Kitabı oku: «Тридцать седьмое полнолуние», sayfa 4
Ник наклонил голову.
– Со всеми бытовыми вопросами можешь обращаться к ней.
Женщина улыбнулась с точно вымеренной долей искренности.
– Господин Георг, когда подавать обед?
– К трем, пожалуйста. Пойдем, Микаэль, я покажу второй этаж. Он реконструирован и более приспособлен для жизни.
Пока они поднимались, Георг рассказывал:
– Из прислуги еще Леон, он автомеханик, электрик, плотник, садовник. Живет здесь же, во флигеле. Потом познакомишься, у него сегодня выходной. Ну, и по случаю генеральной уборки, конечно, приходят люди.
На втором этаже было светлее – арочные окна от пола до потолка выходили в сад. Между ними тоже висел портрет, но уже женский. Дама в бордовом платье стояла у камина, борзые у ее ног спали.
– Жена Улса, Эльга. Тоже копия, – прокомментировал Георг. – Второй этаж обычно занимали хозяйские покои, я не стал отступать от традиции. По эту сторону мой кабинет и личная библиотека, дальше небольшая гостиная, гардеробная, спальня, ванная. Тебе сюда. – Хозяин прошел до конца коридора и толкнул дверь. – Здесь когда-то жил Максим.
– Который погиб в экспедиции?
– Да. Тебя это смущает?
Ник покачал головой.
– Кабинет с выделенной зоной отдыха, из нее выход в спальню. Там отдельная туалетная комната, правда, маленькая, с душевой кабиной. Но тебе, я думаю, будет достаточно.
– Вполне.
– Тогда устраивайся. Помойся, переоденься и спускайся к обеду. Не буду мешать.
Георг вышел, притворив за собой дверь.
Ник опустился в кресло и уронил рюкзак под ноги. «Помойся»! Можно подумать, его из тюрьмы забрали.
Боль в затылке все нарастала, пришлось обхватить голову и сжать виски ладонями. У него не могло быть дедули попроще? Без фамильных особняков.
Переждав приступ, Ник поднялся и медленно оглядел комнату. Мебель добротная, темного дерева, старая, но не старинная. На застекленных полках книги, микроскоп и картонные папки. Громко тикают напольные часы, мотается блестящий маятник. На стенах гравюры, все одной серии: подвиги Гарлея. Вот он голыми руками убивает оборотня, вот зеркальным щитом отражает черный взгляд, а вот пленит ведьму.
Часы захрипели – Ник вздрогнул от неожиданности – и гулко отбили дважды. Дедуля просил спуститься к трем. Явиться минута в минуту? Нарочно опоздать? Не хотелось ни того ни другого.
Ник подошел к окну и отвел тяжелую портьеру. Отсюда виднелся сад, полускрытый моросью. Здоровенный дуб касался ветками стекол, почки на нем набухли и были готовы лопнуть.
Отвернувшись от окна, Ник прошелся по комнате. Щелкнул выключателем – вспыхнула трехрожковая люстра. Открыл створку книжного шкафа. Сверху стояли иноязычные и энциклопедические словари, дальше – справочники по алгебре, геометрии, истории, географии. Потом шел ряд новеньких учебников. Ник вытащил «Литературу». Восьмая параллель, все правильно.
Учебник Ник положил на стол и перешел в спальню. В небольшой комнате поместились узкая кровать и шкаф, занявший всю ширину стены. Дверца легко поехала в сторону, стоило коснуться ручки. Ого! Богатый гардероб, чего только нет, начиная от футболок и заканчивая костюмами. Ник прикинул на глаз: размер его. Так, а это что? Он вытащил мундир, серо-зеленый, с гимназической нашивкой. Отличного сукна, облегченный, как у «деток». Примерил. Мундир сел точно по плечам, и длина рукавов подходящая, а ведь приютская одежда, скроенная по усредненному стандарту, всегда оказывалась куцей.
Бегом, не снимая мундира, вернулся к книжному шкафу. Ну конечно! Задачник Магниценского и второй том «Геометрии» Лакаля, сборник олимпиадных вопросов по физике, пухлая хрестоматия с текстами на фралейском – все по углубленной программе гимназии.
