Kitabı oku: «Забудьте свои имена»

1975 год.

Варвара Тихоновна долго собиралась с силами, чтобы встать с дивана. Больные ноги почти отказывались держать её большое грузное тело. Она с трудом поднялась и поняла, что дойти до кухни ей будет неимоверно сложно. Держась за стенку, она сделала несколько шагов, остановилась и устало вздохнула. Нужно было пройти ещё три метра, а сил уже не было. Ноги предательски подкашивались. Ей очень хотелось выпить горяченького чаю, но надо было ещё добраться до плиты, чтобы поставить чайник. Сегодня должна была прийти медсестра из Красного Креста, она принесёт продукты и лекарства, это был единственный человек, с кем Варвара Тихоновна постоянно общалась. Девушка стала для неё таким близким человеком, словно была членом семьи. Из-за больных ног она уже давно не могла спуститься со своего третьего этажа на улицу. Правда, иногда по вечерам, когда все сходились домой с работы и учёбы, заходили соседи, интересовались здоровьем, спрашивали, не надо ли чего. Но Варвара Тихоновна очень стеснялась нагружать людей своими проблемами и своим одиночеством, поэтому только улыбалась и отвечала, что у неё всё хорошо и ей ничего не надо. Конечно же, соседи понимали её смущённые улыбки и её постоянный ответ, что она ни в чём не нуждается. И у них совершенно случайно оказывался лишний пакет молока, или булочки, или печенье, или сосиски. Она смущённо отказывалась, но они всё равно оставляли ей продукты.

Сейчас был рабочий день, в подъезде стояла тишина. Все были на работе, на учёбе. Ближе к вечеру в подъезде обычно слышалась суета и движение. Это все возвращались домой. Варвара Тихоновна любила слушать шаги и голоса за дверями, она чувствовала в этом признак того, что вокруг люди, что она не одна. Хотя она прекрасно знала, что из родных у неё никого нет, она одинока и в её дверь никто не постучит и никогда не придёт. Умом она это понимала, а сердцем – всё же ждала свою дочь…

Вдруг раздался звонок в дверь. Он прозвучал так неожиданно и резко, что Варвара Тихоновна вздрогнула. Наверное, Галочка пришла, медсестра. Старая женщина неловко повернулась и, придерживаясь за стенку, с трудом переставляла больные опухшие ноги. Дойдя до двери, она открыла её и изумилась. На пороге стояли пионеры в белоснежных пионерских рубашечках и в красных галстуках. Они ей отсалютовали пионерским салютом.

– Здравствуйте, Варвара Тихоновна! – бойко начал один из них. – Мы – тимуровский отряд, пришли помочь вам, а также записать ваш рассказ о вашей дочери в нашу школьную стенгазету. Мы готовимся к 30-летию Победы и собираем сведения о выпускниках нашей школы, которые были участниками войны.

Варвара Тихоновна почувствовала, как сжалось сердце.

– Заходите, ребятушки. Рассаживайтесь, где кому удобно.

Когда пионеры разместились на стульях, кресле и диване, она спросила:

– Так что вас интересует?

– Расскажите нам о вашей дочери, – сказал серьёзный мальчик, который и начал первым с ней говорить, когда они пришли.

– Вы хотите знать о моей дочери? – переспросила старая женщина.

– Да, да, – со всех сторон послышались детские голоса.

Варвара Тихоновна хотела встать и подойти к фотографии, которая стояла на столе, но сил у неё не было. Поэтому она только показала ребятам на неё:

– Вот это моя Вера. Ей было 20 лет, когда она ушла воевать. То есть, нет, неправильно я сказала, она была заброшена в тыл врага по заданию партии. Она училась в институте иностранных языков, знала в совершенстве немецкий язык, поэтому её направили на подпольную работу в тыл врага. Но она пропала без вести. Никто не знает, как сложилась там её судьба. Я её до сих пор жду, хотя умом понимаю, что слишком много лет прошло, если бы она была жива, то уже вернулась бы… Но ведь и о смерти её не было сообщений. Никто не видел её мёртвой. Поэтому надежда остаётся.

Все ребята повернулись к фотографии, на которую показала хозяйка квартиры. На фото была милая и юная девушка.

– Красивая! – вырвалось у нескольких человек сразу.

– Да, она у меня красавица была, – подтвердила мать. – А была бы она рядом, я бы так не мучалась в одиночестве и беспомощности.

– А мы будем вам помогать, – тут же сказал мальчик в очках. – Мы для этого и пришли сюда.

– Расскажите нам о Вере, – попросила одна из девочек с большими белыми бантами на голове. – Какой она была?

