Рудник «Веселый»

Сегодня, отсчитав деньги, Пал Палыч поправил свой фирменный зелёный галстук, со значением в голосе произнёс:

– Ну, Яков, только без обид. Администратор из тебя, честно говоря, плохой. Это если мягко сказать. Дисциплинку в коллективе развалил, показатели работы филиала не сказать что упали, но нет ни рывков, ни продвижения вперёд.

Тут я хохотнул:

– Учитывая, что все рывки – моя задача, возникает законный вопрос: кто бы рвал жилы, если я тут в вашем кресле сидел и бумажки перебирал?!

– А вот я, между прочим, не только бумажки перекладывать умею, а ещё и руководить, мобилизовать людей, организовать работу. Но сейчас не об этом. Вы с Петром переходите в непосредственное подчинение Самого… – последнее слово он сказал, подобравшись и подняв руку с вытянутым указательным пальцем к портрету Сорокина. – Моей задачей является только техническое обеспечение вашей деятельности. Вот, собственно, всё, что хотел тебе сказать. Поэтому, ознакомившись с бюджетом вашего подразделения, признаюсь, удивлён… и восхищён!.. Бюджет щедрый. Поэтому попрошу лично тебя, Яков, по возможности оказывать поддержку родному филиалу. И как старший товарищ могу дать совет: за расходом бюджета следи внимательно, и аппетиты своего зама по науке по возможности контролируй.

Я заверил шефа – уже бывшего – что приму его слова к сведению и вообще отнесусь к ним с должной серьёзностью и вниманием, и всей своей широкой душой благодарен за совет – Петра Аркадьевича возьму в ежовые рукавицы, обую в испанские сапоги, и вообще – буду таким иезуитом, что транжира-напарник света не взвидит! Пал Палыч посмотрел на меня, брюзгливо поджав губы. А я, пошутив, тут же с удивлением обнаружил, что не соврал – действительно, совет дельный, и Петро меры своему аппетиту не знает, причём как в прямом, так и в переносном смысле. Аппетит прорезался сразу, как только этот комсомолец семидесятых после меня вышел от шефа, потрясая новой корпоративной кредиткой. Заплатили хорошо, хотя дело, которым предстояло заняться, мне не просто не нравилось – мысль о руднике бросала то в жар, то в холод…

– Так, сначала для аппетита салатик, потом горячее… Яш, ты против солянки ничего не имеешь? Яшк! Ты слышишь?..

– А? Да-да, – кивнул я, особо не прислушиваясь. – Выбирай сам, Петьк, у тебя с едой лучше отношения, чем у меня, – любовь и полная взаимность.

Я поймал себя на том, что устроился в самом тёмном углу, спиной к стене. С места, которое я занял, был виден почти весь зал и просматривался вход. Даже не обратил внимания, что сцена осталась немного в стороне – в принципе, меня это и не волновало.

Пётр же сел так, чтобы хорошо видеть выступление артистов. Сейчас на помосте в правом углу зала под ритмичную музыку кувыркались акробаты.

– Смотри, смотри, – восхищённо воскликнул Петро, дёргая меня за рукав, – что парни вытворяют! Просто невероятная гибкость, у них костей, что ли, нет? Яш, не разберу, что у этого, маленького, на футболке написано?

– Тоже не разберу, вертится, – ответил я, проглотив ком в горле.

Минуту смотрел, как гибкий парнишка в расшитом блёстками трико взлетает вверх, крутится под потолком и опускается точно на ладони второго акробата. Душу скрутило в узел. С трудом выдохнув, отвернулся, но комсомолец семидесятых, совершенно ничего не понимающий в чужих эмоциях, не унимался. Он даже не видел, что я едва сдерживаюсь, чтобы не заорать на него…

Надо же было забыть, что именно здесь, много лет назад, началась та история… Вот на этом самом месте тогда сидели – Аркаша, Генка и я с другом. С Иваном. Эх, Ванька, Ванька… Тогда он был жив, вот так же сидел рядом со мной и, перебивая гладенькую речь Аркаши, ржал в голос и так же восхищался выступлением доморощенных артистов, мягко говоря, средненьким – и тогда, и сейчас…

* * *

С Аркашей нас познакомил директор спорткомплекса, даже, пожалуй, приставил к нему в телохранители. И тема рудника впервые всплыла здесь, в клубе, хотя к тому времени мы с Аркадием уже «отработали» несколько дел.

