Kitabı oku: «Лунатики»
Часть первая
Глава 1
Серёжа спал на мансарде, Вера Фёдоровна – внизу. Её комната помешалась в небольшом уютном флигеле двухэтажной дачи. Но бабушке всё равно казалось, что она слышит каждый вздох своего внука. Дом, где они жили вдвоём, стоял на двадцати сотках, неподалёку от автомобильной кольцевой дороги.
Ясное звёздное небо виднелось сквозь зазеленевшие недавно ветви яблонь и вишен. Полная луна смущённо заглядывала в незашторенное окно. Вера Фёдоровна Гусева не любила излишеств. Лучшим украшением для резного домика она считала подмосковную природу, цветущие деревья, звёзды и луну. Да ещё воздух – сухой, душистый.
Она расслабленно, спокойно лежала под одеялом – в ночной сорочке-ришелье, скрестив руки на впалом животе. И расслабленно думала о том, что сейчас, при лунном свете, у Серёжи в спальне очень красиво. На его постель будто бы падают сплошные стёкла окон мансарды. А сама спальня наполнена ароматами, смешанными с запахом просохшей огородной земли.
Вера Фёдоровна беспокойно села, откинула одеяло, вытянула шею. Слава Богу, окно в башенке, под черепичной крышей, не светится. Серёженька, значит, заснул. А то бывает так, что внук не ложится до утра. Пачками курит «Мальборо», пьёт кофе. А сквозняк разносит запахи по всему дому. И ночь становится южной, пряной – будто на Кавказе. Там Вера в молодости очень любила отдыхать.
Теперь, конечно, о таком и думать нечего. Там война, да и здоровье подкачало. Ей уже семьдесят лет. Высокое кровяное давление, прочие хвори – как положено. А тут ещё неприятность – под машину попала. Пикапчик четвёртой модели сбил Веру Фёдоровну, когда уже тормозил. Скорость была невысокая, но всё равно – упала, ударилась головой. Когда погода меняется, начинают мучить боли.
Случилось всё в центре – на углу Нового Арбата и Суворовского бульвара. Там вообще переход противный. Машины идут сплошным потоком, одна за другой выскакивая из горловины узкой улочки. Серёжа тогда был за границей, не мог подвезти бабушку. А ей понадобилось непременно быть на юбилее подруги. Та как раз на Суворовском и жила.
Конечно, можно было вызвать и такси, и водителя из фирмы внука. Но Вера Фёдоровна постеснялась затруднять людей по пустякам. В результате, им пришлось с ней повозиться, как следует. Месяца два Сергей только и делал, что катал бабушку по врачам, пробовал устроить в «Кремлёвку». Но с этим ничего не вышло, конечно. Внуку через губу отказали – вроде как просил «не по чину».
Вот и сегодня опять ездили на эхоэнцефалоскопию. Врачи боялись осложнений после сотрясения мозга. И Серёжа нервничал – не мог себе места найти. Только когда доктор сказал, что с бабулей всё в порядке, расслабился и сумел заснуть. А вечером ещё раз строго-настрого наказал Вере Фёдоровне самостоятельно в город не ездить. Если сам будет свободен – отвезёт. Если нет – имеется водитель.
Двадцать два года внуку, мальчишка совсем, а столько работает! Тащит на себе непосильную ношу. Да и опасно всё это, видно же. Лица на мальчике нет. А куда денешься? Никто не поможет – надо деньги зарабатывать. Бабуля здоровее не становится – на врачей нужны средства. А ведь и жениться когда-то надо. Не одной карьерой жив человек…
Вера Фёдоровна снова улеглась, повернулась на бок, подсунула ладонь под щёку. Закрыла глаза и, как всегда в таких случаях, попыталась подсчитать слонов или верблюдов. Снотворное Гусева давно не пила. Врач отсоветовал – боялся привыкания к препаратам.
Но, вместо верблюдов, идущих караваном по пустыне, старушке виделся внук. Он спит там, на огромной тахте, тихонько посапывая. Совсем ещё мальчишка – с пухлыми губами, насупленный, как в раннем детстве. Тогда он и оказался на попечении бабушки по отцу – пятидесятилетней Веры Фёдоровны Гусевой, главного бухгалтера одного из солидных московских предприятий.
