Kitabı oku: «Лебединая песня», sayfa 2
10
«Только завершённое оказывает большое влияние; лишь оно обладает неодолимой силой. Отсюда естественно вытекает необходимость доводить до возможной степени совершенства фактические примеры элементарного образования и фактический в нём опыт».
Двести лет педагогических исследований были выполнением этого завещания Песталоцци. Опыты, соответствующие принципам «элементарного образования», во множестве случаев были доведены до самых высоких степеней совершенства – и благотворные результаты заботливого и обоснованного введения элементарного образования неизменно подтверждались.
Но насколько бы ни приумножались успехи, в ширящемся массовом образовании они всё так же выглядят не то чудом, не то чудачеством, всё в той же мере остаются далёкими от всеобщего использования. Почему? По незнанию ли? По слабости человеческой? По крайнему недостатку необходимых для элементарного образования любви и веры? По вечным ли законам человеческого бытия, предполагающим хрупкость всего по-настоящему ценного?
По-прежнему у каждого выдающегося педагогического начинания обнаруживаются – как и в эпоху Песталоцци – свои «причины больших и многосторонних неудач», «лежашие и в самих педагогах, и в окружающей среде, и в обстоятельствах времени»…
Пока это так – идеи и слова Песталоцци не превращаются в почтенный памятник истории. Они вновь проясняют нам возможности, беды и надежды в жизни взрослых и детей. Они выражают боль сегодняшних трагедий. В них даны простые и прочные точки опоры для того, чтобы оставаться собой и не сдаваться очередному «общепринятому» течению безответственных мыслей и поступков. Они откликаются в наших душах мечтой о вроде бы несбыточной, естественной и нормальной, достойной человека жизни.
Мечтой, которая то в одном, то в другом месте великолепно сбывается все эти двести лет.
И, вопреки всему, может воплощаться рядом с каждым из нас.
Андрей Русаков
Комментарии к оформлению издания
Содержательно текст «Лебединой песни» И.Г.Песталлоцци представлен полностью и без изменений. (Курсивы в тексте также принадлежат автору).
Для удобства восприятия книги современным читателем в тексте сделаны графические выделения. А именно:
1. Текст разбит на девять условных частей-разделов.
2. Сделана дополнительная разбивка на абзацы (значительно более дробная, чем у автора).
3. По ходу изложения многие смысловые акценты выделены более крупным шрифтом и подчёркиванием.
4. В начале каждого раздела продублированы из него несколько наиболее характерных авторских тезисов.
При необходимости с исходным, авторским оформлением текста можно свериться в вышедших изданиях сочинений И.Г.Песталоцци.
(Например: Песталоцци И.Г. Избранные педагогические сочинения: в 2-х т. / Под. ред. В.А.Ротенберг, В.М.Кларина. Т. 2. – М.:Педагогика, 1981. По этому тексту и подготовлено наше издание.)
Иоганн Генрих Песталоцци. Лебединая песня
Предисловие
Иоганн Генрих Песталоцци. Художник Ф.Г.А. Шонер.
Полвека я неустанно действовал, стремясь, насколько это было в моих возможностях, упростить средства обучения народа, в особенности их исходные начала. Я стремился внести свою лепту, помогая приблизить эти средства к пути, которым идёт сама природа, развивая и совершенствуя силы человеческой природы. Всё время я с огромным рвением трудился для достижения этой конечной цели, но, разумеется, брался за многое и многое делал очень неискусно, чем и навлёк на себя бесконечные страдания. До сих пор я, однако, переносил их со стойким терпением, ни разу не отказавшись от серьёзного стремления к своей цели. Поскольку жизнь моя так сложилась, я, с одной стороны, не мог не приобрести ценного опыта относительно предмета моих стремлений, а с другой стороны, должен был достичь и некоторых результатов, отнюдь не безразличных для друзей человечества и воспитания.
Мне теперь восемьдесят лет, а в этом возрасте любой совершает ошибку, если не считается с близкой смертью. С некоторых пор я стал ощущать это сильнее, чем когда-либо. Я хотел поэтому, не медля долее, представить публике как можно более ясный и определённый отчёт о накопленном мною в этом деле опыте, о своих достижениях и неудачах. Это и побудило меня дать моему произведению его теперешнее заглавие.