Аркашу – он же Профессор – Сергей Сергеевич, наш, если так можно выразиться, «руководитель», характеризовал как интеллигентного афериста, но предостерёг: «Человек он опасный, с ним даже серьёзные люди не связываются. Умён, сука, погоняло зря не лепят – мыслит, действительно, как профессор… этой… математики типа, которая в институте… Так что вы это, за базаром следите и чтоб мне аккуратно! Вы мне живые нужны, а этот пришьёт – не задумается»… Портретик что надо, не скрою, я пригрузился, но, когда увидел Профессора, немного удивился – что в нём опасного? Такого плевком перешибить можно: самый обыкновенный человек, невысокий, сухонький, неопределённого возраста. Глядя на него, люди чувствовали расположение, но потом с трудом вспоминали его лицо. Мошенник был обычным, самым обычным, даже каким-то обыденным, что ли? Серый пиджак, серые глаза, по-доброму смотревшие из-под очков, которые тот носил не из-за плохого зрения, а, скорее, как ширму. Волосы русые, пепельного оттенка. Всегда выбрит, даже холён, но одежда простая – недорогая, хоть и недешёвая. Говорил спокойно, безэмоционально. Голос ровный, ни всплесков, ни спадов, но речь очень быстрая. И жесты – плавные, ритмичные, но быстрые: я порой сравнивал его руки со змеями, если пофантазировать, то, глядя, как Аркадий то раскрывает ладони, то быстро разводит их в стороны, вполне можно было представить качающуюся кобру с развёрнутым капюшоном. Часто обращал внимание, что тот же Ванька, слушая Аркашу, порой самым натуральным образом засыпал. Сергеич рассказал, что сидел Аркаша много – раза четыре закрывали за последние шесть лет, но не подолгу – всегда находились люди, имевшие возможность «помочь», заинтересованные в его свободе, а главное – в его «профессиональных» способностях. Аркаша не бедствовал, но и богатым не был. Так же наш спортивный «наставник» дополнительно акцентировал моё внимание на слабостях Аркадия: «Бухло и бабы», – сказал он, посоветовав на всякий случай держать под рукой и то, и другое. «А будет мешать делу – вяжи его… и закрывай. Знаешь, какие номера у нас в подвале под это дело оборудованы? Только делай быстро, чтобы не ушёл. Если уйдёт, то вам потом не жить»…

В тот вечер в машине нас было четверо. Всю дорогу не прекращался пустой трёп. Сергеич добродушно посмеивался над интеллигентным аферистом, тот отшучивался, а мы с Ванькой, молча, сидели сзади, ещё не совсем понимая своей роли в предстоящем деле.

О деле Аркадий заговорил, только когда остановились на забитой машинами стоянке перед этим вот ночным клубом. Он вышел, достал сигареты. Сергей Сергеевич обошёл джип и встал рядом. Ванька открыл дверцу со своей стороны и, развернувшись вполоборота, с вожделением смотрел на распахнутые двери ночного заведения – я просто кожей ощутил, как ему хочется оказаться внутри.

– В общем, мне надо товарища прикормить, – сказал Профессор, разминая в нервных пальцах тонкую сигаретку. – Комерса одного пасу. Деньги крупные намечаются.

– А с нас-то какой понт? – поинтересовался я, отметив настороженность директора спорткомплекса – он был в тот день молчалив, куда-то пропали его обычная разговорчивость и привычка к месту и не к месту отпускать грубоватые шутки. – Увидит твой комерс бандитские рожи и слиняет сразу.

– Мне нужно чтобы вы посмотрели на него, чтобы знали в лицо. Там понадобится изъять кое-что, но это потом. А сегодня, как бы случайно, встретимся, я точно знаю, что они сегодня в «Хаусе» будут. Мужик кручёный, боюсь, слезет с темы – и плакали тогда мои денежки. А по деньгам я потом с вами разберусь.

– Да без базара! – усмехнулся я.

