Kitabı oku: «Песни Великой пустыни», sayfa 3

1.3

Бехмут закрыл увесистую расчётную книгу и внимательно поглядел на слугу, который пришёл к нему с докладом о недельном наблюдении за новыми рабами через тайное окошко в потолке. Вот сейчас всё и решится: станет ясно, что же делать с рыжим зверем дальше.

– Рассказывай, как они? – приказал Бехмут.

– Ведут себя спокойно, господин мой, – с поклоном отозвался слуга. – Разговаривают между собой на кордийском о всяких пустяках. Едят, пьют воду и дающие силы настои хорошо. Страже и слугам не сопротивляются. Не нападают. Повязки не срывают, ухаживать за волосами не мешают. Рис, когда думает, что его никто не видит, всё время упражняется, насколько ему это позволяет клетка. Даже смотреть на него страшно. Все кажется, что он вот-вот порвёт цепь, разогнёт прутья да наружу вырвется. Кем, глядя на него, тоже начал заниматься. И, я так думаю, что сил у мальчишки не меньше. Эти двое – очень опасные воины, хоть и притворяются обычными красивыми рабами. Но Рис – очень непрост. Он всё время ко всему чутко прислушивается, как дорогой сторожевой пёс. Стоило мне однажды тихонько кашлянуть, как он тут же замолчал и потом не говорил целый день, пока не удостоверился, что вокруг никого нет. Я с тех пор даже дышать старался через раз, когда наблюдал за ними. А вставал с пола, чтобы отлучиться, только когда приходила стража со слугами. Мальчишка совсем не такой. Он ничего не замечает вокруг и думает лишь о себе. Когда эти рабы увидели друг друга впервые, Рис был очень удивлён и даже из последних сил смеялся. А Кем кидался на решётку с кулаками. Сейчас малой немного успокоился, но всё равно дичится. Мне кажется, господин мой, они были хорошо знакомы раньше и совсем не чужие друг другу люди. Похоже на то, будто Рис о Кеме заботится, пытается расшевелить его и поддержать. Но как только заходят стражи или слуги, крашеный делает вид, что знать этого мальчишку не знает.

– Интересно… – тихо протянул Бехмут.

Он взмахом руки отослал соглядатая и глубоко задумался:

«Похоже Тозаль и тут не соврал. Проданный им секрет действительно имеет силу и стоит всех своих денег.

И даже больше. Белогривый щенок не просто красавчик. Нет. Он свяжет моего рыжего зверя лучше любой цепи.

Говоришь, Рис похож на кири? Может быть, может быть… А у этих непобедимых воинов Великой пустыни, кроме дурацкой клятвы, есть только одно уязвимое место – их семья. Дети. Ради них кири пойдут на что угодно… Мальчишка совсем не похож на его сына. Но явно – не посторонний. Тозалев документ не врал. Этих рабов не зря привезли и продали вместе…

Ну что же, мой прекрасный жуткий зверь! Тебе повезло. Дичью на охоте пока что не станешь…

Набирай свою силу. Набирай! Я тебе в этом даже помогу. Буду ещё лучше кормить и пореже присылать слуг… Набирай свою силу хорошенько. Всё равно ты у меня теперь будешь послушнее старого верблюда!»

***

Ещё через неделю караванщик пришёл к новым рабам лично. Рослый для своего возраста, стройный плечистый парень с голубыми глазами, которого Бехмут назвал Кемом, взмахнув светлыми косами, резко сел в клетке и поднял вопросительный взгляд. Рыжий Рис продолжил неподвижно лежать на спине, безразлично смотря в потолок. Караванщик усмехнулся в густые седеющие усы и огладил бороду – его было не обмануть показным равнодушием – а затем хлопнул в ладони и громко объявил на кордийском языке:

– Итак! Сегодня – великий день. Этим вечером вас обоих подарят самому солнцеликому султану Нузара! Это огромная честь. Лучшее, что может случиться с рабом в нашей стране. Но вы ещё должны это заслужить. Сейчас я по очереди отправлю вас на подготовку к этому важнейшему в вашей жизни событию. Вначале тебя, Рис, а потом тебя – Кем.