– Какой она была? – повторила Варвара Тихоновна. – Какой была моя Верочка…

* * *

Август 1942 года.

Вера Анисимова шла по своему любимому городу и он казался ей раненой птицей, распластавшей у Волги свои истерзанные болью крылья.

Город Горький был вдали от линии фронта, однако вражеские самолёты залетали и сюда. Вера помнила, как попала под первую бомбёжку города. Это было 4 ноября 1941 года. Тогда на город летели полторы сотни немецких самолётов. Сквозь систему ПВО прорвались всего четырнадцать, но они смогли прицельно бомбить город с малой высоты. Это были «Хейнкели – 111» и «Юнкерсы – 88». Вера тогда просто шла по улице, и вдруг завыла сирена воздушной тревоги, она с непривычки не знала, куда бежать прятаться, а над городом уже летали фашистские самолёты со свастиками. Они летели так низко, что можно было увидеть лица лётчиков. Вера в изумлении смотрела, как немецкий пилот улыбается, машет ей рукой и сбрасывает бомбы… Рядом взрывались фугасные и зажигательные бомбы. Как потом оказалось, в тот первый день было сброшено 100 фугасных и 289 зажигательных бомб. Были большие разрушения и пожары. Особенно пострадали Автозавод, заводы имени Ленина и «Двигатель революции».

После этого была ещё ночная бомбёжка и на следующий день – снова. Но после того были предприняты меры, чтобы не подпускать врага так близко. Авиация и зенитная артиллерия на подступах к городу сбивали большинство вражеских самолётов. Больше прицельных бомбометаний с малой высоты не было, поэтому разрушений и тяжёлых поражений стало меньше. Вскоре были созданы и обучены отряды для тушения пожаров, восстановления разрушений, постройки убежищ и укрытий для населения.

Весь город был замаскирован. Он находился на слиянии Волги и Оки, что давало хорошую ориентировку врагу, который даже ночью мог определиться на местности. Поэтому сделали маскировку путём окраски и изменения контуров, построили макеты деревьев и кустарников, создали ложные объекты-ловушки для отвлечения внимания германских пилотов.

Население затемняло свои окна, закрывало их одеялами и всеми подручными способами. Это была светомаскировка, необходимая для того, чтобы враг не видел, откуда идёт свет, где есть люди и куда можно бросать бомбы. С наступлением вечера город погружался в темноту.

Жизнь в городе изменилась коренным образом. Стала привычной картина, когда ночное небо прорезают лучи прожекторов, ревут моторы самолётов, с крыш бьют зенитки, где-то рвутся бомбы…

Начали быстро формироваться отряды для тушения пожаров. Обычно они дежурили на крышах домов. Чаще всего это была молодёжь, которая училась гасить зажигательные бомбы прямо там, на месте событий. Их гасили в вёдрах и бочках с водой или в ящиках с песком. Тут нужна была расторопность, которая приходила с опытом.

В каждом доме была организована дружина, которая занималась защитными мероприятиями: дежурила на крышах и чердаках, тушила пожары, эвакуировала население в бомбоубежище, оказывала помощь раненым.

Вера тоже «ловила» бомбы на крыше и гасила их. Сначала не получалось, к тому же на крыше было очень страшно во время налётов, но потом привыкла. Человек привыкает ко всему. И Вера вместе с другими девчонками ловко орудовала на крыше, оберегая покой своих земляков.

Мужчины были на фронте, поэтому всё легло на женские плечи. Они работали на заводах, лечили раненых, дежурили на крышах, предотвращая пожары и разрушения от падающих бомб.

Население Горького резко увеличилось. Город заполонили эвакуированные. Им выдавали единовременную денежную помощь, обеспечивали жильём, топливом, решали проблему трудоустройства, детских садов и школ. С линии фронта везли раненых. Больницы, санатории, дома отдыха, школы были отданы под госпитали, которые были переполнены.

С потерей угольных бассейнов Донбасса ощущалась острая нехватка топлива, поэтому Горький стал холодным городом. А ещё была нехватка продуктов питания. Их выдавали по карточкам: хлеб, сахар, кондитерские изделия, крупа, мясо, жиры, керосин. Для рабочих и инженерно-технических работников первой категории выдавали 800 граммов хлеба, служащим – 500 граммов. Для второй категории соответственно – 600 и 400 граммов. Иждивенцы и дети до 12 лет получали по 400 граммов хлеба.