Сергей Сергеевич, инструктируя перед встречей, предполагал что-то подобное. Также он ожидал, что Аркадий, несмотря на то что ему очень была нужна наша помощь, не будет сразу выкладывать карты на стол.

– Ты не показывай ему, что умный. Вон, как Ванька, включай дурака. А то лис хитрый, чуть подвох почует – съедет с темы. Я тебя почему к Аркаше приставил? Внешность у тебя подходит – цыган и есть цыган! – Он посмотрел на меня оценивающе, я тоже глянул в зеркало. Как сейчас помню, был тогда мелким, худым, вёртким. Коротко ещё не стригся, и шапка крутых чёрных кудрей действительно делала меня похожим на цыгана. Не мешали даже пронзительно-синие глаза. Нос, наверное, тоже цыганский – узкий в переносице, с раздутыми ноздрями, слегка крючковатый. Не красавец, но и уродом себя не чувствовал. Вообще, внешность свою не считал чем-то выдающимся, однако не комплексовал. Скорее, хрупкое сложение и небольшой рост были причиной подростковых переживаний – поэтому и занялся спортом. – Ты с ним веди себя, как обычно. – Сергеич встал, прошёл к сейфу, достал бутылку водки. Он пил всегда – я даже не помню, видел ли его трезвым. Пьяным видел. Напившись, директор спорткомплекса начинал рассказывать обо всех, кого «запрессовали» в подвале. При этом плакал. Но, протрезвев, обычно ничего не помнил. И дальше жил подшофе – до следующего срыва. – Ты, это, Яшк, сильно под шкуру влезть не пытайся, расколешься. Да и не по зубам он тебе – профессионал! – предупреждал меня наставник ещё перед первым делом с Профессором. – Сначала вы с ним так, для раскачки, по мелочовке помотаетесь, но там крупный куш зреет: упустить – значит затупить по полной программе…

Роль давалась легко, да и с Ванькой рядом невозможно было вести себя по-другому – поймал себя на мысли, что скоро смеяться так же буду – «гы-гы-гы»! Закурил и, подражая тому, как говорит друг, с той же интонацией, добавил:

– Я чёт-та не въезжаю, Профессор, ты конкретней говори, чё за типы?..

– Кращенкова знаете? – спросил Аркаша, закуривая длинную дамскую сигаретку – уже третью за несколько минут разговора.

– Да чё ты нам фамилию базаришь, – хохотнул Ванька, рыжий, воловатый, здоровый – хоть Иванушку-дурочка пиши с натуры, – ты бы ещё отпечатки пальцев приволок – типа, знаете этого чела?

– Да Толю Кращенкова! – Аркадий вдруг разозлился, забыв на минуту, что именно наша «примитивность» делала нас идеальными помощниками в этом деле. – Видели вы его, он на «Адмирале» постоянно трётся да и в других ресторанах зависает частенько. Худой такой, лицо вечно унылое, будто лимон во рту держит. Помните, я полгода назад его круто на бабки развёл, когда по муке работал, ну помните?

– Да где нам упомнить, – сказал я, поняв предостерегающий взгляд Сергеича. С Кращенковым мы были знакомы, я даже как-то обменялся с ним телефонами, но знакомство не по делам – так, поверхностно, вскользь, в компании. Ванька тоже не лыком был шит и, достав сотовый, принялся нажимать на кнопки, всем своим видом показывая отсутствие интереса…

