Kitabı oku: «Ангел-мститель», sayfa 10

Когда мы уже подъезжали, мой ангел спросил: – Сразу расскажем?

– Нет, я сама, – быстро ответила я. – Когда момент подходящий возникнет.

Долго ждать мне не пришлось. Быстро осмотрев машину (отец ее уже видел и матери, судя по всему, уже все подробности доложил), мы по традиции отправились за стол. От вина я сразу же отказалась – решительно и однозначно – и мать бросила на меня острый взгляд. Чтобы отвлечь ее внимание, я принялась накладывать себе закуски – мы почти не завтракали, и аппетит у меня разыгрался не на шутку.

– Татьяна, у тебя на горячее-то место останется? – пошутила мать.

– Останется, останется, – ответила я, с нетерпением берясь за вилку. – И на сладкое тоже.

Вначале, разумеется, разговор зашел о машинах – с одной стороны, о том облегчении в жизни, которое они приносят; с другой – обо всех тонкостях и нюансах их правильного содержания. Мой ангел охотно отвечал на вопросы отца и внимательно прислушивался к его советам, но совсем без того энтузиазма, которого я от него ожидала еще пару дней назад. Время от времени он бросал на меня вопросительные взгляды, и я всякий раз коротко качала головой. Об этом я рассказывать буду – хватит того, что он с женитьбой впереди меня выскочил!

Под горячее отец ударился в воспоминания – и пошла сравнительная характеристика всех тех машин, которые у него когда-либо были. Я почему-то закончила кушать первой и, задумчиво поглядывая на блюдо с мясом и картошкой, подумала с легким раздражением: «Вот когда не надо было, они только о моей жизни и говорили, а теперь – нате вам: машины, машины и еще раз машины, и ни о чем другом слова не вставишь!».

Словно уловив мое настроение, мать вдруг отодвинула свою тарелку и сказала: – А ну, пошли, Татьяна – на кухне поможешь. А вы доедайте, доедайте, – бросила она моему тут же вскинувшемуся ангелу и замолкшему на полуслове отцу, – вас никто не гонит.

На кухне, составляя грязные тарелки в мойку, она небрежно бросила мне: – Ну, так что там новенького в жизни?

Я тряхнула головой – более подходящего момента мне, пожалуй, не дождаться – и прямо выложила ей, что жду ребенка.

Она замерла на мгновенье, затем повернулась спиной к мойке и оперлась на нее, глядя на меня в упор. Молча. Я занервничала – нужно было, наверно, как-то иначе… Вдруг я заметила, что она быстро моргает, и подбородок у нее мелко-мелко дрожит.

– Мам, ты чего? – уже всерьез испугалась я.

– Ничего, – глухо ответила она, быстро проведя тыльной стороной ладони по глазам. – Мы же столько лет ждали… И вот с лета – ничего и ничего, уже надежду терять начали…

Она двинулась ко мне, расставив руки, и нерешительно остановилась в шаге от меня. Потеряв дар речи от ее неуверенности, я быстро шагнула навстречу ей, и она, наконец, обняла меня, похлопывая по спине и приговаривая: – Ну, и слава Богу! Слава Богу!

Впрочем, даже этой великой новости не удалось растрогать мою мать надолго. Сделав несколько глубоких вздохов, она взяла себя в руки, отстранила меня и окинула знакомым с детства критически-прищуренным взглядом. И посыпались вопросы.

– Какой срок?

– Семь недель.

– Когда у врача была?

– В четверг.

– На учет поставили?

– Да.

– Тошнота еще не появилась?

– Нет… – Я страдальчески поморщилась – может, пронесет?

– Люда, так где там чай? – послышалось из столовой, и я перевела дух – допрос явно на какое-то время откладывался.

– Ну, что, пойдем отца радовать. – На лице у нее появилось… предвкушение.

– А может, ты ему потом… когда мы уедем? – предложила я, не зная, куда руки девать.

– Еще чего! – фыркнула она, и решительно вышла из кухни.

В столовой она поставила на стол торт и объявила: – У меня есть тост.

Взяв бутылку вина, она наполнила рюмку отца, затем свою и выжидательно посмотрела на него. Я замерла – с моим отцом такие вольности еще никому с рук не сходили. Он нахмурился.

