Kitabı oku: «Тревожность и неврозы. Как от них избавиться», sayfa 3

Глава 5
Может ли быть любящего человека «слишком много»?

На первый взгляд, странный вопрос. Разве мы не знаем, что любви много не бывает?

Но, по закону парных случаев, в течение одного и того же месяца пришли сразу два доверителя, которые поставили под сомнение этот постулат.

По причине экономии места разберем лишь одну ситуацию и вместе подумаем, почему что-то пошло не так, и как это исправлять. Как обычно, меняю имена, географию, а порой даже пол, чтобы исключить деанонимизацию героев. Психологическая суть обсуждаемых событий остается неизменной.

Итак, в кабинет вошла женщина, молодая, очень красивая. Назовем ее Светланой.

Хорошая семья, хороший муж, хорошие дети. Старший, Иван, четырнадцати лет. Младшая, тоже Света, – родилась на три года позже.

Женщина – совершенно без макияжа, хотя, повторяю, красива и молода. На мой вопрос почему – смущается, говорит, что не видит смысла.

Светлана хорошо образована, институт с красным дипломом, но работать, как раньше называли, в «присутствии» не стала. Не только потому, что муж, высококлассный специалист, достаточно зарабатывает в одиночку – деньги лишними не бывают.

Основная, главная причина – в осознанном решении целиком посвятить себя детям.

Сразу после замужества родила первого. Много сил вложила, мальчик родился болезненным, но, как только он выправился физически, родила второго.

Муж Свету всячески поддерживает, в детях тоже души не чает, хотя в последнее время между ними участились ссоры, причина которых – именно в разном подходе к воспитанию. Муж считает, что, выражаясь новомодными терминами, жизнь родителей тоже имеет значение.

Светина же позиция – всю себя отдать детям. Для этого она и живет. Это ее главная жизненная задача.

Ею проведена огромная работа. Она постоянно с ними возится: читает, объясняет, водит по музеям, учит уроки, выгуливает по часам. Не оставляет им ни минутки свободной, потому что не раз читала, что безделье сильно портит неокрепшие души.

Сама она в детстве не получила такой поддержки от своих вечно занятых родителей. И теперь хочет «вернуть долги» как бы через поколение.

Еще важный момент: у Светы гигантские планы на детей, и она их жестко реализует. Единственное, что может помешать, – какая-нибудь болезнь или травма. Поэтому Света не дает случайностям ни шанса. Любое сколько-то заметное недомогание рассматривается как стратегическая угроза, в результате чего мама очень напряжена и тревожна.

Быстрый мониторинг по госпитальной шкале HADS показал отсутствие у Светланы каких-либо признаков депрессии и… заметное превышение нормы по шкале тревожности (попала в область клинического расстройства, хотя и в начальной его части).

Впрочем, это ясно опытному глазу и безо всяких шкал. Уже не удивляюсь, что на малейший детский чих следует визит к профессору. А если проблема, на ее взгляд, существенная, то и решается она тотальными методами, «с запасом», невзирая ни на затраты, ни на потраченное время и усилия. Например, мальчик с рождения имеет неплохой, но не стопроцентный слух на одном ухе, второе нормальное. Светлана развила кипучую деятельность по исправлению ситуации, вплоть до планирования сложнейшей отоларингологической операции, которая могла бы с помощью эндопротеза вернуть слух полностью.

Это, кстати, тоже вызвало серьезный спор с мужем. Он странно, по ее мнению, утверждал, что планируемая операция нужна не Ване, а его маме, поскольку врачи столь травматичное вмешательство не рекомендовали, считая слух достаточным для нормального развития ребенка. И что не надо гневить Всевышнего, улучшая то, что и без того совсем неплохо.

В общем, передо мной сидела усталая чудо-мама, полностью растворившая себя в своих птенцах.

Кстати, результаты не замедлили проявиться. Старший все годы учится только на отлично. Попутно в легкую осваивает «музыкалку» по классу фортепиано. Музыка, как и общеобразовательные предметы, ему нравится. В школу ходит точно не из-под палки. Но сильно раздражает маму тем, что тратит время на рок и попсу.

Нет, она не против современных влияний. Но, во‑первых, разве можно сравнить Чайковского и эти дикие напевы? А во‑вторых, она бы не вмешивалась, если бы не очередной экзамен через три месяца, к которому надо серьезно готовиться, и просто глупо тратить время на примитивные три аккорда.

Младшая тоже ходит в музыкальную школу. Ей, в отличие от брата, бело-черные клавиши не очень по душе. Так и лет-то ей сколько? Подрастет – поймет мамину правоту. А так впустую бы тратила время на болтовню с подружками.

