Kitabı oku: «Дневник из преисподней», sayfa 36
Сразу же после боя я отправилась к принцу Дэниэлю, наплевав на его режим, на врача, на массаж, на водные процедуры, и в итоге, даже на наготу своего названного брата. И мне было все равно, что он с трудом скрыл свое неудовольствие от моего вторжения. И все же, увидев выражение моего лица, принц Дэниэль отослал от себя всех и спокойно оделся.
– Вы не должны продолжать поединок! – На какое-то время я забыла, что он не только мой названный брат, но и правитель огромной страны. И самое удивительное, что он не сделал даже попытки напомнить мне об этом.
Дэниэль просто кивнул мне в знак своего согласия, устало присел на кресло возле горящего камина и жестом дал понять мне, что слушает дальше. Поскольку кресло было одно, я присела на каминный стол, спиной к декоративному порталу из белого камня, и посмотрела прямо в его глаза, а затем повторила:
– Вы не можете убить брата!
И тогда он спросил у меня:
– Даже ради своего народа?
И мой ответ был таким же категоричным, какими были все мои прежние действия и решения:
– Даже ради своей страны или моего Бога, или ваших богов – какими бы они ни были. Даже ради меня… – Имя Анлии я не решилась произнести.
– Тогда я потеряю тысячи жизней, Лиина. Ты одна понимаешь, почему я не убил сэра Гаа Рона, и ты единственная, кто не считает это ошибкой, потому что я знаю, что ошибся. Я не смог убить его в том бою, но я бы сделал это в следующем. А сейчас я не знаю, как поступить, Лиина, впервые в своей жизни! – Принц злился и его эмоции легко читались у него на лице.
– Затягивать поединок в надежде, что все разрешится само собой – тоже не выход, мой принц. Уже после сегодняшней схватки самому последнему зрителю стало ясно, что вы щадите своего брата. Подобное унижение для него хуже смерти! Поединок следует прекратить!
– Если я откажусь официально, это будет моим поражением. Я могу ранить брата и выиграть немного времени. Возможно, решение придет само! – Дэниэль откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза рукой. – Что бы ты ни предлагала мне в качестве решения, я не приму его. Мои инстинкты подсказывают мне, что милорд заявил о своих правах на тебя и ты слепо доверилась ему.
– Мой принц, мы оба хотим того, чтобы поединок прекратился. И не говорите мне, что не любите своего брата. Каким бы ни было прошлое, и независимо от того, что вы делаете вид, будто вас не касаются мои отношения с Алексом, он стал Королем Орлов, и наше будущее с ним перестало существовать вместе с его титулом…
Я закрыла глаза и снова открыла их – так больно стало лишь при одном упоминании о новом Короле Орлов, но надо было закончить. Мною двигали смешанные чувства. Объяснение милорда в любви было его предложением вновь вернуться к началу наших отношений. Все забыть и снова вернуться, но только к другим отношениям. Кто знает, может быть, именно уход Алекса подтолкнул меня к безрассудному выводу, что сейчас еще рано умирать.
– Официально я все еще невеста милорда, мой принц, и вы должны знать, что ваш брат фактически сделал мне предложение, правда, в довольно необычной манере, но, думаю, он боялся отказа, и потому облек его в форму стихов о любви.
– Мой брат читал тебе стихи о любви? – Недоверие в голосе принца вдруг заставило меня рассмеяться.
– Я могу повторить каждое слово и каждую строчку, но они были очень личными, мой принц. Я могу лишь сказать, что ваш брат не может меня потерять. Если я отвечу ему сегодня, вы вправе отложить поединок, и никто не умрет! Никто не умрет, мой принц!
Дэниэль не поддержал меня:
– Возможно, он любит тебя. Но все наши прежние соглашения перестали действовать, и я не могу потребовать от него гарантий твоей безопасности. Ты можешь остаться с ним и принять официальное предложение стать его женой, и раздумывать над условиями взаимного соглашения о браке всю оставшуюся жизнь. Ты даже можешь озвучить свои условия и выдвинуть требование о заключении мирного договора. Меня это устраивает, но лишь, как правителя Эльдарии. Как твой брат и друг, я не могу позволить милорду получить безграничную власть над тобой. Он может вечно хранить обеты, данные тебе, но сохранение твоего доверия не входит в комплект его обязательств.