Не дождавшись от Риса даже взгляда, Бехмут продолжил, обращаясь больше к щенку:

– Хочу сразу предупредить. Не нужно даже думать о том, чтобы пытаться сопротивляться или бежать. Во-первых, всё это совершенно бесполезно. У меня здесь более чем достаточно отлично обученной и вооружённой до зубов стражи. И внутри здания, и снаружи. А во-вторых – это просто глупо. После попытки побега и хорошего такого знакомства с дубинками моих молодцов, вы однозначно навсегда попрощаетесь со своей красотой. А значит, будете больше недостойны стать подарком для владыки, а потому – не нужными мне. И тогда я прикажу вытащить вас на главную площадь и объявлю пойманными беглыми рабами.

Эта новость тоже не произвела на пленных кордийцев никакого воздействия. Бехмут понял, что они просто не знают, каково бывает тем, кто дерзает в Нурише на побег, и решил объяснить подробнее:

– Здесь таких нарушителей порядка заковывают в колодки у позорного столба для развлечения горожан. Они будут плевать на вас и забрасывать помоями. А за малейшее сопротивление, или просто так – по настроению – нещадно колотить чем ни попадя, выбивать зубы и ломать кости – пока не помрёте. Так что, если хотите прожить дольше пары дней, я бы не советовал вам попадать туда.

Мальчишка изменился в лице, а Рис и бровью не повёл. Но Бехмут в его равнодушие не верил. Зверь попал в западню, и осталось только вытянуть его из норы крепкой петлёй. Сейчас нужно сказать самое главное. Караванщик внутренне подобрался и продолжил спокойным веским тоном:

– Как вами распорядится султан – никто не знает. Может убить как-нибудь интересно и заковыристо, чтобы позабавиться. Может передарить кому-нибудь и забыть про ваше существование. А может поручить какое-то дело и через несколько лет отпустить домой с богатыми дарами. Такое тоже бывало. В любом случае – сбежать отсюда и сделать что-то по-своему вам уже никогда не удастся. А кара даже за попытку оказать сопротивление будет очень суровой.

Бехмут с особой силой подчеркнул последние слова и с удовольствием заметил, как всё сильнее нервничает Кем. Рис тоже не мог этого не видеть. И значит будет стараться обезопасить своего мальчишку. Петля всё сильнее сжимается на шее зверя. Скоро можно будет тянуть. Бехмут заговорил резче:

– Причём сейчас будете отвечать друг за друга. Пока одного будут украшать, второй будет сидеть на цепи. Если один из вас позволит себе сегодня сотворить хоть какую-нибудь крошечную глупость, хоть в чём-то самом малом выказать мне своё неповиновение – я жестоко накажу и отправлю мучительно умирать в колодках на потеху толпе обоих. За вами в купальне и по пути туда будут издали наблюдать мои скороходы. Только они увидят неповиновение одного из вас, как тут же побегут и криком дадут знать тем, кто стережёт второго. И никакая сила не поможет их опередить. Любое непослушание одного – это незамедлительная смерть для второго. Понятно? Хорошо понятно?

Всё! Петля затянута! По новому хлопку Бехмута в комнату вбежали шестеро стражников.

– Рис. Ты первый. А ты, Кем, – жди своей очереди и моли всех богов, чтобы твой сосед был благоразумен и послушен. Иначе ты задохнёшься. Вот так.

С этими словами караванщик сделал знак стражнику, тот одним сильным движением притянул мальчишку цепью вплотную к торцевой решётке и закрепил его ошейник на железных прутьях, натягивая больше обычного. Почти лишённый воздуха раб захрипел, судорожно хватаясь пальцами за всё, до чего мог достать.

А вот теперь можно тянуть зверя из норы. Никуда он уже не денется! Бехмут широко улыбнулся, вынул пистолет, взвёл курок, приблизился к еле дышащему Кему на расстояние вытянутой руки, направив на него оружие почти в упор, затем дал знак открыть клетку ньеттийца и скомандовал:

– Эй, Рис, пшёл на выход! Не заставляй своего дружка ждать! Или мне действительно придушить его сейчас? Так и сделаю, если ты немедленно не покоришься! Или лучше застрелить?