Время тогда было такое – непонятное, бурное. Мне было двадцать три года, всего двадцать три… Сейчас, вспоминая, усмехался – зелёный совсем, а тогда казался себе эдаким матёрым волком, тёртым, покоцанным жизнью. Девяностые. Незабываемые девяностые… И как бы ни хотелось стереть их из памяти – не получалось! Ещё в конце девяносто первого года, когда Ельцин подписал указ о свободе торговли, когда открыли границы и был разрешён свободный въезд и выезд, в страну хлынул поток дешёвых не особо качественных товаров в ярких упаковках, турецкого ширпотреба, низкокачественной бытовой техники, и третьеразрядных голливудских боевиков. Тогда же появилось много любителей половить рыбку – в мутной-то водичке. Девяносто шестой страна встретила, с удовольствием посмотрев «Старые песни о главном». Этот фильм, словно лучик настоящего света, продрался сквозь пелену подделок и фальшивок. Помню, меня тогда порадовал ещё фильм «Особенности национальной охоты» – корова в самолёте и фраза: «Жить захочешь, не так раскорячишься». Мне и сейчас казалось, что эти слова давали точное определение тому времени – беспорядкам и безденежью, бесцельности и бессмысленности происходящего. Старикам перестали платить пенсии, врачи, учителя попали за черту бедности, но они всё равно почему-то учили и лечили. Инфляция сбавила обороты, и ноли на купюрах остановились на цифре в пятьдесят тысяч, так и не дотянув до сотни. Тогда казалось, что жизнь всё же налаживается, и никто не знал, что впереди ещё и деноминация, и дефолт… Но – я в девяносто шестом закончил юрфак и мне всё казалось крутым, я сам себе казался крутым, и – жизнь удалась!

Тогда же было первое крупное дело – векселя – и тогда же всплыл этот рудник, в девяносто шестом его пытались перепродать в первый раз. Рудник «Весёлый»…

Ещё в девяносто третьем, окончив третий курс, через своего тренера по кикбоксингу – Валерия Степановича – я познакомился с «правильными» пацанами. Спортсмены, причём достигшие неплохих показателей. Они не бедствовали, в новых условиях «крышуя» бизнес, а к середине девяностых, поняв, что тема рэкета мелкого и среднего бизнеса исчерпала себя, решили заняться «инвестициями». «Менеджер спонсирует маркетинг», – с умным видом говорил тогда известный спортсмен, тренер, а по совместительству генеральный директор спортивного комплекса Сергей Сергеевич. В гостеприимном спорткомплексе уже обосновался банк, крупная телекоммуникационная компания, риелтэрские конторы и, кроме того, бассейн оказывал свои непосредственные услуги – днём и ночью. Ночью, естественно, комплекс услуг расширялся. Именно там, в бассейне, я первый раз увидел Аркадия. За следующие три года раз пять, наверное, пересекался с ним, но всё больше по мелочам. На серьёзную работу директор комплекса поставил меня в девяносто шестом, уже перед защитой диплома. Собственно, защищал диплом и занимался рудником я практически параллельно. Хорошо помню момент, когда Сергеич позвал меня в свой кабинет и сказал:

– Слышь, студент, ты пацан, я вижу, башковитый, да и реакция у тебя тоже неплохая… Эх, если бы не эта грёбаная перестройка, по спорту бы попёр… такая реакция и боли не боишься, но… Но рынок, деньги надо зарабатывать. Пора тебе на крыло вставать, не зря мы в тебя деньги вкладывали, учили. Сейчас я тебя с двумя чертями познакомлю – один типа рудником владеет, золото моет в горах Алтая, но чёт-та дела там у него не фонтан. Деньги нужны, инвестиции… А второй вроде с баблом, но мутный тип, и скорее всего, своих-то денег у него нету. Ну – тут как бы присмотреть надо за ними, вникнуть. Тебе долго ещё науку грызть?

– Да заканчиваю в этом году, – ответил я с усмешкой: трёх лет «работы» под чутким руководством Сергея Сергеевича было достаточно, чтобы понять – с дипломом университета столько не заработаешь!

– Во! Диплом получаешь – и попёр вперёд! Я тебя замом и в ту, и в другую фирму устрою. Будешь руку на пульсе держать…

И в ту встречу, в который раз предупреждая об Аркашиной изворотливости, Сергей Сергеевич попросил меня особо внимательно отнестись ко всему, что будет касаться документальной части «темы» – как он выразился. Также намекнул, что есть более серьёзные люди, которые – тоже цитирую – «положили глаз на тему и заглотят всех, не подавившись, и нас тоже, если хоть где-то прощёлкаем»…

Очень «вовремя» у Сергеича зазвонил сотовый:

– Так, пацаны, оставляю вас, дела… Там наши с чехами тёрки устроили, надо на стрелке быть – мало ли чего! Чеченцы – парни дикие. Ну, ты, Аркаш, ты молодцов моих голодными не оставишь?