И тогда я ответила ему и попыталась убедить в своей правоте не столько его, сколько себя:
– Официальное предложение заключить соглашение о браке станет поводом для отложения поединка на неопределенное время. Именно времени сейчас не хватает нам обоим, и особенно вам. Для милорда, готового умереть от вашей руки, – это достойный и, возможно, единственный выход. А для вас и меня, мой принц, нет никакой альтернативы, – только необходимость в принятии решения. Кто сказал, что мы не можем прожить в мире еще лет пятнадцать или пятьдесят?
Дэниэль выпалил свой ответ и как любой из подобных ответов, внезапно срывающихся с наших губ совершенно неосознанно и неожиданно, он стал единственно верным:
– Ты не проживешь с милордом и пяти дней, как он начнет новую игру. И кто знает, чьей смертью она закончится?
И я улыбнулась в ответ:
– Зато будет весело, мой принц!
Правитель Страны Света и Ветров почти угадал. Он только ошибся во времени – я прожила еще пятьдесят дней перед тем, как вернуться домой на долгих четыре года…
Иногда мне кажется, что милорд был прав, и тьма всегда жила во мне, независимо от моих решений и поступков. Иначе, чем объяснить тот факт, что кто-то внутри меня всегда защищал и даже восхищался им. И все же я понимала, что милорд никогда не предлагал мне выбора. Повторяя слова сэра Гаа Рона, милорд предлагал мне альтернативу: умертвить свою душу или погубить свое тело. Даже предлагая сделку моей душе, милорд обещал подарить мне только одну жизнь – мою собственную, но разве она принадлежала ему? Нельзя дарить то, что тебе не принадлежит…
На следующий день принц Дэниэль вышел на бой без оружия, и милорд положил свою шпагу на землю, прежде чем подойти к нему. На всем пространстве вокруг арены воцарилась гробовая тишина. И два правителя спокойно обсудили между собой возможное решение.
Сэр Каас Ли, временно заменивший милорда рядом со мною, наклонился ко мне и шепотом спросил, что происходит. И я ответила, что принц Дэниэль передает милорду мои слова:
– Я разрешила милорду сделать мне официальное предложение и начать переговоры по заключению брачного договора.
– Вы хотите перенести поединок, миледи?
В ответ я только кивнула.
– Вы снова пытаетесь спасти его жизнь! И принц Дэниэль согласился с вами?
– Принц Дэниэль любит своего брата, хотя и никогда не признается в этом себе или кому-то еще, сэр Каас. К тому же, разве вас не обрадует перспектива видеть меня рядом с милордом еще какое-то неопределенное время?
Он почти купился на мои слова, но затем повел себя точно так же, как и мой названый брат.
– Если бы кто-то поспорил со мною на ваши отношения, я никогда не поставил бы на брачный договор, скорее на вашу смерть, миледи.
– Вы слишком мрачно смотрите на возможное будущее для всех нас, сэр Каас. – Я так близко наклонилась к его лицу, что уловила его дыхание.
– Вовсе нет, моя леди! – Он повторил обращение милорда ко мне и снова продолжил: – Вы хотите выжить и сохранить хрупкий мир между нашими странами, но милорд и его брат не щадят вас, пытаясь приблизиться к цели. Они слишком сильны и могущественны, и их могущество раздавит вас быстрее, чем вы думаете!
Еще никогда сэр Каас Ли не говорил мне так много слов и я не сдержалась:
– Что вы хотите сказать мне, сэр Каас?