Однако маленькая – с норовом. Например, отказалась заниматься дополнительно на дому. Уперлась так, что аж до истерики, совершенно непонятно почему. Пришлось отступить. Временно, конечно: старшая Светлана усиленно думает, как бы ей преодолеть внезапно возникшее дурацкое сопротивление Светланы-младшей.

Ну а теперь – к проблемам. Мальчик, Ваня, какой-то очень тревожный. Стал спрашивать, чем болели старшие. Не может ли он совсем оглохнуть. Любые неприятные и даже просто необычные ощущения в теле вызывают у него страх. Хорошо хоть есть кого спросить. Мама, конечно, тоже пугается, но после визита к врачу и отрицательного анализа на очередное заболевание быстро успокаивается. А вот Ваня – не быстро. Начинает спрашивать, не могли ли ошибиться с анализом. Или что-то пропустить.

Сама Светлана о своем здоровье беспокоится не слишком. Главное – дети. Однако именно поэтому в ее деловом графике расписаны все виды собственной диспансеризации. Потому что ее здоровье тоже принадлежит детям.

– Может быть, Ивана пугает общение с врачами? – спрашивает она меня. И поясняет: – Я всегда интересуюсь, какое может иметь развитие то или иное недомогание. Наверное, зря я это при нем?

– Наверное, зря, – соглашаюсь. Я бы тоже испугался развернутого описания плохого развития событий. Потому что плохое развитие насморка вполне может привести, например, к смерти. Просто это маловероятно, а потому нормального человека насморк пугать не должен.

Договариваемся, что Ваню приведут ко мне. И я догадываюсь, что увижу на приеме.

А с маленькой – другие проблемы. Неожиданные для Светланы-старшей. Маленькая – бунтует! Причем по совершенно, как маме кажется, дурацким поводам. Например, папа ограничил ей время на смартфоне – 90 минут в сутки. А она подобрала пароль и сидела в нем часами, пока мама не застукала это преступление и не отняла телефон.

– Вот как ее надо наказать за этот обман? – спрашивает она у меня.

– Вообще-то, я думаю, что ее надо наградить, – не соглашаюсь я.

– За что? – поражается мама.

– А вы бы смогли в одиннадцать лет снять пароль с компьютера? Я бы точно наградил своего ребенка. Он проявил недюжинные способности и целеустремленность.

– Но… без спроса… как же так? – теряется мама. (Я же про себя вспоминаю, сколько всего сделал в своей жизни без спроса, и тихо помалкиваю).

– Это я еще не все рассказала, – решается мама. – Там у нее переписка была. С незнакомыми людьми. Которые, как мне кажется, за детскими аватарками скрывали взрослые интересы.

– Ага, значит, вы еще и без спроса в ее личную переписку залезли? Извинились хоть перед человеком?

– Перед каким? – не поняла Светлана.

– Перед маленьким, но человеком, – объясняю я, похоже, рискуя потерять «клиента».

Теперь мама совсем теряется.

– А если там педофилы? – наконец, говорит она.

– Надо предостеречь, – однозначно соглашаюсь. – Объяснить, как они маскируются и как входят в доверие. Но сначала нужно извиниться за непрошеное вторжение.

Вот так, потихонечку, продвигается наша беседа. Напоследок речь заходит о… ногтях. Оказывается, маленькая бунтовщица решила отрастить ногти. Я сначала не могу вникнуть, почему это плохо, но Светлана все четко объясняет: если ногти станут слишком длинными, она не сможет играть на фортепиано. И к тому же рисунок на них – ужас. Плохой стиль. Похоже, зря ребенка столь часто водили в художественные музеи.

А я опять вспоминаю несчастного Эдуарда Мане (впрочем, можно привести еще сотню аналогичных примеров). Как его мучили искусствоведы и «современная публика», как не пускали беднягу на официальные парижские выставки – Салоны. А когда все-таки пустили, то как хохотали над его «Завтраком на траве»! Знали бы самоуверенные современники, сколько будет стоить это полотно.

Нет, конечно, я не думаю, что девочка изобразила на своих ноготках будущий шедевр. Но она не побоялась придумать новое и показать это новое свету. И это уже дорогого стоит.

В общем, в истории про ногти я тоже на стороне девочки. Особенно с учетом того, что, скорее всего, фортепианная музыка без слез расстанется со Светой-младшей. А Света-младшая – с радостью расстанется с ней. А это ведь хорошо, когда все по любви, правда?

Ну и теперь самое главное. Маме сложно это произнести, глаза наполняются слезами, а я опять заранее угадываю, о чем пойдет речь.

– Вчера сын сказал мне, что меня слишком много в его жизни. А дочь – что ей душно от моей любви. Что мне теперь делать?

Мне становится очень жаль усталую и обиженную женщину.