Два года Гусева перебивалась, подсовывая малыша то няням, то знакомым и подружкам. А в пятьдесят пять рассталась с хлопотной ответственной должностью, и всецело посвятила себя воспитанию мальчика. И вот Серёженька вырос, возмужал, крепко встал на ноги и взял на себя заботы о бабушке. Причём не держит её на положении приживалки, старательно высчитывая деньки до кончины, а любит, заботится. Считается с бабушкой, спрашивая её совета буквально по каждому вопросу, связанному с затруднениями в личной жизни.
Согласившись с мнением Веры Фёдоровны, Сергей сейчас работал на будущее. А, чтобы не страдать от воздержания, приглашал девушек по телефону. Делал он это, разумеется, не при бабушке. Но та обо всём догадывалась и тихонько улыбалась. Убеждала себя, что мужчина иначе не может. Лишь бы девицы ничего ценного не утащили, а в остальном – пусть развлекаются.
Не ей Серёжу учить. Он сам знает цену вещам и деньгам. И, главное, за здоровьем своим следит. Чистенький мальчик – никакой заразы в дом не принесёт. И в детстве таким был. Матери других мальчишек от зависти стонали. За их отпрысками потом всю ночь стирать приходилось, как со двора придут. А Серёженька и капли на рубашку не уронит. Если что запачкает, сам тут же и вычистит, застирает.
Знал, как трудно бабушке растить его после развода родителей. Они создали новые семьи, а сына, ставшего обузой, отдали ей. Вера давно вдовела, и потому не обязана была ни с кем считаться. Серёжин дед умер от рака лёгких, едва отпраздновав серебряную свадьбу. Тогда им было по сорок пять.
Засыпая, пожилая женщина подумала – уже в который раз – что сумела отречься от самой себя, от личной жизни. Вложила всю душу в воспитание внука, любила его до самозабвения. Сергей пошёл не в отца. Он умел ценить любовь, быть благодарным. А вот Алик – нет. Женился, на ком попало, а потом ещё и мать во всем обвинил. Почему, мол, не отсоветовала, не остановила? Будто у него своей головы не было. Кстати, Вера Фёдоровна тогда возражала. Но у сына в одно ухо влетело, а в другое – вылетело.
Зная про эти беды, внук обещал без бабушкиного одобрения не жениться. Кстати, Вера Фёдоровна совершенно не хотела осложнять ему жизнь. Она дала внуку полную свободу в выборе супруги. Пусть женится, на ком хочет – был бы счастлив!
Здесь, на даче, в двадцати километрах к юго-западу от Москвы, Гусева жила опять-таки по совету докторов. После травмы полугодичной давности беспокоило сердце. Пять лет назад перенесла инфаркт. Дышать зачумлённым московским воздухом категорически не могла. Частенько приходилось коротать здесь вечера одной. Разумеется, под охраной. Но внука в этом не винила – заели дела.
По выходным Сергей наведывался к бабушке. И в будни, когда был свободен, сразу спешил на дачу. Боялся, что старушка почувствует себя заброшенной, никому не нужной. Сегодня они приехали из Москвы вместе – с шофёром и двумя охранниками.
Вера Фёдоровна, кряхтя, перевернулась на другой бок. Обязательно надо заснуть, чтобы восстановить силы. Серёжа весь день катал бабушку на «Вольво» по врачам. В конце концов, выяснилось, что всё нормально. Травма головного мозга существенных изменений не вызвала. А ведь в таком возрасте могло быть и хуже. Не зря поработал Дима – Серёжин водитель. Теперь можно спать спокойно.
Кажется, аутотренинг подействовал. Постель мягко закачалась под старушкой. Из приоткрытой форточки пахнуло весенней ночью. Вера всегда любила май. Замуж вышла в этом месяце, и ровно через год сына родила – Алика, Александра. Сколько радости-то было! Ведь никто ещё не знал, как сложатся их отношения. Смолоду всегда кажется, что море по колено…
Вчера они вернулись на дачу около одиннадцати вечера. Луна как раз выплыла из-за дальнего леса. Расцветающие сады источали божественные запахи. Нагретая солнцем земля ласкала ноги. Скинув туфли, Вера уселась под яблоньку – попить чайку. А вот Серёжа предпочитал кофе. Даже перед сном пил, а потом всю ночь разгуливал по кабинету, курил, не переставая.