– Я хочу сказать, что какие бы чувства не испытывал к вам милорд, с каждым разом он будет хотеть все больше. И в какой-то момент вы не сможете или не захотите дать ему то, чего он пожелает. Принц Дэниэль жертвует вами сейчас, а милорд позволяет ему, ибо это соответствует его целям и интересам. Вот увидите, он не просто сделает вам предложение, он вспомнит о том, что данное брату слово оберегать ваше тело и вашу честь более не имеет силы. Вам не стоит рассчитывать на его щепетильность.
– Вы недооцениваете его честь, сэр Каас, и переоцениваете его возможности. Только я решу, на каких условиях мне стоит принять предложение милорда, и одним из условий нашего соглашения будет мирный договор между двумя государствами. И я не пытаюсь стать вашей королевой, сэр Каас, если вас это беспокоит!
Сэр Каас покачал головой в ответ:
– Отнюдь… Я хотел бы видеть рядом с милордом именно вас и никого больше. Но чем больше я вас узнаю, тем больше понимаю, что вы отличаетесь от других женщин именно тем, что ваша честь слишком похожа на мужскую. Я допускаю, что вы любите милорда, я даже верю в это, как и в то, что он любит вас, но вы принимаете решения не только сердцем, но и чем-то более важным, чем чувства. Вы служите не только людям, вы служите небесам, моя леди. И этого никому не отнять, даже милорду и принцу Дэниэлю. Когда сэр Да Ахон рассказал мне, как вы чуть не убили его, а затем спасли его самого и подчиненных ему воинов, я не удивился, потому что к тому времени видел, как вы спасли жизнь милорда. Я молил вас об этом, но даже если бы не молил, вы все равно спасли бы его. Сэр Да Ахон рассказал мне, что не присягал вам, но поверил в вашу же веру. Он сказал мне, что вы цените чужую жизнь превыше своей. Поэтому я знаю, что вы никогда не ответите «да» на предложение милорда, если вас не устроят его условия, даже несмотря на то, что я хочу этого всем своим сердцем. И не только я, но и сэр Гаа Рон, и милорд. Какой бы сильной к вам не была любовь правителя Элидии, он никогда не откажется от своих условий и притязаний на страну своего брата, а значит, вы никогда не ответите на его любовь…
Сэр Каас Ли замолчал и посмотрел на арену, где милорд и принц Дэниэль продолжали разговаривать. Он смотрел на них, и в его глазах было лишь осуждение:
– Им не следовало приводить вас сюда, моя леди, но тридцать лет мира до вас и пятнадцать лет вместе с вами стоят того, чтобы умереть. Пусть я не могу умереть за вас, но я могу умереть ради вас и ради вашей веры в возможный мир! – Он встал со своего места и кивнул мне, словно что-то решил для себя. – Я так устал убивать, моя леди…
Он покинул меня сразу же после этих слов, оставив в замешательстве, но не в одиночестве. Сэр Да Ахон, заметивший, как долго мы говорили и как быстро уходил от меня сэр Каас, подошел ко мне и хотел что-то сказать, но его прервали. Со стороны ближайшей к арене трибуны наконец-то раздался шум зрителей, и все вокруг повскакали с мест. Оба правителя подозвали к себе судей и объявили им свое решение. И судьи прекратили так и не начавшийся бой.
На следующий день замок милорда расцвел флагами двух великих государств. Предложение милорда не требовало от меня немедленного ответа, но приглашенным гостям и сторонникам милорда было вовсе необязательно знать о таких подробностях. Война снова откладывалась на неопределенный срок, как и сам поединок. Элидия праздновала отсрочку войны, а я даже не подозревала, насколько сильно сэр Каас Ли устал от войны…
Когда гости разъехались, а в огромном саду убрали трибуны для зрителей и навели порядок, в замке воцарилась тишина. Милорд не тревожил меня, и я была этому рада. Что бы ни сказал ему принц Дэниэль, но правитель Элидии ясно дал понять мне, что согласен с правилами очередной игры. И все же часть его войска по-прежнему оставалось недалеко от крепостей Эльдарии, не предпринимая, однако никаких действий, и не препятствуя текущей жизни городов.