– Поднимай, поднимай, – как ни в чем ни бывало, поторопила она его. – Дождались мы с тобой, отец – скоро дедом будешь!

Отец моргнул, нерешительно взялся за рюмку и глянул вопросительно… на моего ангела. У того расплылась по лицу совершенно дурацкая, блаженная улыбка.

– Вот это да! – шумно выдохнул отец. – А ну, неси еще одну рюмку, – повернулся он к матери, – я за такое дело должен с зятем выпить.

– Он же за рулем! – завопила я, и осеклась, когда мать впервые в жизни стала на мою сторону: – Ты, что, вообще сдурел на старости лет?

У меня дух перехватило – вот сейчас точно взрыв будет.

Но чудеса продолжались.

– От одного глотка ничего с ним не сделается, – беспечно махнул рукой отец, – а еще немного посидим, и вообще выветрится. Неси, я сказал, – добавил он металла в голос.

У меня отлегло от сердца – значит, не все еще в мире с ног на голову перевернулось. Мать, конечно, послушалась – но неодобрительно поджав губы и бормоча что-то себе под нос. Расслышав что-то вроде «маразматик старый», я опять испуганно глянула на отца. Он все также добродушно ухмылялся.

Мать вернулась с самой крохотной в их доме рюмкой. Отец плеснул туда вина (слава Богу, и на глоток не наберется!) и поднял свою.

– Ну, молодец, – произнес он, обращаясь к моему ангелу. – Молодец, зять! И правильно – нечего с этим в долгий ящик откладывать!

Минуточку, а я здесь, что, вообще не при чем? Это с какой стати он один молодец? И кто это здесь что-то не откладывал? Может, этот кто-то не то, что откладывал – полгода от одной только мысли… руками и ногами отнекивался? И может, это кто-то совсем другой узнал, что такое вообще возможно? И потом еще чуть не охрип, убеждая в этом этого… молодца?

Гейзер праведного возмущения погасила моя мать.

– Понятно, в ближайшие полчаса от них толку не будет, – безнадежно махнула она рукой в сторону мужчин и придвинула свой стул к моему.

Я собралась с силами – похоже, отложенный допрос еще толком и не начинался. Участвовать в нем у меня не было ни малейшего желания – как праздновать, так он, а как на вопросы отвечать в свете стоваттной лампы, в глаза направленном, так я…

– Какие анализы сделала?

Я перечислила.

– А УЗИ?

Я кивнула.

– Копии себе взяла?

Я удивленно глянула на нее.

– Ну, хоть результаты выписала?

Я ошарашено покачала головой.

– Ну, надо же и самой за всем следить, – воскликнула мать, – не только же врачу на слово верить! Ты у себя в районной поликлинике на учет стала?

Я опять кивнула.

– Как фамилия врача?

Я назвала.

– Ладно, я узнаю, что это за специалист, но вообще мне это не нравится, – поморщилась она. – Там таких, как ты – десятки, если не сотни, поток идет, и на особое внимание рассчитывать не приходится. Нужно бы еще у кого-то проконсультироваться… – Она задумчиво прищурилась.

– Да зачем? – застонала я.

– А вот хотя бы затем, чтобы – если мнение твоего врача подтвердится – и дальше к нему с доверием прислушиваться. В общем, дай мне неделю – я справки наведу…

– Мама, ну, не надо, у меня очень хороший врач! – В отчаянии я и ей рассказала о тех двух женщинах, которые благодарили в моем присутствии врача за детей.

– Это – не показатель, – как всегда, с ходу отмела мои слова мать. – Принято так – вот и пришли. Значит, через неделю я тебе позвоню… нет, лучше приеду, – поправилась она, бросив на меня короткий взгляд.

Нетрудно догадаться, что когда мы возвращались домой, настроение у меня было далеко не лучшее. И то, что мой ангел просто излучал… нет, просто булькал… нет, просто неприлично булькал радостным воодушевлением, мне его никак не улучшало.

– Ты чего надулась? – промурлыкал он, как только мы отъехали.

