Kitabı oku: «Договорились. Слабость, в которой сила», sayfa 8

Глава 4.4

За едой и алкоголем все постепенно расслабились. Зайкин уступил роль рассказчика Каменчуку, а за ним подключились Миша и Гога. Игнатьева много встревала в истории последнего, потому что он делился их совместной поездкой в Турцию, где оба натворили много глупостей. Карина искренне смеялась над их приключениями, хотя внутри не до конца верила, что Игнатьева может тупить, а главное, признавать собственные ошибки и смеяться над ними.

– Ее ваще так переклинило. Она была уверена, что мы на нашем этаже и это наш номер, – уверял друзей Гога, активно жестикулируя. – И пошла ругаться на ресепшен. Я ее не смог остановить.

Игнатьева хохотала, держась за живот.

– Я реально допилась. Мне уже администратор тычет в цифру этажа у лифта, а у меня все плывет. И вместо пятерки шестерка мерещится. Мы там, наверное, полчаса спорили, пытались доказать друг другу очевидное. Весь отель сбежался на это посмотреть.

Она треснула себя по лбу и запила позор пивом Гоги, потому что биттер уже выдула.

– Главное, самоуверенность, – заключил Зайкин и открыл новую банку. – Этого у тебя не отнять.

– Да уж.

Все досмеивали остатки, запивая хохот алкоголем. Сиран поставила стакан на столик и оглядела компанию в ожидании внимания.

– У нас с Туриком тоже был казус в Индии. Только к нам в номер вломились.

– Блин, Сир, не надо, – смутился Варданян, украдкой глянув на Настену, и закрыл пол-лица ладонью.

Сиран хихикнула. Самвел тоже улыбался, как будто знал историю. В глазах Настены зажглось любопытство.

– Такой вечер откровений, я хочу поделиться.

Варданян вздохнул глубоко и уставился на Зайкина.

– Я сам тогда расскажу.

Сиран пожала плечами и снова взяла стакан в руки.

– Короче, к нам в номер ворвалась обезьяна, шимпанзе, кажется.

– Бонобо, – поправила его Сиран и опять хихикнула.

– Я спал…

– А я в душе была.

Варданян посмотрел на нее, поджав губы. Она подняла руки, показывая, что отступает, и глотнула «Кампари». Он продолжил.

– Дверь, главное, открыла сама. Вошла спокойно. И на кровать ко мне запрыгнула.

Варданян остановился, стянул губы вправо, пытаясь сдержать смех и стыд одновременно. Лицо залилось краской. Рука стерла испарину со лба.

– В общем, она приставать начала…

– Да ладно? – Зайкин от возбуждения чуть подался вперед. – В плане, за гениталии трогала?

Миша с Каменчуком выдавили по смешку. Гога вытянул лицо в удивлении. Игнатьева лоб нахмурила, одну бровь приподняла, а рот приоткрыла.

– Ну и… за это тоже, – тихо ответил Варданян, пробежав смущенными глазами по кругу, на Настене остановился на секунду и опустил взгляд в пол. – Ну как трогала. Просто погладила…

Сиран, улыбаясь, утешила его ласковым прикосновением ладони к щеке.

– А я во сне… думал, это Сир…

– Короче, я выхожу из душа, а он с ней уже сосется, – выпалила она сквозь смех.

Все прыснули. Зайкин так ухахатывался, что разлил пиво на себя и на пол. Немного попало и на джинсы Карине, но за общим весельем она не стала придавать этому значения.

– Ну, не прям сосался, – Варданян покраснел до мякоти грейпфрута. – Конечно, я сразу проснулся. И тут хозяйка его прибежала…

– Это еще самец оказался? – хохотал Каменчук. – Жестяк.

Миша отодвинулся от друга, но смеялся от души.

– Как думаете, это измена? – в шутку спросила Сиран. – Я до сих пор не определилась.

Улыбка быстро слетела с лица Варданяна. Растерянные глаза встретились с Настениными и убежали под столик. Карина чувствовала, как тело подруги заряжается электричеством. Самвел странно прищурился, но остальные продолжали смеяться. Варданян через пару секунд вернул себе смешливое выражение. Настена допивала пиво.