– Да они бы меня без штанов не оставили – с их аппетитом! – отшутился Аркадий, улыбаясь открыто и радушно, но глаза его в этот момент оставались холодными и жёсткими…

* * *

– Яшка, ты не заболел?..

– А?.. – я с трудом вырвался из плена воспоминаний, не сразу сообразив, что с тех пор прошло много лет и я сейчас нахожусь в этом зале не с Аркашей и Ванькой, а с Петром – ботаником, чокнутым учёным и моим замом по науке. И обсуждаю ту же самую тему – рудник «Весёлый»… Вот только рядом со мной сейчас сидит эдакий комсомолец семидесятых, словно бы выпрыгнувший из прошлого века. Высокий, худой, плечистый, одет небрежно, лицо одухотворённое, простое, за толстыми линзами очков светятся верой в счастье, справедливость и торжество науки синие глаза. Единственное, что было у них с Ванькой общего – некоторая простоватость, как говорится, не от мира сего люди, и вихрастая, всклокоченная шевелюра. А ещё оба любили поесть…

Я посмотрел на стол – Пётр продолжал «ни в чём себе не отказывать». Светлую, тёплого коричневого оттенка скатерть с мелким геометрическим узором, идущим по диагонали, почти не было видно из-под тарелок, графинов, столовых приборов. Пододвигая ближе глубокую миску с солянкой, я попытался вспомнить, что ел сегодня, и не смог. Утром кофе, весь день в офисе – кофе, перед концом рабочего дня – кофе… Живот подвело от голода. Надо поесть, а то со вчерашнего дня, после того самого разговора с Аллочкой, аппетита не было вообще. Сейчас организм бунтовал, требуя пищи. По привычке потянулся к тарелке с салатом, но не вовремя вспомнил заявление Аллы о том, что овощи на голодный желудок есть вредно, разъедают слизистую оболочку, и салат оставил на потом.

– А салат нормальный, стоит попробовать, огурчики, помидорчики – ничего экзотического, специально заказал, как ты любишь, – сказал Петро, тут же забирая мою тарелку себе.

Я улыбнулся, но ничего не ответил. Так, что ещё на столе? Ага, смотрю, что-то с креветками, ещё мясо в нарезке, рыбное ассорти, хлеб и махонькие пирожки, исчезающие со скоростью света во рту напарника. И роллы – как же без них! Вот тоже не понимал пристрастия Ботаника к японской кухне местного разлива. И шашлык – тоже бы удивился, не увидев его на столе. Ещё должна была быть пицца. Обычно Пётр ел роллы вприкуску с шашлыком, заедая всё это пиццей и запивая кока-колой – б-рррр! – но сейчас я её что-то не видел, наверное, не было в меню.

– Пирожки с чем? – поинтересовался я, отодвигая квадратное блюдце с роллами поближе к Петру.

– Да ты не слушаешь меня! – возмутился Ботаник.

– Слушаю. Пирожки с чем?

– С капустой, – проворчал он недовольно.

– Блюдо с пирожками поближе ко мне поставь и закажи ещё, я сейчас, кажется, тоже тарелку пирогов смолочу. Так что ты говорил?

– А то и говорил, что не понимаю, почему Сорокин к руднику прицепился. Там не подступишься, москвичи крепко сидят и просто так не отдадут кусок хлеба с маслом, если образно выразиться. Я тут после совещания с человеком созванивался, порекомендовали авторитетные люди, так вот, он большой спец по золотодобыче, Бузгович фамилия – не слышал? – Я отрицательно покачал головой. – Так вот, по телефону предварительно консультировался с ним, заикнулся по поводу приобретения рудника. Он говорит, что там недавно новое оборудование закупили – очень производительное, и что сейчас хвосты перерабатывать начали. Не знаю, куда мы там с нашими технологиями воткнуться сможем? Они там вложились прилично, и о продаже даже разговора нет никакого. Да вот я ещё что думаю, – Ботаник отодвинул пустую тарелку, придвинул другую, с бифштексом, и, ловко орудуя ножом и вилкой, продолжил:

