Kitabı oku: «Антиада», sayfa 3
Глава 21
Образ незнакомки не шел из головы. Неделю она не появлялась, и он стал опасаться, что завсегдатаем девушка без имени не станет, а, следовательно, они не пересекутся вновь. Он не узнает её имя. Не услышит срывающийся от эмоций голос, каким она решилась бы ему рассказать о причинах грусти.
– Тимофей, – голос совладельца бара вытащил его из раздумий, – я уеду на недельку отдохнуть. Сил нет терпеть эту изморось. Последишь за всем?
– Спрашиваешь, – улыбнулся стоявший за барной стойкой мужчина.
– Это и твой бар, так что я спокоен, – сказанное прозвучало скорее для спокойствия самого Семена.
– Куда собрался? – мнительность друга Тимофею была привычной, но не перестала надоедать.
– По скромному с женой в Турцию, – опасавшийся кича Семен предпочитал выбирать вещи из средней ценовой группы, также само он поступил и с выбором места отдыха.
– Давай, друг, езжай.
Довольный предстоящей поездкой Семен направился к выходу. В дверном проеме Тимофею захотелось увидеть не спину бизнес-партнера, а фигуру девушки в невзрачной одежде. Но вместо неё распахнутая дверь показала пространство, медленно заполнявшееся мелкими снежинками.
На часах устанавливалось время, когда пустота зала за считанные минуты станет эпизодом прошлого, а вместо неё соберутся все те же лица со все теми же проблемами. Бармен поставил подходящую музыку и наконец-то отвернулся от двери.
Глава 22
Без особой дрожи волнения она открыла почтовый ящик. Ответ претенциозной клиентки означал наличие заказа. Усаживаться за скучную дизайнерскую программу желания не возникало, но деньги как обычно требовались ещё вчера. Ада устало вздохнула. Быть зависимой от работы, исходя из финансовой заинтересованности, походило на мазохистский трудоголизм. Как же она устала. Внезапно захотелось сбежать из студии и попросту забыть обратную дорогу. Не то чтобы лишаться памяти, а выборочно отформатировать её содержимое. Она так не умела. И не имела права. Она была одна, а это означало автономную зависимость. То есть от самой себя. И она не имела внутри себя ни грамма подлости, чтобы сделать завтрашний день лишенным куска хлеба.
Ноутбук покорно включился и принялся загружать операционную систему. Программа грузилась намного дольше. Воспользоваться случаем, и улизнуть в раздумья она отказалась и отправилась готовить себе чай, чтобы позволить ему ужасно остыть и быть вылитым в мойку.
Рабочий файл в программе стал заполняться сперва чертежами, затем те уступили место куда более симпатичным изображениям. Гостиная чужого дома даже на фотографиях казалась пугающе просторной и насыщенной чем-то худшим, чем одиночество. Знакомое ощущение. То самое, которое осталось в квартире её семьи.
Работать над моделированием интерьера Ада не любила. Она давно распрощалась с идеей создать личное пространство, возможно даже то, в котором ей пришлось бы соприкасаться с мужчиной. А как это делать, она так и не научилась. И как показала жизнь, этот навык с годами не появлялся. С ним либо рождаются, либо приобретают в полезном опыте. Пустая студия с минимальным уютом стала пристанищем для ненужной души.
«Хм…. Душа»: Ада уцепилась за пришедшее на ум слово. О душе она вспоминала только когда, проходила мимо церкви, и когда становилось нестерпимо больно из-за не сложившейся судьбы. Мыслить стандартно не хотелось, но периодически приходилось извлекать из себя с корнями закинутые родителями и учителями шаблоны. Вот и относительно судьбы возникало представление, что она устроенной считается исключительно в кругу семьи. Ада нашла запасной вариант. Творчество. И оно ревниво требовало внимания, а она изменяла ему с работой.
Глава 23
В доме снова висело напряжение. С каждым днем он превращался в недовольного хозяина. Она предпочитала отмалчиваться. Пример матери оказался полезным. В отчем доме Милана с малых лет была свидетелем родительских скандалов. Мать научилась хитрить и пропускать мимо ушей, даже болезненные оскорбления. Дочь сделала выводы и решила стать адвокатом по семейным делам, но сама угодила в пропасть. Кандидат в мужья, одобренный отцом, был человеком не только их круга, но и привычек. Она стала такой же, как мать.