– Ничего, – буркнула я, не поворачивая головы от окна.

Дома я мрачно взялась за книгу и устроилась на диване в гостиной. Он продолжал крутиться около меня – мелькал перед носом, как муха назойливая: то по плечу погладит, по волосы за ухо заведет, то в макушку чмокнет.

– Отстань! – не выдержала, наконец, я.

Он тут же уселся рядом и отобрал у меня книгу.

– Ну, выкладывай, – заявил он, пытаясь обнять меня за плечи.

– Что я должна тебе выкладывать? – Я отодвинулась.

– Чего ты опять злишься, – ответил он, опять расплываясь в улыбке Иванушки-дурачка. – По-моему, сегодня все отлично прошло…

– Для кого? – выпалила я сквозь крепко сжатые зубы. – Все друг друга поздравили! Все друг с другом вина выпили! И даже выяснили, кто у нас молодец. Ты, разумеется, кто же еще? А мое дело – перед матерью навытяжку сидеть и на вопросы с пристрастием отвечать! И голову пеплом посыпать, потому что опять все не так сделала.

– Татьяна, ну, не меня же ей расспрашивать! – растерянно проговорил он, и тут же пришел в себя: – Тем более что ты и от меня все в тайне держала! Я вообще понятия не имею, за что мне хвататься: тебе одно сказали, Гале – другое, в Интернете каждый сайт что-то свое советует… Если хочешь, я сам с твоей матерью поговорю, чтобы она тебя лишний раз не теребила…

– Не надо! – завопила я, с ужасом представив себе их объединенные усилия.

– Ну, тогда сама скажи, что мне сейчас делать! – воскликнул он. – Я же никогда с таким не сталкивался… вернее, не помню. Я двумя руками за то, чтобы помочь, но как?

До меня вдруг дошло, что в моей жизни впервые появилось нечто, что он никак не может за меня сделать. И впервые весь его многожизненный опыт вдруг превратился в круглый и симпатичный нолик. А авторитет, которым он меня постоянно к земле придавливал – в пушистое перышко, которое даже сдувать не нужно – рукой отмахнешься, и взлетит… в небесные выси. Надо пользоваться моментом – хоть в чем-то за мной последнее слово будет!

– У меня все нормально, – воодушевившись, уже спокойнее ответила я. – Пока, – спохватившись, я потянулась к деревянному подлокотнику дивана и постучала по нему. – Так что нечего надо мной трястись, словно я сейчас рассыплюсь – я только нервничать начинаю, а мне это противопоказано.

– Так что – от меня вообще толку никакого? – с обидой спросил он.

– Ну почему же? – возразила я. – Если что-то нужно будет, я тебе сразу скажу. – Он приосанился. – А пока… вон бабуле можно помочь – она только рада будет. Ты же не откажешься создать вокруг меня атмосферу расположения и доброжелательности?

Он подозрительно глянул на меня, но возразить ему было нечего – прямейшие профессиональные обязанности не позволили. Я уже начала мечтать о том, чтобы соседке что-нибудь починить понадобилось – чтобы он хоть на какое-то время перестал порхать вокруг меня, страхуя каждое движение. Если бы еще мать можно было как-то отвлечь!

Наша бабушка словно услышала мои слова. Один-два раза в неделю мы, отправляясь в магазин, и для нее покупки делали, но потом каждый второй день – вернее, вечер – выяснялось, что она забыла что-то в список включить. То хлеб, то масло, то кефир…

– Ну, что Вы, что Вы, Варвара Степановна, – всякий раз с готовностью кивала я головой, – Анатолий с удовольствием сейчас съездит – он же на машине в два счета туда-сюда обернется.

Мой ангел с каменным лицом направлялся к вешалке, старушка плелась за ним, рассыпаясь в таких благодарностях, что ему оставалось только бормотать: «Да никакого беспокойства!», а я получала получасовую возможность спокойно прислушаться к своему телу, что в его присутствии всегда заканчивалось истерическим: «Что у тебя болит?».

Вскоре устная благодарность показалась Варваре Степановне недостаточной, и однажды она явилась к нам вечером на чай – с испеченным ее собственными руками луковым пирогом.

