Kitabı oku: «Дорогой Джао Да, лети куда хочешь!», sayfa 2
Через несколько дней выяснилось, что Аксель знакома с другим учредителем клуба, Алексеем Паперным, потому что Feelee когда-то дистрибьютировали пластинку группы “Паперный ТАМ”. В поисках музыкального менеджера для клуба Паперный обратился к Наташе, а она посоветовала меня.
Я сначала струсила. Мне казалось, что писать о музыкантах и снимать репортажи на концертах гораздо проще, чем музыкантов этих отбирать и концерты эти организовывать. Однако всё же согласилась отправиться на смотрины, чтобы хотя бы познакомиться. О Паперном я ничего не знала. Аксель, пытаясь изобразить его манеру исполнения, напевала мне что-то вроде «Шёл я, курил папиросу…», а я даже не знала, как выглядит Алексей. Трудно представить такое, но в 1999-м году в каждом кармане еще не было мобильного интернета, позволяющего за минуту нагуглить полное досье на любого человека. Я слышала, что мама Паперного имела отношение ко многим московским арт-клубам, но я в такие места не ходила. Моей меккой был ДК Горбунова с концертами Rollins Band, Rage Against the machine, Smashing Pumpkins и Nick Cave. Перспектива работы в заведении типа “Лётчика” казалась мне скучноватой, я мечтала поскорее устроиться в какой-нибудь печатный орган писать об альтернативной музыке.
Паперный сидел за дальним столиком с двумя девушками, которые остались присутствовать на нашем собеседовании, что меня удивило и огорчило. Девушек я стеснялась гораздо больше, чем самого Паперного. Он, похоже, стеснялся меня сам, не зная, как нанимают на работу арт-менеджеров. Он курил через мундштук, держа его между длинных пальцев, а когда не курил, то просто крутил мундштук в руках. Выглядел он как бедный художник, не интересующийся ничем земным, и, как ни странно, выглядел очень молодо (я и не подозревала, что через месяц ему исполнится 34). Он рассказал о работе: отслушивать демо-кассеты, составлять расписание, контактировать с прессой, типографией, расклейщиками, – и записал мой телефон.
В тот вечер должны были прийти и иные соискатели, поэтому Алексей предложил мне пересесть за другой столик и что-нибудь себе заказать. Предложение звучало так, как будто “что-нибудь” мне полагается за счёт заведения, но уверена я не была. Меню манило и каракатицей с вешенками, и телятиной в миндальной корочке, но я выбрала только то, на что у меня точно хватало денег: чай и десерт. Гордо съев всё, что было мне по средствам, я узнала от официантки, что мой заказ был всё-таки за счёт Алексея.
За несколько дней, пока он не звонил, я окончательно убедила себя, что всё это слишком сложно и неинтересно, и даже не рассказала родителям, что появилось предложение о работе. Но через неделю раздался звонок: “Алло, это Паперный говорит. Ну что, поработаем?” Кстати, спустя годы выяснилось, что другой претендент, приходивший в тот же день собеседоваться, тоже получил предложение угоститься. И он-то как раз заказал по полной. Так, решающим фактором в выборе меня на должность арт-менеджера кафеклуба “Китайский Лётчик Джао Да” стала горделивая скромность. Насколько мне известно, в последующие 10 лет Паперный об этом не пожалел.
Концерты в клубе нужно было проводить 4 раза в неделю, с четверга по воскресенье, но 2 раза в месяц по четвергам Лёша просил ставить его группу “Паперный ТАМ”. Так как дать отмашку к началу выступления и получить гонорар в конце группа “Паперный ТАМ” могла и сама, то мне позволялось не приходить в эти четверги в клуб, а работать из дома. И я довольно долгое время не приходила. А потом, наконец, пришла. Лёша сидел с акустической гитарой на табуретке, взятой от одного из столиков в зале. У него были роскошные вьющиеся волосы с проступающей сединой, которые как будто участвовали во всем происходящем: то тянули его лицо вниз, то вертели им в разные стороны, а то и вовсе заставляли подняться на ноги, чтобы получить более свободную амплитуду движения. Лёша приглаживал их неосознанным движением, пытался усмирить за ухом или отбросить к затылку, но через несколько секунд кудри снова играли концерт. В песнях было много любви, тоски и птиц. Старуха танцевала на вокзальной площади, жена полярника посылала из Москвы морковь, вода была холодная, ночь – космическая. Романтика подмосковной дачи, отчаяние ресторанной драки, мальчишеские мечты о путешествиях, театральные мизансцены. Это был период, когда в группе ещё играл басист Рома, кларнетист Юра, виолончелист Костя и барабанщик Митя, собственно – будущий отец Дмитрий.