– Я понимаю, что художники не способны мыслить рационально, но сроки она не должна нарушать, – Артур входил в раж и старался повысить голос с каждой фразой ещё сильнее.
– Сроки не были указаны, – Милана смотрела на отчасти близкого человека и опасалась его расстроить.
– Я тебя не узнаю. Ты меня просто шокируешь. Звони немедленно своему дизайнеру и укажи сроки. Я желаю видеть свою гостиную на этой неделе законченной.
– Нашу.
– Не понял?
– Нашу гостиную. Артур, ты так удобно забываешь, что это и мой дом тоже.
– Вот и напомни себе об этом. Звони дизайнеру. Милана, я очень хочу уюта. Прости меня, – и снова его лицо обрело то самое выражение, которое так её притянуло к нему.
– Хорошо, – она смотрела на него с остывшим желанием продолжить скандал.
Глава 24
С раннего утра телефонные звонки вырывали её из сна, наступавшего обычно к рассвету. Полностью пробудившееся сознание обозначилось физическим дискомфортом в теле. Но-шпа перестала справляться с болью. Недомогание напрочь лишилось терпения и отвлекало от работы на протяжение всей недели. Глянув на экран смартфона, Ада помедлила отвечать. Нетерпеливая заказчица была хуже желудочных спазмов.
– Ада, ускорьтесь с выполнением проекта. У меня реально сроки поджимают, – Милана была верна привычке не здороваться с теми, кто стоял ниже по рангу и социальному уровню.
– Мне остался день, и проект будет готов.
– Не подводите меня. Иначе будет урезана оплата.
Не прощаясь, заказчица отключилась. Ничего не оставалось, как вставать с постели и надев казавшееся нелепым из-за обилия кружев платье, обеспечивающее вдохновение, поставить точку в заказе. Желудок снова напомнил о себе. Не голодом. Не урчанием. А дикой болью. Самочувствие не представлялось архиважным аспектом в иерархии ценностей Ады. Интуитивно она понимала, что с ней происходит что-то ненормальное, но что именно, выяснять не хватало времени. Кипяченая вода вместо завтрака и громкая музыка показались достаточными условиями для работы. Четырех часов хватило, чтобы отправить адвокатессе то, без чего она вполне могла обойтись и самостоятельно украсить гостиную.
Резкая боль выдирала загнанную в дальний угол заботу о здоровье. Поддавшись здравому смыслу, Ада оделась и вышла из студии, чтобы наконец-то поесть в том самом кафе, где ей досаждал вниманием обаятельный бармен. Дневной свет показался очень ярким. Ноги стали ватными. И неожиданно захотелось спать, причем очень сильно.
Откуда-то далеко до Ады долетал крик женщины, требовавшей вызвать скорую и просившую её не закрывать глаза.
Глава 25
Тишина в сфере отчуждения погружала в состояние прострации. Время замирало. Ему нравилось воспринимать покой каждой клеткой тела. Но также он ощущал обманчивость испытываемого состояния, ведь в любой момент его могли отозвать из сферы. С его погруженной внештатные ситуации практически не возникали. И он не верил во временное равновесие: жизнь человека представляет собой нервную кардиограмму событий.
Характерные сигналы подтвердили его предчувствие и он, не тратя времени, вышел из крошечной комнатки. В коридоре его уже ожидали.
– Погруженной 1397 присвоен код 27.0.2., – сообщил коллега.
– По программе она не должна сейчас умереть, – сказанное звучало для него самого попыткой самоуспокоения.
– Ошибка анестезиолога, – коллега продолжал оставаться хладнокровным.
– Выживет? Что на датчиках показано? – волнение Смотрителя росло.
– Только код и режим ожидания.
– Это что издевательство? – он уже едва не кричал, обижаясь на коллегу из-за его режущего безразличия к человеку, хотя сам он многократно уличался в неприязненном отношении к людям. Он ошибался. И сейчас в полной мере осознал, что не может быть равнодушным к человеческим страданиям.
– Все зависит от автономной регуляции программы, – тон голоса коллеги смягчился.
– То есть с земли…
– Ты и сам это знаешь. Мы регулируем здесь то за, что мы ответственны, а они самостоятельно вносят коррективы.