Именно в этот день к нам приехала моя мать.

С первого взгляда оценив добрососедскую обстановку у нас на кухне, мать с присущей ей словоохотливостью тут же вписалась в нее – познакомилась с Варварой Степановной, похвалила ее пирог, попросила рецепт и принялась расспрашивать о ее семье. Мы с ангелом переглянулись – у него в глазах стояла неприкрытая паника, у меня же появилась надежда, что мать не станет все же при посторонних о моих личных делах говорить.

Ну да, размечталась – как будто могла такая мелочь остановить ее, когда перед ней вновь – столь приятно неожиданно! – открылись широкие возможности поруководить моей жизнью.

Где-то через полчаса она бросила мне невзначай:

– Да, кстати, Таня, я нашла хорошего доктора. Он у троих моих знакомых девочек консультировал – отзывы самые положительные.

– Мама, ну, зачем? – Я схватилась за голову. – Я же тебя просила! У меня нет никаких оснований…

– Вот я и хочу это от проверенного специалиста услышать, – перебила она меня. – Он и потом тебя к себе в клинику возьмет, чтобы мы не волновались, что тебе недостаточно внимания уделяют. Одним словом, я уже договорилась – послезавтра к двенадцати он будет нас ждать.

– Нас? – охнула я.

– Разумеется, нас, – удивленно глянула она на меня. – Ты, прости меня, вряд ли знаешь, какие вопросы задавать и на что внимание обращать.

– И что, мне опять с работы отпрашиваться? – ухватилась я за последнюю соломинку неукоснительного соблюдения трудовой дисциплины.

– Ну, и отпросишься, – равнодушно дернула плечом мать. – Не гулять же ты пойдешь.

– А что это – у Танечки со здоровьем что не так? – подала вдруг голос Варвара Степановна, переводя взгляд с матери на меня. – Приболела, что ли?

– Да нет, – ответила ей – естественно – моя мать. – Она ребенка ждет, и вот все не могу втолковать ей, что это сейчас – самое важное в ее жизни. Вы же знаете эту молодежь – все они не верят, что с ними может что-то случиться.

У Варвары Степановны глаза загорелись.

– И не говорите, и не говорите! – с восторгом подхватила она. – Вот и у меня сын такой же – как ни позвонит, не успею вопрос задать, как он: «И чего тебе в голову всякие глупости лезут?». А я тебе, Танечка, так скажу, – обратилась она ко мне, – маму грех не послушать, она тебе добра желает. И я теперь вижу, в кого ты такая приветливая и заботливая пошла. Так что, Людмила Викторовна, не переживайте, – вновь повернулась она к матери, – я тут за ней присмотрю, она мне уже – как родная.

Мой ангел видимо напрягся. Почувствовав, что он прямо сейчас – вот прямо сию секунду! – начнет вслух возмущаться узурпацией своих законных прав защитника, хранителя и избавителя от всех бед, я постаралась перевести разговор на менее взрывоопасную тему, но, к моему ужасу, они все же обменялись под конец номерами телефонов.

Когда мы выпроводили, наконец, неистово заботливых представительниц старшего поколения, я устало повернулась к моему ангелу.

– Ну что, понял теперь, каково мне в воскресенье пришлось? – тихо спросила я.

Он ошалело помотал головой. Потом глянул на меня с сочувствием. Потом сочувствие в его глазах сменилось неуверенной задумчивостью. И нет, чтобы она там и осталась!

– Ты знаешь, – медленно произнес он, – бабуле я, конечно, не позволю в нашу жизнь вмешиваться, но твоя мать… Может, она не так уж и не права?

Я чуть не задохнулась – ему на чьей стороне быть положено?

– Нет-нет, – быстро проговорил он, глянув на меня, – я вовсе не одобряю того, что она без тебя решила, к кому и когда идти. – (Кто бы говорил!) – Но согласись – она все же опытнее, и потом – мне было бы как-то спокойнее, если бы я знал, что ты не сама по улицам расхаживаешь…

Я поняла, что потеряла последнего союзника в борьбе с бушующим энтузиазмом будущей бабушки. Ну, конечно – он меня кому угодно на руки спихнет, лишь бы стреножить!