Друзья человечества! Рассматривайте его как лебединую песню и не требуйте от меня как писателя больше, чем я в состоянии сделать. За всю жизнь я не создал ничего цельного, ничего законченного, и моё произведение не может дать ничего цельного, ничего законченного. Уделите ему, такому, как оно есть, своё пристальное внимание и удостойте его во всём том, что есть в нём на ваш взгляд благотворного для человечества, своего человеколюбивого содействия и такого участия, которого заслуживает сам предмет, независимо от того, как оценивать личные мои стремления. Я ничего так не желаю, как того, чтобы меня опровергли во всём, что другие понимают лучше меня, и чтобы тем самым человечеству помогли лучше, чем сумел это сделать я.
Не знаю, нужно ли ещё добавлять, что человек в моём возрасте часто и охотно прибегает к повторениям, что даже чувствуя близость смерти, даже на смертном одре он не устаёт повторяться и до последнего вздоха не может досыта наговориться о предметах, всё ещё особенно близких его сердцу. И никто за это на него не обижается, напротив, обычно все бывают этим тронуты. Поэтому я надеюсь, что, принимая во внимание мой возраст и моё положение, мне простят, что на этих страницах я, с одной стороны, весьма часто повторяюсь, а с другой – очень многое забыл, что сюда несомненно относится и при других обстоятельствах было бы здесь помещено. Полагаю, что теперь мне остаётся лишь одно сказать: кто пожелает получить более подробные и определённые сведения о ходе моих педагогических опытов с тех пор, как я возглавил свои воспитательные заведения, того я попрошу прочесть выходящую в свет одновременно с этим произведением историю моих стремлений.
Песталоцци
Песталоцци учит детей счёту. Рисунок Альберта Анкера
…Идея элементарного образования есть не что иное, как результат стремлений человечества оказать ходу природы в развитии и формировании наших задатков и сил такое содействие, какое способны оказать ему разумная любовь, развитой ум и хорошо развитые технические склонности.
Каким бы священным и божественным в своих основах ни был ход природы в развитии рода человеческого, но, предоставленный самому себе, он первоначально носит чисто животный характер. Человечество должно позаботиться о том, чтобы оживить ход природы, внеся в него человеческое и божественное начало. В этом цель идеи элементарного образования, в этом цель благочестия и мудрости.
Подвергните всё испытанию, сохраните хорошее, а если в вас самих созрело нечто лучшее, то правдиво и с любовью присоедините к тому, что я пытаюсь также правдиво и с любовью дать вам на этих страницах.
Идея элементарного образования, теоретическому и практическому разъяснению которой я отдал большую часть своих зрелых лет, идея, мне самому в большей или меньшей степени понятная во всём её объёме, есть не что иное, как идея природосообразного развития и формирования задатков и сил человеческого рода.
Но чтобы хоть отдалённо предугадать сущность и масштабы требований, предъявляемых этой природосообразностью, мы должны прежде всего спросить: что такое человеческая природа? В чём подлинная сущность, каковы отличительные признаки человеческой природы как таковой?
И я не могу даже на одно мгновение себе представить, чтобы истинной основой человеческой природы как таковой являлась какая-либо из сил и задатков, общих у меня с животными. Я не могу иначе, я должен признать, что истинная сущность человеческой природы – это совокупность задатков и сил, которые отличают человека от всех прочих существ на земле.
Я должен признать, что не моя бренная плоть и кровь, не животная сущность человеческих желаний, а задатки моего человеческого сердца и человеческого ума, мои человеческие способности к мастерству – вот что составляет человеческую сущность моей природы, или, что то же самое, мою человеческую природу.
Отсюда естественно следует, что идею элементарного образования нужно рассматривать как идею природосообразного развития и формирования сил и задатков человеческого сердца, человеческого ума и человеческих умений.