Смотрители застыли друг напротив друга в тактичном молчании. Жизнь погруженной зависела от внутренних резервов её земного тела.
Глава 26
Попытка открыть глаза не удалась. Не получилось пошевелить руками и ногами. Она чувствовала себя крошечной, словно находившейся внутри огромного тела, своего собственного, где-то в области шеи. Страх быстро исчез. Вокруг было светло, хотя глаза она так и не открыла. Возникло ощущение в отношении тела: «это не я». Значит, переживать не следовало. Она была. Но другая. Без тела. Без этого тела, которое ей было знакомо. Она, находившаяся внутри, собралась унестись прочь. Куда именно, Ада не знала. Маршрут как будто был прописан на каком-то глубоком уровне, не доступном ранее. Мысль о смерти не возникла. Это была смерть, но не в том смысле, в каком её воспринимают люди.
– Ада, Ада, – голос врача пробивался в пространство, наполненное светом, – ты меня слышишь?
После его слов она ощутила нехватку воздуха. Стало страшно. Она слышала, но не могла об этом дать знать.
– Она просто не хочет отпускать от себя врача, – пошутил женский голос.
Ада попыталась пошевелить рукой и ей это удалось. Врач принялся проводить реанимационные мероприятия. Ему хватило меньше минуты, чтобы пациентка начала дышать самостоятельно.
Все закончилось. Она снова чувствовала себя в большом теле и была им. Она жива. Но почему-то радости от этой мысли не возникало.
Глава 27
Волнения перестали его донимать. Могло показаться, что они уже несущественны. Но нет. Он знал, что они играют значимую роль. И именно для него. Точнее они знаменовали собой перемены, произошедшие с ним. Искренняя тревога за человека давно не терзала его разум. Пренебрежительное отношение к людям мешало безмятежному пребыванию на территории уровня, расположенного под отведенным для высших чинов. Ему приходилось стесняться собственной гордыни. Люди. Чем они были так занятны, он не понимал. Пока ему не доверили её. Обладательница парадоксальной сдержанности заставила его сомневаться. Возможно, люди и не были сплошь простыми существами, которым достаточно временных материальных благ земного мира для ощущения себя самих счастливыми и нужными.
Его погруженная не имела ничего кроме таланта. И она держалась за него, как за ориентир по жизни. Она шла, не зная пути. Не боялась. Не жаловалась. Да, собственно и некому было стенать на тяжелую судьбу. Та действительно было непростой.
Ему нравилось наблюдать за ней. Точнее за её земным образом. Чрезмерно худая с вьющимися рыжими волосами, она часами рисовала силуэты, придавая им характеры и наделяя их движениями. Она писала целые истории. Но чтобы их прочесть другим людям требовалось особое видение жизни.
А сейчас она лежала под капельницами. Опасность отступила, и она продолжит свое земное существование. Вместе с ней он продолжит вникать в суть того, что значит быть человеком.
Глава 28
Пожилой врач спокойно вводил в курс дела пациентку, самочувствие которой позволяло вести с ней беседу. На все ещё бледном лице молодой женщины не проскакивало даже секундного испуга.
– К сожалению, вы тяжело перенесли наркоз. Клиническая смерть не была зафиксирована, но ваше состояние было достаточно близким к таковой. По поводу язвы желудка вам следует относиться к себе с большим вниманием. Не думаю, что вы допустите подобное.
– Спасибо, доктор, что спасли, – казалось, что Ада пропустила мимо ушей информацию о сближении со смертью на операционном столе.
– О, моя милая, вы не были на краю смерти, но да, состояние вашего здоровья на момент поступления в больницу оставляло желать лучшего. Что ж, прошу придерживаться моих рекомендаций, вам их дадут при выписке.
– Уверенна, что многим вам обязана.
– Мой долг спасать вас, не желающих правильно питаться, – изрядно утомленный возрастом человек засмеялся, силясь придать бодрости духа пациентке, и покинул палату.