Настроение у меня и на следующий день не улучшилось. А после разговора с Сан Санычем и вовсе упало. Отпустить он меня, конечно, отпустил – в том, чтобы уйти с работы по состоянию здоровья, у нас еще никому отказа не было. Но, согласно кивнув, он вдруг подозрительно глянул на меня и спросил:

– А ты, случайно, не в декрет ли собралась – вслед за Галей?

– Ну,… да, – смутилась я.

– Когда? – нахмурился он.

– Где-то в конце июля, – ответила я, чувствуя, что краснею. Может, мне табличку на шею повесить с постоянно обновляемой информацией о моем состоянии, чтобы больше не приходилось всем подряд на вопросы о моей личной жизни отвечать?

У Сан Саныча просветлело лицо.

– Ну, в июле – еще ладно, – чуть улыбнулся он. – Летом у нас все равно затишье. А на работу когда выйдешь?

У меня чуть челюсть не отвалилась. Откуда я знаю, когда выйду на работу, если еще понятия не имею, когда с нее уйду?

– Не знаю, Сан Саныч, – неуверенно проговорила я. – Через год, наверное…

– И ты через год? – Он прямо подскочил на своем стуле. – А потом выяснится, что и через все три? Я не понимаю – ты же как-то говорила, что у тебя мать не работает! Неужели она с ребенком посидеть не согласится, чтобы ты хоть пару раз в неделю, хоть на полдня на работе появлялась?

Я позеленела. Сначала от злости – когда это я такое говорила, и с какой это стати он это запомнил? Потом от ужаса – мать, скорее всего, согласится. С восторгом – и мне после этого моего собственного ребенка только по выходным и будут привозить, чтобы не забыла, как он выглядит.

– Нет, Сан Саныч, – твердо ответила я. – По крайней мере, первый год я своего ребенка никому не оставлю.

Он немного помолчал и затем снова поднял на меня взгляд. Не менее твердый.

– Татьяна, пойми меня правильно, – заговорил он с расстановкой. – В Галином случае ситуация проще – она такой же менеджер, как и все остальные, и я могу ее работу, и зарплату заодно, пока на всех остальных разбросать. Тебя же заменить некем – значит, придется на твое место человека искать. И не буду врать, – поморщившись, сухо добавил он, – если этот человек с нами сработается, я не стану его увольнять, как только ты решишь вернуться.

– Я все понимаю, Сан Саныч, – тихо сказала я и вышла из его кабинета.

Вернувшись к своему столу, я тяжело опустилась на стул и мрачно уставилась на экран компьютера. Во всем том радостном возбуждении, которое накатило на меня после того, как мои предположения подтвердились, мне как-то не пришло в голову слишком далеко вперед заглядывать. Тут дай Бог, чтобы ближайшие семь месяцев спокойно прошли, без всяких осложнений… Но теперь я задумалась. Кто меня, с маленьким ребенком, на новое место возьмет? Перспектива остаться без работы и превратиться в образцовую жену и мать – точную копию моей матери – мне совсем не улыбалась. А если у моего ангела и в этом вопросе взгляды изменились…

Уважаемые отцы-архангелы, мысленно взмолилась я, я вас очень прошу: если он только заикнется о том, что будет намного безопаснее навсегда заточить меня в доме, немедленно вызывайте его на самое строгое разбирательство. И подержите его как можно дольше в той замечательной комнате-одиночке, чтобы он прочувствовал, как приятно сидеть взаперти и быть отстраненным от всей полноты жизни.

То ли они услышали меня и решили оказать поддержку, то ли моя собственная привычка находить выход из любой ситуации сработала, но в голове у меня вдруг мелькнула интригующая мысль. А ведь и в самом деле – он точно с таким же успехом может бросить свои консультации и оставаться дома с ребенком. Или хотя бы сократить их количество, чтобы мы по очереди на работу ходили…

– Татьяна, что случилось? – послышался справа от меня Галин голос.

Я тряхнула головой. Ладно, до этого еще дожить нужно – пока мне бы завтра от материной активности, разворачивающейся, как тугая пружина, отбиться…

– Ничего не случилось, – успокаивающе улыбнулась я ей. – Мне нужно было на завтра к врачу отпроситься…

– А что – что-то не так? – заволновалась она.