Пару недель милорда вообще не было в замке и сэр Каас Ли, оставленный им за себя, познакомил меня со своей семьей. И тогда я поняла, почему он устал убивать. Сэр Каас Ли женился и у него родился малыш. Когда я увидела его впервые, ему было несколько месяцев от роду, и не было ничего забавнее и прекраснее, чем наблюдать, как он ползает по полу и пытается затащить в рот все, что попадается ему на пути. Он ничуть не испугался меня, и легко принял правила игры, по которой я прятала от него лицо, закрыв ладонями глаза, а затем вновь открывала их, и улыбалась ему. Малыш улыбался мне в ответ, но не смеялся.
Сэр Каас наблюдал за нами и его глаза были наполнены любовью и нежностью. Я никогда не видела его глаза такими, но впервые увидела его совершенно другим. Когда до малыша добралась его мать, и, ребенок удовлетворенно зачмокал губками, получая свою порцию молока, он склонился над ним и поцеловал в макушку. И впервые в жизни я позавидовала его счастью, а затем поняла, что любовь к сыну, своей жене, ответственность за них и понимание, в чем заключается долг перед своей семьей – это неотъемлемые качества настоящего мужчины. Дети должны расти в мире, и желание сэра Кааса не допустить войны было таким же сильным, как и мое. Именно поэтому он восстал против воли милорда, защищая тем самым не только меня, но и своего сына, любовь к которому стала важнее любви к милорду и подчинению его воле без рассуждений.
Любовь отца к своему ребенку – нечто совершенно иное, чем любовь его матери. Меньше обязанностей, меньше инстинктов, меньше эмоций. Но именно поэтому само небо требует от отца исполнить не только свой долг, но и защитить свое дитя и мать своего ребенка. Мужчина, ставший отцом, не может отречься от них, не имеет на это права, потому что именно в этом заключаются его долг перед самой жизнью и ответственность перед Богом.
Матери даруют миру своих детей, а отцы соединяют их, призванные не только научить жизни, но и воспитать из мальчика – мужчину, из девочки – прекрасную женщину. Матери приводят своих детей в этот мир, а отцы вручают мир своему ребенку, как Господь дарит его своим детям каждый день.
И я презираю тех, кто не способен или не желает хранить верность долгу, не прилагает к этому никаких усилий, не осознает и не может принять меру своей ответственности. Я презираю их, потому что они не достойны зваться мужчинами, потому что сердца их трусливы и беспокойны, потому что они не заслуживают любви даже своих матерей…
После возвращения милорда, поглощенная обсуждением взаимных условий наших будущих отношений, я почти не виделась с сэром Каасом, искренне скучая по его щекастому малышу. К чести милорда я признаю, что мое предложение о заключении мира было принято без каких-либо оговорок, и моя многочисленная свита, оставленная принцем Дэниэлем приглядывать за мной, уже праздновала победу.
В один из бесконечных вечеров наконец-то начавшейся зимы, соскучившись по малышу окончательно и бесповоротно, я спросила охрану замка, где находится сэр Каас, и мне ответили, что его только что видели направляющимся в покои милорда. Я поспешила за ним, надеясь перехватить прежде, чем милорд задержит его внимание на весь оставшийся вечер, но в итоге увидела лишь спину, исчезающую в кабинете милорда.
Запыхавшись и пытаясь отдышаться, я притормозила возле самых дверей и охрана неожиданно для меня услужливо распахнула двери, полагая, по всей видимости, что я тоже мчалась на встречу с милордом, боясь опоздать. Я шагнула в открытые двери инстинктивно, словно меня кто-то в спину подтолкнул, не осознавая до конца, что собираюсь ворваться на встречу, на которую меня никто не приглашал. Но когда за мною закрылись двери, мне показалось глупым ломиться назад и более правильным просто извиниться перед милордом за вторжение.