Бабушка, конечно, пыталась помешать, но потом махнула рукой. Сергей очень упрямый – всё равно задымит и будет ходить туда-сюда. Но, как видно, сегодня внук изменил своим привычкам. Принял душ и лёг спать. Наверное, врачи его успокоили. Или слишком устал – несколько ночей только дремал вполглаза. И в это время начинал стонать, даже кричать. Приходилось будить его – не слушать же весь этот ужас!
Сегодня Вера Фёдоровна, вдоволь насидевшись в саду, тоже помылась и легла. Не поленилась и сменила бельё на постели. Так, наверное, будет лучше. Завтра она встанет отдохнувшая, бодрая, совершенно здоровая. Но ничего не вышло. В голове, как всегда, засели горькие думы. И не о себе, а о внуке. Сама Вера Фёдоровна уже ничего не боялась.
Сергей опасался за свою жизнь. И бабушка сама об этом догадалась – без его объяснений. Это уж совсем дурой нужно быть, чтобы не понять. Внук поставил дело так, чтобы участок и двор усиленно охранялись. И в Москву они ездили под охраной. Ребята прятали автоматы под куртками, ждали нападения.
Вчера бабушка на объяснения не набивалась. Внук сам рассказал – решил облегчить душу. Может, это и помогло без проблем заснуть сегодня. Одному-то беду всегда нести тяжелее. Вера слушала молча, не перебивала. И только потом взяла голову внука в руки, поцеловала вихрастую макушку и разрыдалась. Она ощущала себя старой и больной. Не могла помочь самому любимому человеку справиться с невзгодами.
Да что она, бабка! Тут вон и телохранители двухметровые не могут гарантировать безопасность! А с неё какой спрос? Но охранники – люди чужие, наёмные, только за деньги работают. А бабушка должна своё будущее сердцем заслонить. Пусть даже свою жизнь отдать, лишь бы Серёжку спасти. Надо, чтобы внук женился и продолжил род Гусевых. У Алика во втором браке две девочки растут. Тоже ведь родные внучки, а совсем не знакомые.
Бабушка их и видела-то раз-другой в жизни. А Серёжа ей роднее Алика – будто поздний долгожданный ребёнок. Сын-то, как говорится, последней куклой для Веры был. Родила его в двадцать один год – девчонкой, считай. А всю нежность сберегла для Серёжи. Поняла теперь, что поторопилась с замужеством и материнством. Но чего уж убиваться теперь? Жизнь не перепишешь набело…
Вера Фёдоровна прекрасно поняла, о чём говорил внук. Не зря входила в заводской управленческий аппарат. Не безграмотная старуха, которой и про дважды два не втолкуешь. Серёжа прямо заявил, что его обвиняют в организации убийства представителя фирмы, арендовавшей площадь у магазина. Тот принадлежал Серёжиной подружке Галине. Вот уж связался тоже – на пятнадцать лет баба старше!
Впрочем, теперь модно, чтобы жена мужу в матери годилась. Пошло поветрие от эстрадных звёзд. За нынешней модой и не угонишься. Когда-то соединяли свои судьбы ровесники – как Вера с мужем. Потом молоденькие девушки торопились выскочить за стариков. А теперь наоборот – юнцы кольцуют почтенных матрон.
Правда. Серёжка-то с Галкой в ЗАГС пока не собирались, но неделями жили вместе. Когда внук сообщал бабушке о длительной командировке, та знала – к Галке поехал. Вот и допрыгался внучек драгоценный! Втянула Галка его в свои делишки, и придётся расхлёбывать кашу на пару.
Галина-то уже конец свой нашла. Так не хватало ещё, чтобы Серёжка свернул себе шею! Не для того растила, чтобы похоронить. Тогда уж лучше бы от детских болезней его не выхаживать, в больницу с аппендицитом не везти. Помнится, тогда на руках его до станции несла, в электричке держала на коленях. «Скорая»-то в деревню не ехала.