Ник вернул книги на полки, аккуратно выровнял корешки. Интересно. Медкомиссия была в пятницу. Получается, Леборовски за три неполных дня, причем полтора из них пришлись на выходные, успел получить заключение комиссии, выступить в детдоме, договориться с директором, да еще между делом полностью экипировать внука.
«Ладно, разберемся», – подумал Ник.
Туалетная комната действительно оказалась маленькой. Ник выдавил на ладонь шампунь и понюхал. Пахло вкусно, но незнакомо.
Долго стоял под тугими струями. Вода обжигала кожу и заворачивалась воронкой у ног.
«Я – Микаэль Яров, – повторял Ник, беззвучно шевеля губами. – Меня зовут Мик».
Он поднял руку к глазам. Повернул, согнул пальцы. На указательном – шрам. Сжал кулак, напряг и расслабил мышцы. Тело слушалось, как обычно. «Микаэль Родислав Яров».
Вдруг пробрало ознобом. Ник выскочил из душевой кабины, едва не упав на скользком кафеле. Торопливо протер запотевшее зеркало. Лицо отразилось напряженное и испуганное, но ничуть не изменившееся.
«Микаэль Яров?»
Приподняв со лба волосы, Ник посмотрел на рубец. Это его, у Мика такого не было. И вот этой отметины возле уха тоже. Мик не знал, как пахнет оборотень после дождя, насколько сильна отдача у армейского «ТР-26» и как долго болит обожженная спина.
«А ты – все знаешь? Все помнишь?»
Ник закрутил кран и вышел.
Приютская одежда лежала на стуле. Надевать ее снова было глупо, по какой бы причине он это ни сделал – из упрямства или потому, что чувствовал себя чужим в этом доме.
Ник задумался, стоя перед шкафом. Прикосновение к серому пуловеру показалось знакомым: значит, он носил такое? Мягкая тонкая шерсть, явно дорогая.
Он выбрал джинсы и простую черную футболку.
Часы пробили трижды, когда Ник вышел из комнаты.
На первом этаже посветлело – за окнами прояснилось, и сад проступил из мороси. Задержался на минуту, вглядываясь в тропинки. Он бывал там? Лазил по деревьям? Играл в прятки с братом? Катался на велосипеде?
«Микаэль Яров».
Снова начала копиться в затылке боль.
Ник представлял столовую огромной, как в исторических фильмах. Стол на двадцать персон, хрустальные люстры, салфетки с фамильными вензелями, фарфор и коллекция вилок. Однако через гостиные и библиотеку он попал в небольшую комнату с буфетом. Люстры не было, только небольшие светильники в простенках. Потолок расписан: облака, ангелочки на цветущих деревьях. В камине за кованым экраном горел огонь, отражаясь в медном ведерке для угля.
Георг сидел во главе стола. Для Ника накрыли слева от него.
– Извините, я немного опоздал.
– Ничего, ты же не в казарме. Хотя, конечно, мне было бы проще, если бы ты придерживался устоявшихся традиций.
Александрина открыла супницу – пахнуло мясным бульоном.
Ник присел к столу, окинул взглядом приборы. Ну, могло быть и хуже. Он вытянул салфетку из кольца. Накрахмаленная ткань хрустнула в пальцах – знакомо, привычно.
– Я часто бывал в этом доме?
– Не очень.
Георг дождался, когда Александрина выйдет.
– Я уже говорил, вы много переезжали. Родислав был майором УРКа, генеральным инспектором. Кстати, какое-то время мы работали вместе. Потом Родислав подал рапорт и перевелся. Вы не приезжали сюда четыре года, если считать до Арефского мятежа.
Дед помолчал, потом добавил:
– Я понимаю, Микаэль, тебе сейчас трудно осознать все. Много бессистемной информации.
– Ничего, я постараюсь, – вежливо ответил Ник.
На самом деле у него кружилась голова. В комнате было душно, от камина тянуло жаром и почему-то пахло пережженными кофейными зернами.
– Ешь, Александрина вкусно готовит.
Ник послушно опустил ложку в тарелку. В прозрачном бульоне плавали морковные звездочки и цветные ромбики из перца.
– Когда вы узнали, что ваш внук – это я? Там, наверху, все приготовлено.
Георг улыбнулся.
– Дней десять назад. Но окончательно уверился в этом, увидев тебя на комиссии. Медицинское заключение оставалось просто формальностью.