***

Хавьер скрипнул зубами и мысленно выругался:

«Проклятие! Значит, мне не показалось. За нами действительно всё время следили и теперь знают, чем пригрозить. Знают, что я пойду на всё, ради безопасности Рэя… Как глупо… Но пролитого не соберёшь. Теперь у меня есть лишь одна дорога».

Последнее, что он хотел бы сейчас сделать – так это без малейшего сопротивления позволить подарить себя какому-то там султану… За две прошедшие недели Хавьер вновь обрёл утраченную в заключении силу. Если бы речь шла только о его судьбе, то непобедимый в любом бою повелитель Ньетто непременно рискнул бы всем и попытался бежать. Его держала здесь только цепь и клетка. Как только бы этого не стало, нечеловеческой силы Хавьера вполне хватило бы на то, чтобы завладеть оружием, перебить тут всю стражу, взять Бехмута в заложники и прорваться на волю… Пистолет хорош только для угрозы. В бою его один единственный выстрел слишком ненадёжен. Сейчас, стоило только Хавьеру взять в руки сабли, его уже никто не остановил бы…

Но что об этом говорить? Обречь тем самым Рэнсора на неминуемую смерть?.. Нет. Этого никак нельзя было допустить.

Когда дверцу открыли, Хавьер, не обращая внимания на направленное в его сторону оружие, быстро, но спокойно выбрался из клетки и замер, показывая покорность. Позволил страже себя ухватить – натянулась идущая от ошейника цепь, а руки оказались высоко заломленными за спиной. Затем, не сопротивляясь, пошёл, куда его повели. Лишь на прощание он быстро обернулся и обнадеживающе улыбнулся чуть дышащему Рэю.

– Всё будет хорошо! – успел сказать Хавьер на кордийском прежде, чем шедший впереди стражник грубо дёрнул цепь и заставил его опустить голову.

***

– Хорошо, что напомнил, – эхом отозвался Бехмут. – Приказываю молчать. Забирайте его побыстрее. У нас ещё очень много работы впереди.

С торжествующей улыбкой на лице караванщик убрал пистолет за пояс, приказал отцепить Кема от решётки, затем вышел из комнаты вслед за стражей, уволокшей совершенно покорно ведомого на цепи, согнутого пополам Риса.

«Вот так! Вот так, зверюга! Почуял сильную руку на холке? Почуял! И тут же поджал хвост! Да! Ай да секрет! Отныне ты, зверюга, проглотишь весь свой норов, будешь как шёлковый и всё сделаешь так, как я захочу!»

***

Рэй упал на дощатый пол клетки и с трудом отдышался. Он готов был заплакать от жгучей злости на себя и полного бессилия что-то сделать. Рэй прекрасно понимал, что Норрьего поддался сейчас и не стал сопротивляться страже только потому, что хотел обезопасить его. И что сам он скоро сделает то же самое. Для своего… Кого? Врага? Опекуна? Друга?

Кем был для него владыка Ньетто? Почему Рэй вступился тогда за него перед своим королём? И почему сделал бы это снова, даже зная, чем всё это для него самого закончится?

Обречённо склонив голову на подтянутые к груди как в детстве колени, Рэй сидел и вспоминал, каким Норрьего был раньше, когда находился на самой вершине богатства, славы и власти. Как он сам, вернувшись князем в Тард, в одночасье снова возненавидел своего бывшего патрона, узнав правду (а правду ли?) о гибели отца…

Каким Рэй потом увидел владыку Ньетто в страшных застенках Триволи после камеры пыток. Как узнал, что его любимый новый король Шарль Мадино вместо праведного суда и казни решил продать Норрьего в рабство. Как, ни о чём не думая, кинулся к своему венценосному старшему другу, чтобы сказать, что так делать недопустимо, даже с мерзавцем и убийцей…

О том, что случилось после этого, вспоминать было особенно больно. Шарль как-то очень странно посмотрел на него. И тут же приказал страже схватить «бывшего князя Тарда», как государственного преступника.

– Вот и вся твоя хваленая верность! И как я мог считать тебя другом?! Ты просто предатель! И на самом деле всегда был с ним заодно! – с искренней горечью в голосе произнёс Шарль и отвернулся от Рэя. – Пишите указ. За вопиющее непослушание воле своего короля и преступное сочувствие к злейшему врагу государства, Рэнсор Драммонд без суда и следствия лишается всех прав и титула! Княжество Тард навсегда отходит в казну, а самого преступника – незамедлительно продать в рабство следом за его разлюбезным Норрьегой.