Поэтому природосообразность, которую эта идея предъявляет к средствам развития и формирования наших сил и задатков, точно так же непременно требует полностью подчинить притязания нашей животной природы более высоким притязаниям внутренней, божественной сущности задатков и сил нашего сердца, нашего ума и наших умений, то есть по существу подчинить нашу плоть и кровь нашему духу.
Отсюда следует далее, что совокупность средств искусства воспитания, применяемых в целях природосообразного развития сил и задатков человека, предполагает если не чёткое знание, то во всяком случае живое внутреннее ощущение того пути, по которому идёт сама природа, развивая и формируя наши силы. Этот ход природы покоится на вечных, неизменных законах, заложенных в каждой из человеческих сил и в каждой из них связанных с непреодолимым стремлением к собственному развитию. Весь естественный ход нашего развития в значительной мере вытекает из этих стремлений. Человек хочет всего, к чему в себе самом чувствует силы, и он должен всего этого хотеть в силу этих присущих ему стремлений.
Ощущение этой силы есть выражение вечных, непреложных и неизменных законов, на которых, применительно к развитию человека, зиждется ход природы.
Эти законы, в своей основе вытекающие из особенностей каждого отдельного человеческого задатка, значительно отличаются друг от друга, как и те силы, которым они присущи. Но все они, как и эти силы, вытекают из единства человеческой природы и поэтому при всём своём различии тесно и глубоко между собой связаны. Собственно, только благодаря гармонии и равновесию, сохраняемым ими при их совместном присутствии в человеческом роде, они и являются для него подлинно и полностью природосообразными и способствуют формированию человека. Вот истина, подтверждающаяся при всех обстоятельствах:
действенно, истинно и природосообразно формированию человека способствует лишь то, что захватывает человека, воздействуя на силы его природы во всей их совокупности, то есть на сердце, ум и руку. Всё, что воздействует на человека не подобным образом, всё, что не захватывает всего его существа в целом, воздействует неприродосообразно и не способствует формированию человека в полном значении этого слова.
Всё, что воздействует на человека односторонне, то есть только на одну из его сил, будь то сила сердца, сила ума или сила руки, подрывает и нарушает равновесие его сил и ведёт к отрыву средств образования от природы, последствием чего являются повсеместно распространившееся неправильное воспитание и утрата человечеством естественности.
Никогда нельзя средствами, способными возвысить душу человека, формировать лишь сами по себе силы человеческого ума; точно так же никогда нельзя средствами, природосообразно развивающими человеческий ум, природосообразно и в достаточной мере облагородить лишь сами по себе силы человеческой души.
Любое одностороннее развитие одной из наших сил – не истинное, не природосообразное развитие; оно лишь кажущееся образование, медь звучащая и кимвал бряцающий образования, а не само образование.
Истинное природосообразное образование по самой своей сути вызывает стремление к совершенству, стремление к совершенствованию человеческих сил. Односторонность же развития этих сил по самой своей сути ведёт к подрыву, к разложению и в конце концов к гибели той совокупности сил человеческой природы, из которой и может только истинно и природосообразно возникнуть это стремление…
Если человек допускает это в отношении образования, то, в каком бы это ни происходило направлении, оно приводит к формированию каких-то полулюдей, в которых нет ничего хорошего.
Всякая односторонность в развитии наших сил ведёт к самообману необоснованных претензий, к непризнанию своих слабостей и недостатков, к суровым суждениям обо всех тех, кто не согласен с нашими ошибочными, односторонними взглядами.
Это столь же верно в отношении людей, способных перехватить через край ради сердца и веры, как и в отношении тех, кто в своём не знающем любви эгоизме предоставляет своим умственным силам такой же широкий простор для неестественности, несущей им гибель.
Любой односторонний перевес какой-либо силы ведёт к раздутым претензиям с её стороны, внутренне бессильным и мёртвым.
Это столь же верно в отношении любви и веры, как и в отношении мыслительных способностей человека, его способностей к мастерству и профессии. Внутренние основы семейного и гражданского благополучия – это, в сущности, дух и жизнь; внешние же навыки, формирования которых также требует семейная и гражданская жизнь, без внутренней сущности основ, на которых зиждется их благотворность, являются для человечества причиной опаснейших заблуждений, источником разностороннейшей неудовлетворённости в семейной и гражданской жизни, источником всех страданий и обид, всего одичания, которые неизбежно вытекают из их природы.