Железный дедуля.
– Я забыл на столе у директора документы. Поисковое дело.
– Они у меня. Заберешь потом.
Ник отодвинул тарелку, доесть он не смог. Хотелось поставить локти на стол и подпереть голову, но он сидел прямо, дожидаясь, пока Александрина переменит блюда.
Золотистая жареная картошка лежала горкой, отбивная была посыпана незнакомыми травками.
Ник рассеянно взял вилку и заметил, как следит за его руками Георг.
– Что-то не так?
– Напротив. У тебя сохранились привычки. Марина всегда заботилась о вашем воспитании.
Его и Денека. Ник попытался представить, каким он был, его брат, но не смог.
– Я потратил три года на твои поиски, – голос деда звучал напряженно и сухо. – Мы с Мариной созванивались, и я знал, что вы собираетесь провести отпуск на Белхе. Потому в запросах указывал Фергуслан. Мне и в голову не приходило, что ты сможешь уйти в горы. А когда спустя полтора года добился полномасштабного розыска, было уже поздно: тебя записали Зареченским, и нигде не значилось, что фамилия придумана. Ты знаешь, есть интернат, где содержатся безнадежно искалеченные мальчики и девочки. Те, кто уже не сможет назвать своего имени. Я ходил между койками и боялся, что ты среди них, но я не узнаю тебя. Прошло столько лет с тех пор, как мы виделись.
– Почему вы были уверены, что я жив?
– Ты не мог не выжить. Потом ты это поймешь.
Ник ковырнул вилкой отбивную.
– Если не хочешь есть, я скажу, чтобы подавали кофе.
Замутило, и снова, как в директорском кабинете, подкатила к горлу желчь.
– Не надо. Вы извините, но я почему-то засыпаю, – сказал Ник и добавил, опережая деда: – Нервы, наверное. Можно, я лягу?
– Да, конечно, иди.
В спальне Ник сбросил кроссовки и бухнулся на кровать, не раздеваясь и не снимая покрывала. Закрыл глаза – качнулась под головой подушка.
«Микаэль Родислав Яров».
Глава 3
…Очень хотелось есть, хоть кору грызи. Потом в желудке поселилась тупая боль, заглушившая голод.
Стоило задеть деревце, и с листьев щедро сыпались капли. Красивые, светящиеся на солнце, но Ник вздрагивал от холода. Часто оборачивался: казалось, крадутся за ним. Пугало все: неожиданный треск ветки, порыв ветра, птичий крик.
Осиновый лесок постепенно становился гуще. Показались холмы, темные от елей. Вскоре Ник вышел на проселочную дорогу. В колеях еще подсыхала вода, а трава по обочинам уже успела выпрямиться под солнцем. Пушистые метелки щекотали колено сквозь дыру на джинсах. Слева дорогу закрывала тень от холмов, и Ник держался правой стороны. Он шел на северо-восток, в сторону границы, надеясь лишь, что не обманулся с направлением.
За поворотом увидел разбитую машину, двухместный «ТАН» с незастекленными дверцами и брезентовой крышей. С водительского места свешивался убитый ареф. Кровь по опущенной руке натекла на землю, и над бурым пятном жужжали мухи. Ник подошел ближе – в машине могли оказаться еда и аптечка. Дверца с пассажирской стороны не открывалась, так ее покорежило. Пришлось забираться через оконце. Дерматин на сиденье порвало пулями, и сыпалась труха, набиваясь в дыру на джинсах. Ник пошарил в бардачке, вытащил зажигалку и пачку сигарет. Потом решился обыскать труп. Было не страшно, а просто неудобно и грязно, загустевшая кровь пачкала руки. Под ногами у арефа нашел армейский «ТР-26».
Ник выбрался из машины, едва не сорвавшись с высокой подножки. Сел на обочину, вытер руки о траву и принялся изучать добычу. Пистолет, наверное, давно таскали без кобуры – виднелись мелкие царапины на темном металле. Ник нажал на защелку и вынул магазин. Осталось четыре патрона. Он снова зарядил «тэрэшку» и взял, примериваясь, как быстро можно снять с предохранителя. Получилось плохо: руку повело, «ТР-26» оказался непривычно тяжелым и длинным по сравнению с… чем? Ник судорожно хватанул губами воздух, ставший вдруг вязким и горячим. А откуда он знает, как обращаться с оружием?! Понятно, что стрелял раньше, но когда? Где это было?!