– Кстати, у бонобо секс – это важная форма социального взаимодействия, – Зайкин мгновенно переключился на серьезный тон. – Они по поводу и без трахаются. Причем все со всеми.

– Правда? – засомневалась Настена. – Как люди?

– Ага, прикинь. И не только обычным сексом, но и всякие там ласки используют. Оральные, например. Целуются даже.

– Любопытно, откуда ты это знаешь? – уставилась на него Карина.

Зайкин не успел ответить, Миша оказался шустрее.

– Зай, обращайся, если на порнхабе уже все пересмотрел. Я тебе подкину отборной порни.

– Лол, Зайка – зоофил, – рассмеялся Каменчук.

– Я викифил, – оскалился Зайкин.

– Задрот, то бишь, – помотала головой Игнатьева.

Зайкин молча позволил всем отсмеяться. Карина тоже смеялась и параллельно любовалась им, его легкостью и весельем, уверенной улыбкой, добрыми глазами, расслабленной позой. Наслаждалась уютом, который он излучал, и теплом, которое усыпляло самых вредных душевных кошек.

– Че-то мне торта захотелось, – он поднялся. – Время десерта?

Все закивали.

– Да-да-да, – ратовал Варданян. – Давно пора.

– Ща все будет.

Зайкин ушел на кухню, на ходу сбросив халат прямо на пол. Плечи расправил и потянулся руками вверх. Мышцы напряглись на секунду. Тени заиграли на рельефной спине. Карина невольно проводила его взглядом, облизываясь, а в уме бесилась: «Какой же ты, сука, сексуальный». Ей тоже стало жарко.

Внезапно погас свет. И заиграл припев песни Аллегровой «С днем рождения». Задребезжал металл. Зайкин выкатил угощение с множеством свечей по периметру и, подкатив сервировочный столик к друзьям, предложил Варданяну загадать желание. Имениннику понадобилось всего две секунды на желание и еще одна на задувание свечей. Все захлопали с восклицаниями. Зайкин включил свет.

На торте по глазированному волейбольному полю с сеткой бегали спортсмены из мастики, а функции мяча выполняла вишенка, которую ловил диагональный в синей форме. Все сразу поняли, кто здесь Варданян.

– Вау, – у него челюсть отвисла, а глаза запылали восхищением. – Зай, ты гениален!

Компания нависла над тортом. Все пихались, чтобы получше разглядеть фигурки. Варданян обнимал Зайкина и благодарил за лакомство. Каменчук обнаружил среди игроков похожего на себя и радовался как ребенок.

– Зайка, блин, ты мне всю диету испортил, – шутливо возмущалась Настена. – Вредно с тобой дружить.

– Но ты же все равно будешь? – он обнял ее за плечи и прижался сзади.

Она засмеялась и потрепала его по голове. Варданян смотрел на них с тоскливой улыбкой, пока его не отвлекла Сиран, вручив десертный торт.

– Давай, ты первый.

Варданян разрезал корж на восемь кусков, как раз столько их и было в компании, и передал один с вишенкой своей девушке. Она поблагодарила его поцелуем в нос. Только раздав всем угощение, Варданян принялся есть сам.

Карина решила, что наступил удачный момент для вручения подарка, под шумок, пока все увлечены вкусняшкой. Потому что дарить такую бредятину она стыдилась, но выловить момент наедине с именинником не надеялась. Карина достала из сумки набор в заводской упаковке и подошла к Варданяну, аккуратно постучав костяшкой указательного пальца по лопатке.

Он и Сиран одновременно обернулись и посмотрели недоуменно.

– Прости, Вард, я не знала, что тебе дарить, поэтому вот, – она поджала виновато губы и протянула ему коробку.

Лицо обоих озарилось улыбками.

– Да ладно, Кар, можно было без подарка, – приглядевшись, Варданян выдавил смешок. – Зай, признайся, мамка твоя проспонсировала?

Он показал другу набор. Карина нахмурилась, только потом вспомнила, что за бренд подсознательно выбрала, она ведь косметикой «Zaya» сама постоянно пользовалась. Зайкин подскочил и вгляделся.

– Это че?

– Карина подарила, – оскалился Варданян и приложил коробку сбоку от лица.