К счастью, ее ситуация пока что достаточно легко исправима. Вот только иногда чертовски сложно понять такие простые вещи… Но будем потихоньку над этим работать, женщина она умная, все – опять же потихоньку – поймет.

Какие темы будем с ней деликатно, не спеша, обсуждать, перечислю ниже:

1. Что дети – такие же люди, как и взрослые, только более искренние и более уязвимые.

2. Что дети – состоявшиеся личности с самого раннего возраста. Влиять на них можно и нужно. А вот грубо давить – опасно. Разве вам нравится, когда на вас грубо давят? А дети… – см. п. 1.

3. Что растворяться в детях и ставить на себе крест – нельзя. Одну личность убьете, другую – придавите.

4. Что дети свою маму, конечно, очень любят. Но даже с любимым человеком (и тем более с любимым человеком!!!) надо быть деликатным и ненавязчивым.

5. Что все в итоге будет хорошо, если, конечно, не превращать жизнь в тщательно выверенный, героический процесс «детовыращивания» и «детовоспитания». А нужно просто жить, наслаждаясь этим процессом и давая наслаждаться другим.

Глава 6
Любовь – есть, а жить вместе невмоготу

Они пришли ко мне на прием с совершенно разными целями: она – чтобы психолог помог сохранить брак; он – чтобы психолог помог убедить ее, что брак фактически кончился.

Тут я должен сказать, что никогда не даю советов типа – «Вам стоит развестись» или «Вам стоит продолжить отношения». Подобные решения – дело только тех двоих, что пришли. Мое дело – попытаться проанализировать истинную суть разногласий (она часто тонет под бытовыми причинами), соотнести ее с их типами характера и попытаться помочь обоим чувствовать себя лучше в отношениях и вообще в жизни.

Тем не менее мне инстинктивно жалко, когда разрушаются союзы, особенно длительные. Развод – всегда катастрофа, варьируются только ее масштабы.

Я не беру случаи очевидно невозможного продолжения брака. В остальных же всегда ощущаю чувство сожаления. Может быть, поэтому с пристрастием ищу причины, приведшие к разрыву. Ведь если они находятся и они устранимы, то развода может не случиться.

Вместе

Итак, пришли двое.

Ему (пусть будет Андрей) за пятьдесят, она (пусть будет Марина) моложе лет на 10–12. Оба очень хорошо выглядят. И оба сильно нервничают, реагируя на малейшие нюансы в словах друг друга.

Мы сидим втроем за столом, они тихонько, но не по-доброму, пикируются, а я рассматриваю обоих.

Мужчина спортивный, крепкий, подвижный и – сразу возникает это ощущение – легкий и добродушный. Андрей из тех, кто и через двадцать лет будет привлекать к себе внимание противоположного пола.

Женщина красивая, сексуальная, уверенная в себе, с умелым неброским макияжем. За ее репликами прослеживается острый ум и целеустремленность.

У обоих – высшее образование, светлая голова, хорошая работа и здоровье.

Вот только цели, как я уже сказал в начале заметки, противоположные.

Рассказывает Андрей

– Доктор, помогите мне расстаться с этой женщиной, – взмолился мужчина, когда мы остались вдвоем. Пришлось слегка разочаровать его, объяснив, что, во‑первых, я не доктор, а во‑вторых, не занимаюсь организацией разводов и свадеб.

Постепенно он перестает нервничать, оттаивает и – о, чудо! – даже начинает улыбаться в ответ на какие-то мои иронические замечания, после чего обнаруживает собственное прекрасное чувство юмора.

Теперь, когда обсуждение перешло в более спокойное русло, можно говорить по делу.

Потихоньку, ответами на мои вопросы и его собственными пассажами, выявляется следующее.

У Андрея очень непростые прошлые отношения с женщинами. Первый брак распался, причем жена нанесла ему жестокую травму. (Обычно мы все преувеличиваем свои достоинства и преуменьшаем грехи, но здесь приведенные факты подтверждали рассказ). Тот брак оскорбил, унизил и, если называть вещи своими именами, ограбил Андрея.

Ему и сейчас неприятно было об этом говорить. Однако с удивлением я узнал, что он… поддерживает отношения с первой супругой! Не близкие, конечно, после всего случившегося. Но скорее сочувственные, чем сердитые. Она даже пыталась отыграть все назад. В ответ материальную помощь получила, но сердце – нет.

На мой вопрос – разве не остались обиды? – последовал вполне разумный ответ Андрея. Да, она его жестоко обидела. Но ведь она – часть его жизни. А главное – именно эта женщина родила ему любимого сына! И отделить любовь к сыну от той, которая сделала этот подарок, теперь невозможно.

А еще были второй, третий и четвертый браки.

