, и всей процессией они двинулись в холл.

– Да, он произвел на меня хорошее впечатление.

– Ему светит условный срок. Не представляю, если бы кто-то из моих сыновей попал в подобную ситуацию…

Друзья договорились созвониться в ближайшие дни и попрощались у ворот. Вернувшись в кабинет, Краузе написал коротенькое сообщение Ирине, что беседа с Алексеем не внесла ясности, и попросил набраться терпения. На сообщение Ирина не ответила, но Эрих и не ждал, он знал о ее занятости.

Не успел он сесть за письменный стол и снова углубиться в сбор материалов для книги, как ожил его мобильный телефон. На экране высветилось улыбающееся лицо Ольги, старшей сестры Елены. Неделю назад Эрих сообщил ей, что был на кладбище, обнаружил странную открытку и спрашивал про портрет.

– Эрих, извини, что долго не перезванивала. Мы отдыхали с мужем в Португалии. Получила от тебя письмо и нахожусь в недоумении.

– Правда? Почему?

– Ты спрашиваешь о фотографии… но мы получили ее от тебя по электронной почте за два дня до похорон.

Эрих обомлел.

– Никакой фотографии я не посылал, – категорично выдал он. – Если бы я хотел какую-то определенную фотографию, то сам бы заказал портрет, но Роберт Исаакович дал мне понять, что обо всем позаботится, и я уступил. В тот момент я был не в состоянии думать о какой-то фотографии.

– Мы тоже удивились, но потом взглянули на снимок и поняли, почему ты его выбрал, она там такая… – голос Ольги дрогнул, – задорная и кокетливая. Где ты ее сфотографировал?

Ольга будто не слышала его, и Эрих четко и громко повторил:

– Я не посылал фотографию! У меня нет этого снимка. Я не знаю, кто его сделал! И как ты уже догадалась, меня очень интересует этот вопрос!

Нависла пауза. Ольга не знала, как реагировать на его резкую гневную вспышку, а Эрих с большим трудом заставил себя успокоиться.

– Кому понадобилось посылать нам… хм… от твоего имени… фотографию Елены?

– Не знаю! – Эрих выдохнул и застонал. – Ольга, сверь адрес почты, если это не мой адрес, вышли мне его.

Через пять минут на почту Эриха пришло письмо-переадресация, в котором было вложение – фотография Елены на фоне парижского отеля «Лувр». Краузе переписал электронный адрес в блокнот и откинулся на спинку кресла. В этом отеле они никогда не останавливались, Эрих даже не смог припомнить, чтобы они хоть раз проходили мимо него. Что за чертовщина?

***

На следующий день во время завтрака Вера Ивановна протянула Эриху трубку стационарного телефона и сказала, что его спрашивает детектив Крюков.

– Да, Михаил, доброе утро.

– Здравствуйте, Эрих, извините, что беспокою так рано, но мне нужно срочно с вами увидеться.

– Я планировал сегодня весь день провести дома, так что подъезжайте.

Краузе ожидал, что детектив заберет остаток суммы по отработанным часам и накладным расходам и сразу уедет, но Крюков, войдя в кабинет, с ходу его огорошил:

– Эрих, думаю, что Рихтер не убивал вашу жену – его подставили.

– Что? – ноги подкосились, Эрих плюхнулся в кресло.

– Я уже хотел улететь из Италии, когда мне на почту пришли фотографии с предыдущих мест убийств, – Крюков разложил распечатанные снимки гостиничных номеров. – На местах преступлений у изголовья кровати стоят одинаковые часы, – Михаил показал на черные часы в деревянной рамке на подставке. – На всех часах выставлено одно и то же время: 22-15.

От жуткой картины Эрих сморщился и отвернулся. В памяти всплыло припухшее от кровоподтеков лицо Елены. Для него это было невыносимо. Второй раз он не сможет через это пройти.

– Я вернулся в «Библос» и порасспрашивал работников отеля. Выяснилось, что накануне убийства для Рихтера в отель служба доставки привезла посылку. Ему сообщили о посылке, но он сказал, что ничего не заказывал и посмотрит на нее завтра. Посылку забрала полиция, и я наведался к тому инспектору, что вел дело. Это оказались те же часы! Стрелки на 22-15!

– И что? – со скепсисом в голосе спросил Эрих. – Это прямое доказательство серийности.

– Это еще не все, – выставил вперед руку детектив и, видя реакцию клиента на снимки, быстро убрал их в кейс. – В гостиничном номере «Библоса» была пепельница с окурками, но Рихтер не курил! Рихтера подставили! Кто-то манипулировал им несколько месяцев. Тщательно заметал следы. Вел свою игру.

– Окурки… – доктор скривился, – хм… Рихтер мог начать курить. Полиция делала анализ ДНК?