Что было дальше, Рэй помнил плохо. Он совсем ничего не успел сказать своему королю. Ничего не успел объяснить… Его наверное оглушили, а потом опоили чем-то. В памяти остались только смутные обрывки воспоминаний о боли в связанном теле, тряске в душной повозке и чьей-то грязной ругани. Окончательно в себя он пришёл уже в трюме какого-то корабля. Князь не мог не попытаться бежать. В итоге очутился в этой самой клетке…

Голод, боль, унижение… Но гораздо хуже было разрывающее душу чувство несправедливости. Почему Шарль так легко усомнился в его верности? Почему не выслушал? Не дал оправдаться? Почему счёл предателем и навсегда отвернулся? Почему?!.. Неужели он – Рэнсор Драммонд, князь Тарда – настолько никому ненужная и малозначимая фигура, что его можно вот так просто смахнуть с доски?.. Ответов на эти бесконечные, сводящие с ума вопросы не было.

Пока оставались силы, Рэй бился в клетке, как пойманная в силки птица. Потом просто лежал, слушая как шумят за бортом волны, и мечтал умереть. Затем была выматывающая душу и тело, мучительная, ужасно долгая дорога через пустыню.

А потом Рэй увидел Норрьего в клетке напротив.

«Какими судьбами?.. Вы-то чем не угодили?..»

Князь Ньетто был таким же, как всегда. Будто не сидел чуть живой и полуголый на цепи за решёткой в непонятных рабских тряпках, с непривычно непокрытой рыжей головой, а отдавал приказы слугам в роскошном кабинете палаццо Норрьего. Такой же самоуверенный и невыносимый, как и раньше… Но Рэю, когда он немного отошёл от первой вспышки гнева, почему-то стало спокойнее. Откуда-то взялось чувство, что всё теперь будет хорошо. Бесконечную тоску, тревогу и даже не так давно появившиеся уныние и безразличие ко всему, сменили в его измученной душе надежда и какая-то необъяснимая, безумная уверенность в том, что всё устроится.

Норрьего, конечно, враг, но… По сравнению с теми, кто их тут окружает… Он хотя бы не смотрит на него, как на забавное животное… Вообще почему-то смотрит так, словно ни в чём не винит… К тому же князь Ньетто, как это всегда бывало, что-нибудь да обязательно придумает. Он наверняка сумеет сбежать. И поможет выбраться отсюда, пусть даже не как воспитаннику, но хотя бы как товарищу по несчастью. И они вернутся домой, где снова смогут стать врагами.

Глядя на то, как держится Норрьего, Рэй тоже понемногу стал успокаиваться. Начал тренироваться, потом разговаривать ни о чём, потом слушать и читать стихи… И вот чем всё закончилось!

Подняв голову, Рэй снова что есть силы ударил кулаками по решётке.

«Проклятый торгаш! Да что же это такое! О Творец мира! Почему ты отнимаешь у нас последнюю надежду и даже малейшую возможность хоть что-то сделать?!»

***

Бехмут не зря торопил стражу. Подготовка подарков для султана действительно заняла очень много времени.

Приведшие Риса в купальню воины вначале надежно соединили цепь от его ошейника с длинной цепью, идущей от стены, и только потом передали раба в руки банщиков. Те споро взялись за дело, но беспрестанно косились на направленные в их сторону копья и пистолеты. После того, как раба чуть не до скрипа вымыли, его подхватили четверо стражей и перенесли на рядом стоящую специальную лежанку. Крепко-накрепко привязали к ней и лишь после этого сняли ошейник с цепью. Началась дальнейшая обработка. Вначале слуги старательно удалили все волосы с тела пленника. Затем пошли в ход всевозможные масла и притирания, потом рисунки специальной краской при помощи тонких кисточек…

***

Хавьер ещё в самом начале всего этого безобразия просто закрыл глаза и перестал думать о происходящем. Всё это было не важно. Значение имела только судьба Рэнсора. Поэтому, ощутив, что с него сняли цепь, Хавьер полностью погрузился в себя и принялся повторять в уме устав кордийской армии, чтобы прогнать мысли о том, с какой лёгкостью он мог бы в этот момент сбежать отсюда.