Умирать лучше маленьким – тогда не страшно. А сейчас внук может и сам на себя руки наложить. Он не выдерживает – видно ведь. Тошно ему, жутко в этой башенке. Помочь, помочь надо! А как? Что же делать?…
Конечно, надо было и Серёжке мозгами пораскинуть, не сходиться с Галкой. Жуликов-то сейчас много развелось. Нельзя верить каждому встречному-поперечному. Обязательно следует проверять личность того, с кем заключаешь сделку. А внук в то время был за границей, и поправить Галку не мог.
Фирма, въехавшая на часть площади Галкиного магазина, не выполняла условий договора. В частности, она не собиралась производить ремонт – а ведь это оговаривалось отдельным пунктом. Дело кончилось тем, что та сторона перестала вносить арендную плату. Разборка оказалась неминуемой.
Сначала дискутировали на уровне директрис магазина и фирмы. Потом – на уровне их любовников. Далее Гусев привёл с собой приятеля – бывшего «афганца». А хахаль фирмачки притащил низколобого детину, всего в татуировке – бандита местного значения. В перестрелки «афганец» показал себя со всех сторон – убил и любовника фирмачки, и бандита – наповал. Его арестовали вскоре – в квартире на улице Красной Сосны. И парень раскололся на первом же допросе – несмотря на то, что отлично стрелял.
Серёжка, на счастье, успел связаться с толковым адвокатом, в результате чего был отпущен под подписку о невыезде. Но он знал, что дело не кончено. Представители той фирмы попытаются до него добраться. Серёжка объяснил бабушке, в чём сложность. Ведь из-за подписки никуда не смыться. А если всё время сидеть на даче, то явятся «крутые» ребята – поговорить о жизни. И он боится лишь одного – что бабушка всё это увидит.
Вера Фёдоровна долго плакала, спрашивала, почему внучек пошёл на поводу у Галки, впутался не в свои дела. Он неохотно объяснил, что пришлось залезть к Галине в долг, жить её средства. Он скрывал от бабули, что в собственном бизнесе вышла промашка. Сергей Александрович Гусев до ранней весны числился начальником коммерческого отдела фирмы, к маю окончательно разорившейся. Их шеф сбежал, прихватив всю наличность. Он спасался от сотрудников отдела по борьбе с экономическими преступлениями одного из РУВД Центрального округа столицы.
Бабушку внук не посвятил в эти мутные дела по понятной причине. Не хватало ещё нового удара после несчастного случая на улице! Думал, что всё обойдётся, кривая вывезет, и бабушка ни о чём не узнает. Берёг её нервы до последнего, а вот теперь пришла пора объясниться начистоту. Чтобы, если дело кончится плохо, Вера Фёдоровна не ополоумела от неожиданного потрясения. Она должна встретить горе подготовленной.
Внук говорил, сидя на ковре, обхватив колени руками. Так часто бывало в его детстве, когда нужно было повиниться. Бабушке не оставалось ничего, кроме как гладить его по голове и молчать. А что она могла посоветовать внуку, раз ничего не смыслила ни в его личных делах, ни в нынешней сумасшедшей жизни?…
Их фирма принимала от граждан валюту, обещая через сорок пять дней после предоплаты поставить автомобили ВАЗ по ценам ниже розничных на тысячу долларов. И люди, как всегда, поверили – повалили в офис, записывались в вечера, несли дежурство ночью. Для того чтобы развеять сомнения в порядочности конторы, шеф устроил так, что первые клиенты машины получили.
А потом главный смазал пятки, не поставив в известность персонал. Через несколько дней их едва не растерзали вкладчики. Сергей, вместе с разъярённой толпой, на спешно нанятом туристическом автобусе отправился домой к шефу. Но, как оказалось, тот исчез из квартиры вместе с женой и собакой – аргентинским догом.
Гусев вплотную занялся выяснением происхождения собственной конторы и с удивлением узнал – фирма была зарегистрирована по фиктивному паспорту. Самое смешное и одновременно жуткое заключалось в другом. Вкладчиков и персонал «кинули» ещё раз, когда стали собирать деньги на частного детектива. Тот, якобы, был готов найти беглого гендиректора. Как и следовало ожидать, получив крупную сумму, доброхоты тоже свалили.