Уронил руку с пистолетом на колени. Он не помнил ничего. Мелькали обрывки, похожие на сны: полыхает автобус на городской площади; в белесом свете плавают люди-рыбы; мертвая кошка лежит на глиняном дувале; рычащий грузовик таранит красно-белый шлагбаум; женщина в темном платке подает кувшин с молоком.
Сказал вслух:
– Я в Арефе. – Это он знал точно. – Меня зовут…
От оглушительной тишины в голове заложило уши. Пришлось сглотнуть, как в самолете… Самолете?! Каком? Куда он летел?
Лихорадочно зашарил по карманам. Мешал пистолет, но Ник не сообразил отложить его. Хоть что-нибудь найти! Что угодно: записку с номером телефона, ключ от дома, билет на автобус, монетки, фантик от жвачки. Опомнился, лишь больно стукнув «тэрэшкой» по бедру.
Ничего нет. Только драные джинсы, кроссовки и футболка, превратившаяся в лохмотья.
С той стороны, откуда он пришел, послышался шум. Ник повернул голову.
Почему он не убежал? Мог откатиться в лес и спрятаться. Но подумал об этом позже, а тогда лишь смотрел, как остановился мокик и с него слез бородатый парень в камуфляже. Ареф цыкнул сквозь зубы, оглядывая машину, и потянул из кармана рацию. Включить на передачу не успел – заметил Ника. Рванул автомат, висевший на груди, но тут же расслабился, хотя пальцы с гашетки не убрал.
– Тьфу, пацан! Чего тут сидишь? Под пулю хочешь?
Он говорил чисто, лишь слегка выделяя согласные. Ник молча смотрел на него.
– Брось пистолет. Ты его в машине нашел? Брось! Сейчас за меньшее стреляют. Слышишь? Давай! – и повел автоматом.
Ник медленно – так ему показалось! – поднял руку и нажал на спусковой крючок. Ударило отдачей, очень сильно.
Из-под бороды плеснуло красным, сразу залив грудь. Ареф булькнул и повалился на спину. Звякнул задетый им мокик.
Ник выронил пистолет и сунул кисть под мышку. Согнулся, упершись лбом в колени. Кружилась голова.
Открыл глаза в сумерках.
На потолке покачивались тени – шевелились ветки дуба. Через дверной проем в соседней комнате виднелись часы, циферблат поблескивал в лунном свете. Затихал в корпусе отзвук удара. Ник приподнялся на локтях и разглядел: стрелки сошлись на полуночи.
Снова лег, закинув руки за голову. Странно, что приснился тот, первый убитый им. Раньше о нем не вспоминал. Сейчас же, разглядывая скребущие потолок тени, думал: а стал бы ареф стрелять? В испуганного, загнанного, голодного тринадцатилетнего пацана. Или отпустил бы?
Лежал так долго, часы успели пробить еще дважды. Потом снова сморило.
Когда проснулся второй раз, ночь уже поблекла. Сыпался мелкий дождь, такой холодный, что запотели стекла. Дуб постукивал ветками о стекло, противно каркала ворона.
Дверь в соседнюю комнату была закрыта, и, чтобы взглянуть на часы, пришлось вылезать из-под одеяла. Оказалось, уже без четверти девять. Это он на неделю вперед выспался.
Ник зябко переступил на холодном полу, повернулся и заметил на столе папки. Сверху лежала записка. «Микаэль! – писал Георг с нажимом, силуэты букв отпечатались на картоне. – Я уехал по делам. Вернусь к ужину. Гимназию сегодня пропусти. Александрина тебя накормит». Все, подписи нет.
Документы Ник читал до полудня. Запросы, отчеты, протоколы. Копии свидетельств о смерти матери и брата. Показания очевидцев.
Пару раз в комнату заглядывала Александрина: сначала пригласила на завтрак, потом сообщила, что обед будет в час, а господин Георг приедет к шести.
– Подождите, – остановил ее тогда Ник. – Вы не знаете, здесь, в доме, есть альбомы с фотографиями?
– К сожалению, мне об этом ничего не известно. Может быть, господин Георг хранит их в кабинете или в личной библиотеке, но эти комнаты заперты.