Равновесие сил, которого столь настоятельно требует идея элементарного образования, предполагает необходимость природосообразного развития каждой отдельной основной силы человеческой природы. Каждая из них развивается по вечным, неизменным законам, и её развитие природосообразно лишь постольку, поскольку само оно находится в согласии с этими вечными законами нашей природы. Во всех случаях, когда развитие каким бы то ни было образом вступает в противоречие с этими законами, оно неестественно и противно природе.
Законы, лежащие в основе природосообразного развития каждой отдельной нашей силы, сами по себе существенно отличаются друг от друга. Человеческий ум отнюдь не получит природосообразного развития, если будет развиваться по законам, на основе которых сила человеческой души может возвыситься до чистейшего благородства. Законы же, по которым природосообразно формируются наши органы чувств и наши члены, столь же существенно отличаются от законов, способных природосообразно формировать силы нашей души и нашего ума.
Но каждая из этих отдельных сил развивается природосообразно, главным образом, только посредством упражнения.
Человек сам природосообразно развивает основы своей нравственной жизни – любовь и веру, если только он проявляет их на деле. Человек сам природосообразно развивает основы своих умственных сил, своего мышления лишь через самый акт мышления. Точно так же он природосообразно развивает внешние основы своих способностей к мастерству и профессии, свои внешние чувства, органы и члены, лишь практически их упражняя.
И сама природа каждой из этих сил побуждает человека к их упражнению. Глаз хочет смотреть, ухо – слышать, нога – ходить и рука – хватать. Но также и сердце хочет верить и любить. Ум хочет мыслить. В любом задатке человеческой природы заложено естественное стремление выйти из состояния безжизненности и неумелости и стать развитой силой, которая в неразвитом состоянии заложена в нас лишь в виде своего зародыша, а не самой силы.
Но подобно тому как у ребёнка, ещё не умеющего ходить, это его желание тотчас же ослабевает, как только он при первых своих попытках шлёпнется носом, точно так же ослабевает и его желание верить, если кошка, к которой он потянулся ручонкой, его оцарапает, а собака, до которой он хочет дотронуться, залает и оскалит на него зубы.
Так же неизбежно уменьшается у него желание на деле развивать свои мыслительные способности путём упражнения их, если средства, с помощью которых его хотят научить мыслить, не действуют возбуждающе на эти способности, а утомительно отягощают их и скорее усыпляют и смущают, нежели пробуждают и оживляют их согласованными усилиями.
Если ход природы в развитии человеческих сил предоставлен себе, развитие движется медленно, исходит из чувственно-животного в человеке и этим чувственно-животным тормозится. Ходу природы надлежит подняться до развития в человеке человеческих свойств.
Это предполагает, с одной стороны, помощь разумной любви, чувственно ограниченный зародыш которой заложен в нас в виде инстинктивно отцовского, материнское братского чувства, а с другой – разумное использование искусства воспитания, за тысячелетия освоенного человечеством на опыте.
Таким образом, если дать более точное её определение, идея элементарного образования есть не что иное, как результат стремлений человечества оказать ходу природы в развитии и формировании наших задатков и сил такое содействие, какое способны оказать ему разумная любовь, развитой ум и хорошо развитые технические склонности.
Каким бы священным и божественным в своих основах ни был ход природы в развитии рода человеческого, но, предоставленный самому себе, он первоначально носит чисто животный характер. Человечество должно позаботиться о том, чтобы оживить ход природы, внеся в него человеческое и божественное начало. В этом цель идеи элементарного образования, в этом цель благочестия и мудрости.
Рассмотрим теперь ближе это положение с нравственной, духовной, семейной и гражданской стороны.