Вера спешила в институт. С началом войны их студенческая жизнь резко изменилась. 22 июня в институте иностранных языков шли экзамены. И вдруг в полдень прозвучало обращение к народу Председателя Совета Народных Комиссаров В.М.Молотова о нападении фашистской Германии на СССР. Уже через час коридоры института наполнились взволнованными студентами и преподавателями, образовался стихийный митинг, где все выразили готовность защищать свою социалистическую Родину.

На следующий день в вузе прошло партийное собрание, итогом которого было решение – мобилизовать все силы на защиту Родины. Студенты и преподаватели массово шли на фронт. Только за первые два летних месяца войны ушло более 60 человек. В первый военный учебный год количество студентов института иностранных языков сократилось почти вдвое – студенты уходили воевать.

Перед войной шло строительство нового учебного корпуса института на улице Минина, но в связи с начавшейся войной строительство было заморожено. Здание на Чёрном пруду было занято военными организациями. Поэтому студенты учились в аудиториях речного техникума, а затем им было предоставлены части помещений педагогического института им. Горького.

Иняз в первый военный год учился во вторую смену, так как в первую смену аудитории занимали учащиеся речного техникума. Суровые реалии войны отразились и на учебных программах – не было ни каникул у студентов, ни отпусков у преподавателей.

Вера вообще-то всегда мечтала быть учительницей младших классов. Она была вожатой в школе, возилась с малышами, была постоянно окружена маленькими октябрятами. Ей нравилось учить малышей писать, читать, считать. А какое счастье потом, спустя много лет, встретить своих бывших учеников, когда они станут врачами, учителями, инженерами, журналистами!.. Вера сама всегда поддерживала связь со своей первой учительницей Галиной Никитичной. Именно она и посоветовала ей поступать в иняз.

– Если ты станешь учительницей младших классов, у тебя будет одна профессия. А если ты закончишь иняз, у тебя будет две профессии: ты сможешь быть и преподавателем и переводчиком. А это даст тебе большие возможности. Ты сможешь и преподавать в школе, и читать лекции в вузе, и переводить книги, и быть репетитором, и встречать иностранные делегации…

Вера решила последовать совету любимой учительницы. Она пошла учиться на немецкое отделение института иностранных языков. И вот теперь, когда война нежданно постучала в их двери, оказалось, что профессия переводчика с немецкого языка очень востребована.

Студентов готовили для фронта. Это было понятно по новым предметам и практическим занятиям, которые появились в их расписании: противовоздушная и противохимическая оборона, строительство блиндажей, рытьё окопов, возведение завалов и надолбов, помощь предприятиям и колхозам. Изменились и учебные программы. Основное время уделялось разговорной практике. В учебных текстах преобладала военная тематика. В текстах и диалогах появились военные термины, а также тексты на тему: «Наступательные бои Красной Армии», «Партизаны», «Допрос пленного» и другие.

Очень большое внимание уделялось военно-физкультурной подготовке. Также был создан специальный радиокабинет на 40 мест для обучения студентов технике радиосвязи. В военном кабинете появились новые пособия по топографии.

Вера, как и её однокурсники, знала, для чего их готовят. Им предстояли суровые испытания. Каждый студент знал, что ему предстоит послужить своей великой Родине, приблизить Победу, которую ждали все и которую каждый из них мечтал приблизить. Пусть даже ценой своей жизни.

Вера прибавила ходу, потому что могла опоздать, а это было не в её правилах. Едва она переступила порог класса, как прозвенел звонок. Вера в мгновение ока успела занять своё место и тут вошёл Витольд Валерьевич. Студенты встали, приветствуя преподавателя.

– Guten Tag! Nehmen Sie bitte Platz, – поздоровался он и предложил своим ученикам сесть. – Was dibt es Neues¹? Bitte… – Витольд Валерьевич прошёлся глазами по рядам притихших студентов и остановился на одной из девушек, – Ангелина.

Поднялась Ангелина Захарова, комсорг группы, красивая, высокая девушка. Она была круглой отличницей, поэтому без труда рассказала на немецком языке последнюю сводку Совинформбюро.

– Danke, gut, – одобрительно кивнул головой преподаватель. Потом он перешёл к новой теме и раздал студентам свежеотпечатанные методички «Допрос пленного немецкого офицера». Шиллера и Гёте потеснили, часы, отведённые на их изучение, были сокращены насколько это было возможно, а вместо них вводили предметы военной специфики. Здесь уже звучали другие диалоги, другие слова, появились жёсткие военные термины. Студенты учились спрашивать о калибрах огнестрельного оружия, перемещениях техники, перебросках войск, численном количестве армий. Они разбирались в званиях и рангах и в знаках отличия немецкой армии. На практических занятиях им давались сценки, когда каждый из них мог быть в роли пленного или допрашивающего.