Интересно, у деда всегда была такая привычка? Или появилась вместе с внуком?
– Ладно. А я могу выйти в город?
В глазах у женщины мелькнуло недоумение.
– Конечно, но… господин Георг не оставил распоряжений.
– И что? Мне теперь сидеть под замком?
– Я имела в виду, что без машины в город добраться сложно, а Леон без разрешения хозяина из гаража не выедет.
– Здесь не ходят автобусы?
– Ближайшая остановка километрах в десяти. Если пройти через лес, будет платформа, но электричка только утром и вечером.
– Понятно, спасибо.
После обеда Ник на второй этаж не вернулся. Читать документы больше не было сил – тошнило, буквы прыгали, строчки сливались.
Он побродил по комнатам, рассматривая картины. В музыкальном салоне, стоя перед шпалерной развеской, задумался: а все ли тут копии? Долго разглядывал витрину со старинными орденами. Под каждым лежала планка с указанием, кто из предков заслужил награду. Над клавесином в углу заметил небольшой портрет девушки. Несмотря на длинные локоны, убранные в сложную прическу, Ник узнал Марину Леборовски. Произнес про себя: «Мама» – и с досадой дернул плечом.
В библиотеке обнаружил телевизор, который принимал много каналов. Пощелкал, выискивая фильм попроще, чтобы не думать. Но вместо этого наткнулся на «24-новости», повторение утреннего эфира.
Показывали ограбление ювелирного магазинчика в каком-то южном городе – там уже начали цвести каштаны под неестественно голубым небом. В магазине нажали «тревожную» кнопку, полиция приехала быстро, и бандиты не успели скрыться, однако успели захватить заложников. Сквозь окно-витрину просматривались люди, стоящие со сцепленными на затылках руками лицами к стене. Один из грабителей держал их под прицелом автомата, другой орал в телефонную трубку. Журналистка, захлебываясь от ужаса и восторга, говорила, что бандиты требуют бронированный фургон.
Камера повернулась, показывая оцепленный полицией перекресток и бойцов в камуфляже, прикрытых щитами. Чуть в стороне приткнулась «Скорая». Узкие улочки были забиты машинами, взмокший регулировщик разгонял их, заставляя выезжать по тротуару.
Ник продолжал смотреть, не обращая внимания на проснувшуюся в затылке боль. Ему снилось – или он тоже стоял вот так, сцепив пальцы и ожидая выстрела?
Переговоры затягивались. Журналистка, чтобы заткнуть дыру в репортаже, зачитывала с листа список заложников: продавщицы, директриса, молодая пара покупателей. Охранник, по неподтвержденным данным, был убит. Показали встрепанного дядьку с бледным лицом – мужа одной из продавщиц.
Ник старался вспомнить ощущения точнее: вот ствол касается затылка, и холодные мурашки бегут вниз по шее. Где это могло произойти? В Фергуслане? На пути к границе? В горах? Нет, где-то в здании: чувствовался привкус штукатурки на губах. Может быть, в спортзале? Согласно документам из папки, госпиталь, устроенный в школе, захватили боевики. Половину медперсонала перебили, остальных заставили работать на себя. Взрослых раненых расстреляли всех, а детей оставили – прикрыться.
Картинка на экране сменилась: спорили двое в штатском, один в камуфляже и один в мундире. Оператор взял их издалека, голосов не было слышно, но журналистка уверяла, что обсуждается план по освобождению заложников. Соглашаться на требования бандитов руководство не желало.
Пригнувшись, скрылись в переулке бойцы. Собираются брать магазинчик с тыла? Но дать очередь по заложникам – дело пары мгновений.
А потом изображение запрыгало и послышались голоса. Ник увидел, как через перекресток идет парень, его ровесник, и одет похоже, в такие же джинсы и черную футболку. Крикнули из-за оцепления, и парень обернулся. Оператор успел схватить крупный план: русые волосы, загорелое лицо со светлыми глазами, на губах подживающие ссадины. Испуганный голос за кадром частил: «Как? Он же не подчиняется!.. Да? А вы попробуйте сами. Силой? Ну, знаете ли, господа!»
Тот бандит, который говорил по телефону, махнул: убирайся!
«Что? – нервно спросила в сторону журналистка. – Но стекло же бронированное».
