Kitabı oku: «Диалоги об искусстве. Пятое измерение», sayfa 3

XX век

Интересное видение этой темы продемонстрировали и скульпторы конца XIX – начала XX века. Огюст Роден в знаменитом «Поцелуе» показал накал страстей, неразрывных не только с сильными, но и с чистыми чувствами. Огромное значение эта тема имела для замечательного скульптора Аристида Майоля, мастера, поддерживающего классическую традицию. Его женские образы, а он в основном работал над женскими образами, полны великой красоты, силы и значительности. В Пушкинском музее находятся четыре скульптуры Майоля: «Флора», «Весна», «Лето» и «Помона», исполненные им по заказу Ивана Абрамовича Морозова в 1910 году. Невероятна сила естественного начала, которую художник передает в этих замечательных женских фигурах, и особенно в фигуре Помоны – богини плодородия. Женщина твердо стоит на ногах и крепко держит в руках два плода, да она и сама, как плод, – могучая крестьянка скорее всего. Она – само воплощение темы любви, которая звучит здесь с огромной силой.

В Русском музее в Петербурге хранится картина художника Александра Самохвалова «После кросса». Я была знакома с этим замечательным мастером. Он жил в Петербурге, тогда Ленинграде, но многократно приезжал в Москву, принимал участие в выставках. Его картина «После кросса» очень хорошо завершает разговор о теме любви, выраженной в образе прекрасной женщины. На одной выставке, посвященной обнаженной натуре, его героиня была названа «Советской Венерой». По красоте, по чистоте, мощи и силе образа самохваловская спортсменка стоит рядом с античной Венерой. По достоинству, по уважению к личности она равна греческой богине. Надо сказать, что обнаженная натура не так часто изображалась в советском искусстве, точнее, многие художники писали ню и в качестве штудии, и как самостоятельные картины, но на выставках демонстрировали их нечасто. Существовал некий пуританский кодекс в те времена – что можно и что нельзя изображать. Самохвалов создал образ правдивый и жизненный. Картина написана около 1935 года – на ней изображена реальная женщина, ее образ прекрасен, и это означает, что тема любви и прекрасной женщины продолжает существовать в искусстве.

Любовь – страсть. Эрос

Тема любви, конечно, не могла быть замкнута только на изображении женского образа. В ней скрещивались и очень важные нравственные проблемы человеческой жизни и взаимоотношений. В Пушкинском музее хранится картина немецкого художника начала XVI века Лукаса Кранаха «Плоды ревности». Она написана на сюжет поэмы древнегреческого поэта Гесиода «Труды и дни», в которой рассказывается о том, что человечество переходит из счастливого золотого века в век серебряный, в котором царят дурные страсти. Гесиод первым предложил рассматривать историю в развитии, правда, он воспринимал историю как регрессивный процесс, по его представлениям, сначала жило на земле «золотое» поколение, и оно не ведало нужды, а каждое следующее поколение становилось все хуже, и вот людям выпали на долю тягостный труд и страдания. Мы видим, как идет сражение четырех мужчин за трех женщин, они наносят увечья, убивают друг друга, то есть показано, что любовь несет и негативные эмоции.

Майоль Аристид. «Помона» (бронза)

Страсть принимает самые разные обличья. На картине итальянского художника Гвидо Рени «Иосиф и жена Пентефрия» из Пушкинского музея изображен ветхозаветный сюжет – об Иосифе Прекрасном, который был продан своими братьями в рабство в Египет и попал в услужение в дом царедворца Пентефрия. Жена Пентефрия пленилась красивым юношей, но он отверг ее, не считая возможным нанести ущерб хозяину. Тогда женщина оклеветала Иосифа, обвинила его в попытке изнасилования, и юношу заключили в темницу. В конце концов судьба Иосифа сложилась вполне благополучно, потому что через несколько лет он верно истолковал сон фараона, в благодарность его освободили и даже назначили на хорошую должность. Художники обращались к этому сюжету обычно ради изображения сцены соблазнения прекрасного юноши. Я бы сказала, что в картине Гвидо Рени этот момент показан пафосно и драматично.