– Да все у меня так, – тоскливо протянула я. – Вот только мать так не считает…

Она вопросительно глянула на меня.

Меня вдруг затопила волна горячей зависти к Гале – которую никто никогда не считал пятилетним младенцем, которой никто никогда не рассказывал, как правильно жить, которой все доверяли и сами тянулись к ней за советом и поддержкой.

– У меня просто руки опускаются! – в отчаянии воскликнула я. – Можно подумать, что у меня в голове ни одной извилины нет! Анатолий вот заявил, чтобы я шагу никуда сама ступить не смела, и мать тоже навалилась, как лавина, не остановишь ее… Она же заранее уверена, что я даже к собственному ребенку с должным вниманием относиться не сумею – будет теперь по врачам таскать, как собачонку к ветеринару, рта раскрыть не даст… А теперь еще и Сан Саныч сказал, что придется ему вместо меня кого-то брать… И если я потом работу не найду, они же все … с радостью… заставят меня дома сидеть и так и будут потом до конца моих дней за ручку меня по жизни водить…

Какое-то время Галя молчала, потом покачала головой.

– Нет, Татьяна, неправа ты, – задумчиво произнесла она. – Я бы, например, совсем не возражала, чтобы обо мне кто-нибудь так заботился. К обычному доктору в очередях этих сидеть… Там такого наслушаешься, что сразу начинает казаться, что и у тебя что-то не так. И если кто и напомнит лишний раз, что нужно делать – так это же только ребенку на пользу! Я вот постоянно то одно, то другое забываю – потом такая паника в голове, прямо в жар бросает.

Я уже пришла в себя, и мне даже неловко стало. Нашла, чему завидовать – Галя ведь не по своей воле совсем одна со своими проблемами осталась! А я еще пожелала, чтобы моего ангела куда-то там отозвали! Это что – я тогда с матерью вообще один на один останусь? У меня мороз по коже пошел. Нет-нет-нет, уважаемые отцы-архангелы, я забираю назад предыдущее заявление! Если он только заикнется о том, что будет намного безопаснее навсегда заточить меня в доме, ни в коем случае никуда его не вызывайте, а пришлите кого-нибудь сюда для серьезного и обстоятельного внушения. В таком разговоре я и сама с удовольствием поучаствую.

– И насчет работы я с тобой, Татьяна, не согласна, – продолжала тем временем Галя. – Не останешься ты без нее – с твоими-то знаниями! Я бы на твоем месте вообще до школы ребенком занималась – тогда и о здоровье его, и о воспитании голова бы меньше болела.

– А что же ты сама Сан Санычу обещала через год вернуться? – с обидой спросила я.

– А у меня выхода другого не будет, – вздохнула она. – Мать на пенсию выходит – на что мы жить будем?

Я в очередной раз подумала, что как-то несправедливо жизнь устроена – каждому почему-то достается именно то, что не ему нужно, а другому. Вот я к самостоятельности рвусь, которой меня все вокруг старательно лишают, а Галя с радостью посвятила бы себя семье и дому, если бы был у нее в этом доме кто-то…

Минуточку! Я покосилась в сторону Тоши, быстро соображая. Свои непосредственные обязанности он, судя по всему, очень даже ревностно выполняет – раз уж у Гали частенько панические мысли возникают, но зря я его, что ли, в видимость вытаскивала? Насколько я помню, дружба их после исчезновения Дениса возобновилась,… он и с работы и на работу Галю сопровождает,… и по хозяйству что-то там делает,… и Галя как будто от его помощи не отказывается…

– А Тоша не предлагал помочь тебе? – спросила я, твердо решив, что если нет, то в самое ближайшее время предложит. – Я точно знаю, что он ради тебя на все готов.

– Татьяна, вот только не об этом! – мгновенно взъерошилась Галя. – Мне без тебя хватает.

Настала моя очередь вопросительно смотреть на нее.

– Я не могу сейчас об этом говорить, – натянуто произнесла она, стрельнув глазами в том же направлении, в котором только что косилась я.