***

Бехмут неотлучно стоял рядом и постоянно давал уточняющие указания трудившимся над Рисом слугам:

– Побольше масла! Разомни ему все мышцы, а потом ещё раз хорошенько так смажь всю кожу! И чтобы ни шелушинки на теле не осталось!

– Не жалей жемчужного порошка! Его кожа должна сиять! Особенно пройдись по шрамам. Для него они – тоже украшение…

– Продолжи рисунок выше на живот. Тоньше линии! Лучше подчеркни мускулы! И на плечах не забудь…

– Поменьше сурьмы на глаза! Я сказал: поменьше, болван! Вот так… И кармин тут не нужен. Он воин, а не кукла…

– Добавь на веки чуть-чуть золотой пыли с малахитом. Всё! Хватит. Отлично!..

В конце концов разукрашенный с ног до головы Рис оказался неподвижно прикованным с высоко поднятыми над головой руками к большому деревянному щиту, крытому дорогим изумрудным шёлком. Начищенные до зеркального блеска широкие стальные кольца плотно обхватили запястья, локти, плечи, бёдра, икры и щиколотки кордийского зверя.

Дополняли подарок султану две скрещённые острейшие сабли от лучших мастеров Гардорры, надёжно закрепленные над рабом вне его досягаемости. Бехмут ещё раз придирчиво осмотрел получившуюся картину и дал слугам команду отойти в сторону.

Затем он сам наклонился над пленником, поднял всю его переливающуюся тяжёлой огненной волной гриву наверх и надёжно притянул голову раба к щиту, защелкнув золотой обруч поперёк лба.

– Великолепно, – прошептал Бехмут, убрал от своего шедевра руки, затем оглянулся на стражников. – Поставьте щит вертикально!

Когда это было сделано, караванщик рукой подозвал стоявшего до сих пор в отдалении слугу и распорядился:

– Теперь он твой. Значит так. Причёска должна быть свободная. Чтобы была видна длина и красота волос, но чтобы сочеталась с обручем и ни в коем случае не закрывала лицо!

После того, как и с этим было покончено, стражники осторожно опустили щит в специально изготовленный длинный сундук чёрного дерева. Пристально следивший за всем Бехмут подошёл ближе и заглянул внутрь.

– Пока что молодец, Рис. Посмотри на меня! Вот так… Хороший раб. Видишь, я знаю, как укрощать зверей. Ты далеко не первый, кто пытался разинуть на меня пасть. Так что слушай внимательно, если не хочешь вместе со своим щенком оказаться затравленым волкодавами или гепардами. Значит так. Будешь и дальше покорно выполнять все приказы – проживёшь ещё долго. И может быть, очень даже неплохо проживёшь. Понял? Что так равнодушно смотришь? Хочешь пить, а? Знаю, что хочешь. Так сильно хочешь, что горло огнём горит и все внутренности судорогами сводит. Это купальня и гуйланское масло на твоё тело так действуют. Выпаривают воду и вызывают жар, чтобы мышцы и кожа красивее смотрелись. Отличное снадобье! Всегда хорошо работает! Вон какой у тебя прекрасный румянец проступил! Никакой кармин так не покрасит… А жажда будет только расти и расти. И знаешь, что я тебе скажу? Мне плевать на это. И всем вокруг тоже. Забудь о своих чувствах и желаниях раз и навсегда! Ты – никто! Даже не человек! Красивая безделушка у ног султана, и ничего больше! Ясно? То-то же. Теперь важно лишь то, чего пожелает твой новый хозяин. Будет на то его благословенная воля, тебя станут натирать таким образом каждый день. Если оставит у себя… Великую честь быть украшением трона ещё надо заслужить. Это для меня ты имел цену, как будущий подарок султану. А для владыки твоя жизнь стоит не больше песчинки. Захочет – зарежет на месте и тут же забудет об этом. Но если ты его сумеешь чем-то заинтересовать, вот тогда может быть ещё поживёшь. А что касается воды… Потерпишь. Ничего с тобой не случится. Ещё каких-то полдня! Или больше. От этого никто ещё не умирал. Отведаешь угощений у владыки. Если, конечно, будешь покорным и сможешь ему понравиться. Говорю тебе сразу: позволишь себе хоть один дерзкий взгляд на султана и вместо желанной воды получишь полсотни плетей. Или ещё чего похуже. Хочешь вместе со своим мальчишкой остаться прикованным так на неделю? Или только на день, но под палящим солнцем? А испытать при этом на себе укусы дуфских ос? Посадят тебе такую крошку на язык, и он тут же превратится в горящий жуткой болью неподвижный тугой кляп. Через день-два опухоль спадёт, и ты хоть как-то сможешь есть и пить. Но речь вернётся ещё не скоро. Очень хорошее средство воспитания рабов. И заметь, оно нисколько не сказывается на красоте лица и не мешает сидеть у ног султана! Думаешь, тебе после кордийской тюрьмы никакие пытки не страшны? Ошибаешься. Хочешь узнать, на что способны палачи владыки? Нет? Тогда делай, что говорят. Но ты ведь меня не подведёшь, верно? Ты будешь самым послушным из рабов, да? Будешь. Обязательно будешь. Иначе вы с Кемом пожалеете, что родились на свет! А мальчик-то, наверное, о палачах только в книжках читал… Верно? Ай, как же ему будет жутко попасть в их руки! А умельцы владыки начнут показывать своё мастерство именно с него. А ты будешь смотреть, смотреть и смотреть на это…