Библейские темы, особенно острого нравственного звучания, возможно, не всегда получали привычное, ожидаемое решение в картинах старых мастеров. В Пушкинском музее хранится большое полотно «Лот с дочерьми» Арта Йоханса де Гелдера, художника, связанного с кругом Рембрандта. Картина одно время даже приписывалась Рембрандту, и на ней есть его фальшивая подпись. Интересно, что в середине XVIII века имя автора называли правильно, но в 1771 году эта композиция была гравирована как произведение Рембрандта, а сама картина с такой атрибуцией попала в Эрмитаж и так фигурировала во всех описях вплоть до 1836 года, но два года спустя в путеводителе по Эрмитажу уже значилась как работа школы Рембрандта и в 1859 году с этим названием была передана в Румянцевский публичный музей в Москву, где опять «обрела» имя Рембрандта. Только в 1901 году правильная атрибуция была восстановлена.

Предыстория происходящего на картине такова: в грешном городе Содоме проживал праведник Лот со своей семьей. Бог наказал Содом, стер город с лица земли, а Лоту послал двух ангелов, которые предупредили его, и он смог бежать со своими двумя дочерьми. Поселившись в пещере, дочери решили, что они остались единственными на всей земле, и задумались: «Как же будет продолжаться жизнь на земле?» Тогда они напоили своего отца, вступили с ним в связь, и у них родились дети. Но поскольку связь была даже по тем понятиям греховная, то от детей Лотовых дочерей пошли рода Моавитян и Аммонитян, которые в Библии проклинаются. Арт де Гелдер, обращаясь к этой теме, снижает ее пафос, и мы видим, что в дочерях, которые опаивают отца, есть элемент вульгарности. То есть художник превращает историю, рассказанную в библейской Книге Бытия, в любовную сцену дурного тона.

Очень популярна была и тема «Сусанна и старцы». Интересно, что этот сюжет не входит в канонический текст Библии. Это так называемый апокриф, текст, посвященный событиям Священной истории, но не включенный в канон Церковью. История о Сусанне описана в Книге пророка Даниила. История эта такова: Сусанна, жена богатого вавилонянина, очень любила купание. Она часто принимала ванну в саду и не знала, что за ней подглядывают два старца, возжелавшие ее. Однажды, когда Сусанна собралась домой, они остановили ее, потребовали близости и пригрозили в случае отказа сказать, что у нее в саду было любовное свидание. Сусанна была честной женщиной, она их отвергла, и тогда они ее оклеветали, зная, что прелюбодеяние карается смертью. Только благодаря заступничеству и помощи святого Даниила Сусанне удалось спастись. Святой Даниил и есть главный герой легенды. Исследователи считают, что эта легенда связана с изменениями в иудейском праве, потому что спасти Сусанну удалось путем перекрестного допроса свидетелей, в ходе которого стало ясно, что оба старца лгут, поскольку одну и ту же ситуацию каждый описывает по-своему. Христиане признавали Сусанну, потому что она не отступилась от Бога и, идя на смерть, обратилась с молитвою к Нему. Ответом на молитву и стало сошествие откровения на Даниила и его помощь Сусанне. Художники, особенно XVII века, очень любили этот сюжет, потому что он давал возможность изобразить обнаженное тело. В Пушкинском музее находится картина Саломона де Брайя «Сусанна и старцы» 1648 года. Интересно, что Эдгар Дега, художник XIX века, писал: «Художники прошлого могли написать целомудренную Сусанну, тогда как я осужден на изображение домохозяйки в ванной». Он хотел сказать, что в его время изображение наготы перестало восприниматься как высокая нравственная тема, как отображение темы любви.

Сегодня, наверное, можно только удивляться тому, как долго держалось искусство на уровне античных и возрожденческих идеалов, но тема любви действительно оказалась вечной, и, может быть, уместно вспомнить слова великого Данте, которыми он заканчивает «Божественную комедию»:

 
Здесь изнемог высокий духа взлет;
Но страсть и волю мне уже стремила,
Как если колесу дан ровный ход,
Любовь, что движет солнце и светила².
 