Не помоги Галка Коробейникова, тоже клиентка фирмы, Серёжка спятил бы. А так они, держась друг за друга, понемногу отошли, успокоились. И, чтобы отблагодарить спасительницу, Серёжка ввязался в её дела с магазином. Результат, как говорится, превзошёл все ожидания…
Вере Фёдоровне стало плохо с сердцем, когда внук сообщил трагическую весть. Два дня назад Галина Коробейникова была убита в подъезде своего дома – на Уржумской улице, в Свиблово. Киллер стрелял из пистолета с глушителем. Жильцы ничего не расслышали. Сергей думал только о том – связано ли это убийство с той историей, когда погибли два противника?
На всякий случай, Гусев усилил охрану – свою и бабушкину. Он постоянно думал о застреленном «братке». Мысль о том, что ему этого не простят, состарила и высушила в щепку недавно совсем здорового парня. Что же до бабушки, то у неё подскочило давление. Пришлось ездить по врачам, ежеминутно рискуя жизнью.
Когда возвращались вечером на дачу, внук почти не слушал бабкиных разговоров. Он смотрел из автомобиля на фонари, на молодую травку у обочин, на шершавый пыльный асфальт. Думал о себе, о Галке. Что же теперь будет? Ведь на ней не остановятся. Рано или поздно придёт судный час самого Сергея.
Все средства, что были у него, бросил на охрану, надеясь спастись сейчас. В будущее старался не заглядывать. Ребята постоянно обследовали участок, сделали это и сегодня – прежде, чем внук и бабушка вышли из «Вольво». Оказавшись дома, Сергей немного успокоился. Вера Фёдоровна тайком перекрестилась. Хоть сегодня Бог уберёг, день прожит – и за то спасибо.
До завтрашнего утра можно не нервничать. Вряд ли бандиты полезут в охраняемый дом, стоящий на сигнализации. Забор опутан колючей проволокой под током. Спущены с цепи собаки самой злобной в мире породы – филабразелейро. Их вывели очень давно – для охоты за беглыми рабами. Днём они сидели в вольере, и лишь тогда и Вера Фёдоровна, и прислуга решались высунуть нос в сад. Бывалый кинолог радовался, если день обходился без эксцессов.
На собак, сигнализацию и дополнительных охранников Сергей истратил бешеную сумму в долларах. Но всё равно в безопасности себя не чувствовал, хоть и пытался успокоить бабушку. Тревогу от любящей женщины скрыть невозможно. В последние дни Вера Фёдоровна часто плакала. Да, сегодня стало легче. Но завтра опять нужно ехать в город, а там никакие злющие псы не спасут. Знать бы, что так кончится, трупом легла бы на Серёжином карьерном пути…
Внук оказался между молотом и наковальней. С одной стороны – милиция, с другой – бандиты, которые могут простить ему смерть дружка. Сергей с детства привык решать проблемы по мере их возникновения. И лишь сейчас научился ценить каждый прожитый день, понимая, что завтрашнего может уже и не быть.
Сергей признался бабушке, что при виде восходов и закатов у него щемит сердце. Кажется, что раньше он глотал куски жизни, не разжёвывая. А вот сейчас принялся смаковать каждую минуту, отпущенную ему, как голодный – корку хлеба. И нынешний вечер внук провожал взглядом, наблюдая за мигающими в небе звёздами из окна своей башенки.
Нет, не трус он, и армию отслужил, но жалко бабушку. Вера Фёдоровна знает об этом. Но, в свою очередь, не представляет, что Серёжа действительно может погибнуть. По молодости, по глупости связался с бандитами. И того-то мужика, блатного, не лично убивал. За что так карать, Господи? Неужели не дашь пареньку времени на вразумление?…
Гусева рывком уселась в постели, нашла взглядом иконы, перекрестилась, сморгнула слезу. Внучек ничего не утаил от неё. Говорил, как с лучшим другом, от которого нет секретов. Объяснял значения тех слов, что старушка не понимала. У молодых нынче другой язык – не русский, привычный. Свой придумали, чтобы других не стесняться. Хоть словарь заводи – вылетает из головы вся эта шелуха. «Братва» какая-то, «крутые», «менты», «дура», «тачка»…
Или, к примеру, не знала Вера Фёдоровна, что такое «клюквенник». Думала – тот, который клюкву без спросу собирает в лесу. А Серёжа рассмеялся: «Нет, бабуль! Это – вор, который церкви чистит!» Вот тебе и на! Растила внука для лучшей жизни, а получилось всё наоборот. Он преподаёт бабушке азы тюремного жаргона. Вот она молится сейчас на иконы. И такие же образа воруют «клюквенники». Значит, не справиться с ними Господу Богу, тогда чего же у Него за внука просить? Ведь не разверзаются небеса, не поражают молнии этих «клюквенников»!