Парень развел руки, показывая, что безоружен. На левом запястье у него были часы на широком ремешке, на правом – напульсник из ткани и кожаных ремешков.
Грабитель крикнул из-за стекла, но до микрофона звуки не долетели.
Журналистка влезла в кадр, Ник даже к экрану подался, так хотелось ее отодвинуть. «Только что стало известно: подросток, направляющийся к магазину, – девушка нервно облизнула губы, – это Матвей Дёмин. Иначе говоря – л-рей. Он не подчинился требованию властей вернуться за оцепление, остановить его полицейские не решились».
«Странно, – удивился Ник. – Если это л-рей, кто ж ему физиономию разбил?»
В тишине, опустившейся на перекресток, было слышно, как переговариваются двое мужчин: «…как стрелять? С той стороны тоже».
Грабитель бросил телефонную трубку и крикнул своему напарнику. Тот вытащил из ряда заложников девушку в форменной блузке.
Л-рей не остановился и что-то сказал – голос его донесся невнятно.
Автоматная очередь ударила в потолок. Дёмин в два прыжка преодолел оставшиеся метры и толкнул дверь. Ник увидел, как бандит выстрелил в л-рея, и тот упал.
Среди криков щелчок снайперской винтовки был не слышен, но грабитель рухнул на колени, уронив автомат. Магазинчик неожиданно заполнили люди в камуфляже: они перепрыгивали через прилавок и выбегали из подсобки.
Ник, вцепившись в ручки кресла, пытался рассмотреть в этой толчее л-рея. Его же не могли убить! Его нельзя убить! Но выстрел в упор… Камера металась, силясь заглянуть поглубже в магазин, потом успокоилась и отъехала, показав панораму. Л-рей шел через перекресток обратно. Руки он запихал в карманы джинсов, точно на прогулке.
Ему наперерез метнулись журналистка и накачанный парень в штатском, под распахнутым пиджаком у него виднелась кобура. Л-рей прошел молча, не обращая внимания на вопросы и микрофон, который совали ему в лицо. Глаза его были отрешенно-спокойными. Парень в штатском сердито посмотрел на журналистку и попытался оттеснить Дёмина в сторону начальственной кучки. Л-рей обошел его, точно столб.
Толпа напирала на оцепление, но стоило Дёмину шагнуть между полицейскими, и зеваки отступили. Только журналисты выбились в первые ряды, они спрашивали одновременно, перекрикивая друг друга. Дёмин, казалось, не замечал их. Он добрался до серой машины, припаркованной сразу за «Скорой», и сел на переднее сиденье. Камера, заглянув сбоку, показала седого мужчину за рулем. Машина не могла тронуться с места: набычившись, ей преграждал дорогу парень в штатском.
Мелькнула широкая спина в дорогом пиджаке. Изображение опять запрыгало, оператора отпихнули. Он успел снять, как в машину к л-рею садится один из чинов, а потом рывками – толпа, небо, полицейские из оцепления – и снова магазин. Оттуда выводили грабителя в наручниках. Встрепанный дядька обнимал зареванную продавщицу.
Ник откинулся на спинку кресла – все это время он напряженно просидел на краешке.
Значит, вот каков л-рей. Он редко мелькал в телевизоре, а уж имени его Ник вовсе не слышал. Точнее, не интересовался. Трудно понять человека, который спасает… оборотней. И платит за это собственной жизнью.
Ник пощелкал по каналам. В одном из выпусков новостей передали репортаж из Пауле, уже смонтированный: в трехминутном ролике снова показали Матвея Дёмина. Голос за кадром сообщил, что л-рей был в городе проездом и случайно оказался на том перекрестке. Отзывались о поступке Дёмина сдержанно, видно, не могли решить, считать это дуростью или геройством.
Экран заполнили черные поля, по которым двигался трактор. Мужчина в кепке начал вещать о ценах на горюче-смазочные материалы. Ник надавил на кнопку, и телевизор захлебнулся на полуслове. Боль в затылке сразу стала тише.