Любовь – симпатия. Филия

В Древней Греции существовали определения разных видов любви. Филия – довольно сложное чувство, оно охватывает не только дружественное расположение к человеку, но симпатию к нему, взаимное притяжение. Философ Платон считал, что физическое влечение не обязательно означает любовь, для идеальной любви достаточно порой только дружеских чувств, отсюда и пошло определение «платоническая любовь», то есть любовь идеальная и сугубо духовная. Такая любовь, конечно же, также нашла свое отражение в искусстве.

Многие сюжеты искусства античных времен дошли до нас главным образом в надгробиях. В Пушкинском музее хранится замечательная надгробная стела 3-й четверти IV века до нашей эры, изображающая двух воинов. Она была найдена в 1985 году в поселении Юбилейное-1 на Таманском полуострове археологами Восточно-Боспорской экспедиции ГМИИ имени А. С. Пушкина под руководством Елены Савостиной. На стеле изображены два воина в полный рост, один из них совсем молод, другой – мужчина зрелого возраста. У древних греков было стоическое отношение к смерти, надгробная стела не была призвана оплакивать умершего, ее главное предназначение – прощание, утешение, элегическое настроение, это как бы сердечный диалог ушедшего с тем, кто остался жив. Очень интересны слова Платона: «Мудрец считает, что смерть не страшна для твоего друга. Нельзя сказать, что он не испытывает горя, но он сдерживает его». Эта сдержанность чувств замечательно передается в лаконичных жестах этих двух героев. Есть основания предполагать, что на ней изображены два воина высокого положения, видимо принадлежавшие к династии Спартокидов, которая правила в то время на Босфоре. Возможно, что какая-то родственная близость существовала между этими людьми, но совершенно несомненно их глубокое расположение друг к другу, их дружеские взаимоотношения, которые древние греки определяли словом «филия» – дружеская любовь, дружеское благорасположение друг к другу, и оно замечательно передается в этом рельефе.

Любовь земная. Людус

Античность не знала разделения на возвышенный и низменный взгляд на любовь, даже если произведение античного искусства насыщено эротическим чувством, оно всегда возвышенно, всегда говорит о красоте, о богатстве человеческих чувств. В европейском искусстве, начиная примерно с XVI века, возникает более сложное отношение к этой теме. Мы видим это прежде всего в картинах французских и нидерландских художников. В Пушкинском музее хранятся два довольно редких художественных произведения неизвестных французских мастеров 2-й половины XVI века. Одно из них называется – «Любовное послание», но есть у него и второе название – «Сводня». Эта картина написана в 1570 году. Художник изобразил нарядно одетую женщину, к которой, с весьма многозначительным взглядом и нашептывая что-то на ухо, прильнула старуха, подавая ей, очевидно, любовное послание. Другая картина 1560-х – 1580-х годов носит название «Два возраста». Возможно, это сцена из комедии дель арте. Комедия дель арте, или комедия масок, была площадным народным театром, который появился не позже середины XVI века в Италии. Актеры играли в масках определенных персонажей, каждый из которых обладал набором типических черт. Актеры импровизировали на основе сценария, и для каждого представления адаптировали пьесы, учитывая реалии того места, где выступали. Это был театр импровизаций, но благодаря тому, что персонажи оставались одними и теми же, зрители моментально понимали, чего от них ждать, поэтому и изображенные на картинах эти персонажи сразу вызывали у зрителей определенные ассоциации. В картине «Два возраста» тема продажной любви получает развитие: за благосклонность молодой женщины соревнуются юноша в красной шляпе и старик, девушка явно отдает предпочтение юноше, она незаметно для старика сжимает пальцами его палец, а другой рукой подает старику очки, как бы напоминая ему о его возрасте. Видимо, молодой юноша – Гораций, девушка – Донна Лючия, а старик – купец Панталоне. Интересно, что во Франции имеется картина, которая почти повторяет этот сюжет, но только там старик держит в руке кошелек с деньгами, то есть он готов расплатиться с девушкой за ее любовь.