Вспоминая испытанное во время выхода из наркоза, Ада задумалась над ощущением себя, но вне тела. Она не задумывалась о жизни после смерти, полагая, что все это попытки служителей религиозных организаций успокоить людей и избежать всеобщей паники от осознания конца земного пребывания, как финальной точки в самовосприятии. Она имела доказательство, что после отделения от тела сознание не перестает быть собой. А может это и есть душа? Значит, восприятие себя самого в любом состоянии и есть ощущением души? А если, есть душа, следовательно, смерть не означает конца жизни. Аде стало не по себе от этих размышлений. Но забыть об испытанном, означало пренебречь удивительным шансом воспринять жизнь, глубже дозволенного. Возможно, то, с чем она столкнулась поможет ей жить спокойно и не утрачивая надежды. Но верить в то, что она пережила, как в истинное указание на продолжение жизни вне тела, было бы ошибочно, так как такое ощущение мог спровоцировать какой-нибудь препарат или, в конце концов, нехватка воздуха. От этого довода логики стало грустно. Она пожалела, что решилась дать волю рациональному мышлению. Верить в существование души куда приятнее, чем двигаться навстречу неизбежности, подозревая, что в конце просто погаснет свет.
Глава 29
Страх цеплялся за неё так, словно сам чего-то опасался. Годами она старалась от него отделаться. Ничего не помогало. С шестнадцати лет она познакомилась со всеми психотерапевтами города. Ночами занимала линию «Телефона доверия», посвящая безликих незнакомцев в свои самые жуткие тайны и страхи. Больше всего ей хотелось жить, как все её сверстницы, но она так не умела. Сперва успокоительное заглушало тревогу, затем потребовалось кое-что посерьезнее, чтобы глушить иррациональный бред, сковывающий тело.
Попав в плен наркотической зависимости, она расписалась в собственной неполноценности. Разрушила семью. Дом превратился в маленькое медицинское заведение, где лишенных связи с реальностью держат под контролем. И это не заканчивалось уже долгие четырнадцать лет. Смысл жизни уверенно смывался в водосточные трубы. Диагноз очередного специалиста по человеческим душам звучал ожидаемо. Она не была с ним согласна, но кто бы послушал человека, получившего клеймо, издавна звучавшее приговором – шизофрения?
Агата так и не смогла убедить близких и врачей, что не видит галлюцинаций. Мнительность, развивавшаяся с раннего детства, дала основание психотерапевтам заподозрить у неё бредовое состояние.
Теперь страх чередовался с отчаянием. Она угодила в сети, из которых никогда бы не смогла выбраться. Да и смысла выбираться не имелось. Ей неимоверно повезло с мамой, отчаянно боровшейся с миром за своего ребенка. Но вместо благодарности проблемная дочь учиняла истерики. Это не были капризы. Она действительно была больна. Но только не шизофренией. Только не этим позорным расстройством.
Глава 30
Датчики выдавали код, который не указывался в основной инструкции. Потребность обратиться к руководству ничуть не смутила. Раньше бы он задумался над последствиями для своей репутации. Опасение за погруженную оказалось сильнее. Убедившись, что код не изменился и что это не был временный сбой системы, он направился в корпус, где размещались несколько ответственных лиц за программное регулирование.
Просторное помещение не загромождалось лишними предметами. Только три стола с комфортными креслами, расставленными по вершинам равностороннего треугольника. Зал был залит светом. Отсюда не хотелось уходить.
– Вы пожаловали сюда по убедительной причине? – прогремел голос главного лица.
– Да, – Смотритель был краток.
– Назовите её.
– У погруженной, закрепленной за мной, код 25.12.4
– Такой код не должен был появиться на мониторе погруженной. Что произошло?
– Она была на грани клинической смерти. Что значит этот код?
– К сожалению, эта ситуация серьезная, – к разговору присоединился заместитель главного лица.
– Что это значит? – внутренне Смотритель был готов к тому, что ситуация вышла из-под контроля и проблема не самоустранится.
– Это означает пробоину в программе погружения, по сути мир, в котором пребывает погруженная для неё лично лишен целостности, и она ощущает больше, чем позволено. Следовательно, она может найти убедительный аргумент, что земная жизнь не единственная форма существования.
– Последствия?
– Смотритель, они могут быть самыми непредсказуемыми. Но разве вы не заметили, что в земном мире нарушен баланс? Постепенно все приближается к тотальной разбалансировке.
– Мы не можем устранить причины?
– Как? – второй заместитель выглядел спокойно, будто бы сложившаяся ситуация была штатной.
– Это же программа! – Смотрителю хотелось повысить голос, придавая нужный уровень эмоциональности своим словам.