Зададим себе первый вопрос: как же на самом деле подлинно природосообразно развиваются в людях основы нашей нравственной жизни – любовь и вера? Как в младенце с самого рождения под влиянием человеческой заботы и человеческого искусства природосообразно оживляются и поддерживаются первые ростки наших нравственных и религиозных задатков? Как они по мере своего роста настолько укрепляются, что конечные высшие результаты нравственности и религиозности и их благотворное влияние следует считать действительно и природосообразно обоснованными и подготовленными ими, хотя и при помощи человека?
И мы найдём следующее: первые ростки нравственных сил младенца с самого его рождения природосообразно оживляются и развиваются благодаря неуклонному и спокойному удовлетворению его физических потребностей.
Святая материнская забота и инстинктивно пробуждающаяся в младенце настороженность в отношении немедленного удовлетворения любой потребности, неудовлетворение которой способно физически обеспокоить его, – вот что мы должны признать первой и самой важной подготовкой, продвижением к такому состоянию, при котором у младенца развиваются чувственные ростки доверия к источнику своего удовлетворения, а с ними и первые ростки любви к этому источнику.
Из оживления этих первых чувственных ростков доверия и любви появляются и развиваются затем первые чувственные ростки нравственности и религиозности.
Поэтому для формирования человеческих свойств при воспитании человека в высшей степени важно содержать грудного младенца в состоянии полного покоя и удовлетворённости; важно использовать эти моменты для того, чтобы вызвать к жизни ещё дремлющие зародыши чувств, которыми люди отличаются от всех других живых существ.
Всякое беспокойство, нарушающее в этот период растительный образ жизни ребёнка, закладывает основу для оживления и усиления всех побуждений и притязаний нашей чувственной, животной природы и для подрыва важнейших основ природосообразного развития всех задатков и сил, составляющих самую сущность человеческих свойств.
Природа вложила в сердце матери первую и самую насущную заботу о сохранении этого покоя в самый ранний период жизни ребёнка. Эта забота проявляется у людей повсюду в виде присущей матери материнской силы и материнской преданности. Отсутствие этой силы и преданности у матери противно природе, оно следствие противоестественной испорченности материнского сердца. Там, где это имеет место, воздействие отцовской силы и воспитательное воздействие братского и сестринского чувства, а тем самым и благотворное влияние семейной жизни вообще лишаются своего самого первого и самого чистого живительного средства и теряют свою силу. Источник и сущность этого влияния основываются на деятельной материнской силе и материнской преданности. И подобно тому как забота о покое ребёнка в первый период его жизни вообще мыслима лишь при наличии этой силы и этой преданности, точно так же сохранение их мыслимо лишь тогда, если природосообразное формирование нравственной силы ребёнка продолжается.
Сущность человечности развивается только при наличии покоя.
Без него любовь теряет всю силу своей истинности и благотворного влияния.
Беспокойство по сути является порождением чувственных страданий или чувственных желаний; оно – дитя жестокой нужды или ещё более жестокого эгоизма. Но во всех случаях беспокойство само порождает бесчувственность, неверие и все последствия, которые по своей природе вытекают из бесчувственности и неверия.
Вот насколько важна забота о покое ребёнка и охраняющей его материнской силе и материнской преданности, забота о предотвращении всякого чувственного раздражения, могущего вызвать у ребёнка в этот период беспокойство.
Подобные раздражения проистекают как от недостатка любовной заботы об удовлетворении действительных физических потребностей младенца, так и от избытка ненужных физических благ, возбуждающих животный эгоизм. Зародыш вредного беспокойства и всех его последствий в высокой степени развивается и оживляется в грудном младенце тогда, когда мать часто, не соблюдая никаких правил, покидает плачущего младенца, хотя тот испытывает какую-либо потребность, которую она должна удовлетворить. Ему неудобно, он так часто и подолгу вынужден бывает ждать, что испытываемая им потребность обращается в страдания, нужду и боль. Запоздалое удовлетворение потребностей младенца уже более неспособно природосообразным путём, как это бы следовало, вызвать к жизни священные ростки любви и доверия к матери. Вместо создаваемого удовлетворением покоя, при котором только и развиваются природосообразно ростки любви и доверия, у ребёнка появляется вредное беспокойство – первый зародыш животного одичания.