Французский мастер второй половины XVI века. «Любовное послание» («Сводня»), 1570 (холст, масло)

Со второй половины XVI века европейская живопись становится разнообразнее. Именно в это время в искусстве появляются жанры – пейзаж, натюрморт, портрет, а кроме того, возникает понятие подтекста, второго смысла, двусмысленности. То есть сюжет рассматривается не только соответственно изображенному, но предполагает какое-то иносказание. Так, например, картина антверпенского художника XVI века Иоахима Бейкелара «На рынке», из собрания Пушкинского музея, ярко демонстрирует то новое, что появляется в искусстве. Может быть, покажется странным, что мы включаем это полотно в рассуждение о теме любви, потому что на нем изображена жанровая сцена: две женщины и мужчина торгуют птицей на рынке, но современники улавливали в этой сцене и эротический подтекст. Он заключается, прежде всего, в слове «vögeln», что подразумевает и ловлю птиц, и занятие любовью. В картине присутствуют эротические символы, такие как темная бутыль или масло, взбитое в кадке, и люди того времени в Нидерландах понимали значение этих предметов.

В XVI веке возникает новое отношение к живописи, появляется представление о том, что живопись должна развлекать, предлагать сюжеты пикантные, привлекательные, но вместе с тем обязательно и поучать, так что развлечение и нравоучение идут в таких произведениях рядом. Правда, соотношение забавы и поучения бывало разным: иногда преобладала одна сторона, иногда – другая. В это время писались специальные трактаты, так называемые «Символы и Эмблемата», в которых описывалось, что означает тот или иной предмет и как его надо понимать. Они были чрезвычайно популярны в европейских странах. Эти книги хранились в голландских и фламандских семьях наряду с Библией, и значения предметов знали практически все образованные горожане. Эмблематическое мышление было очень распространено, им были пронизаны литература, поэзия и, естественно, живопись. Интересно, что в этих трактатах присутствовали сентенции: «Избегай распутных картин», «Не учите этому своих детей». Йохан Брюней в 1624 году в своем трактате писал: «Изображения нередко могут показаться ничему другому не служащими, как только утехе чувств, но под их замаскированной внешностью скрываются понятия, способные исправить душу». Некий Петрус Барт в том же XVII веке написал книгу под названием «Проявления добродетелей, отраженные в пороках мира сего». Видимо, имелось в виду, что часто в картинах присутствует сложный диалог положительных и отрицательных качеств, и они могут меняться местами. Конечно, в чем-то это опиралось на достижения движения Реформации, которое охватило северные страны Европы и было направлено в том числе и на улучшение морального облика человека.

Интересно, что во многих полотнах присутствует осуждение продажной любви. Сюжетной основой для некоторых таких картин служила притча о блудном сыне. Но если у Рембрандта этот сюжет получает возвышенную трактовку, то в картине Якоба Дюка из Пушкинского музея он решен на бытовом уровне, поэтому картина и называется «Сцена в борделе». Сцены в борделях широко были распространены в голландской живописи XVII века. Куртизанка сидит на столе, перед ней мужчина, который отставил свою шпагу, – чаще всего героями этих сцен были военные, женщина ведет себя очень вольно, достаточно непристойно, как бы демонстрируя грех невоздержанности. На заднем плане мы видим за столом фигуру еще одного солдата, который пьет вино. Существует голландская поговорка: «Впереди кабак – позади бордель».

Еще один вариант развития подобного сюжета присутствует в картине «Больной старик», замечательного жанрового голландского живописца XVII века Яна Стена. Картина принадлежит собранию Пушкинского музея. Мы видим молодую особу, которая сидит перед глубоким, явно больным стариком. Разными способами она пытается разбудить его чувства. Об этом мы догадываемся не только по ее позе, но и по эмблематическим предметам вокруг нее и в ее руках, они были понятны современникам: разбитые яйца на полу – символ потери невинности, кости, жаровня с углями, погасшая свеча, которую лижет кошка, а на стене висит картина Рубенса «Сусанна и старцы». Интересно, что в руках у старика мешочек с деньгами, то есть он рассчитывает купить благосклонность юной дамы.