– Ладно, с этим не мне возиться, по твоей части, но Ник-Ник особо отметил по странностям разобраться, так там нет ничего интересного – вообще. Пещеры есть, конечно, да карстовые явления вообще по всему Алтаю наблюдаются, но там геологи всё вдоль и поперёк излазали – рядовые совершенно пещеры. Для начинающих спелеологов-любителей подойдут, а мне-то там чего ловить? Тема совсем примитивная, а вот в Рудном Алтае – там да, там есть, где разгуляться, слушай, у меня такие гипотезы есть – вот бы проверить на месте…

– Тебе мама в детстве не говорила, что с набитым ртом не разговаривают? – подколол я друга и замер, потому что повторил те же самые слова, которыми Аркадий тогда осадил Ваньку, прекращая его пустой трёп…

* * *

– Тебе мама в детстве не говорила, что с набитым ртом не разговаривают? – сказал Профессор, поморщившись: Ванька во всё горло ржал над ужимками доморощенных комиков, тупо комментируя и, видимо, сбивая Аркашу с мысли. – Слушайте сюда, пацаны. Помните, как мы тогда в Рубцовск через день-два мотались? – Аркадий внимательно смотрел на меня, но моё лицо не выражало ничего, кроме напряжённого непонимания – по крайней мере, я на это надеялся.

– Не, Аркаш, не помню, – я, подражая Ваньке, почесал затылок, – не, ты тогда много куда мотался. Я чё, записывал, что ли, кого ты по муке развёл, кого по машинам? Ну, мотались, ну по муке ты кидалово хорошее устроил, а кто там Кращенков, кто чёрт лысый – какая, на хрен, разница?

На самом деле я прекрасно помнил и те поездки в небольшой районный городок, и людей, с которыми пришлось столкнуться. Прекрасно помнил, как выменяли тогда фиктивный уголёк на состав муки. Как потом ездили с Профессором в Нерюнгри, чтобы эту муку «слить» – то есть выгодно продать. Деньги тогда отхватили немалые, и Профессор сразу погасил почти половину долга Сергею Сергеевичу – своему основному кредитору. А потом Аркадий занялся казахстанским мрамором и снова неплохо подзаработал. Причём с подачи своего давнего знакомца – Кращенкова. Нас с Иваном Аркадий тогда представлял телохранителями. Из инструктажа Сергея Сергеевича я знал, что рудник принадлежит Кращенкову – тот приватизировал его, за копейки скупив акции у пайщиков, а деньги ожидаются через какую-то серьёзную банковскую схему, разработанную Аркадием. Геннадий Фисенко – подставное лицо, собственно, он бегал по банкам с Кращенковым, он же не вылезал из администрации, выбивая правительственную гарантию – Аркадий только дёргал за ниточки, дирижировал процессом и в нужные моменты звонил нужным людям – чтобы приняли его протеже, обласкали и нечаянно не послали куда подальше.

Профессор затянулся, выпустил несколько колечек ароматного дыма и как-то весь подобрался. Будто большой кот на минуту замер перед тем, как схватить мышь. А мышью для него был именно Кращенков. Я, отметив это, уже знал – Кращенков здесь, пришёл на встречу.

– Так вот, – собеседник продолжал выдавать свою версию предстоящего дела, не зная, что я уже посвящён в детали, – у меня примета верная есть: когда рядом с Толей Кращенковым Геныч появляется, значит, скоро большими деньгами запахнет. Фисенко на прибыль реагирует, как градусник на колебания температуры. Я по выражению его хитрой физиономии даже сумму могу вычислить. Чем счастливее лицо, тем больше нулей после единицы. В общем, пацаны, я подсуетился, по своим каналам пробил – фирма у них есть – «Престиж» называется.

– И что? – спросил я, мысленно усмехаясь: градусник, как же! Ещё бы сказал – флюгер! Будто я не знаю, что и фирма де-факто принадлежит Профессору, и Генка для него старается.

