Kitabı oku: «Русская Страсть вокруг Кинжала Моголов. Детектив», sayfa 2

ПРОВЕРКА НА ПОДЛИННОСТЬ

Лев Моисеевич поднялся к себе и первым делом начал искать в интернете информацию о генерале Абрамове. Пока он читал биографию генерала, в голову опять лезли всякие мысли, и в том числе появились некоторые сомнения относительно подлинности товара. Как мог афганский эмир просто взять и подарить кинжал простому генералу?

Антиквару хотелось быть на сто процентов уверенным, что кинжал на самом деле принадлежал одному из властелинов династии Моголов и это не подделка. Он хотел окончательно разрушить свои сомнения, поскольку в противном случае не смог бы принять решение по поводу покупки товара. Лев Моисеевич начал искать мобильные номера знакомых оценщиков ювелирных изделий в столице. И в этот же вечер ему удалось назначить встречу троим коллегам в разных уголках города.

Первые два, посмотрев видео и фотографии товара, ответили, что это подделка высокого класса, работа мастера впечатляет, но если рассуждать логически, где она находилась столько времени? Была бы настоящая, давно бы всплыла, или у англичан, или у индусов. Неразгаданных тайн о драгоценностях императоров Моголов просто не осталось.

Третий ювелир-оценщик так и не смог дать конкретный ответ относительно подлинности кинжала, ссылаясь на то, что окончательную точку можно поставить только при личном контакте с товаром.

Домой антиквар попал поздней ночью и, несмотря на усталость, утром следующего дня встал достаточно рано. На восемь часов была назначена встреча с востоковедом-иранистом, которого он знал давно, но не видел почти десять лет. Когда вчера поздно ночью антиквар позвонил профессору и попросил уделить ему часок, чтобы проконсультировать по деликатному вопросу, тот сразу согласился и ответил, что готов принять друга в любое время. У Льва Моисеевича было мало времени, он намеревался за пару дней собрать как можно больше информации о кинжале, поэтому предложил встречу на восемь утра, и тот согласился.

Показал ему фотографии, и профессор подтвердил правильность перевода текстов, написанных персидской вязью на клинке и шкатулке. Востоковед очень настаивал, чтобы ему представили возможность разглядеть воочию кинжал, и страстно желал хоть раз подержать его в руках. Лев Моисеевич ответил, что товар пока не у него, а у продавца, а ему, как покупателю, отправили только фото и видео. Профессор вынес вердикт, что у него нет никаких сомнений: товар подлинный. Он весьма подробно разъяснил антиквару значение каждой детали на кинжале и каждого орнамента на шкатулке.

Особенно профессора поразил вид темляка – как, из чего и в каком порядке он был изготовлен. По словам профессора, его неспроста сделали именно из изумрудных камней в виде цепочки, в этом скрыта особая символика. Темляк представлен в виде амулета, и его основная функция заключалась в защите своего носителя от черной магии, именно поэтому изумрудные камни обрамлены серебром.

Изумруд считался на Востоке символом чистоты, верности и любви, и поэтому те, кто мог себе позволить, носили его в качестве талисмана. После распространения ислама мусульманские правители именно из-за зеленого цвета этого камня стали больше ценить его. Изумруд воспринимался как имеющий особую магическую силу, что наделяло его некой таинственностью. Счастливые обладатели верили, что камень оберегает их от несчастий.

Что касается серебра, оно у большинства народов во все времена считалось металлом, отгонявшим всякую нечисть и злых духов. В Индии из серебра делали амулеты и считали, что амулет из этого металла защищает от порчи и дурного глаза.

Золотой диск, прикрепленный к концу темляка, тоже имеет сакральное значение. Золото, как благородный металл, считается средством, которое способствует облагораживанию души. Этот металл служит символом чистоты, избавляющим от болезней, укрепляющим и омолаживающим тело носившего его.

Все правители империи Моголов были выходцами из династии Бабуридов и исповедовали ислам. Именно поэтому на золотом диске с обеих сторон написаны строки из священной для мусульман книги. Точнее, текст взят из суры Аль-Бакара, поскольку у верующих мусульман именно она считается символом защиты от злых чар, дурного глаза и черной магии.

По словам профессора, сочетание изумруда, серебра, золота и текстов из Святого Писания использовали для того, чтобы оберегать владельца кинжала от черной магии. Вся работа весьма продуманна. Абсолютно понятно, что это царский заказ, и видимо, придворные четко объяснили мастерам, из чего и как изготовить кинжал. Каждая деталь имеет свой смысл и значение.