Хм, интересно. Со всеми своими новостями я определенно что-то пропустила. Не хватало еще, чтобы они поссорились – как только я выпустила их из-под своего контроля. На моего ангела можно не рассчитывать – он сейчас, по-моему, обо всем забыл, кроме как надо мной квохтать, да и Тоша всегда больше ко мне прислушивался. Вот он, между прочим, не считает, что от меня ни одной путной мысли не дождешься!

Воодушевившись осознанием собственной значимости – хоть в чем-то! – и ответственности, я быстро спросила Галю: – А когда?

– Не знаю, – поморщилась она. – Честно говоря, я бы хотела с кем-то поделиться, но не здесь. Вот если бы сказать ему, что нам о чем-то своем поговорить нужно, чтобы он с нами на обед не пошел… Или я тебе вечером позвоню, можно?

Я едва сдержала нервное хихиканье. Одно другого лучше! У меня не было и тени сомнения, что разговора наедине у нас с Галей не получится. А то я не знаю этих ангелов! Им только намекни, что возникла необходимость посекретничать – тут же следом увяжутся, и в невидимости! И вечером он наверняка рядом с ней усядется – подслушивать, что это такое она мне сообщить хочет, о чем на работе говорить не следует.

Я вдруг почувствовала, что мрачная подавленность, которая со вчерашнего дня накрыла меня с головой, отступила, сменившись явным приливом сил. Ну, вот – я же всегда знала, что мне просто нельзя исключительно в свои дела закапываться, в которых, ко всему прочему, мне еще и развернуться не дают! Когда человек знает, что он кому-то нужен, что без него просто никак не обойдешься, у него и настроение поднимается, и силы удесятеряются. А сейчас без меня двустороннюю встречу действительно никак не провести – Галя не знает, что Тоша каждую минуту вокруг нее околачивается, а Тоша не знает,… что ему не все знать нужно.

– Галя, чего тебе сейчас хочется? – спросила я, дрожа от бешено заработавшего воображения.

– Что? – переспросила она, захлопав глазами.

– Ну, чего тебе хочется скушать? – пояснила я. – Такого, чтобы в кафе не было? И во всех ближайших магазинах тоже. Лучше – в супермаркете, до него минут пятнадцать ходу. И назад столько же, – многозначительно добавила я.

Она прыснула, глянув на меня с восторженным восхищением. О, другое дело – давненько меня такими взглядами не баловали.

– Фиников, – мечтательно протянула она.

Воображение прибавило оборотов.

– Значит так, позовешь его… Не сейчас! – зашипела я, когда она послушно повернулась к Тошиному столу. – Минут за десять до обеда, а то прямо сейчас сорвется – ничего не успеем. Сделай вид, что тебе ужасно неловко его просить…

– А если не пойдет? – с интересом спросила Галя.

– Пойдет – беременным нельзя отказывать, – уверенно заявила я. – Можешь добавить, что их мне врач порекомендовал – тот, моей матерью проверенный. – Надо же хоть какую-то пользу из моих терзаний извлечь!

Оставшееся до обеда время мы с Галей провели в дружном вдохновенном труде. Лишь только изредка обмениваясь заговорщическими усмешками. Вот насколько все же лучше чувствуешь себя, когда у тебя есть, куда применить свои силы, и никто не страхует каждый твой шаг, словно подталкивая тебя к мысли, что сам ты никогда на ногах не удержишься! На катке еще ладно… И то – мне получаса хватило, чтобы освоиться…

Конечно, Тоша согласился – хотела бы я посмотреть, как он вверенному ему человеку, да еще и беременному, в столь ничтожной просьбе откажет! Тем более что он этого человека не просто так, без надзора оставит, а очень даже в моем обществе. А я ведь – не мой ангел, на меня всегда положиться можно…

Правда, был один момент, когда он напрягся, и глаза у него забегали – старательно склонившись над каким-то каталогом, я скосила глаза в их сторону, чтобы не пропустить момент, когда мне, возможно, придется вмешаться и склонить чашу весов Тошиных колебаний в нужную нам с Галей сторону.

Не пришлось. После минутного раздумья он кивнул Гале и тут же подошел к моему столу.