Паразиты такие, берут прекрасные слова и опошляют их, будто зад ими подтирают! Всю жизнь при слове «балерина» у Веры Фёдоровны стискивало дыхание от восторга. Веяло запахом духов и кулис, звучала в душе музыка. А воры «балериной» называют обыкновенную отмычку.
Эх, Серёжа, да как же так? Неужели без «блатных» сейчас не пробить себе дорогу? Ты – сирота при живых родителях, а бабушка ничем тебе помочь не может. Только любит, бесконечно любит. И не за деньги, не за родство. Просто за то, что ты есть…
Вот какая беда! Знать бы Серёже, что человек из банды на той стороне, не стал бы обострять отношения. Ведь от милиции проще отвязаться, «отмазаться», как внук говорит. А вот от этих забубенных… До сих пор Серёжка считал себя успешным, предприимчивым. На двадцать третьем году жизни сделал неплохую карьеру. Бабушка не ждала от него такого взлёта. Школу ведь окончил на одни тройки.
А потом Вера Фёдоровна расправила спину, вздёрнула подбородок, загордилась. Привалила внуку удача! Порадоваться бы немного за него, а там и помирать можно. А тут – заморочки с магазином Галины Коробейниковой… Год Свиньи и подложил им свинью. Надо было бы ждать, да не хотелось верить.
Гусева легла в постель и неожиданно крепко уснула. Наверное, молитва помогла – сняла с души тяжкий груз дум о несчастьях внука. Пальцы разжались, руки упали вдоль туловища. Растрёпанная седая голова склонилась к плечу. Грудь уже не трепетала; она поднималась и опускалась ровно, бесшумно.
Да, нужно было лечь в больницу, провести там все процедуры. Но Вера Фёдоровна боялась оставить Серёжку одного. Ей казалось, что она оберегает внука одним своим присутствием. И Сергей не настаивал на госпитализации старушки. Обещал и дальше возить её по врачам. И не выражал никакого недовольства. Надо – значит надо. Здоровье бабули всего дороже.
Эхоэнцефалоскопию нужно будет сделать ещё раз. Может, и два – для профилактики. Но это потом, ближе к осени, когда начнёт резко меняться погода. А сейчас как бы не заболеть! Того и гляди пойдёт стрельба – если не на даче, то в городе. Каждый шорох пугает, разгоняет лёгкую дымку сна. Гусева судорожно зевнула, перевернулась на другой бок. Вроде, тихо. Пока тихо…
И всё-таки после уколов полегчало. Не грохотала в висках кровь, не пересыхало по рту. Постель казалась мягкой, подушка – удобной. Как бы помочь Сергуньке? Но поддержать парня можно лишь советом, да ещё всепоглощающей любовью. Как хочется развести руками его боль, залечить душевные раны!..
Вера Фёдоровна всё глубже погружалась в пучину тёмного горячего сна, и уже не ощущала себя. А потом вдруг поняла, что сидит на краешке сбитой постели. И понимает, что в спальне своей находится не одна. Вот – кровать, ореховая тумбочка, тройное зеркало, шкаф. Лунные блики на стенах, окно, распахнутое в ночной сад.
Гусева отвела волосы от глаз, потёрла сухой ладонью морщинистый лоб. И вдруг оторопела, заметив ещё одну женщину – пожилую, худенькую. Одета гостья была тоже в ночнушку «ришелье». Только что небо было ясным, а теперь спальня наполнилась туманом. Вера не различала на противоположной стене большого фотопортрета мужа. И лиц сына с невесткой на другой фотографии тоже не могла разобрать.