Зайкин разразился хохотом. Вся компания стала подключаться и допрашивать, отчего ему так смешно. Все быстро заражались. Карина поняла, что под шумок не получилось, но беситься, кроме как на себя, было не на кого, поэтому она стояла в центре смеющегося круга и стягивала губы в трубочку.

– А че, гель «Зая» для настоящих мужчин, – издевался Каменчук, хлопая друга по плечу. – В душевой только никому не показывай.

Варданян скинул его руку и отстранился.

– Спасибо, Кар, шикарный подарок! – он помахал ей коробкой, смеясь. – Пожалуй, больше я тебя звать не буду.

Настена хихикнула сбоку, жуя торт. Карина покачала головой, ухмыляясь.

– На это и был расчет.

– Так, я не понял, тебе продукция моей мамы не нравится? – вступился Зайкин, положив Карине на плечи длинную руку. – Пошли выйдем. Поговорим как… зая с заей.

Компания рассмеялась. Варданян сразу сдался, подняв руки.

– Не, не. Все ок. Только «Зая». У меня на любое другое мыло уже аллергия.

– То-то же.

Только когда Зайкин отошел от нее, Карина опомнилась и глянула ему в спину с неудовлетворенным желанием. Кокосовое облако все еще витало над ней и потом весь вечер преследовало в памяти.

Глава 4.5

Компания разбилась на две. Зайкину приспичило искупаться. Он зазвал парней в бассейн. Девчонки к такому не готовились и без купальников не стали следовать за ними.

– Давайте, музыку повеселее, что ли, врубим, – принялась хозяйничать Игнатьева и резко прибавила громкости. – Кому еще «Кампари»?

Сиран подставила стакан. Настена рефлекторно скуксилась, глянув на красную жидкость, и удрученно осмотрела столик, где остались только початые бутылки пива. Карина самодовольно заметила, что справилась с задачей не дать ей напиться.

– А че там еще было? – спросила Настена с надеждой.

– Много разного. Но ты же не хотела злоупотреблять.

Настена махнула рукой и отправилась на поиски напитка. Игнатьева подключила свой телефон к колонкам и выбирала песню. Сиран плавала по гостиной под беззвучную мелодию. Карина кусала губы, представляя, как Зайкин плескается в бассейне абсолютно голый.

– Наконец-то, остались одни девчонки, – выдохнула Игнатьева, включив танцевальный хит.

Карина усмехнулась и выплеснула в стакан остатки биттера – хватило на глоток. Настена вовремя вернулась с бутылкой хереса. Игнатьева к ним присоединилась.

Все трое развалились на диване и наблюдали за тем, как Сиран наворачивает слепые круги, совершенно не слыша громкий хип-хоп, под ритм которого ни одно ее движение не попадало.

– Сир, ты еще с нами? – крикнула Игнатьева.

Та резко остановилась и прокрутилась на одной ноге, чуть не упав. Тонкий смех плавно лег на латинскую музыку, которая пришла на смену первому треку.

– Да, я с вами. Что-то меня развезло.

Она задрала подол до колен и направилась к дивану. Стройные ноги ступали тихо по гладкому полу. Пятки едва касались паркета.

– Ну что, пошепчемся, о своем, о девичьем? – Игнатьева обернулась и коварно улыбнулась.

Карине померещилось, что в глазах ее блеснули очертания дьявола.

– Начинай, – хмыкнула Настена и откинула голову на мягкую спинку.

– Кар, когда свадьба?

Неожиданный вопрос вогнал Карину в тупик. Она не сразу сообразила, что обращаются именно к ней. «Свадьба? Какая свадьба?» – сознание отупело из-за алкоголя. Настена с Сиран уставились с усмешками, но в ожидании.

– Ты о чем?

– О вас с Зайкой, – недовольно протянула Игнатьева, будто объясняла очевидные вещи.

«Блядь, неужели все настолько плохо?» – досадовала Карина, глотнула терпкое вино и нервно посмеялась с опозданием.

Сиран присела с краю рядом, посмотрела ей в лицо и произнесла:

– Это же прекрасно. Я так рада за вас. Особенно за Зайку.

Все три покосились на нее с недоумением и хрюкнули от смеха одновременно.