Я спокойно прошла по небольшому коридору и вошла в кабинет милорда, уже набрав воздуха для извинения и подготовив нужные слова. И остановилась у самого входа, увидев, что за рабочим столом милорда, где обычно собирались его военачальники и приглашенные лица, никого нет. Дальше за рабочим залом располагались его личные апартаменты, где я никогда не была, и откуда доносились негромкие голоса. Милорд обсуждал что-то с сэром Каасом в своей комнате, и я тихонько попятилась, пытаясь уйти незаметно. Меня остановило хлопанье дверей за спиной и чьи-то шаги в коридоре, по которому я только что прошла. Внезапный испуг, словно я нарушила серьезные правила поведения, охватил меня и я юркнула к рабочему столу милорда, поскольку ничего более умного не пришло мне в голову в тот момент. Я спряталась за креслом, достаточно массивным, чтобы скрыть меня, скорее похожим на королевский трон, чем на рабочий стул. И закрыла глаза, отчетливо понимая, что совершаю нечто большее, чем простую глупость.
Желания оставаться в зале переговоров и подслушивать разговор милорда, сэра Кааса Ли и сэра Гаа Рона у меня не было. Поэтому, как только началась их беседа, я выждала минут пять и попыталась осторожно подняться с пола и выйти комнаты, но меня остановил громкий голос Кааса:
– Принцесса Лиина не ваш противник, милорд! – Его напряженный и искренне расстроенный тон поразил меня.
Я невольно подслушала нечто, что было очень важным, и что бы ни говорил сэр Каас о моей «мужской» чести, я была в достаточной мере женщиной, чтобы проявить любопытство именно там, где следовало. И я осталась.
Негромкий голос милорда вдруг стал очень громким, и я разобрала его слова весьма отчетливо:
– Вы не можете отрицать, как изменился мир вместе с ней, как изменился ты, Каас, и ты, Рон. Даже я изменился, во многом благодаря лишь ей. И сколько времени должно пройти, пока все мы не превратимся в серых горожан, мечтающих лишь о мире и покое? Вы – воин, сэр Каас Ли, как и ваши люди, как и все мои люди. Я хочу принять предложение моего отца!
– И потерять ее, как вы потеряли свою мать, милорд? – От интонаций голоса сэра Гаа Рона по моему телу пошли мурашки.
– Принцесса Лиина уже переживала общество моего отца и с ней ничего не случилось. Сам факт, что душа вашего отца, сэр Гаа Рон, вполне мирно уживалась с ее душой, говорит за себя! – Милорд все еще был на «вы» со своими собеседниками, а это означало, что он давит на них всей своей властью и не примет отговорок или отказа, но я все еще не понимала, чего он хочет.
Потом была долгая тишина, закончившаяся шагами милорда, чью поступь я знала слишком хорошо. Он вышел из своих личных апартаментов и подошел к шкафу в рабочей зале, стоявшему рядом со столом, и я закрыла от страха глаза. Милорду достаточно было слегка повернуть голову, чтобы увидеть меня, но на этот раз удача улыбнулась лишь мне одной. Я услышала, как открылись дверцы, как звякнули бокалы, как зашумело вино, наполнявшее их, и я услышала продолжение беседы или скорее ее повтор, потому что милорд давно уже все решил для себя и в тот вечер пытался лишь убедить в своей правоте самих близких ему друзей.
– Я не хочу ее потерять, сэр Гаа Рон, и я нуждаюсь в ней, как и в вашей поддержке. Но ее способность изменять людей уже приравнялась к способности изменять миры. Пока она не понимает, как сильна, даже не осознает своей власти над людьми. Но, что произойдет, когда она поймет это? Скажите мне, сэр Каас Ли, почему сэр Гаа Рон был ранен во время поединка? – Он не стал дожидаться ответа и ответил сам же, – Потому что миледи отдала принцу Дэниэлю всю силу сэра Шэа Рэд Жи. Даже мой Хранитель не способен на это и потому он оберегает эту силу в своей душе и хранит мое тело, используя ее…
Я затаила дыхание после его слов, ибо никогда не верила, что милорд способен испытывать страх, даже некое подобие страха. И я никогда серьезно не думала над тем, как мое влияние на людей способно повлиять на весь мир. Откровение милорда что-то перевернуло во мне, вызвав физическое недомогание, и я скорчилась на полу, пытаясь заглушить боль в моем желудке. Я вдруг поняла, чего так хочет милорд, и он подтвердил мою догадку своими же словами.