Ник вылез из кресла и прошелся вдоль полок, рассеянно читая надписи на корешках. Классическая литература, современники. Все расставлено по тематике: исторические хроники, мемуары, поэзия. Перешел на другую сторону: детективы, приключенческие романы. Как нарочно, под руку попались «Записки следователя УРКа» Льва Шеймирова. В библиотеке было сумрачно, и, чтобы разобрать текст, пришлось подойти к окну. Ник отвел портьеру, мельком глянув на открывшийся парк. Посыпанные разноцветной крошкой тропинки, аккуратно подстриженные деревья, бело-розовая стена беседки. Как на открытке. И вот тут его накрыло.
Что он здесь делает?
Он, Ник. Приютский щенок. Немой. Сумасшедший. Убийца.
Какой, к черту, из него Микаэль? Чистенький мальчик. Сын обеспеченных родителей. Внук влиятельного деда.
Смялась в кулаке портьера. В библиотеке горько, до изжоги, запахло кофе.
«Спокойно». Ник разжал пальцы – медленно, отлепляя один от другого. «Я – Микаэль Яров».
Отвернувшись от парка, машинально посмотрел в открытую книгу. «Каждый писатель приходит в литературу своим путем. И сегодня, когда мне стукнуло, увы, пятьдесят, я вспомнил о том, как все это началось». Знакомые слова. Может быть, уже держал в руках этот том? Именно этот?
– Ты здесь?
Ник поднял голову. На пороге стоял Георг и наблюдал за ним. Интересно, как долго?
– Что читаешь?
– Шеймирова.
Ник пересек библиотеку и вернул книгу на полку.
– Интересуешься работой УРКа?
– Скорее нет, чем да. Не больше, чем любой другой подросток в моем возрасте.
– Жаль, – сказал Георг. – А у нас к ужину гость. Пойдем, я вас познакомлю.
В малой гостиной стоял мужчина в сером пуловере – черноволосый, смуглый, с узкими карими глазами. Он с любопытством посмотрел на Ника.
– Майор Алейстернов, – представил дед. – Альберт… прости, как тебя по батюшке?
– Владислав.
– Ну, значит, Альберт Владислав. А это мой внук Микаэль Яров.
Гость протянул руку.
– Можно просто Альберт.
– Мик.
Ник сказал это без запинки, и дед одобрительно улыбнулся.
– Майор Алейстернов возглавляет оперативное подразделение УРКа в Северо-Западном округе.
На пороге возникла Александрина.
– Господа, прошу к столу.
– Наша очаровательная хозяюшка! – Майор прижал ладонь к груди и поклонился. – Чем же будете потчевать на этот раз?
– Вашими любимыми голубцами, господин Альберт.
Алейстернов собрал пальцы в щепоть и восхищенно чмокнул.
За столом Ник поинтересовался:
– Вы видели сегодняшние новости? Я про ограбление в Пауле.
– Слышал, – отозвался гость.
– Ну и как вам… л-рей? – спросил Ник и поймал странный, напряженный взгляд деда. Что-то не так? Нельзя задавать подобные вопросы? Майор УРКа под подпиской о неразглашении?
Но Алейстернов ответил не задумываясь:
– Мальчишество! Абсолютно глупое, безответственное мальчишество! – Его темные глаза сверкнули от гнева. – За такие вещи нужно серьезно наказывать. Он чуть не сорвал операцию!
– Но ведь все получилось, – возразил Ник.
– Удача. Мастерство снайпера. Бандиты, кстати, были под дурью. А если бы они соображали чуть-чуть быстрее? Если бы блокировали обе двери?
В разговор вмешался Леборовски:
– Нет, Альберт, увы, это не мальчишество. Внешне, конечно, выглядит как геройство, хоть и безрассудное. Однако герои рискуют собой, л-рей же подставил заложников. Если бы мы говорили о человеке, я бы назвал это подлостью. В случае л-рея скорее подойдет термин «профессиональная деформация».
– Что вы имеете в виду? – заинтересовался майор.
– Л-рей всегда решает сам, кого из отмеченных Псами освободить, а кого ждет резервация, спецклиника или ликвидация. Он привык распоряжаться чужими судьбами. Эдакий властитель, который утратил понятие о ценности человеческой жизни.
Ник вспомнил, как л-рей шел через перекресток – очень спокойно, ни малейшего волнения.
– А сколько лет Дёмину?
Снова тот же странный взгляд из-под бровей.
– Скоро исполнится шестнадцать, – сказал дед. – Он твой ровесник.
– На несколько месяцев младше, – уточнил Ник. – Я теперь знаю свой день рождения. Прочитал.