– Не в этой вселенной, не надейтесь, – стерва в Карине пыталась сохранять остатки былой гордости, а перед глазами маячило голое тело, жилистое, крепкое, изящное.

– Да они там тебя не слышат. Здесь только мы, – Игнатьева махнула на лестницу, ведущую к бассейну. – Можешь всем спокойно делиться.

– Мне нечем делиться. Увы.

Спасаясь от необходимости говорить и признаваться, Карина сделала большой глоток, хотя даже через опьянение осознавала, что отнекивается по инерции, когда уже поймана с поличным.

– Ладно, спрошу по-другому. Когда ты поняла, что влюбилась? – Игнатьева умела настаивать.

Карина прорычала от бессилия. Получилось, как у раненого тигренка.

– Серьезно? Нам че, больше обсудить нечего? Может, ты поделишься с нами своими чувствами к Гоге?

– Легко, – Игнатьева повалилась на бок и уперлась локтем в диван. – Я его люблю. Сильнее всего в этой жизни.

– Прям так? – усмехнулась Карина, хотя не находила особых поводов для сомнений, просто хотелось язвить.

– Прям так.

– Сильнее, чем семью?

Игнатьева вздохнула, подумала недолго и ответила.

– Да. Походу, сильнее.

Настена округлила глаза и, выпив вина, спросила:

– Даже сильнее, чем маму?

– Маму особенно, – голос Игнатьевой мгновенно загрубел, как будто хитином покрылся, под которым пряталась зароговевшая злость.

Настала пауза. Все чувствовали себя неловко, но никто не решался задать следующий вопрос. Самой смелой оказалась Сиран.

– У тебя тоже трудные родители?

Игнатьева вздохнула и задрала голову, чтобы допить остатки «Кампари». Карина оперативно подлила ей хереса, а сама удивлялась, потому что всегда считала Риту примерной дочерью. Ее родители именно о такой мечтали: чтобы и ум, и красота были на месте, и одевалась элегантно, без вульгарности, и поведение соответствовало нормам, и парень был один на всю жизнь, да по любви.

– У кого они нетрудные, – усмехнулась Игнатьева.

Мелодия сменилась на более динамичную из старого панка. Заиграли быстрые биты и бас-гитара. В конце отбивали барабаны. Воздух наполнялся сочными звуками и становился плотнее.

– А в чем проблема? – любопытство в Настене победило осторожность.

– Гога им не нравится.

Карина с Настеной переглянулись, обменявшись удивлением.

– Классика, – цокнула Карина.

Музыка снова заполнила воздух, пока они молчали. Игнатьева пила глоток за глотком, пусто глядя в пол, а потом продолжила сама без всяких вопросов.

– Дело не в Гоге. Ей, в принципе, никто не нравится. Она только себя любит. А я должна была стать ее полной копией, ходить так же, говорить так же, даже одеваться так же. Типа элегантность не устаревает, – Игнатьева спародировала тон великосветской дамы времен Достоевского и посмеялась. – И любить я тоже должна была только себя. А я такой и была. Сучкой высокомерной.

На последних словах она посмотрела на Карину и усмехнулась.

– Думала, это норма.

– Неужели чистая любовь к Гоге тебя преобразила до неузнаваемости? – сарказничала Карина.

Игнатьева хохотнула.

– Почти, – глаза ее снова застыли, а пальцы стучали по стакану. – Я такой стервой была. Реально считала себя лучше всех. И все почему-то поддакивали моему самолюбию, – она помотала головой. – Ну, знаете, считалась самой красивой девочкой в школе, все хотели со мной дружить, и парень у меня был самый классный, и такая мы были идеальная пара. Типа.

Карина с удовольствием наблюдала, как Игнатьева сама над собой иронизировала сейчас. С горечью, но все же. Настена слушала с приоткрытым ртом. Сиран томно откинула голову на спинку, как царевна, и периодически охала в поддержку.

– Конечно, я при всей своей крутости, как положено, буллила одноклассников. Одну прям терпеть не могла. Самую чмошницу, ну, типа, – Игнатьева закатила глаза и глотнула. – И вот в одиннадцатом классе она подкинула мне подарочек.

Она сделала еще два больших глотка, прополоскав рот.