Ян Хавикс Стен. «Больной старик», 1670-е (дерево, масло)

Герард Терборх. «Сцена в кабачке», 1661 (дерево, масло)

Еще одна картина на похожий сюжет – работа Герарда Терборха «Сцена в кабачке» (ГМИИ). В отличие от многофигурных композиций, в которых подробно изображены детали интерьера, здесь на темном фоне находятся только два персонажа, вплотную придвинутые к зрителю, – молодая, привлекательная женщина и молодой человек, видимо солдат, и он откровенно протягивает женщине ладонь, на которой лежат деньги.

Существовала, конечно, и тема добродетельной любви, добродетельной жизни, мы с ней знакомимся в картине Габриела Метсю «Девушка за работой» (ГМИИ). В интерьере дома изображена сидящая на стуле молодая девушка, которая плетет кружева; рядом с ней клетка для птицы, но сидевший в ней попугай вылетел и сел на клетку. В картине смешение разных символов: рукоделие – атрибут женской добродетели, а птичья клетка всегда имела у голландцев отношение к любовной тематике: когда она закрыта и птичка в клетке – это любовный плен и обычно семейная добродетель, но открытая клетка – это чаще всего символ свободной любви, попугай – сексуальное чувство на свободе. Эта картина может быть трактована нами по-разному, в том числе и как предостережение для юной особы, которая так добродетельно погружена в плетение кружев.

В Нидерландах в XVI веке широкое распространение получили гуманистические, дидактические, моралистические идеи, и один из тех, кто их проповедовал, был знаменитый Эразм Роттердамский. В картинах на темы брака художники часто изображали примеры морального, добропорядочного поведения. Но все же в искусстве этого времени появляется много аллегорических композиций, которые разнообразно интерпретируют тему семейных отношений. Серия гравюр по рисункам Хендрика Гольциуса показывает зрителю все возможные виды брака и объясняет, как поступать правильно. В серии есть лист «Брак, заключенный Амуром», то есть брак, заключенный по страстной любви, и он нежелателен, как считают авторы, потому что не может быть долговечным. Есть и гравюра с изображением «Брака, который заключается дьяволом» – это брак, в основе которого чаще всего лежит корысть, он тоже недолговечен. И наконец, «Брак, который заключается с благословения Христа» – христианский брак, основанный на христианских ценностях, и он самый правильный.

В живописи XVII века любовная тематика нередко связывалась с темой музыкальной. В собрании Пушкинского музея хранятся две парные картины художника Яна Харменса ван Бейлерта «Лютнист» и «Флейтистка», датированные 1650 годом. Их можно трактовать как популярные тогда аллегории слуха – голландцы очень любили аллегорические картины, показывающие основные чувства: слух, зрение, обоняние, осязание; но эти две картины для людей того времени имели и иное значение. Дело в том, что сами формы музыкальных инструментов: лютня в руках лютниста и флейта в руках флейтистки – являлись как бы эротическими атрибутами: лютня представляет женское начало, а флейта – мужское. Намек на определенные сексуальные символы в изображении этих музыкальных инструментов очевиден. Интересно, что одеты персонажи в костюмы, которые уже не носили в XVII веке, их носили в XVI столетии и назывались они костюмами бургундской моды, в них обычно рядились актеры; тем самым художник подчеркнул принадлежность героев к богеме, к кругу людей свободного поведения. Интересна такая деталь, как перо на шляпе лютниста. Известна фраза из сочинения того времени: «Чувство приходит в движение так же легко, как перо от легкого дуновения ветра». Словом, изображенные персонажи не просто музицирующие юноша и девушка, они олицетворяют определенные чувства.

В Пушкинском музее находятся много картин, которыми можно проиллюстрировать тему музыкальных сюжетов и любви. На картине Габриела Метсю «Дуэт», написанной во второй половине XVII века, изображена сцена с двумя персонажами: сидящая женщина держит раскрытые ноты на коленях, а мужчина играет на скрипке. На заднем плане изображен музыкальный инструмент, это спинет, разновидность клавесина, на его крышке – фраза из Ветхого Завета: «В Тебя, о Боже, я верую. Не дай мне быть вечно пристыженным». То есть это уже нравоучительно-морализирующее изображение. Женщина поет, мужчина играет. Музицирование – нечто не совсем безупречное в глазах голландца, но эта надпись – как охранительная грамота, свидетельствующая о том, что отношения персонажей возвышенны и они не хотят быть пристыженными.