Профессор посмотрел на Льва Моисеевича и сказал:

– Теперь вы поняли, что находка просто бесценна…

Лев Моисеевич молча и внимательно смотрел на него. Профессор после продолжительной паузы положил фотографии на стол и продолжил:

– Что касается качества ювелирной работы, тут я не знаток и советами помочь не смогу, но чтобы окончательно стряхнуть с сердца сомнения, могу порекомендовать одного весьма одаренного человека. В Санкт-Петербурге есть у меня знакомый, реставратор ювелирных изделий, мастер высокого профиля. Если честно, я раньше интересовался историей Империи Моголов. И насколько мне известно, у нас в Эрмитаже тоже присутствуют предметы из сокровищницы ее владык. В конце 30-х годов XVIII века иранский правитель Надир-шах нападает на северную часть современной Индии, где в то время и расположилась Империя Великих Моголов. Иранскому шаху удалось взять город Дели и разграбить его. Он сумел похитить большую часть драгоценных изделий двора Моголов. Вернувшись на родину, Надир-шах в тот же год отправляет посольство в Россию с великолепными дарами. Видимо, при разграблении столицы Моголов он вынес столько драгоценностей, что позже с особой легкостью смог какую-то часть из них выслать с послом Российскому императорскому двору. Вот так они и попали к нам, и в настоящее время около двадцати предметов хранятся в Эрмитаже. Мой знакомый мастер по ремонту ювелирных изделий принял участие в реставрации этих изделий. Он с одного взгляда сможет определить работу мастеров двора Моголов.

– Пожалуйста, назначь мне встречу, прямо сегодня буду у него, – попросил Лев Моисеевич профессора.

Тот достал записную книжку, пролистал пару страниц и нашел номер мобильного телефона этого реставратора. В ту же минуту позвонил ему и объяснил, что отправит к нему сегодня своего друга, которому нужна консультация по весьма деликатному вопросу. После завершения разговора профессор написал на бумажке номер и домашний адрес ювелира и передал Льву Моисеевичу.

Антиквар, поблагодарив профессора, вышел от него и еще в лифте позвонил своей секретарше, чтобы она срочно заказала ему билет на ближайший авиарейс до Питера. Он еще не дошел до авто, как секретарша оповестила его: ближайший рейс на сегодня в 12:45 из Домодедово, и есть свободные места. Лев Моисеевич посмотрел на часы и дал добро на приобретение билета, вдобавок также попросил заказать обратный билет на сегодня, на любой рейс после восьми часов вечера.

В два часа дня Лев Моисеевич уже приземлился в аэропорту Пулково, тут же позвонил реставратору для уточнения встречи, и тот предложил встретиться не у него дома, как договаривались изначально, а в мастерской. Антиквару было все равно, и он молча записал продиктованный адрес.

Лев Моисеевич в северной столице имел достаточно много друзей и знакомых и всегда мог рассчитывать на их помощь, но на этот раз он никому не позвонил и никого не оповестил о своем приезде. Просто по прибытии взял такси и прямиком поехал к реставратору.

Специалист встретил Льва Моисеевича и провел его в свою мастерскую. Он был худощав, среднего роста и довольно преклонного возраста. По его словам, начиная с 1972 года прошлого столетия он работал в лаборатории научной реставрации драгоценных камней, которая действовала при отделе научной реставрации и консервации Эрмитажа. На одном месте трудился без малого 23 года. В 1995 году ему исполнилось 60, и по настоянию дочки и зятя мастер ушел из лаборатории. Он перебрался к ним в частную фирму, которая занималась реставрацией драгоценных камней и ювелирных изделий.

После чаепития Крамер выложил перед ним фото кинжала, показал видеоматериалы и попросил высказать свое мнение: подлинна эта работа мастеров империи Моголов или же искусная подделка. Реставратор, изучая фотографии и видео, беспрерывно комментировал, что ему удалось разглядеть:

– Работа придворных мастеров ювелиров эпохи Моголов специфическим образом отличается от изделий до и после того времени. Творение их рук знающий человек всегда может распознать. Огранка драгоценных камней мастерами империи Моголов была не на высоком уровне, формировались всего несколько граней, и углы между ними также были произвольными, или же они просто обрабатывали самородки методом кабошон. И поэтому многие драгоценные камни, прошедшие через руки мастеров того времени, не имели присущей им игры. Но хочу подчеркнуть, что тогда использовались исключительно высокосортные камни, без изъянов. Обилие рубинов и изумрудов на изделиях было характерным почерком.