И некогда было приглядываться к снимкам. Все внимание Веры сосредоточилось на старушке. Та, перебирая маленькими босыми ножками, скользила по воздуху над пёстрым ковром. Хозяйка застыла в недоумении. Как люда попала чужая женщина? Ведь во дворе – кошмарные псы, и охрана тоже. К тому же, незнакомка бросит по чужому дому в нижнем белье, без обуви, не причёсанная.
Гусева встала, шагнула к старушке. И замерла, узнав в ней себя. Странно, что не догадалась раньше. Ведь в зеркало, несмотря на возраст, она смотрелась довольно часто. Наверное, так могла выглядеть её сестра-двойник. Но сестры не было. Вера Печорина была одна у родителей. А, значит, её точной копии в природе не существовало.
А, раз так, эта дама специально загримирована. И ходит здесь неспроста. Хочет добраться до Серёжиной спальни, проникнуть туда и убить внука. Надо пойти следом и помешать ей. Вера одной комплекции с убийцей. Но она набросилась бы на любого громилу, даже зная, что непременно погибнет. С психикой у неё всегда всё было в порядке. Никаких галлюцинаций, никакого раздвоения личности! Между Верой и двойником расстояние примерно два метра. Вот, та дама поворачивается спиной, идёт к двери. А луна светит ей в седой затылок. Среди жидких прядей явственно просвечивает плешка…
Вера Фёдоровна узнала собственный затылок. Видела его в парикмахерской, в зеркало, когда делала укладку. Сейчас она была совершенно спокойна. Двигалась следом за собой, вернее, за своим отражением в первозданной тишине. И наверняка знала, что всё это ей снится. И как раньше не догадалась? Надо бы остановиться, куснуть себя за палец. Но нельзя терять ни секунды. Почему-то не открывается рот, и никак не подать голос. Тапочки остались у постели, под уголком повисшей простыни.
Теперь они обе идут босиком, в сорочках-ришелье – нечёсаные, старые и жалкие. А один халатик в сиреневую розу лежит на ковре. Надеть бы его, но почему-то не дотянуться. Ткань проходит через её пальцы. Вот интересный сон! Надо будет внуку рассказать. Нет, лучше приятельницам. Потрясающе – никогда ведь не была лунатиком. Неужели только сейчас стала – от волнения из-за внука?…
Как занимательно плыть по воздуху, зная, что на самом деле лежишь в постели, на лечебной подушке «Контур». Потому так приятно расслаблено тело, не болит шея, не ноет затылок, не тоскуют суставы. Может быть, от того лекарства, что вкололи сегодня в частной дорогой клинике, и снятся такие сны?
Гусева наблюдала за собой со стороны и шла на кухню, на первый этаж. Она спускалась по лестнице, словно привязанная невидимой нитью к белой фигурке. Даже если бы и захотела остаться одна в спальне, не могла бы не последовать за ней. Кухня, в цветном кафеле, набитая итальянской техникой, была царством бабули Веры.
Опасаясь за жизнь внука, она никогда не допускала туда чужих кухарок, даже без уборщицы обходилась. А если плохо себя чувствовала и не могла справиться в одиночку, вызывала помощницу. Но никогда не оставляла её одну – так и сидела на табуретке, не спуская глаз. Кто знает этих приходящих? Вдруг микрофон установит для прослушивания? Или потом мойка взорвётся, как у Серёжиного приятеля? Может и яд подсыпать, особенно сейчас…
И вот они обе в темноте. Луна не светит, и небо за окном пасмурное. А ведь только что прыгали в вышине звёздочки – так казалось Вере. Но у крыльца горел фонарь, и свет проникал сквозь чугунные решётки. Блики заиграли на лезвиях кухонных ножей. Этот набор подарил ещё покойный муж. Вера каждый день оттачивала их, пробуя лезвия на ногте. Шесть ножей в гнёздах деревянной подставки – от самого маленького до огромного, с лезвием в тридцать сантиметров. Большим шеф-ножом Вера шинковала капусту. Он был тяжёлый, очень удобный для таких операций.