Бехмут довольно улыбнулся и, нагнувшись, добавил к своему подарку для султана последние штрихи: несколько драгоценностей в рыжую гриву и большую золотую серьгу с крупным изумрудом, которую он надел сверху на нижнюю губу закаменевшего лицом раба.

– То, что внешность в тебе – не главное, вовсе не означает, что ты не должен быть ещё более красивым, мой дорогой огнегривый зеленоглазый зверь, – почти ласково заметил Бехмут. – А теперь – молчи, молись тем, в кого веришь или не веришь, чтобы твой щенок всё не испортил, и думай, чем будешь удивлять владыку. Я сделал всё, чтобы он заинтересовался тобой и принял в дар, но что будет после этого, зависит только от тебя. Одного послушания будет мало. Думай хорошенько, чем ещё позабавишь великого господина, если хочешь остаться в живых.

***

Крышка опустилась, оставляя сгорающего от жажды Хавьера неподвижно лежать в пахнущей какими-то благовониями темноте. Многочисленные маленькие отверстия, составлявшие резной рисунок на боковых стенках сундука, пропускали достаточно воздуха, но не свет. Вскоре он услышал многочисленные шаги, бряцание оружия и звон цепи.

«Держись, Рэйнито. Ты справишься. А когда всё это закончится, мы поплывём домой…»

– Завяжите мальчишке глаза после купальни. И дайте что-нибудь зажать в зубах, а то все искрошит. Давай, Кем, пошевеливайся и делай, что говорят. Твой дружок уже постарался на славу и готов стать подарком. Не подведи его. Не дёргайся и не мешай слугам. Они просто сделают тебя красивым. Рис находится здесь и всё слышит. И очень не хочет оказаться на площади в колодках…

***

Как Рэю показалось, вечность спустя, он тоже очутился в сундуке. Лицо князя Тарда пылало от стыда, унижения и возмущения, однако, он всё же смог покорно перенести то, что с ним тут творили. Рэй как мог крепко сжимал зубы и повторял раз за разом:

«Ничего… Всё это ведь совсем ничего не значит. Норрьего смог, и я смогу. А после мы уплывём отсюда…»

Он закрыл глаза и постарался успокоиться. Наконец смог взять себя в руки, выровнять дыхание и замедлить бешено стучащее сердце.

«Я смогу… Я должен всё вынести и вернуться… Должен вернуться…»

Рэй не заметил, как уснул. Ему снился корабль, который нес их с Норрьего обратно в Кордию.

Лёгкие волны покачивают, убаюкивают ещё больше. Откуда-то льётся нежная музыка. Он и Норрьего стоят на палубе. Музыка становится громче. Вот корабль ударяется о пристань и замирает.