– Программа с обоюдной регуляцией. Погруженные нарушают баланс по нарастающей.
– Атеизмом? Войнами?
– Они вмешиваются во все сферы жизни. Игнорируя этичность. Погруженные стали жестокими. Аморальными. Они затеяли «святые игры».
– Все понятно, кроме последнего определения, – Смотритель жадно хватался за возможность пообщаться, как можно дольше с посвященными.
– «Святые игры» с душами. Погруженные научились вмешиваться в процесс регуляции жизни. Не только от нас зависит ввод в состояние погружения душ. Мы вынуждены вводить и, нарушая программные установки, выводить из погружения души. Идет разбалансировка. И как это ни парадоксально: мы не имеем права на тотальное вмешательство. И погруженные не в силах кардинально влиять на неё. Запущена гиперпрограмма. Ответственных за неё среди них и среди нас нет, – главное лицо не стало скрывать от Смотрителя, являвшегося рядовым служащим, истинное положение дел.
– Они так ведут себя, потому что не верят в жизнь до рождения и возвращение к ней после смерти, – ему хотелось заступиться за погруженных, среди которых находилась его подопечная.
– Они не смогли найти доказательств.
Глава 31
После пребывания в больнице окружающий мир за её станами приобретает новые очертания. Подумав о линиях и образах, ей захотелось как можно быстрее добраться до своей уютной студии и погрузиться в работу. Мечта организовать выставку собственных картин не покидала головы. В какой-то мере это было смешно и наивно руководствоваться мечтами. Подобное занятие позволительно детям. С годами человеку что-то необъяснимое запрещает тратить время на то, чему нет места в повседневности. Она не сумела изменить мечте, придававшей силы в самые отчаянные минуты жизни. И после короткого сближения со смертью мечта не утратила значимости. Напротив, она стала важным элементом жизни. Тем, что позволит человеку пускай аккуратными мазками, но нарисовать свой след в бесконечной череде жизней.
Ада вызвала такси. Ожидание машины разрешило наглотаться свежего почти зимнего воздуха. Если бы можно было питаться воздухом и светом, она бы не оказалась на операционном столе.
Подъехавшее такси заставило устроиться внутри салона, пропахшего дешевым освежителем воздуха. Назвав адрес, Ада прикрыла глаза и принялась вспоминать фрагменты испытанного соприкосновения с миром, в который мало кто продолжал верить.
Глава 32
Изо дня в день в темноту бара погружались незнакомцы. Их лица не застревали в его памяти. Они сменяли друг друга, будто подчиняясь незаявленным правилам хаотичного движения людей в пространстве. Прошла пара недель, а она так и не появилась. Рыжеволосая девушка без имени. И только переполнявшая её грусть осталась за тем столиком, где она сидела. По непонятной причине ему стало её не хватать. Заподозрить себя во влюбленности Тимофей не смел. И не хотел. Не в его возрасте было влюбляться и обманываться иллюзиями. Анализировать чувство, пробившееся в его сердце, не имелось решимости. И это он, чуть меньше десяти лет назад отправлявшийся спасть людей из-под завалов и не пугавшийся огненной стены, начал тушеваться. Он просто устал. Любовь точно бы не разгрузила его душу от испытанных ощущений. Она ещё сильнее усложнила бы общее непонимание смысла жизни.
– Слышь, налей мне чего-нибудь, – прохрипел басом плотного телосложения коренастый мужик. Его сморщенный лоб и поджатые губы указывали на ту же апатию от существования, которую испытывал и бармен.
– Держи, друг, – Тимофей подтолкнул к одинокому человеку стакан с недорогим виски.
Получив в знак благодарности кивок головы, бармен убрал в кассу протянутые банкноты. Выпитый одним махом виски не разгладил лоб мужика. Но губы перестали быть сжатыми тонкой линией. Подобревший он побрел вглубь зала, пытаясь найти на вечер ту, что также разочаровалась в жизни и самой себе. Настолько, что риск провести время с незнакомцем растворялся в ощущении тоски.
Доходить до такого уровня отчаяния Тимофею не хотелось. Не пожелал бы он увидеть и рыжеволосую девушку на месте того, кто выходит в двери бара под руку с кем-то таким же одиноким и разуверившимся в будущем.