– Правитель Маэленда получит ее тело и сделает с ее душой то, что обещал. Он научит ее убивать, не испытывая сожалений. Придет время и мой брат станет правителем Маэленда, будучи наследником своего отца, и передаст власть над Эльдарией принцессе Лиине и моей жене. Когда истечет срок мирного договора между мною и моим братом, я объединю два государства и Лиина поможет мне в этом.
Я выругалась про себя, потому что план мог сработать. Правитель Маэленда не был человеком и знал обо мне достаточно, чтобы понимать – я и так направляюсь во тьму. Единственное, что удерживало меня по эту сторону добра и зла, – бесконечная ценность человеческой жизни. Те жизни, которые я не смогла спасти, и конец которых не предотвратила, а ускорила, были моей ответственностью. Я не отпускала ее от себя ни на одно мгновение своей собственной жизни.
Слова милорда о том, что правитель Маэленда обещал ему научить меня убивать, были восприняты со всей серьезностью, ибо я слишком хорошо помнила, какие чувства и ощущения владели мною во время пребывания в Ночных землях. Игнорировать их или делать вид, что меня невозможно сломать, было бы не только неправильно, но и глупо.
Милорд хотел предоставить своему отцу возможность испытать меня не только «огнем», но и холодом той тьмы, которая почти поглотила меня. Я уже шла по пути саморазрушения, ступив на него довольно давно. С трудом удерживая равновесие, я и так балансировала на самом краю пропасти, разделяющей землю и бездну, и мне оставался один только шаг до сверкающих звезд или чернеющей внизу пропасти. Ступени самой судьбы неумолимо влекли мою обреченную душу в Маэленд, населенный ночными тварями, рядом с которыми не было места людям. Боль в моем теле родилась от одной только мысли, что мне предстоит встретиться с отцом милорда. А предположения о том, что он сделает с моей душой, заставили меня вспотеть от почти животного ужаса.
Черная пелена перед глазами расступилась только тогда, когда я услышала слова сэра Гаа Рона и осознала, что он не верит своему дяде:
– Ваш отец, милорд, желает обезопасить жизни своих сыновей любой ценой. Поединок не состоялся, возможно, уже не состоится. Судьба принцессы Лиины больше не заслуживает его внимания. Вы обрекаете ее на нечто большее, чем простая смерть. Пожалеете вы о принятом решении или нет, покажет только время. В нашей поддержке вы не нуждаетесь, но, если вам интересно, что я думаю, я отвечу. Лично я на ее месте предпочел бы умереть, чем попасть в руки к вашему отцу…
По всей видимости, после этих слов сэр Гаа Рон поспешил откланяться, как и сэр Каас Ли. Они вышли из покоев милорда и покинули его кабинет. Он не стал провожать их, но сразу же, как закрылась дверь за его военачальниками, что-то тяжелое было сброшено на пол в пугающем своими звуками гневе.
Я скорчилась на полу, по-прежнему прячась за столом, умоляя сами небеса скрыть мое дыхание от милорда, который диким зверем метался по комнате, как по клетке, разве что не рычал. Какой бы поддержкой не стремился заручиться милорд у самых близких своих людей, ее он не получил. И я могла бы позлорадствовать в ответ, если бы не мысль о том, что это ничего не меняет…
Я не спала всю ночь, а на рассвете, когда сон самый крепкий и самый спокойный, проползла на четвереньках к выходу и вышла из покоев милорда, тихо прикрыв за собою дверь. Я загадочно и смущенно улыбнулась личной охране милорда, делая вид, что поправляю волосы, а они дружно сделали вид, что меня не заметили. В свою комнату я бежала бегом.
После холодного душа и очень крепкого чая, который налил мне на кухне дядюшка Кэнт, только-только начавший готовить завтрак для всех обитателей замка, я потихоньку пришла в себя. Мысли стали более упорядоченными, а рассудок холоднее и злее, чем обычно.