На берегу их уже встречают. Беззаветно любимый Рэем король Шарль Мадино широко улыбается и стоит, раскрыв объятия. Он что-то говорит, но смысл его слов почему-то ускользает.

Голос Шарля доносился откуда-то издалека, но вот он стал громче и отчётливее. Наконец-то Рэй различил отдельные слова…

–… Безмерно счастлив лицезреть тебя, о солнце всемогущества! Да продлят духи твои дни и да наполнят их безмерным счастьем и благополучием! Да падут в прах все твои презренные враги!..

«Что за чепуха? – подумал Рэй и проснулся окончательно. Музыка играла в самом деле. И кто-то в самом деле продолжал говорить всю эту витиеватую чушь, переходя с понятного языка на какое-то курлыканье и обратно. – Бехмут! Как же я сразу не узнал его голос?»

– Позволь, владыка, преподнести тебе в этот знаменательный день от себя и всего круга караванщиков Нузара очень редкий дар! Единственный в подлунном мире! Это гордый и непокорный, непобедимый в любом бою воин! Он не только чудовищно силён, но и сказочно красив! Его волосы горят настоящим ярким огнём, а глаза блестят весенней зеленью – совсем как у великих героев древних легенд! Он прекрасен лицом и телом, как бессмертный дух пустыни. А кроме того, он – мудрец, знающий несколько языков. Он может быть для тебя кем угодно: охотником, защитником, собеседником, бойцом, украшением… Только ты будешь его хозяином. Только ты способен укротить его дикий нрав и заставить служить себе. И только ты определишь, кем ему быть! О солнцеподобный, прими мой дар! Сейчас ты увидишь, как он неописуемо красив…

***

Хавьер лежал в сундуке и совершенно равнодушно слушал, как его расхваливают на все лады. Он судорожно сглотнул и снова закрыл глаза, подумав:

«Сейчас этот балаган продолжится…»

Кто-то хлопнул в ладони, после чего крышку сундука со стуком откинули, щит с прикованным к нему Хавьером вынули и куда-то понесли, устанавливая вертикально. Князь Ньетто и не подумал поднимать раскрашенные чем-то там веки. Его вообще нисколько не интересовало всё здесь происходящее. Караванщик изо всех сил продолжал нахваливать свой подарок.

Вдруг раздался резкий властный голос, который заставил Бехмута замолчать, а пленника обратить внимание на окружавших его людей и открыть глаза:

– Норрьего?! Хавьер, это ты?

– Шафар?!

***

Султан как-то очень странно взглянул на посмевшего подать голос кордийского зверя и тут же вынес решение:

– Я принимаю твой дар, Бехмут. А теперь – быстро освободи моего нового раба от всех оков!

Услышав приказ, караванщик прежде всего потянулся было туда, где у него обычно находился пистолет, но вовремя остановил руку. Холодное оружие во дворце могла носить только стража султана, а уж про огнестрельное и речи не было. Бехмут растерянно оглянулся, потом снова повернулся к владыке Нузара и быстро поклонился, произнеся дрогнувшим голосом:

– Солнцеликий… Этот раб совсем дик и не обучен… Мы не дерзнули лишить тебя удовольствия самому усмирить зверя… Он наверняка попытается напасть и бежать… Он – великий воин…

Повелитель лишь нетерпеливо дёрнул плечом.

– Я знаю, Бехмут. И даже больше, чем ты. Я сам видел его в бою. И не раз. Только не знал, что он рыжий… Освободить немедленно! И поосторожнее! Не приведи вас духи ранить его! А вы, – приказал султан слугам, не отрывая взгляда от своего подарка. – Быстро принесите достойную моего друга одежду!

Караванщику ничего не оставалось, как только выполнить волю своего господина. На всякий случай, прежде, чем позволить раскрыть замки на оковах уже помещенного обратно в сундук зверя, Бехмут наклонился к нему и быстро зло прошипел:

– Только дёрнись, и твой мальчишка тут же умрёт! Понял?!

Рис промолчал, лишь чуть прищурился, раздражающе-высокомерно ухмыльнулся и сплюнул с губы серьгу. Бехмуту безумно захотелось тут же захлопнуть крышку сундука и немедленно отправить этого мерзавца в самую глубокую алмазную копь. Но воля владыки священна. Караванщик постарался успокоиться, отошёл в сторону и махнул страже.