По фотографиям можно определить, что огранка больших рубиновых камней имеет свою особенность, и это доказывает, что работу проводили непосредственно придворные мастера Моголов. Огранщики того времени имели характерный почерк. Камни помещались в глубокое гнездо, и их лицевая часть – плоская грань, которую иногда называют площадкой, поднималась так, чтобы быть заподлицо с поверхностью рукоятки. Метод закрепления драгоценных камней на кинжале соответствует технике, которую использовали при Моголах. Он придуман индийскими мастерами, называется «кундан», что в переводе означает «сверхочищенное золото». Это отличительная особенность ювелиров династии Моголов. Такая техника закрепления камней была известна индийским мастерам с глубокой древности, но более широко ее начали использовать именно во времена Империи Моголов. Эта эпоха считается рассветом кундана.

Мастера работали только с золотом высшей пробы. Из него изготавливали тонкую фольгу, которая становится клейкой и может сцепиться с поверхностью других металлов, причем на молекулярном уровне.

Ювелиры виртуозно раскатывали золотую фольгу и специальными инструментами обжимали ее вокруг камней, создавая необходимое давление. В результате золото прикреплялось к ним намертво, и никакие крепежи в виде держателей или лапок не требовались. Во время обжима фольги вокруг камня мастер придавал ей нужную форму. В итоге получался наипрекраснейший вид, словно драгоценные камни утопили в расплавленном золоте и все застыло в мгновение. Необычайная красота, удивительная техника, которая придает рубиновым камням особый, неотразимый шарм. Придворные мастера виртуозно овладели этим искусством.

Мой вердикт уже вынесен: безусловно, этот кинжал – творенье придворных мастеров эпохи Великих Моголов. Это не подделка.

Но у кинжала нет ножен, вместо них я наблюдаю шкатулку. Конечно же, изначально ножны были, и это не предположение, а факт. Все клинки, изготовленные для восточных правителей, в том числе для падишахов Великих Моголов, в обязательном порядке имели свои ножны. Это Восток, и без такого футляра владелец не мог показать оружие. Для всеобщего лицезрения прелестного экспоната его нужно было надеть на пояс, причем только в ножнах – это наиважнейший атрибут.

Придворные мастера Моголов старались сделать внешний вид ножен красивым, ярким и впечатляющим, украшали поверхность всевозможными драгоценными камнями и золотом, и порой они становились такими же дорогими, как сам кинжал. Видимо, этот экземпляр часто предавался из рук в руки, и в итоге ножны где-то затерялись. Позднее кто-то из его последующих владельцев принял решение изготовить шкатулку для хранения ножа, и это тоже гениальное решение.

– То есть вы однозначно уверены, что нож не подделка? – перебил его Лев Моисеевич.

– Абсолютно уверен, это не подделка, а исключительно оригинальная работа придворных мастеров Империи Моголов. У меня нет никаких сомнений, – ответил реставратор.

– Ну если так, я получил ответ на свой вопрос. Мне остается вас отблагодарить и спешно откланяться, – сказал антиквар.

– Но у меня остается одно пожелание, и думаю, вы не откажете старому мастеру. Надеюсь, как только кинжал окажется у вас, вы дадите мне знать и предоставите возможность подержать его в руках? – спросил реставратор.

– Конечно, с большим удовольствием, даю вам слово, – ответил Крамер.

Этим же вечером в 22:20 Лев Моисеевич приземлился в аэропорту Шереметьево, где его уже ждали помощники. Как только машина с антикваром двинулась в сторону столицы, он попросил поставить любимую мелодию. Заиграла классическая музыка, и мысли Крамера опять начали блуждать вокруг кинжала. Но на этот раз на душе у него было не облачно, а достаточно светло. Можно даже сказать, что там сияло солнце, поскольку он теперь был уверен в подлинности клинка, и предчувствие, что именно он станет его владельцем, заполнило все его нутро.

СДЕЛКА

В субботу в районе десяти часов утра антиквар позвонил Алику и дал согласие на покупку товара. Встречу утвердил на десять утра понедельника, а местом проведения сделки Алик обозначил здание банка, где он показал антиквару кинжал.