– Я так понял, что нет.

– Вот видите… – в голосе Эриха слышался упрек. – Часы? Тут все просто. Это его сигнатура. Подпись, если хотите.

– Если это подпись, почему он не забрал посылку?

– Возможно, он не планировал убийство Асты, а купил их для другой жертвы. Не забрал потому, что не хотел, чтобы она их видела. На допросе он говорил, что она хотела принять участие в каком-то конкурсе. Ее отъезд Рихтер расценил как предательство и расправился с ней.

Крюков стиснул челюсти, он не знал, как убедить доктора в обратном, но понимал, почему Краузе изо всех сил отмахивается от его доводов. Сказать клиенту о своих интуитивных ощущениях он не мог, придется ждать дальнейшего развития событий, а то, что оно будет, он не сомневался.

– Почему мы решили, что у Елены был только этот слизняк Рихтер? Она и в Москве могла с кем-то развлекаться. Я пропадал на работе. Вера Ивановна не приходила каждый день, а Василий был со мной. Где была жена, что делала, я знал только из ее рассказов. Она и словом не обмолвилась о Дубровой. Ходила к ней год, – Эрих скорчил гримасу. – Мало ли где и с кем она могла встречаться. На днях выяснилось, что кто-то от моего имени послал сестре Елены фотографию и попросил поместить ее на памятник.

Эрих показал снимок открытки со стихами Блейка, поведал, что ее положили прямо перед его приходом на кладбище.

– Кто-то, как и я, скорбит по ней. Приходит на могилу и оставляет стихи.

– Так вот какой вывод вы из всего этого сделали?! – Крюков не скрывал своего разочарования.

– А какой я должен был сделать вывод?

– Ваша жена попала в лапы к маньяку-манипулятору, который заманил ее не потому, что она ему нравилась, а потому что у него с вами личные счеты. Он хотел сделать больно вам, а не ей. Елена была для него всего лишь инструментом.

– Мне?! У меня нет врагов! – возмутился Эрих. – Я же вам это уже говорил. Никогда и никому я не причинял зла.

– Это вы так думаете, а он так не считает. Он намеренно устроил встречу Рихтера с Еленой в одном ресторане, чтобы сбить вас со следа, и если вы вспомните, то на этой встрече с ним была Аста. Я сомневаюсь, чтобы Рихтер так рисковал. Две любовницы в одном ресторане. Уф! Это перебор. Открытка – не первое его послание. Он оставлял вам вино без пробки уже после ее отъезда. Заходил в коттедж по коду Елены и если бы не соседи вы бы об этом не узнали. Уверяю вас, Эрих, тогда была стадия наблюдения, а сейчас будет стадия наступления и лучше бы вам быть к ней готовым.

– Послушайте, Михаил, – закипел Эрих, – это выходит за рамки логики. Что, по-вашему, я должен был ему сделать, чтобы так меня ненавидеть? А остальных женщин он тоже из-за ненависти ко мне убил? Глупости! Вас занесло, признайте это, возьмите деньги, что я вам должен, и распрощаемся на этой ноте.

Краузе подвинул конверт и попросил пересчитать купюры. Детектив судорожно подыскивал нужные слова для убеждения, но потом понял, что клиент сейчас в таком настроении, что опровергнет любой его аргумент.

– Вы совершаете большую ошибку, Эрих, – Михаил пересчитал деньги. Поднялся, взял кейс и пошел к двери. – Сейчас у вас преимущество, он думает, что вы закрыли для себя это дело и стараетесь жить дальше.

– Я так и делаю, – заверил его Краузе. – Стараюсь жить дальше.

– Не думал, что вы отступитесь, вы создавали впечатление человека, для которого правда превыше всего.

– Правда?! – заорал Краузе, на шее вздулись вены, к лицу прилила кровь. – Правда в том, что я не знал своей жены! Я понятия не имел, что она принимала кокаин, что она ходила к психиатру. Не знал, что у нее были любовники! Перед тем как скрыться за дверью этого коттеджа, она сказала, что была плохой женой. Тогда я воспринял это как самоедство и самобичевание, коим она была подвержена, но сейчас… – Эрих перевел дыхание, – я не знал Елену. Что-то мне подсказывает, чем ближе я подойду к разгадке, тем сильнее будет разочарование.

Не прощаясь, Крюков покинул кабинет, а Эрих упал в кресло и закрыл лицо руками. Наружу прорвалось то, что он вынашивал уже не одну неделю, – обида. Она вызывала внутри брожение и не давала ему отпустить возлюбленную. Как Елена могла с ним так поступить? Ведь он любил ее и был верен. Рогоносец, вот он кто. Таким его считают теперь друзья, сокурсники и даже родственники покойной жены.