– Татьяна, тут такое дело, – нерешительно начал он.

– Да? – Я с видимым усилием оторвалась от каталога. – Что случилось?

– Меня Галя попросила в магазин сходить, – негромко объяснил он, просительно глядя на меня. – За полчаса, думаю, обернусь. Но обед же… – По лицу у него волной прокатились мучительные сомнения. – Сможешь с ней в кафе пойти? В офисе, на бутербродах, вам оставаться нельзя…

– Да конечно, Тоша – какие вопросы? – с готовностью кивнула я. – Мы и тебе закажем, чтобы ты тоже без обеда не остался… – Он скрипнул зубами. – За полчаса, говоришь, справишься? – решила я уточнить, каким временем мы можем располагать. На всякий случай. С него станется бегом сбегать, как тогда – за машиной Дениса, в которой он Галю к себе домой увез.

– Может, и быстрее, – с надеждой в голосе ответил он. – Только я тебя очень прошу: на улице скользко, хорошо смотрите под ноги. А то мне Анатолий голову оторвет…

– Обязательно! – Я выставила в улыбке все имеющиеся зубы. – И ты не волнуйся – он меня уже научил на льду держаться…

Как только Тоша скрылся за углом нашего офиса, мы с Галей со всех ног кинулись в кафе.

Ни разу даже не поскользнувшись.

Заказ в кафе не занял и минуты – мы там уже давно постоянными посетителями стали.

– Быстро, рассказывай, – поторопила я Галю, как только официантка отошла от нашего столика. – Он сказал: «Полчаса», но вдруг быстрее примчится… Сам же голодный, – торопливо добавила я, когда она глянула на меня с удивленным недоверием.

– Хорошо тебе – рассказывай! – проворчала она, отводя глаза. – Я даже не знаю, с чего начать…

– Начни с чего-нибудь, – предложила я, покосившись на часы. – Только скорее.

– Ладно. – Она опять замолчала, собираясь с мыслями.

Я принялась легонько тарабанить пальцами по столу, чтобы не начать вновь подгонять ее.

– Вот ты говоришь, что тебе мать жизни со здоровьем не дает, – выпалила вдруг она, – а я тебе скажу, что ты понятия не имеешь, что такое жизни не давать!

– Что? – оторопела я.

– А то! – запальчиво ответила она, и шумно выпустила воздух, успокаиваясь. – Вот представь себе, что у тебя сейчас твоего Анатолия нет… вернее, есть, но так – временами наведывается. Что бы тебе твоя мать сказала?

– Не хочу, – отчаянно замотала я головой, отказываясь хоть на секунду вообразить себе любую из предложенных Галей возможностей.

– А мне вот чуть ли не каждый день приходится выслушивать, – сказала Галя, опуская глаза.

– Да что выслушивать-то? – Я уже вообще ничего не понимала.

– Тоша ей поперек горла стал, – тихо ответила Галя.

– А он-то здесь при чем? – Я просто ушам своим не поверила.

– Вот и я ей то же самое, – вновь разгорячилась Галя, – а она мне: «Чего он все ходит и ходит?». А ей – про дружескую помощь, а она мне: «Девушкам в положении просто так не помогают». Я ей: «И так спасибо ему большое», а она мне: «Чего он тебе голову морочит?».

– Голову морочит? – на всякий случай переспросила я.

– Ну да, – поморщилась Галя. – Она почему-то решила, что если он со мной возится, значит, виды какие-то на меня имеет. Вот и пилит меня каждый день: либо, мол, пусть женится, либо отправляется восвояси. Так прямо мне и заявила: «Тебе, дочка, еще вполне может хороший человек повстречаться, который не побоится чужого ребенка воспитывать. А этот тебе только свет застит – ни то, ни се».

Я молча хлопала глазами, не зная, что и сказать на такое.

– Честно говоря, – продолжила Галя, слегка нахмурившись, – я и сама удивляюсь, что это он со мной нянчится? Парень он молодой, симпатичный, умный опять же – ему бы девчонку себе найти, жениться…

– А, – махнула я рукой, – его девчонки не интересуют.

– Это ты о чем? – подозрительно уставилась она на меня.