Через десять минут Рис уже свободно стоял перед султаном. Этого кордийского выскочку обрядили в золотую парчу и разноцветные шелка как самого знатного вельможу.

Тут Бехмут увидел что-то совершенно невозможное: владыка Нузара улыбнулся рабу. Затем султан произнёс:

– Садись, друг мой. Мы поговорим с тобой позже, наедине. А пока – отдыхай, угощайся, и давай дослушаем Бехмута.

– Хорошо. – Наглый раб, как ни в чём не бывало, лишь слегка склонил голову, тряхнув перевитой жемчужными нитями гривой.

Затем он сел в предложенное кресло возле накрытого легкими закусками и напитками стола, отпил из бокала несколько глотков и совершенно спокойным ровным голосом обратился к повелителю на кордийском:

– Могу я только попросить тебя даровать мне милость?

Бехмута пробил ледяной пот:

«Что?! Мою голову?!..»

– Конечно. – Владыка Нузара благосклонно кивнул. – Всё, что пожелаешь.

Караванщик почти перестал дышать.

«Надо было сбросить его тогда с корабля вместе с клеткой!!!»

– Благодарю тебя, владыка. – Проклятый мерзавец сволочно улыбнулся. – Видишь вон тот второй сундук? Внутри находится мой воспитанник. Прошу, отдай его мне. Я с удовольствием познакомлю вас. Только он ещё очень молод, горяч и горд. Позволь ему не показываться тебе в том замечательном виде, в который его привёл уважаемый караванщик.

Султан рассмеялся.

– И только-то? Будь по твоему. Бехмут!

Тот нашёл в себе силы сделать шаг вперёд, поклониться и громко ответить на призыв господина:

– Да, владыка…

– Я принимаю и второй твой дар, – продолжил султан. – Повелеваю, чтобы он принадлежал отныне моему другу. Отнеси сундук за ширму, освободи моего нового раба, достойно одень и приведи сюда.

– Благодарю тебя!

Ушлый Рис опять едва склонил голову, а затем сказал громче, обратившись в сторону сундука:

– Рэнсор! Слышите меня? Вас сейчас освободят. Одевайтесь, а потом идите к нам. Я представлю вас великому султану Нузара!

Бехмут молча ещё раз поклонился с каменным, словно плиты мест казней, лицом и махнул страже. Те подняли сундук с Кемом и занесли за стоявшую в углу зала шёлковую ширму. Туда же устремились многочисленные слуги с дорогой одеждой. Бехмут нехотя последовал за ними, от души жалея, что при нём нет даже кинжала.

«Что же теперь будет?! Мальчишка – последняя защита от этого дикого зверя! А сейчас они оба окажутся на свободе! И кинутся убивать всех без разбора! Нужно будет встать от этой парочки подальше… Нет… Владыка ведь его узнал… Кордийцы, похоже, и вправду друзья султана. И теперь точно начнут ему на меня жаловаться! Или зарежут на месте за все унижения… О духи… Будь проклят тот день, когда я послушал Тозаля и купил этих двоих!»

Вскоре разрываемый самыми противоречивыми чувствами Бехмут подвёл к трону растерянно озирающегося Кема. Рис тут же подскочил к ним, ухватил мальчишку за другую руку и, забирая того себе, сделал три шага вперёд.

– Владыка! Позволь представить тебе моего воспитанника и друга: законный князь Тарда Рэнсор Драммонд, один из самых знатных дворян Кордии.

Султан снова милостиво улыбнулся и кивнул, тоже переходя на кордийский язык:

– Я рад приветствовать тебя, Рэнсор. Друг моего друга – мой друг. Садитесь и отдыхайте. Давайте досмотрим церемонию до конца.

Стоявший с потерянным видом Кем каким-то, наверное, привычным ему жестом наклонил голову. Рис опять крепко схватил его под руку и быстро утянул в сторону кресел.

Успевший переместиться оттуда подальше Бехмут смотрел сейчас только на владыку и уже примерял на себя все мыслимые и немыслимые виды пыток. Тут султан удостоил своего караванщика взглядом. Рахт вздрогнул всем телом так, будто над ним взревела огромная труба.