В картине Герарда Терборха «Урок музыки» (ГМИИ) женщина изображена со спины, в руках у нее инструмент, скорее всего лютня, а учитель, молодой человек, поражает зрителя чрезмерно взволнованным взглядом. Не исключено, что это пара и что их взаимоотношения могут привести к ситуации, когда они окажутся «пристыженными». Здесь есть баланс добра и зла, нюансы взаимоотношений персонажей весьма разнообразны.

Ян Харменс ван Бейлерт. «Лютнист», 1630 (холст, масло)

Ян Харменс ван Бейлерт. «Флейтистка», 1630 (холст, масло)

Габриел Метсю. «Дуэт», 1655 (дерево, масло)

XVIII столетие многое привнесло в развитие темы любви, особенно в полотна, написанные на сюжеты античной мифологии. Что же касается темы земной любви, то художники этого времени практически следовали тому, что уже было открыто голландцами в XVII веке. В Пушкинском музее имеется целая группа картин французских мастеров, которая иллюстрируют отношение к этой теме во Франции XVIII столетия. В картине Никола Ланкре «Общество на опушке леса» много театрализации, это так называемая галантная сцена на фоне природы. Изображены нарядно одетые дамы и кавалеры, они флиртуют друг с другом. Здесь же, на лужайке, расположился музыкант с гитарой, но зритель заметит, что из этого произведения исчезли назидательность и подтекст. Никола Ланкре идет по стопам великого французского художника, работавшего в первой половине века, Антуана Ватто, но не достигает той тонкости, того изящества, той духовной красоты, которая существовала в отношениях между персонажами в картинах Ватто. Ланкре принадлежит забавная картина «Скупой женщине – любовник плут» (ГМИИ). Картина написана на сюжет новеллы французского баснописца Лафонтена. Кисти Ланкре принадлежит более десятка картин на сюжеты этих новелл. На этом полотне молодой человек покупает благосклонность скупой дамы за 200 экю, но берет он их, чтобы заплатить даме, у ее мужа, и, когда муж обращается к нему при жене с просьбой отдать долг, молодой человек говорит, что уже отдал деньги женщине, и той приходится распроститься с деньгами, которые она получила за любовь. Таким образом тема продажной любви, которая осуждалась в картинах голландских художников, приобретает анекдотический характер.

XVIII столетие вносит в тему любви ноту, которая почти не звучала ранее, – это тема игры в любовь. Одна из самых ранних картин крупнейшего французского мастера Антуана Ватто «Затруднительное предложение» хранится в Эрмитаже. Любопытно, что в картине, на первый взгляд, ничего не происходит: деревья так причудливо обрамляют эту сценку, что богато одетые люди предстают перед зрителем словно на подмостках. Однако, приглядевшись, можно заметить, что перед нами выяснение отношений, – молодой человек пытается остановить оскорбленную, уходящую от него даму – вся компания оказывается в затруднительном положении. В этой картине сильны настроения и чувства, а также недосказанность – мы не знаем, удастся ли молодому человеку убедить свою спутницу. Ватто ценили именно как мастера «остановить мгновение». Он был одним из тех, кто открыл новый мир чувств и создал, в конечном итоге, новый образ человека. Марсель Пруст, знаменитый французский писатель второй половины XIX века, писал: «Он, Ватто, первым изобразил современную любовь, в которой беседа, вкус к удовольствиям, прогулки занимают больше места, чем любовные утехи».

Герард Терборх. «Урок музыки», 1661 (холст, масло)

Любовь в ее плотском, чувственном проявлении была характерна для картин Франсуа Буше, современника Ватто, но начавшего работать гораздо позднее. Интересно, что в картине «Геркулес и Омфала» он изображает не реальных персонажей, а мифологических – знаменитого героя Геракла, обнимающего ливийскую царицу Омфалу. Конечно, если бы герои картины не были бы осенены мифологическими именами, она звучала бы совершенно по-другому. Это прекрасное, великолепно написанное полотно является достоянием Пушкинского музея.