Я не собиралась дожидаться конца переговоров по договору о мире между двумя государствами. Я вообще не собиралась надолго задерживаться в замке милорда. Я только не знала, брать ли мне с собой мою гвардию, и стоит ли рассказать им о ночном разговоре. В глубине души я понимала, что разговор милорда, сэра Гаа Рона и сэра Кааса Ли носит настолько личный характер, что, чем меньше людей о нем знает, тем лучше и для меня и для них. Поэтому мои сомнения касались как жизни, так и безопасности моих гвардейцев, а заодно и целого штата моего сопровождения, обретавшегося в стенах замка.
В любом случае, я не могла пересечь Тэнию с кучей своих гвардейцев, оставляя за собою столь яркий след. Куда проще было просочиться через земли Элидии и Тэнии с торговыми караванами, как я не раз делала. Я собиралась тайком покинуть милорда и добраться до Тэнии, а затем выйти к Вечному морю. В Стране Света и Ветров говорили, что можно пересечь Вечное море, по ту сторону которого были другие земли. Я намеревалась затеряться там, где меня никто и никогда бы не нашел. И я приняла решение бежать немедленно, пока милорд не проснулся, и мои глаза не открыли ему всей правды. Слишком хорошо он умел читать мои тайные мысли и желания, спрятанные в радужных зрачках, которые так ему нравились.
Однажды я написала милорду, что их вражда с братом – это не моя война, и в глубине души я знаю, что мое решение не являлось трусостью. У меня не было никакого выбора, кроме бегства. Невозможно было вернуться к Дэниэлю после официального объявления о начале переговоров по условиям соглашения о браке, как невозможно было дожидаться, пока его отец разорвет мою душу на части, и, возможно, не только душу.
Я перестала доверять чувствам милорда и собственные сомнения разъедали мое сердце не только недоверием, но и ощущением обманутых ожиданий. Боль, как средство достижения цели, приветствовалась милордом. Вот только ее уже не определяли границы…
Последствия моего бегства могли быть различными, но не столь предсказуемыми для Эльдарии и принца Дэниэля, в отличие от последствий, наступавших для меня. Даже не разумом, а только сердцем я отчетливо понимала, что милорд меня не простит, но иного решения я не увидела, как не вижу его и сейчас.
Так и не позавтракав, но, прихватив все свои деньги, я решила отправиться в город, где жила семья сэра Кааса, взяв с собою только сэра Да Ахона. Я хотела оставить жене сэра Кааса письмо, адресованное непосредственно ему. В нем в нескольких строчках я написала, что невольно подслушала ночной разговор с милордом, и кратко объяснила, почему я решила покинуть Элидию. Письмо преследовало две цели – обезопасить сэра Кааса и сэра Гаа Рона, и снять с них любые подозрения милорда, а также выразить прощальное уважение, которое я не испытывала раньше.
Я прекрасно понимала, что сэр Каас исполнит свой долг и покажет письмо милорду, а личная охрана милорда подтвердит, что я выходила на рассвете из его покоев. Милорд не глупец и спокойно сложит два и два, а потом поймет, что единственный путь для меня – Тэния и Вечное море. Я сделала то, что я сделала, потому что жизнь сэра Кааса и его малыша, которому нужен отец, были важнее всего остального.
Я нашла сэра Да Ахона спящим в своей комнатушке в западной части замка. И я не сказала ему ничего о планах милорда, но велела одеться и по возможности тихо покинуть замок, прихватив и меня. Мы вышли с утренним обозом, разгрузившим продукты для замка, и сэр Да Ахон перекинулся шуткой с охраной у входа, отвлекая воинов от кучи мешков, под которыми спрятал меня.
В этом же обозе мы добрались до города у самого подножия замка, а затем дошли до дома сэра Кааса Ли и постучались в дверь.