В понедельник по договоренности с менеджером банка продавец заранее все подготовил, ему снова выделили комнату, где также присутствовал аппарат для проверки и подсчета денег.

На понедельник, кроме своих помощников, Лев Моисеевич также заказал услугу по сопровождению частных лиц у одной охранной конторы. В назначенное время антиквар с охраной зашел в здание банка. Менеджер любезно встретил их и предложил сопровождающим лицам расположиться на офисном диване, а антиквара и Алика пригласил в переговорную комнату.

Все произошло достаточно быстро и малословно. Пока Алик считал деньги на аппарате, Лев изучал кинжал. После того как продавец убедился, что сумма количественно совпадает с той, которую он запросил, и аппарат также не выявил фальшивых купюр, он произнес:

– Все в порядке, наша сделка состоялась.

– Вы, по-моему, обещали кое-что рассказать о купленном мною товаре, – произнес Моисеевич.

– Да… Расскажу кратко, как предмет попал ко мне. Вы должны помнить удивительную историю, которая произошла весной этого года в Питере: при проведении реставрационных работ в старинном доме нашли клад.

– Да, я знаю эту историю в подробностях.

– Так вот, люди, нашедшие драгоценности, обнаружили среди них и этот кинжал и смогли вынести его с территории объекта вместе с несколькими негабаритными предметами еще до того, как информация о кладе стала достоянием правоохранительных органов и общественности. Так что он нигде не засветился, и никто о его существовании пока не знает. На меня вышли напрямую ребята, обнаружившие кинжал, и я сам съездил за ним в Питер.

Антиквар с серьезным лицом выслушал собеседника и замер, больше не задавая никаких вопросов. Алик положил в рюкзак деньги, а Лев спрятал в саквояж только что приобретенный предмет, они вышли из переговорной комнаты в коридор молча, но со счастливыми лицами, и пожали друг другу руки. Продавец подошел к менеджеру банка, и они вместе опять направились к сейфовым ячейкам, а второй с командой сопровождающих вышел на улицу, все сели по машинам и тронулись по Красной Пресне в сторону Садового кольца.

ВОССТАНОВЛЕНИЕ РОДОСЛОВНОЙ

Лев Моисеевич в этот миг был одним из самых счастливых людей на земле. Выйдя из машины у дома, сразу помчался к себе в квартиру, а помощники сопровождали его прямо до двери. Войдя внутрь, он сразу закрылся в библиотеке и находился там почти два часа.

Антиквар никак не мог насмотреться на такую красоту. Кинжал словно магнит притягивал его, какая-то необъяснимая энергетика пленила его душу. Два часа, не отрываясь, он изучал оружие и любовался им, и для него это время пролетело словно десять минут.

Моисеевич считал себя везунчиком и всегда твердил близким, что больше побед будет у того, кто сильнее рискует. Видимо, его теория пока работала, и в этот раз также риск был оправдан, ведь он не стал нанимать группу независимых оценщиков, как обычно делает при покупке дорогих предметов. Вместо этого сам оценил все риски, проконсультировавшись всего с несколькими знатоками ювелирных изделий, и то по фотографиям. В результате принял решение о приобретении кинжала – и не прогадал.

Начиная с этого дня он стал заниматься сбором информации о происхождении клинка, намереваясь воссоздать всю его историю. Он хотел отыскать его всевозможных владельцев и подробно выяснить, как он попал в Россию. Как сам любил выражаться: «Пришло время для воссоздания родословной».

Для ведения работ по сбору данных о кинжале он не жалел средств и набрал профессиональную команду, которая состояла из историков, журналистов и частных детективов. Все получали щедрое вознаграждение. Его блестящая команда работала по алгоритму, который он сам придумал. Суть заключалась в следующем: так называемый куратор выдавал отдельным лицам определенные задачи по сбору данных, затем обрабатывал эту информацию и стыковал с другими полученными сведениями. Шаг за шагом он воссоздавал цепочку исторических событий, связанных с кинжалом.

Близкая знакомая и подруга Льва Моисеевича, бывшая сотрудница Института восточных рукописей, некая Анна Быстрицкая выступала в качестве куратора. Именно она анализировала полученную информацию и после обработки давала новую задачу, даже пришлось отправить пару журналистов в Индию. Быстрицкая была грамотным специалистом, профессионалом и мастером высокого уровня.