Витольд Валерьевич на сей раз назначил пленным немецким офицером Славу Полуянова, партизаном – Тоню Елизарову, а переводчиком – Веру Анисимову.

– Bitte, – сказал он, предложив им вести допрос и переводить. Остальные студенты должны были следить за происходящим и искать возможные ошибки, если они будут допущены при разговоре и переводе.

Вызванные к доске студенты вели беседу о численности войск и боевых единиц техники, возможности наступления в ближайшее время, направлении силы удара. Остальные притихшие студенты молча наблюдали за происходящим. В аудитории были почти одни девушки, потому что юноши ушли на фронт. Остались лишь те, кого не взяли по здоровью или чья очередь ещё не пришла.

Наверное, при звуках немецкой речи сильнее всех сердец в этой аудитории билось сердце Урсулы Шварц. Она была немкой, её родители, коммунисты, вынуждены были бежать из Германии, когда гитлеровцы начали охоту на инакомыслящих. Урсуле было двенадцать лет, когда однажды её разбудили среди ночи и без лишних объяснений велели вставать, одеваться и уходить в сторону вокзала. Вот так она с родителями покинула Родину. Сейчас она сидела у самой стенки, опустив голову, – Урсула, как никто другой в этой аудитории понимала, что такое борьба с врагом. Она уже видела истинное лицо фашизма. Она помнила фашистские факельные шествия и погромы, устроенные нацистами, аресты инакомыслящих, концлагеря и расстрелы. Но самое страшное, что бороться ей придётся со своими же соотечественниками, с такими же немцами, как она сама. И всё же она сама пришла сюда, изъявив желание защищать свою новую родину, давшую ей кров. Потому что она знала, что немцы и фашисты – это не одно и то же. Её любимую Родину Германию, как и Советский Союз, надо было освобождать от фашизма. И она готовилась к тому, чтобы однажды выйти на передний край битвы, а потому вместе с советскими ребятами старательно учила все военно-специальные предметы.

Рядом с ней зябко куталась в тёплый платок Лена Ларионова. Лена была новенькой, она сравнительно недавно появилась в их учебной группе. Её вывезли из блокадного Ленинграда. Она стеснялась своей неестественной худобы после целого года блокадного голода. А мысли о маме и бабушке, категорически отказавшихся покидать родной город, в котором они родились и выросли, рвали ей сердце. Она ничего не знала о них. Живы ли? Здоровы ли? Увидятся ли они ещё когда-нибудь?… Ей часто снился по ночам родной город, счастливый, довоенный, сытый, с первомайскими демонстрациями, с радостными лицами, с жителями, полными надежд и планов на будущее… А ещё – её любимый балетный класс, где она осваивала науку балета.

– Девочки, встали в первую позицию, – с этих слов начиналась каждая её репетиция. И Леночка старательно выполняла все свои балетные задания, наблюдая за собой и своей группой в огромных зеркалах от пола до потолка, от одной стены до другой. Ей даже удалось участвовать в постановках на сцене, она была среди других таких же маленьких лебедей таким же маленьким белым лебедем, а однажды ей доверили главную партию – она танцевала Жизель. Теперь эти воспоминания казались чем-то нереальным, будто из чьей-то чужой жизни.

Внимательно наблюдала за происходящим и Валя Стадникова. Она была постарше своих сокурсников, потому что успела два года поработать в сельской школе – той самой, которую окончила сама. После выпуска она стала преподавать немецкий язык. Педагогов в деревенской школе не хватало, директор устал ждать из города новых преподавателей. Когда Анна Ивановна, учительница немецкого языка, ушла на пенсию, Вале предложили занять её место. Вообще-то, она собиралась поступать в институт, но когда её позвали учить детишек своей деревни, она с радостью согласилась. Пятёрки по немецкому позволяли ей это. К тому же, не хотелось оставлять родителей, которые стали болеть. Два года Валя поработала в родной школе, но тяга к знаниям пересилила. Она поняла, что её багажа знаний маловато, а ещё ей хотелось попробовать студенческой жизни. Она легко стала студенткой, а теперь вот готовилась к другой деятельности – ей предстояло послужить Родине. А это означало, что впереди её ждут тяжёлые испытания, возможно, придётся рисковать жизнью. Она понимала, что теперь нескоро вернётся в родную деревню, и те ребятишки, которые сейчас учатся в школе, закончат обучение без неё, Вали Стадниковой. Она придёт уже к новым ученикам, которые будут учиться в мирное время, после победы. Придёт она в родную школу, может быть, даже с медалью на груди. Ведь Валя готова совершить подвиг, чтобы приблизить победу. Она даже представляла, как она вернётся после победы в родную школу, как дети побегут ей навстречу, а она с радостью обнимет их всех, прижмёт к сердцу и забудет о своих нелёгких военных буднях…