– Не знаю, где она так научилась, но, в общем, она записала мой голос и с помощью нейронки генерировала аудиозаписи со всяким похабством. Она написывала от моего лица каким-то парням, я их даже не знала. Я им там в сообщениях типа предлагала всякие услуги интимного характера. Шепотки стали ходить, но я пока ни о чем не подозревала, просто недоумевала, почему на меня так странно косятся. Круг этих парней постепенно ширился. Меня подловили в туалете после занятий, целая толпа, человек пять… – Игнатьева сморщилась.

Карина испугалась за нее, даже если знала, что все уже случилось, но сердце на пару секунд замерло. По лицам Сиран и Настены было видно – они испытывали такой же шок и отвращение одновременно.

Игнатьева после мучительной, хоть и короткий, паузы, продолжила скрюченным голосом:

– Уборщица меня спасла. Вовремя пришла мыть туалет, – она опять вздохнула. И Карина повторила непроизвольно. – В общем, они только сфоткать успели, как я голая стою на коленях перед тремя из них. Четвертый меня за волосы сзади держал.

– Оооу, – не выдержала Сиран и накрыла рот рукой, будто натворила что-то ужасное. Трюфельные глаза забегали по лицам Карины и Настены. Они не двигались, даже не моргали.

– Вся школа, разумеется, вскоре узнала, какая я шлюха. Все поверили, что я сама этого хотела, а уборщица мне только кайф испортила. Розовое стекло, сквозь которое на меня все смотрели, рассыпалось вдребезги, – Игнатьева рассмеялась. – Спустили меня, в общем, с небес. Парень первым от меня отказался. Мать со мной три месяца после не разговаривала. Хоть позволила на онлайн-обучение перейти.

Из Настены вырвался нервный смешок, но она тут же запила смешинку алкоголем. Сиран резко подняла голову и уставилась крупными глазами на Игнатьеву. Карина ожидала нечто подобное и только хмыкнула.

– Разумеется, меня даже в онлайне доставали. Писали в телеге. Хуи присылали. Я заколебалась блокировать всяких разных. Не выдержала и вскрыла вены.

Настена искренне возмутилась:

– Да ладно?! Из-за этих уродов?

– Ну знаешь, я тогда потеряла целую жизнь, – Игнатьева вдавила подбородок, отчего он расслоился на тонкие складки.

– Это же глупо!

– Теперь я это понимаю! Психотерапевт мне целый год объяснял.

– Бедняжка, – произнесла ласково Сиран. – Это было жестоко с ее стороны.

– Сама заслужила, – выдохнула Игнатьева.

– Какая поучительная история, – Карина чокнулась с ее стаканом. – За нас, стерв.

Игнатьева выдавила саркастичный смешок, но выпила.

– Ты мне поэтому сразу не понравилась, – разоткровенничалась Игнатьева. – Когда ты Зайку так по-сучьи отшила, я увидела себя в тебе.

– Взаимно, – улыбнулась Карина, даже не подумав обидеться.

Настена с Сиран посмеялись.

– Я это, вообще-то, рассказала, чтобы подвести к тому, как мы с Гогой замутили, – в голосе Игнатьевой зазвенели мажорные нотки.

– Так, – собралась Карина, поняв, что рано расслабила уши, и сложила ноги одну на другую.

Из динамиков звучал французский под лиричную музыку. Карина весь текст не разобрала, но улавливала отдельные предложения. Певица радовалась новому дню или чему-то другому.

– Я ведь в начале первого курса все еще в депрессняке была. Меня только Гога из этого дерьма вытащил. Не суть, – продолжала Игнатьева. – В общем, решила сходить на первую вечеринку к Зайке. Психотерапевт говорила, что надо социализироваться обратно. А тут типа новые люди, новые возможности, все дела. Я там допилась до усрачки, разумеется. Ни о какой социализации и речи быть не могло. Наоборот, вела себя как животное просто.

– Я смотрю, у тебя проглядываются проблемы с алкоголем, – пошутила Карина.

– Надо обсудить это с психотерапевтом, – усмехнулась Игнатьева. – И вот. Напилась я до того, что просто рухнула на пол. А за мной Гога весь вечер таскался. Подкатывал. Я не особо обращала внимания. Строила, в общем, из себя по привычке высокомерную суку.