Два года назад она ушла из Института и открыла фонд, который занимался продвижением социальных проектов в области культуры. Быстрицкая была из категории людей, которые находят спокойствие и уединение именно в работе. Она была весьма энергичной, и как знаток предметов искусства, вполне востребована: за консультацией к ней обращались представители частных музеев и многие антиквары. Как знаток древних рукописей народов Востока, она нередко выступала с докладами на симпозиумах и форумах.

Лев Моисеевич был практичным человеком. Занимаясь антикварным бизнесом, он старался подружиться с нужными людьми. Одной из таких оказалась Анна Быстрицкая, и с ней он дружил уже более пятнадцати лет. Как большинство из нас, женщина имела много слабостей, но одна из них была выражена ярче остальных: чрезмерная любовь к деньгам. Лев, зная это, предложил хорошее вознаграждение за оказание услуг по воссозданию истории кинжала, и она охотно согласилась.

Восемь месяцев кропотливой работы, с октября 2012 года по май 2013-го – и команде под руководством Анны удалось восстановить судьбу оружия.

ИСТОРИЯ КИНЖАЛА

Легенда получилась достаточно интересной. Как и следовало из надписи персидской вязью на клинке, оружие действительно принадлежало одному из падишахов Империи Великих Моголов, которого звали Аурангзеб. Повторим его полное имя, запечатленное на клинке:

Абу Музаффар Мухи-аль-дин Мухаммад Аурангзеб Оламгир.

Аурангзеб был одним из сыновей того самого падишаха Шах-Джахана, который построил мавзолей-мечеть Тадж-Махал в нынешнем индийском городе Агре.

Сам падишах, Аурангзеб, был достаточно образованным человеком и хорошим знатоком искусства и литературы. Именно одна из его дочерей, которую звали Зебуннисо, впоследствии стала одной из блестящих поэтесс в истории персидской литературы. Странной чертой характера этого восточного падишаха было то, что, несмотря на богатство, он был скромен в быту и носил достаточно простые одежды, но при этом очень высоко ценил предметы искусства и часами мог любоваться ими.

Непосредственно по приказу падишаха Аурангзеба из разных уголков империи в город Дели, столицу, пригласили именитых мастеров того времени, где они изготавливали различные предметы искусства. Именно по его заказу был выполнен этот кинжал, и для этого он дал добро использовать драгоценности из казны, а также предоставил рубины и изумруды из личного ларца. Это была исключительно его идея – украсить рукоятку камнями.

Таким образом, стало доподлинно известно, что кинжал был сделан в XVII веке на территории современной Индии, во времена правления Великих Моголов, по приказу Аурангзеба. По орнаменту чувствовалось, что в его изготовлении принимали участие индийские и персидские мастера, поскольку присутствовали элементы, присущие обеим школам.

В 60-е годы XVIII столетия представитель объединенных пуштунских племен, живущих на территории современного Афганистана, Ахмад-Шах Дуррани собрал войско и напал на остатки Империи Моголов с севера, а после бесконечных бесчинств и зверств возвратился с огромной добычей в Кабул. Во время этого похода кинжал Аурангзеба попал ему в руки: так он стал его владельцем. В дальнейшем оружие принадлежало афганским правителям.

Почти сто лет кинжал находился в их руках, кочуя от одного вельможи к другому. В середине 50-х годов XIX века ее владельцем становится афганский эмир Мухаммад Афзаль-хан, и по данным достоверного источника, именно он еще при жизни передал кинжал в наследство своему сыну, будущему эмиру Абдурахман-хану.

Судьба его была очень непростой. Пройдя трудный и тернистый путь, он все-таки сумел взять в руки бразды правления Афганистаном. Борьба за престол для молодого человека начинается с 1867 года.

В этот год умер от холеры его отец, действующий эмир Мухаммад Афзаль-хан, и молодому и неопытному Абдурахман-хану пришлось побороться за престол с родным дядей. Междоусобица и борьба за власть между близкими родственниками в Афганистане вплоть до ХХ века были не редки. При прямом столкновении воинов Абдурахман-хана и сил его дяди будущий эмир был повержен. Противнику удалось наголову разбить войска молодого Абдурахман-хана вблизи города Газни, и ему с родными оставалось только спасаться бегством.