С Мариной, соответственно, пятый. И со всеми прежними женами он остался в спокойных, не злых отношениях, ведь, на его взгляд, они все, кроме плохого, приведшего к разводу, что-то да хорошего ему сделали.

– Так если от Марины все-таки уйдете, с ней тоже подружитесь? – провоцирую я.

Вот про Марину он говорит с трудом. Обиды еще горячие. По рассказам Андрея, она чуть ли не ежеминутно его шпыняет (даже за несколько минут, проведенных вместе, я это успел заметить).

Спрашиваю про основные темы ссор. Оказывается, они крутятся (как и всегда) внутри весьма ограниченного диапазона, хоть и маскируются различными, лежащими сверху, причинами.

Если кратко, все описывается двумя почти синонимичными понятиями: ревностью и желанием обладать субъектом привязанности полностью и безраздельно. А факты – пожалуйста, на выбор: контроль его телефона, контроль ухода-прихода, ненависть ко всем его «бывшим» и подозрительность к возможным (на ее взгляд) «будущим», навязывание собственных привычек и подходов даже в мелочах.

– Но когда вы встретились, все было иначе? – интересуюсь я.

– Совсем иначе, – вздыхает Андрей. – Я впервые за свою жизнь встретил женщину, которая влюбилась в меня по-настоящему. За три месяца наших встреч ее присутствие стало необходимым. И дело не только в физической страсти, хотя и это было. Марина стала единственной, кому я мог доверить все тайники своей души. Она стала самым близким человеком в мире.

– А про прежних своих женщин рассказывал?

– Конечно. От нее у меня тайн не было.

Потом я медленно, потихоньку, стараюсь объяснить Андрею, что (на мой взгляд) максимально обижает в его поведении Марину. Например, для него нормально рассказывать жене обо всем в подробностях. Однако рассказ про его звонок одной из бывших, да еще с детальными воспоминаниями, для Марины – повод всю ночь проворочаться без сна в ревнивых мыслях.

Мы еще немного побеседовали с Андреем, и я пригласил Марину.

Рассказывает Марина

Она вошла, встревоженная, пытаясь понять, на чьей я теперь стороне. А я – ни на чьей. Мне хочется, чтобы им обоим было максимально комфортно в нашей не столь уж длинной жизни.

У Марины свой жизненный путь, это замужество – третье. Зато первое по огромной любви и страсти. И свой список претензий к мужу, уже понятный из разговора с Андреем. «Слишком свободный, как будто не в браке».

Ведь супруги, по ее мнению, должны быть неразрывными, неразделимыми. А Андрей то с одними улыбается, то с другими шутит. Да еще эти бывшие… Одна первая чего стоит. Да ее убить мало за то, что та сотворила, а он ей деньги переводит.

– А как вы думаете, – спрашиваю я, – это хорошо, что он добрый и не жадный человек? Или с вами он другой?

– Нет, такой же, – подтверждает Марина и умолкает, почувствовав подвох.

– А он вам хоть раз изменил, как считаете? – продолжаю я развивать тему.

– Нет, – уверенно отвечает Марина. И тут же добавляет: – Я имею в виду физически. Но ведь мысленно тоже неправильно? – ищет она у меня поддержки. И не находит. Потому что мне тоже нравится глазеть на красивых женщин (в рамках приличий, конечно) и я не считаю это изменой.

– То есть вы хотели бы и мысли мужа контролировать? – не выдерживаю я.

Она молчит, но мы оба понимаем, что очень бы хотела.

Мы беседуем с ней о любви вообще и ее любви в частности. Я не считаю себя знатоком в этом древнем вопросе, но вот в любви Марины к Андрею почему-то не засомневался ни разу. Да и Андрей, хоть и подбивал меня на помощь в быстром разводе, тоже оставлял ощущение, что ближе и нужнее Марины у него женщины никогда не было.

Медленно, потихоньку, пережидая слезы, стараюсь объяснить Марине, что в ее поведении максимально «достает» и обижает мужа.

По-моему, постепенно она начинает пытаться посмотреть на мир и с другой стороны.

Эпилог

А нет эпилога.

Я не знаю, чем кончилась история. Ушли они вместе.

Лично мне было бы жаль, если они все-таки расстались. Такие встречи редко бывают, тем более они столько лет и браков к ней шли.

Банальные правила – о необходимости личного пространства, о деликатности, об умении сдерживать излишние или неосуществимые желания, о недостижимости цели изменить другого человека «под себя» – излагать не буду.

Может, только один момент отмечу: не надо любимым людям под напором эмоций рассказывать о себе все до донышка. Иногда услышанное способно их ранить. И подобные раны имеют обыкновение долго не закрываться.

И все же мне приятнее думать, что оба моих гостя сделали некие выводы и счастливо живут вместе.