Его жена не выглядела только что проснувшейся, но мое появление в столь ранний час не могло не вызвать ее удивления. И все же, будучи гостеприимной и очень добросердечной хозяйкой, она пригласила нас в дом, и не спрашивая моего согласия, налила чай, подав к нему утренние и еще горячие плюшки.
Несколько минут я размышляла над тем, как передать ей письмо и что при этом сказать, но потом махнула на все рукой и сказала, что мне необходимо уехать и я долго не увижу ее и маленького Анри. Я попросила передать запечатанное в конверте письмо сэру Каасу и пожелала счастья и благополучия ее сыну. Я чувствовала себя так, словно прощалась со своей семьей, и в глубине души мне казалось, что я прощаюсь не только с ней, но и с Дэниэлем, Мастером, Алексом и со всеми гвардейцами.
Она внимательно выслушала меня, не перебивая и не отвлекаясь на малыша, который все еще спал. И она заверила меня в том, что обязательно передаст письмо мужу. Сэр Да Ахон вышел из дома, а мне не хотелось уходить. Драгоценное время утекало, и солнце поднималось все выше. Малыш проснулся и потребовал внимания. Еще несколько минут наблюдения за умилительной сценой кормления и я покинула дом вслед за сэром Да Ахоном, на прощанье поцеловав маленького Анри точно так же, как и его отец, – в макушку, пахнущую теплым молоком.
Покидая семью сэра Кааса, я не могла и предположить, что мне оставалось жить в этом мире всего лишь несколько дней. И я так и не узнала, что стало с сэром Каасом и его семьей, и боюсь даже спрашивать об этом. Но милорд не упоминал чьи-то смерти после моего бегства, так что надежда остается всегда…
Эпилог
ДЕНЬ СЕМНАДЦАТЫЙ: «Я падал, падал, падал. Из раны кровь текла. Из вечности далекой я звал, я звал тебя!».
Даже в бесконечной тьме можно увидеть свет. Иначе, почему мы видим сны, когда закрываем глаза? Почему смотрим на небеса, выискивая знакомые огоньки на небе в самую темную полночь? И радуемся им, как близким друзьям.
Свет даруют нам звезды, и они же освещают холодные просторы великого космоса. Чем ярче горит звезда, тем меньше она живет, но даже после ее гибели мы все еще видим свет, идущий к нам из самого сердца бесконечной тьмы. Мы видим свет уже мертвой звезды, но для нас – он живой и горячий.
Наши сердца, как звезды, тоже всегда горят, и чем ярче горят, тем быстрее сгорают в ночи. Но, как истинные сердца, они оставляют после себя свет, способный разогнать тьму и осветить путь другим сердцам – пусть не таким ярким, но полным желания дойти до конца самого темного пути.
Как мы сгорим и когда мы сгорим, возможно, решать не нам. Но каким останется свет после нас – долгим и освещающим путь, или кратким, как миг, который никто не заметит, зависит от нас и только от нас.
Мне хочется верить в то, что вся моя жизнь не закончится краткой вспышкой сгорающего сердца, от которого останется лишь пепел и никаких воспоминаний. Я хочу подарить людям свет даже в словах, наполненных болью, ибо стоит всего лишь закрыть глаза, чтобы увидеть свет во тьме написанных строк о любви и смерти. Я хочу подарить людям свет…
Это последние строки и последние часы моей жизни. Но жизнь не закончится, пока не сгорит звезда и свет ее не прекратит свое вечное путешествие.
Я думаю, что дневник, написанный перед смертью, – не худший способ попрощаться с миром и своими друзьями. И я благодарна милорду за эту возможность.
Впервые за последние дни я почувствовала себя живой, словно близкий конец моей книги возвратил мне желание жить и дышать. И я снова спрашиваю себя – откуда милорд это знал?
Я не смогла убедить себя в том, что надежда жива, но написала об этом, потому что верю в нее, несмотря на отсутствие уверенности в правильности многих своих поступков. Я также не смогла убедить сэра Да Ахона вернуться в Эльдарию и мы вместе отправились в Тэнию. Но добраться до нее мы уже не смогли.
