Kitabı oku: «Четыре карандаша», sayfa 2

3.

Привет, мой дорогой! Ты не удивляйся тому, что выше накалякано чего-то непонятное такое. Это я рисовала. Смешно это будет так назвать, но да. Ведь у меня здесь с собою есть карандаши – и аж четыре! Один синий, другой голубоватый слегка, третий – красный, а четвертый – простой графитный такой. Так что я тут немножко снова ударилась в то, что я очень люблю. Ну, точнее любила всегда – рисовать и придумывать. Мне очень нравилось всюду ловить впечатления и какие-то там, понимаешь, атмосферы… И потом их пытаться передать карандашами или красками. Ведь это замечательно, когда ты можешь на бумаге провести такие какие-то линии или положить какие-то краски, в которых будешь себя чувствовать так же уютно и хорошо, как в родном доме в какой-то прекрасный момент, или в другом месте мира, в какой-то такой атмосфере, что тебе нравится. Это чудесно! Иногда можно увидеть это не в целом рисунке или картине, а всего только в одной махонькой линии какой-нибудь, в одном-двух пятнышках цвета, в двух-трех штрихах. И поэтому, мой дорогой, я не стремлюсь, чтобы кто-то, взглянув на мои работы в целом, назвал их чем-то хорошим. Возможно что они и не выглядят так для людей. Но зато для меня в моих странных картинках, хотя бы пока что я рисую, находится кров и приют, и чашечка горячего шоколада в каждой небольшой линии… А вот, что ещё важно для меня в рисовании – таком, для себя – так это то, что я тоже стараюсь рисовать в согласии с Богом. Точно так же, как и путешествовать. И иногда кладу линии, совершенно даже не зная – к чему они будут в итоге относиться, и как так они впишутся в готовую картину? Мне просто подсказывает Бог, и я кладу на лист линию – там, где я почувствую, что это лучше. И иногда даже совсем не знаю, в начале, что я рисую. Ну а потом, в итоге, когда я следую по шагам за Божьей волей – передо мной оказывается, всё-таки, что-то конкретное, и что-то похожее, и даже очень, на что-нибудь из нашего мира. Очень. Очень даже оформленный и ясный, и невероятный, при том, в своём исполнении, рисунок. И это так, мне кажется, и со всеми нашими жизнями – нам бы достаточно слушать Бога и идти вместе с Ним сквозь каждый метр своей жизни, постепенно, слушаясь и направляя свой каждый шаг в нужную сторону, и тогда, в итоге, мы и пришли бы в прекрасное, нужное место к концу, и сам наш путь был бы чудесным и радостным – как для меня каждая линия, в которую можно погрузиться, как в мягкое кресло и немножечко отдохнуть. Так было бы, если бы мы только верили. Человек всегда хочет знать будущее однозначно и без всяких неясностей. Для этого, видимо, неверующие люди и ходят к гадалкам и хиромантам всяким… Они воображают, что там эти люди, которые не способны, на самом деле, предусмотреть и предвидеть достаточно хорошо хоть что-нибудь в своей жизни, смогут сказать что-то ясное им. А почему я говорю, что гадалки не способны?.. Так разве, если бы видели они достаточно ясно своё будущее, достаточно хорошо различали бы вдали то, что их ждёт – то они давно бы уже узрели, как неверен их путь (пусть бы даже это и был путь простого шарлатана, который просто хочет заработать обманом на людях, а не реальная связь с Дьяволом, что ещё хуже), и давно бы свернули с этого пути, ведь знали бы, что в его конце их ждёт ад. Поэтому – есть ли хоть какой-нибудь смысл надеяться на слова этих людей, и самому навлекать на себя наказания за то что идёшь по пути получения знания от тёмных сил, а не от Бога? Я, конечно, считаю, что нет. И ты, дорогой мой, прошу тебя – не ходи. Лучше помолись и Бог тебе то, что можно будет и нужно открыть, я верю, откроет. Ведь я знаю это по себе. А для чего, собственно, иногда люди так сильно хотят знать своё будущее, что даже и обращаются к тёмным силам? Наверное им так кажется, что если они узнают своё будущее, то смогут получше решить, что же им делать, и как строить дальше свою жизнь. Ещё одно заблуждение. Ещё одно. Разве ты можешь и совсем идеально рассчитать – какой у тебя будет урожай, если и применишь все знания, какими только обладает современная наука, учтешь все факторы среды и все прогнозы погоды при посеве?.. Я скажу тебе – нет. Иначе уже не было бы у человечества никаких проблем с тем, чтобы вырастить что угодно и в каких угодно колличествах. Ведь есть те факторы, которые ты не можешь предусмотреть. Они заключаются и в погодных условиях, которые не всегда будут соответствовать прогнозам, и в климатических, и в составе почв, и в самом маленьком семечке, которое, каждое, ты не сможешь исследовать до глубины перед посадкой… Да и ещё много в чём. Можно всё, вроде бы, учесть, а завтра прилетит саранча и поест твои растения, если не будет на то воли Божьей, чтобы они выросли. А может быть и внезапное землетрясение, которое берёт начало и совсем не из ближних краёв, а из далекого океана, который ты никак не подумал бы исследовать перед посевом – начнётся, и уничтожит весь тот край, где ты собирался собирать урожай. Поэтому всегда спрашивай у Бога – у Бога и только у Бога. Его знания объемлют всё,без исключения. Все факторы и моменты. И все вероятности. Поэтому не надейся никогда на свой мозг И на свои расчёты – они могут сильно подвести. Ты рассчитаешь – что лучше всего тебе посадить свои семена, вот именно в этой местности, ведь здесь урожай должен быть куда больше, чем где-то в другой. Но завтра придёт землетрясение то же, например, и ты погибнешь вместе с твоим урожаем, и не успеешь воспользоваться им. Тогда как в другом месте, которое обещает не так много – ты сможешь, если отправишься туда в согласии с волей Божьей, процветать и благоденствовать в покое и в изобилии… Ты понимаешь?..