После долгих скитаний в 1870 году он попадает к русским, в Самарканд. В эти годы русские войска уже основательно заняли территорию тогдашнего Туркестана.

До этого он сначала искал покровительство в Индии, оттуда приехал в Персию, а после появился у эмира Бухарского, но ни у кого не получил радушного приема. Молодой Абдурахман-хан везде был принят холодно и недружелюбно и пришел к выводу, что по требованию Кабула в любой момент его могут арестовать и отправить в Афганистан. Последним его пристанищем стала Бухара, но и тут он почувствовал недоверие и неискренность эмира и его окружающих, что заставило его в скором времени уехать.

13 февраля 1870 года будущий эмир Абдурахман-хан в сопровождении 221 человека, среди которых были члены его семьи, личные слуги, а также группа приближенных воинов, прибыл в Туркестан, в Самарканд, к генералу Александру Абрамову. Вот уже два года, как древний город был завоеван русским войском под командованием генерала.

Александр Константинович Абрамов был великим стратегом и грамотным военачальником, который мыслил весьма широко и масштабно. В политических делах показал себя достаточно дальновидным. К примеру, в 1868 году возникла междоусобица в Бухарском эмирате, столкнулись эмир Бухарский и его старший сын. Генерал Абрамов не остался в стороне и принял решение незамедлительно поддержать эмира. В противном случае, если бы вдруг эмир проиграл, у русских появились бы новые проблемы в лице его амбициозного молодого сына. Именно благодаря мудрости генерала Абрамова русские войска не допустили новой бессмысленной войны, а эмир Бухарский остался на троне, и этот вариант устраивал всех в Петербурге.

Как только в Самарканде появился будущий эмир Абдурахман-хан, генерал решил всячески подбодрить его. Он старался всегда с уважением относиться к его персоне. Зная, что на Востоке очень ценят гостеприимство, Абрамов каждый раз принимал Абдурахман-хана с почестями. Для поддержки афганского наследника Александр Константинович также смог убедить генерал-губернатора Туркестана господина Кауфмана согласовать с Петербургом присуждение субсидии Абдурахман-хану в размере 25 000 рублей. Все эти действия дальновидного военачальника очень сблизили афганского гостя с ним.

Абрамов внешне был похож на верующего мусульманина, и его наряд как-то усиливал доверие афганцев и их предводителя к нему. В свое время при взятии города Пишпека (нынешний Бишкек) генерал получил контузию и до конца жизни носил на голове кожаную шапочку, похожую на головной убор мусульманина – феску. Именно это для Абдурахман-хана и его окружающих придавало ему вид своего человека, он выглядел как правоверный.

Дальновидный генерал по опыту знал, что на Востоке власть часто меняется, и полагал, что если вдруг Абдурахман-хан сможет прибрать к рукам афганский престол, царская Россия сможет во благо использовать это обстоятельство и установить с ним взаимовыгодный политический союз. Александр Константинович при каждой встрече вдохновлял Абдурахман-хана и при появлении благоприятной обстановки подталкивал его к действию. Позднее будущий эмир в 1900 году написал автобиографию на персидском языке, где подробно рассказал о своем пребывании в русском Туркестане.

В 1879 году на политическом поле Афганистана произошли значительные события. Во время второй англо-афганской войны британская армия сумела оккупировать весь юг страны, включая столицу – Кабул. Действующий эмир Шерали-хан не смог противостоять британской армии и убежал к Бухарскому эмиру. Впоследствии он умер в Бухаре при таинственных обстоятельствах.

21 февраля 1879 года новым эмиром Афганистана становится его сын Якуб-хан, который под натиском англичан был вынужден подписать унизительный для афганцев так называемый Гандамакский мирный договор. Это событие произошло 26 мая того же года в деревне Гандамак под Джелалабадом, и содержание документа было абсолютно не в пользу афганской стороны: по нему страна потеряла большую часть территории, к тому же в Кабуле осел постоянный резидент Британии.

Афганцы почувствовали себя ущемленными, и на самом деле договор им казался пощечиной. Осенью того же года вспыхнуло восстание против англичан. В Кабуле разъяренная толпа вырезала всю английскую миссию, включая резидента. Сам эмир Якуб-хан отрекся от престола и бежал в Индию к англичанам, встав под их защиту. Страна осталось без управления, всюду начались хаос и грабежи.