– И то, Яша, что Толяну крупная сумма должна подойти. Девочка у меня есть, в администрации, так она сказала, что Кращенков под федеральную программу залез, а Фисенко под это кредит под гарантию краевого бюджета берёт, – в этом месте я мысленно присвистнул – надо ж так было обработать, вот уж действительно: вор у вора дубинку украл. И Фисенко, и Кращенков были тёртыми калачами! Аркадий будто и не подозревал, что у Степаныча – не знаю, кто уж там за ним стоит – могут тоже быть интересы на этот рудник. А может, и подозревал, просто не показывал вида. Сейчас, по крайней мере, по нему не скажешь – расслабленный, спокойный. – Я с ними разговор веду – вроде как в долю войти, ну компаньон там и всё такое, – продолжал говорить он – монотонно, быстро. – Не зря же просчитывал все ходы… Но и Гена, и Толик кормят меня обещаниями, вроде бы согласны, но ввести в состав соучредителей не торопятся. Боятся, что снова кину. Иначе бы я не стал к вам обращаться.

– Блин, ну ты намутил. – Ванька почесал затылок. – Ты проще говори, а то я снова не въехал – чё от нас-то надо?

– Надо, чтобы вы этих двоих не только в лицо знали, но и лично с ними знакомы были. Дело простое, а заплачу хорошо – две штуки баксов.

– А дальше? – этот вопрос задал я. В общих чертах понял, какую интригу плетёт Аркадий, но, зная его методы, опасался, что нам с Ванькой Профессор отводит роль мальчиков для битья. А что, грабители отняли деньги и документы – какой-такой Аркадий? Он со всех сторон будет чист, как первый снег! А передачки в тюрьму будут носить нам с Ванькой.

– А дальше мне надо будет, чтобы Гена Фисенко не ушёл с деньгами. Собственно, просто скажу, где что лежит и когда надо взять.

– И всё? – с сомнением в голосе спросил Иван. Я быстро глянул на друга и, пока Аркадий не заметил этого сомнения, задал вопрос, направляя разговор в другое русло:

– Их в живых не оставлять? Или типа попугать маленько? Машину угнать или двери в квартире поджечь?..

– Да вы что?! Я чту Уголовный кодекс – всё в рамках закона. – Он усмехнулся и, очень многозначительно посмотрев на меня, добавил: – Мне вообще странно слышать такие предложения от выпускника юридического факультета. Успеете ещё – позажигать…

* * *

– Во зажигают! – Я вздрогнул, моргнул, потряс головой – на миг мне показалось, что слышу голос Ивана, и, ничего не понимая, я посмотрел на Петра – тот аплодировал артистам. То ли выпил уже? Точно – графинчик пуст, хотя я к водке и не прикладывался.

Внезапно я почувствовал раздражение – Ботаник, как и Ванька, мог часами смотреть любой концерт и всегда восхищался так, будто впервые увидел тот или другой номер. Сам я и тогда, много лет назад, глядя на Ивана, не мог понять, как может вызывать подобный энтузиазм то, что ты уже однажды видел, пробовал, чувствовал, но на друга в такие вот моменты почему-то смотрел с лёгкой завистью. И сейчас так же смотрю на Петра, тоже не могу этого понять и снова чувствую раздражение. Думал, пережил, но… Ведь столько раз заходил сюда, и всё было нормально, а сегодня вот накрыло…

– Яшка, не спи, замёрзнешь, – снова пробился в уши голос напарника. – Смотри, какая колоритная компания за соседним столом. Оглядываются в нашу сторону. Знакомые, что ли?

Сидящих за соседним столиком я не знал, но Петро прав – колоритные ребята, будто из девяностых выпрыгнули. Я очень хорошо помнил девяностые годы. Я старался забыть их и не мог…

– Яш, так что по руднику делать будем?

– А?! Рудник… Да-да… Да. Поедем, на месте осмотримся. Ты прости, я отвлёкся. Что ты перед этим говорил?

Петро сморщился:

– Не люблю повторяться, но для особо озабоченных личной жизнью… Во-о-от… На рудник можно даже не ездить – пустая трата времени, и внедрить там наши технологии по извлечению золота из особо упорных руд не получится. А предполагаю, поскольку бюджет не ограничен, прошвырнуться до Коргона, исследовать чудские копи. Далековато, но оно того стоит! Ты можешь себе представить, Яшк! Нет, ты даже не можешь себе представить… – Ботаник воодушевился, и я приготовился слушать – сейчас понесёт заучку. – Представь, прекрасно сохранившийся рудник с оригинальной крепью! Вот что такое скифский рудник обычно? Обыкновенная копанка, воронка в земле, где всё обсыпалось, обвалилось так, что соваться туда себе дороже – просто невозможно, яма, алес, короче. А тут есть у меня план одного прииска – старого – так он соединяется с естественной системой пещер, и как я предполагаю, чудь туда из пещер и попала. Скифами там и не пахнет, то есть скифы там были, но гораздо позже, а что все непонятные и странные предметы на скифов списывают – всё это бред и подтасовки. А вообще, у меня по скифам большие сомнения, они туда особо и не совались. Тайга, глушь, дичь, скот негде разводить. Но факт древних выработок есть.