Вызванное у грудного младенца в первые же дни его жизни беспокойство неизбежно рождает первые ростки возмутившегося чувства его физической силы и склонности к животному насилию, а вместе с этим и весь ад безнравственного, безбожного суетного духа, которому чужда внутренняя, божественная сущность самой человечности и который отрицает её.
Ребёнок, до глубины возмущённый своими страданиями, вызванными тем, что мать не удовлетворила его потребности, теперь набрасывается на материнскую грудь, как голодный и томящийся жаждой зверь. А между тем, если бы он испытывал лишь лёгкую потребность, он приник бы к ней по-человечески радостно. Какова бы ни была причина, но когда ребёнок не знает нежной руки матери и её улыбчивых глаз, то и в его глазах и на его губах не появляются ни улыбка, ни то очарование, которые столь естественны для него, когда он спокоен. Это первое свидетельство пробуждающейся к жизни человечности отсутствует в лишённом покоя ребёнке. В нём, напротив, проявляются все признаки беспокойства и недоверия, которые, можно сказать, приостанавливают развитие любви и веры в самом зародыше, приводят их в замешательство и угрожают самому существу едва начавшегося в ребёнке развития.
Но и пресыщение ребёнка физическими благами, в которых он в спокойном, свободном от неестественного физического возбуждения состоянии не ощущает потребности, в корне подрывает благотворную силу священного покоя, при котором природосообразно развиваются зародыши любви и доверия, и порождает в то же время зло чувственного беспокойства и все последствия, к которым приводят вызванные им недоверие и насилие.
Безрассудная богачка, к какому бы сословию она ни принадлежала, ежедневно пресыщающая своего ребёнка физическими благами прививает ему животную, противную природе жажду наслаждений, реально не обоснованных действительными потребностями человеческой природы.
Эти наслаждения скорее могут впоследствии стать непреодолимым препятствием для надёжного удовлетворения действительных потребностей человека, уже в колыбели подорвав, приведя в замешательство и парализовав те силы, которые ему необходимы для верного и самостоятельного удовлетворения потребностей в течение всей его жизни. Тем самым они легко и почти неизбежно вырождаются в человеке в неиссякаемый источник всевозрастающих волнений, тревог, страданий и грубого насилия.
Подлинная материнская забота о первом, чистом пробуждении в ребёнке человечности, из которой, собственно говоря, проистекает высшая сущность его нравственности и религиозности, ограничивается действительным удовлетворением его настоящих потребностей.
Просвещённая и рассудительная мать живёт для ребёнка, служа его любви, а не его капризам и его по-животному возбуждаемому и поддерживаемому эгоизму.
Природосообразная заботливость, с которой мать охраняет покой ребёнка, неспособна раздражать его чувственность, она может лишь удовлетворить его физические потребности. Эта природосообразная материнская заботливость, хотя она и живёт в матери в виде инстинкта, всё же находится в гармонии с запросами её ума и сердца.
Она опирается на ум и сердце и лишь вызвана к жизни в виде инстинкта, следовательно, ни в коем случае не является результатом подчинения наиболее благородных, самых высоких задатков матери чувственным вожделениям её плоти и крови, а есть результат устремлений её ума и сердца.
Воздействуя таким путём, материнская сила и материнская преданность природосообразно развивают в младенце ростки любви и веры.
Эта сила и эта преданность призваны подготовить и заложить основы благотворного влияния отцовской силы, братского и сестринского чувства и таким образом постепенно распространить дух любви и доверия на весь круг семейной жизни. Физическая любовь к матери и чувственная вера в неё вырастают таким путём до человеческой любви и человеческой веры.
Исходя из любви к матери, этот дух любви и доверия находит себе выражение в любви к отцу, братьям и сёстрам и в доверии к ним. Круг человеческой любви и человеческой веры ребёнка всё более расширяется. Кого любит мать, того любит и её дитя. Кому доверяет мать, тому доверяет и дитя.