И тут наступает момент истины для Абдурахман-хана, и он не медлил ни минуты. Александр Константинович Абрамов в достаточном количестве снабдил его провизией и вооружением, и тот направился в Кабул с намерением прибрать к рукам бразды правления Афганистаном.

С благословения генерала Абрамова будущий эмир пересек бурный Пяндж и возвратился в Афганистан. Весной 1880 года Абдурахман-хан появился в Кабуле и смог сконцентрировать вокруг себя огромное количество сторонников. Народ принял его и признал как эмира. После договора с англичанами он смог вернуть всю страну в прежние границы и в том же году в Кабуле собранием афганских старейшин был объявлен эмиром, а также официально признан англичанами.

Хитрый эмир сразу же начал вести очень тонкую политику. Во избежание новых войн он смог найти общий язык с англичанами, а с 1883 года стал получать от них годовую субсидию размере 1 200 000 рупий. Основная цель этой помощи – противостояние динамичному движению русских на Памире. Англичане избегали прямого столкновения с ними и хотели ограничить их действия при помощи афганцев. Позднее они увеличили размер субсидии до 1 800 000 рупий. Став эмиром, Абдурахман-хан выбрал другую стратегию: он предпочел завести более тесную связь с англичанами, нежели с русскими.

Англичане хотели до прихода русских прибрать к рукам Памир и на эти деньги потребовали от Абдурахман-хана, чтобы тот отправил против памирских народностей военные экспедиции. Одним словом, работу, выгодную им, хотели совершить руками афганцев, и впоследствии те применили к поселениям Памира тактику выжженной земли.

Для русских это было абсолютно неприемлемо. Но Абдурахман-хан, как и любой политик, выбрал деньги и выгоду, тем самим отказавшись от вчерашних друзей, которые в трудный час предоставили ему покровительство.

Видимо, особое отношение к господину генералу Абрамову вынудило его в память десятилетней дружбы преподнести ему подарок. Ради интересов своей стороны эмир сговорился с англичанами. Но он не мог забыть доверительное отношение к себе генерала Абрамова, его помощь в трудную минуту, поддержку. Десять лет он вдохновлял будущего правителя и был ему наставником, и эти поступки генерала навсегда остались в памяти эмира.

Абдурахман стал эмиром, признанным как внутри страны, так и вне ее, и ему гордыня не позволяла, чтобы о нем вспоминали как о человеке, который злоупотреблял гостеприимством. В глазах друга он не хотел терять лицо, и в 1885 году отправил к генералу Абрамову своих посыльных с дарами. Этим жестом доброй воли он намеревался подчеркнуть свою благодарность русскому генералу за радушный прием и гостеприимство.

Среди подарков руководству русского Туркестана был и ценный кинжал, который помощники эмира должны были передать лично в руки генералу.

Этот кинжал достался эмиру от отца, и во время своих скитаний он его не брал с собой, а припрятал в Кабуле. Клинок был уже без ножен, и перед его отправкой русскому генералу эмир приказал кабульским мастерам изготовить шкатулку для него, а сверху закрепить золотую пластинку с надписью: «От эмира Абдурахман-хана своему другу генералу Александру Абрамову».

Таким образом, кинжал шаха Аурангзеба был подарен афганским эмиром Абдурахман-ханом русскому генералу Абрамову Александру Константиновичу.

До появления в Самарканде Абдурахман-хана, двумя годами ранее, за отвагу, проявленную Абрамовым при взятии города Карши, тот получил золотую саблю с надписью: «За храбрость». Когда будущий эмир был у генерала, он подробно расспрашивал о сабле и надписи на ней, и Абрамов досконально рассказал об особом знаке отличия русских генералов – наградном оружии Российской империи.

Может, это и побудило эмира подарить генералу именно кинжал, и не простой, а с золотым эфесом, инкрустированным рубинами, – кинжал самого падишаха Империи Моголов. С точки зрения эмира, это казалось проявлением наивысшего уважения к другу.

Абрамов был боевым генералом и всегда сам принимал участие в боях, поэтому имел ранение, а также был контужен. Старая рана при взятии Пишпека время от времени давала о себе знать, и принимая во внимание это обстоятельство, Абрамов был отстранен от командования четвертой пехотной дивизией и назначен членом особой комиссии по составлению положения об управлении русским Туркестаном. За работу в составе комиссии получил высочайшую благодарность от его величества. Состояние здоровья генерала ухудшилось, и он был отпущен за границу на лечение на целый год.