Саша Томилина, глядя на происходящее, вспоминала родной город и отца. Где он сейчас? Саша была родом из Ялты. Она жила там вдвоём с отцом. Папа её, Андрей Валерьевич Томилин, был секретарём горкома партии. Он был очень занятым человеком, Саша редко видела его дома, даже в выходные ему доводилось уезжать по делам, поэтому с раннего детства девочка была с няней. Тётя Глаша, добрая русская женщина, вырастила её и не покидала их дом, даже когда девочка училась в старших классах – ведь кто-то должен был присматривать за ней, вовремя покормить и проследить, чтобы не связалась с дурной компанией. Но уж если в городе был футбол, то отец и дочь непременно вместе приходили на игру. Саша замечала, что другие мужчины приходят смотреть футбол и болеть за любимую команду с друзьями или с сыновьями, а её папа приходил с ней, со своей дочерью. И она, присутствуя в мужском обществе, глядя на мальчишек с папами, приосанивалась, чувствуя, что пользуется особым доверием своего отца, если он берёт её, девочку, на игру и вводит её таким образом в мир мужчин.

Отпуск отец и дочь всегда проводили вместе. Вся страна ехала отдыхать в Ялту, а они, наоборот, на отдых уезжали из Ялты. Ведь надо менять обстановку, куда-то съездить, побывать в других местах своей огромной Родины, а море – оно и так у них каждый день рядом, можно ходить и купаться даже без отпуска. Им очень нравилось ездить поездом в купе под стук колёс – только так можно было прочувствовать, что они едут в отпуск. Они обходили пешком всю Абхазию, купались в Байкале, побывали в Самарканде и Бухаре, рвали налитые солнцем виноградные гроздья на виноградниках Молдавии, а в предвоенный год побывали в Риге и Таллине. Когда Саша окончила школу, долго думали, куда ей поступать. В Ялте вузов не было. Ехать в Москву, Ленинград было рискованно – ведь в столичных городах большой конкурс при поступлении, там сильные конкуренты. И совместно они решили, что стоит поехать поступать в Горький. Так Саша стала студенткой института иностранных языков. Первый курс она окончила успешно, досрочно сдала экзамены и улетела в Ялту – у папы 23 июня начинался отпуск и они, по традиции, должны были провести его вместе. В этот раз они собирались на озеро Иссык-Куль. Саша прочитала о нём всё, что только можно. Она очень ждала этой поездки. Но 22 июня перечеркнуло все их планы. После сообщения о начале войны Андрей Валерьевич ушёл на работу и очень долго не возвращался. Когда он вернулся домой, разговор их оказался прощальным.

– Уезжай в Горький, Санька, – сказал он дочери, – возвращайся к учёбе. Я тоже уезжаю.

– Куда? – спросила Саша.

– По делам. Я же коммунист, я должен выполнять задание партии.

Они смотрели друг другу в глаза и понимали, что вся их прежняя жизнь навсегда осталась в прошлом. Пришло грубое и беспощадное настоящее, которое не пощадит никого и ничего.

– Я ухожу на подпольную работу, – сказал отец, – больше ни о чём не спрашивай меня. А ты учись, ты должна получить образование и стать достойным человеком, настоящим гражданином нашей страны. Я хочу гордиться тобой. Поэтому возвращайся к учёбе. Окончи вуз, стань хорошим специалистом. Потом – замуж, дети… А я вернусь, буду нянчить твоих детей.

– Пап, – начала она неуверенно, – мы расстаёмся надолго и, кто знает, как дальше может сложиться судьба. Может, хоть сейчас ты расскажешь мне о моей маме?

Андрей Валерьевич задумался.

– Да, Санька, я всегда тебя оберегал от этого, боялся травмировать. Но сейчас и вправду такой момент наступил, может, не свидимся больше. Ушла от нас твоя мама. Бросила тебя и меня. Бросила ради другого мужчины. Тебе тогда восемь месяцев было. Она уехала и ни разу не дала о себе знать. Где она сейчас – не знаю.

Они последний раз обнялись… Потом разъехались в разные стороны. В их доме осталась одна тётя Глаша. Где он теперь, их дом? Что с тётей Глашей? В Крыму сейчас немцы…