Даже если мать скажет о чужом человеке, которого ребёнок ещё никогда не видел: «Он любит тебя, ты должен ему доверять, он хороший человек, подай ему ручку», то ребёнок улыбнётся ему и охотно протянет свою невинную ручонку. И если мать скажет ему: «Далеко-далеко отсюда у тебя есть дедушка, и он тебя любит», то ребёнок этому поверит, охотно станет говорить с матерью о нём, поверит в то, что дедушка его любит. И если мать скажет ребёнку: «У меня есть отец небесный, от которого исходит всё хорошее, чем мы с тобой обладаем», – то ребёнок, веря матери на слово, поверит в её небесного отца…
Так ребёнок под руководством матери природосообразно поднимается от чувственной веры и физической любви к любви человеческой, к человеческому доверию, а от них к чистому чувству истинной христианской веры и истинной христианской любви. Идея элементарного образования хочет видеть цель своих стремлений в том, чтобы этим же путём с самой колыбели строить на человеческой основе нравственную и религиозную жизнь ребёнка.
Иду дальше и задаю себе второй вопрос: каким образом в человеке природосообразно развиваются основы его духовной жизни, основы его мыслительных способностей, его способностей обдумывания, исследования и суждения? Мы найдём, что развитие таких мыслительных способностей начинается с впечатления, которое мы получаем в процессе чувственного восприятия [созерцания] всех предметов, поскольку они, затрагивая наши внутренние и внешние чувства, возбуждают и оживляют глубоко присущее силам нашего ума стремление к саморазвитию.
Это чувственное восприятие, оживлённое стремлением наших мыслительных способностей к саморазвитию, в силу своей природы ведёт прежде всего к осознанию впечатления, которое произвели на нас предметы такого восприятия, и, следовательно, к чувственному их познанию. Тем самым оно с необходимостью вызывает в нас потребность выразить впечатления, полученные нами путём чувственного восприятия. Прежде всего возникает потребность в мимике, но в то же время в ещё большей степени ощущается и более свойственная человеку потребность в способности к речи, с развитием которой сразу же отпадает необходимость пользоваться в данном случае мимикой.
Эту важную для формирования мыслительных способностей человеческую способность к речи следует рассматривать главным образом как вспомогательную силу человеческой природы, предназначенную помочь нам плодотворно усвоить знания, приобретённые путём чувственного восприятия. Она с самого начала природосообразно развивается лишь в тесной связи с ростом и расширением полученных через чувственное восприятие знаний, которые ей обыкновенно предшествуют.
Человек не может природосообразно говорить о чём-то, чего он ещё не знает. О чём бы человек ни говорил, он может говорить об этом лишь так, как он это узнал. Что человек узнал поверхностно, о том он и говорит поверхностно; что он узнал неправильно, о том он и говорит неправильно; то, что в данном случае было верно с самого начала, то верно и по сей день.
Природосообразность изучения родного языка и любого иного языка связана со знаниями, приобретёнными через чувственное восприятие, а природосообразный ход их изучения должен в главнейшем соответствовать пути природы, каким впечатления, полученные путём чувственного восприятия, превращаются в знания. Если мы с этой точки зрения подойдём к изучению родного языка, то обнаружим, что подобно тому, как все многочисленные и существенные человеческие черты лишь медленно и постепенно развиваются из животных свойств нашей чувственной природы, из которой они происходят, так и овладение родным языком как в отношении органов речи, так и в отношении усвоения самого языка происходит так же медленно и постепенно.
Ребёнок не умеет говорить до тех пор, пока не разовьются его органы речи. Но в самом начале жизни он ведь, собственно, ничего и не знает и, следовательно, не может испытывать желания о чём-либо говорить. Желание и способность говорить развиваются в нём лишь по мере роста его познаний, приобретаемых им постепенно путём чувственного восприятия.
Природа не знает иного пути, каким можно научить младенца говорить, и искусство воспитания, помогая достижению той же цели, должно вместе с ребёнком так же медленно идти этим путём. Оно должно вместе с тем стараться сопроводить это всем тем, что может быть заманчиво для ребёнка в появлении каких-либо предметов в его окружении или во впечатлении, производимом различными звуками, на которые способны органы речи, всем тем, что может поощрить ребёнка.