– Так, стоп! Тормозни. Мы не археологи, и Ник-Ник вчера нам ясно дал понять, что ему нужен только современный вариант копей. И специально для тебя добавил, что в структуре концерна археологический институт не предусматривается. А Николай Николаевич – прежде всего специалист и не любит, когда его работники отвлекаются от основной темы. Дело, как я понимаю, плёвое – осмотреть рудник, определиться с геометрией пространства, взять образцы – это тебе, а мне разобраться с документацией и решить, как мы будем сотрудничать с его номинальными владельцами.

– Сейчас человек подойдёт, – огорошил меня напарник. – Я же тебе всё утро о чём толкую? Вчера встречался с одним типом – как раз про рудник разговор шёл. Он сказал, что по руднику у него подвязки серьёзные, несмотря на москвичей. Хотя – тоже уже говорил, деньги туда ввалили серьёзные…

– Так, второй раз стоп! Ботаник, сейчас не девяностые годы, и «подвязки», как ты выразился, только у девок на чулках – и то редкость. Что вчера говорил Сорокин?

– Да помню, – буркнул Петро. – Большие запасы полиметаллических руд, руды суперупорные, то есть добыть металлы, входящие в состав этих руд, очень сложно… – он умолк и нарочито-обиженно засопел.

Вчера Сорокин был на взводе. И именно из-за рудника. Поэтому говорил резко и категорично:

– Разобраться с собственностью, подготовить документы на покупку, любыми исследованиями, отклоняющимися от основной темы, не заниматься. Категорически запрещаю даже отвлекаться на второстепенные вопросы, – он упёрся ладонями в стол, нагнулся так, что на мониторе его лицо стало выпуклым, как в линзе, едва не ткнулся носом в камеру – совещание проходило по скайпу. – Петр, ты меня слышишь?

Петро не нашёл ничего лучшего, как ответить:

– Да слышу, слышу…

Я едва сдержал смех, но Сорокин, неожиданно для меня, сам рассмеялся.

– Ладно, после покупки я тебя запущу туда, и лично проверишь, что там чудит и почему. А заодно мою тему по геометрии пространства проверишь в полевых условиях. Сегодня скину работу, почитай…

Задание обычное, ничего сверхъестественного. Я ещё раз прокрутил в уме слова Ник-Ника и, вставая, хлопнул напарника по плечу.

– Материалы вчера Ник-Ник сбросил?

– Угу.

– Ну и?

– Ну и не интересно тебе будет, всё равно в этом ни черта не понимаешь. Там цифры, графики – работа серьёзная. Так что, с человеком встречаться будешь?

– Нет. Поехали.

– Куда?

– На кудыкину гору. На рудник…

– Яков, ну нельзя так, я же человека специально пригласил, и человек непростой – знающий, компетентный… – Пётр ещё что-то говорил, но я не слушал его, смотрел на компанию колоритных бритых ребят через пару столиков от нас. К ним подошёл мужчина, не сказать, чтобы сильно пожилой – лет шестидесяти, сухой, поджарый, подтянутый, с коротко остриженными седыми волосами, с сухим, морщинистым лицом и в очках. Наверное, из-за очков обратил на него внимание – массивная оправа из жёлтого металла не давала рассмотреть лицо, в первый момент показавшееся знакомым – чёрт бы побрал эту светомузыку!.. – Яков, я с тобой говорю!

– А, да… да. Так что?

– Так то! – Напарник кивнул в сторону интеллигента в массивных очках, сказал:

– Специалист, про которого я говорил. Не вежливо, если мы сейчас встанем и уйдём. – И он, резко отодвинув стул, вскочил. – Здравствуйте! Мы здесь!