Интересно, к чему снятся ножи? Кажется, к ссоре. Надо проснуться, шире раскрыть глаза. Нет, никак! Много снотворного вкололи. Сама врачу жаловалась, что не может забыться ночью. И вот теперь, от беспрестанного волнения, мерещатся разные кошмары.
Старушка-двойник, в рубашке до пола, юркнула к дубовому столу, где и стояли ножи. Только эту вещь Вера не позволила внуку выбросить, заменить итальянской пластмассой. Именно около стола, в фартуке и косынке, она чувствовала себя уверенно; и не давили на плечи годы. Но сейчас Вера наблюдала за своим двойником как будто из укрытия. Она не представляла, зачем старушонке потребовался шеф-нож.
Неведомая и такая похожая незнакомка выхватила шеф-нож из гнезда, крепко сжала его потемневшую от времени деревянную ручку. На цыпочках побежала к двери, в тёмный подвал, похожий на чей-то беззубый рот. Всё верно, Гусева перед сном вынула протезы. Теперь у неё такой же рот, как и у этой бабки.
«Куда же она?» – растерялась Вера Фёдоровна.
Но неведомая сила властно влекла её за белой фигурой. Кто-то словно толкнул Веру в спину, и тут же заныло сердце.
«То есть, куда это я?… Ведь это – моё отражение, сошедшее с поверхности зеркала…»
Интересный сон, только проанализировать его некому. Стыдно внука просить отвезти к приятельницам или к психоаналитику. Жаль, что дочери нет – только сын. И тот свою мать сто лет не видел. Может, с внучками поближе познакомиться? Им бы, наверное, интересно было, как бабушка сама за собой бегала ночью…
Дачный домик снился Гусевой со всеми подробностями. До складочки на ковровой дорожке, до шляпки гвоздя в стене. И всё-таки это было нереальные, жутковатые образы. Во сне нет места логике, и человек совершает то, чего наяву никогда бы не сделал.
Белая старушка с ножом в руке стала подниматься на второй этаж. Порхая со ступеньки на ступеньку, она миновала лестничную площадку в спальню Веры Фёдоровны. Повернула на третий марш. Неужели она идёт в мансарду? Деревянная лестница не скрипит, и воздух не дрожит, хоть от жары все окна открыты.
Внук не запер дверь. Он никогда не закрывался от бабули – кроме тех случаев, когда был с женщиной. Белая старушка толкнула дверь с матовыми стёклами, покрытыми тончайшим «морозным» узором; переступила порог Серёжиной спальни. Вера неотступно следовала за ней. Войдя, она увидела в мансардных окнах тучи, а на стёклах – капли воды. Остановилась и провела ладонью по лбу, пытаясь понять, что же всё-таки происходит.
И улыбнулась, услышав ровное дыхание внука – хрипловатое, отрывистое, как у настоящего мужчины. Всё-таки вырастила кормильца, без отца подняла. А вот Альку-то и вместе с мужем не смогла нормально воспитать. Институт кончала, и сына таскала в круглосуточные ясли. Потом, как положено – садик, школа, пионерлагерь, институт, стройотряд…
Серёжка спал, запрокинув голову. По настоянию бабушки, он тоже пользовался лечебной подушкой. Вера была довольна – храпеть и ворочаться внук перестал. Осанка его выправилась, и вся фигура будто бы налилась силой. А вот сейчас Серёжка похож на подростка. Острый кадык торчит кверху, под хрящеватым носом отросли усы – словно их никогда не касалась бритва.
Рядом, на полированной тумбочке, что легко катается на роликах, лежит трубка радиотелефона. Наверное, внук перед сном опять с кем-то разговаривал. Не дадут отдохнуть человеку… Пахнет дорогим одеколоном. Странно – ведь во сне нет ни вкуса, ни запаха.
Вера Фёдоровна наклонилась и увидела упавший с кресла костюм внука, и сверху – белую шёлковую сорочку. Хотела нагнуться и поднять, но почему-то не могла. Не было сил – как в своей спальне, когда решила накинуть халат. Ярко блестели начищенные Серёжкины туфли. Он, по привычке, разбросал их – не любил казарменного порядка. Даже после армии не изменил своим принципам.