– Плохо ты на ошибках учишься, – улыбнулась Настена.

– Не без этого. В общем, Гога с Зайкой потащили меня в спальню на второй этаж, – она показала на открытую лестницу в середине огромного зала. – Я очнулась, орать начала, брыкаться, типа, насильники, куда тащите, типа я вам покажу. Всех взбаламутила. Еще и блеванула под конец, у самой комнаты Зайки. А потом еще. И еще. Всю ночь меня рвало по-страшному.

Отвращение у каждой выражалось по-разному. Настена кривила все лицо, показывая зубы. Сиран, наоборот, губы сжала, а лоб наморщила. Карина только приподняла одну бровь и стянула уголок рта вправо.

– Зайке пришлось мою блевотину убирать. А Гога сидел со мной всю ночь, тазик подставлял, следил за тем, чтобы я не захлебнулась собственной рвотой.

– Зайкин? Сам? – не верила Карина.

Игнатьева закивала.

– Прикинь! Он меня тогда ваще не знал. Просто телка какая-то приперлась, нажралась, еще и на халяву, обозвала его мудаком и облевала весь дом, – она разводила руками, будто сама своим словам не верила. – Но он мне даже не сказал ничего потом. Только самочувствием интересовался. И Гога тоже. Всю ночь со мной возился.

Все три закачали головами в стороны.

– Блин, Рит, а у тебя есть не «туалетные» истории? – предъявила Настена и хотела запить омерзение вином, но отложила стакан.

– Это наша физиология, что поделать? – пожала плечами Игнатьева.

– Гога, оказывается, небрезгливый, – Настена, наконец, вернула лицу нормальное выражение.

– Так еще на свидание после такого позвал! Он меня в таком состоянии там видел… Я бы себя, честно, послала нахуй сразу. И забанила во всех соцсетях, на всякий случай.

Все засмеялись.

– А Гога… мегатерпеливый оказался. Я ему целый год боялась дать… Мы только этим летом, в Турции, впервые… Ну вы поняли, – Игнатьева подняла брови, глядя на Карину.

– Какой Гога замечательный, – с умилением прогнусавила Сиран и погладила Игнатьеву за край плеча пальцами.

Получив благодарную улыбку в ответ, она поднялась с дивана и снова закружилась. В этот раз под общую музыку, в которой проскальзывали меланхоличные оттенки. Подол платья она отпустила, потому опять казалась плывущим по глади озера лебедем.

Игнатьева следила за ней некоторое время, а потом высказала:

– Я это все маме рассказала тоже, а она все равно на него фикает. Типа, не богат, не умен, не красив. И самое любимое – бесперспективен. А мне с ним реально хорошо. И что с этих богатых и умных красавчиков? Вон Трунов твой… – она кивнула на Карину. – В нем только мышцы красивые, а под ними все – бесформенное говно.

Карина расхохоталась искренне и даже выпила за эту емкую фразу. Настена с ней чокнулась. Сиран тоже посмеивалась, кружась быстрее под ускоряющийся темп песни.

– Не все же такие, – посерьезнела Карина и посмотрела Игнатьевой в лицо. – Зайкин, например. Богат, умен… симпатичен. И не говно внутри.

– Вот именно! – вспыхнула та. – Че ты выпендриваешься?

Сиран резко остановилась и хихикнула.

– Безнадежно, – вздохнула Настена и спесиво махнула рукой.

Карина хотела сорваться и улететь со свистом в небеса, где ей бы не докучали бесцеремонными вопросами о Зайкине, и самого Зайкина бы тоже не было, чтобы и возбуждение никогда не просыпалось. Там в вакууме чудилось холодное и бездушное спасение на фоне прекрасных звезд.

– Я не выпендриваюсь, – протянула она с раздражением, глядя в высокий потолок. – И не считаю, что… Зайкин лох там или… недостоин меня… Просто…

Она долго искала подходящие слова, точнее, замену правде, чтобы это звучало и разумно, и искренне, и удовлетворило всеобщее любопытство, лишь бы ее больше не доставали. Отнекиваться от влюбленности было глупо. Всем все и так было видно, но признаваться она в этом не хотела. Потому что тогда их бы точно сводил каждый второй в университете. А ей и без того тяжело давалось сдерживаться.