Он посмотрел на Алейстернова. Майор с аппетитом ел голубец, словно не услышал ничего странного.
– А если бы заложников убили? Что тогда? – спросил Ник.
– Кое с кого сняли бы погоны за неудачно проведенную операцию, – ответил Алейстернов.
– А л-рей? Что было бы с ним?
– Ничего, – с непонятным удовольствием сказал дед. – Ты разве не знал? Л-рей – вне закона.
– Получается, он может взять пистолет и стрелять по прохожим?
– Ну, его, конечно, попытаются остановить. Но судить за это не станут. Вероятно, предпримут меры, например, усилят сопровождение. Прецедентов не было, так что наверняка сказать трудно.
– А после? Когда найдут нового л-рея? Тогда не судят?
Дед и Алейстернов переглянулись.
– Видишь ли, – ответил майор, подбирая вилкой последний кусочек. – То, что остается потом… если остается… судить по меньшей мере бессмысленно.
Ник снова вспомнил, какое лицо было у Дёмина.
– Тема, конечно, интересная, но, господа, может быть, не за столом? – сказал дед. – Александрина! – повысил он голос. – Мы готовы к десерту.
За ночь хмарь развеялась, и мокрое шоссе блестело под солнцем. Выступили из дымки купола Сент-Невея; парил над городом золотой ангел, едва касаясь тонкого шпиля.
Громоздкий «Лендер» легко обходил автомобильную мелюзгу. С водителем Нику повезло: тот молчал и даже не пытался включить радио. Только остановившись у ограды гимназии, Леон произнес:
– Я приеду к двум часам.
– Спасибо.
Стоило выбраться из салона, и «Лендер» сразу отъехал.
До звонка оставалось пятнадцать минут.
Ник побрел по тропинке, подставляя лицо солнцу. Его обгоняли: пронеслась стайка малышей, вопя от полноты жизни; прошли серьезные пацаны. Вклинился в поток преподаватель средней параллели. Ник посторонился, пропуская, и тот кивнул ему на ходу, не заметив исчезновения приютской нашивки. Впрочем, какое ему было до этого дело?
За поворотом открылся фасад гимназии. Стрелка на старинных часах качнулась, отсчитывая еще одну минуту. Главная аллея быстро пустела – за опоздания наказывали строго.
Когда Ник поднялся на второй этаж, все уже разбежались по классам. За дверьми сдержанно гудело, и эхо еще висело под сводчатым потолком.
Перед кабинетом математики никого не было. Коротко брякнул первый звонок, предупреждая, что вот-вот начнутся занятия.
Ник одернул мундир, непривычно легкий, и толкнул дверь.
С «детками» никто не поделился новостью, и недоумение проступало на их лицах медленно. А вот приютские знали все. Грошик давился от зависти, она лезла из него, точно каша из-под крышки. Кабан растерянно улыбался. Карась ерзал и шипел что-то Гвоздю, ложась грудью на парту. А Гвоздь… Он смотрел так, словно Ник оказался в чужом окопе, по другую линию фронта, и теперь нужно примериться: стрелять сразу или подождать, когда начнется бой?
Вошел Циркуль.
– Доброе утро, господа. – Он окинул класс взглядом и мигнул за очками, увидев Ника. – У вас изменения в расписании. По случаю приближающихся экзаменов сегодня назначена сдвоенная контрольная, и географии не будет. Попрошу убрать учебники и тетради. Лейтовцев, раздайте листы. Как вы можете заметить, на каждом стоит печать. Не советую оставлять на столе хотя бы одну непроштампованную бумажку.
Поравнявшись с партой Ника, Лейтовцев задержался на мгновение. Даже шею вытянул, пытаясь разглядеть, есть ли на другом плече приютская нашивка.
Циркуль уже крошил мел о доску.
– На титульном листе напишите параллель, класс и фамилию-имя полностью, на остальных ставьте инициалы. Внимание! На левой половине задачи, обязательные к решению. На правой – дополнительные.
Ник придвинул к себе листок. Ну что же… Он аккуратно проставил номер параллели, литеру в графе «класс» и, не останавливаясь, строчкой ниже вписал: «Яров Микаэль». Посмотрел с отстраненным любопытством. Во всяком случае, не приходится мельчить, чтобы поместились все буквы.