И для меня это – большой знак и подтверждение…Когда я рисую с Божьей волей… И укрепление в моей вере. Ведь тогда ты, как нельзя лучше видишь – быстро и наглядно, что если ты станешь следовать по нужному пути, даже не зная всего его, до конца – то ты, в итоге, пройдёшь его радостно и замечательно, и дорога оставит прекрасный и понятный след. Понимаешь? Я иногда даже сама говорю себе, если чувствую вдруг так, что вера во мне от чего-то ослабевает… Я говорю: "Теряешь веру – пойди порисуй!", ведь я знаю, как это мне помогает. Ведь путь, которым ты пройдёшь, всего лишь, по маленькому листу, и которым ты проведёшь свой карандаш – можно увидеть весь, целый. А вот путь твоей жизни сложнее окинуть взглядом полностью. И тебе нужен иногда наглядный пример для того чтобы укрепиться. Так вот, почему же я говорю, что стоит надеяться на Бога даже и тогда, когда Он не скажет тебе всего, что будет в будущем?.. Почему же, ты спросишь, Он может не всё мне сказать? Но ты пойми – некоторые вещи говорить и не стоит. Во первых, узнав, ты можешь впасть в панику или в ажиотаж, и тут же надумать себе своим мозгом таких неверных путей и решений, что ты тут и забудешь уж, дальше посоветоваться с Богом, забудешь – кто это тебе только что сказал, да и испортишь себе сам всё, что только можно. Это во первых. А во вторых – как я тебе скажу… Есть радость ведь у тебя, когда ты не знал чего-то… вот, например, ты не знал, что найдешь на дороге большую купюру. А взял и нашёл?.. И тогда тебе радостно это, и от неожиданности, от сюрприза, который ты получил, на душе у тебя гораздо лучше, чем если бы ты, к примеру, зная что найдешь в таком-то месте и в такой-то час эту бумажечку – шёл бы туда намеренно, и спешил бы, и ворчал на всех, кто тебе как-нибудь помешает на пути, и волновался бы, что не успеешь, и паниковал бы… И в итоге – это всё, своей плохой массой, могло бы совсем перевесить в твоей душе, и оставить совсем грязный след, не смотря даже и на найденную купюру, и на нужную тут, казалось бы, радость. У тебя никакой радости и не получится – одни нервы. Да ещё, может быть, и плохие поступки по пути. А то же самое – и с другими событиями. Куда более прекрасными может быть. Вот, например, с тем, когда ты найдешь на пути нужного человека. Ведь это куда ценнее, чем какая бы то ни было купюра! А вот представь, что ты так же испортишь себе и этот момент встречи?.. Ведь если ты увидишь купюру, то ты совершенно точно поймёшь, что это ценность – в каком бы теперь состоянии ты не был. А вот с человеком… Ты можешь совсем не заметить того своего счастья, что будет совсем рядом. Ты можешь не почувствовать счастья и радости и любви. Вот у нас с твоим папой встреча случилась совсем случайно. Мы просто шли, оба, к вестибюлю метро. И так случилось, что разговорились. Ведь это совершенно случайно получилось! Был очень снежный день и мы оба ехали в трамвае. Причём – в двух разных трамваях. Он ехал в первом, а я, так получается, что во втором. В одном месте, не очень-то далеко от метро, трамваи тогда остановились – сначала, как получается, его трамвай, а потом мой. И это совершенно невероятная ситуация!.. Ведь они остановились и высадили на этом месте пассажиров не от того, что сами сломались или из-за того что пути занесло снегом. Нет! Здесь совершенно почти невозможная ситуация! Там прямо на самых трамвайных путях заглохла, что бы ты думал?.. Снегоуборочная машина! И дальше трамваи уже не могли продолжить свой маршрут. Здесь, как раз таки, в этом же месте, была стрелка. И выходит так, что трамваи могли уехать отсюда в другую сторону, но пассажиры уже должны были выйти, ведь трамвай уезжал, получается, с маршрута. И вот, так вышло, что Лёша приехал туда первым. И его трамвай уже уехал в сторону, но, как он мне это потом рассказал, хотя он и спрашивал у кондуктора – куда он поедет и можно ли будет дальше где-нибудь на него сесть, через остановку, кондуктор ему, видимо очень невнятно ответил, что, мол – да, нужно идти туда. Но он показывал Лёше совсем что-то другое, как видно, а он так понял, что надо идти, и пошёл, в надежде ещё сесть на трамвай снова, и шёл так, где-то, наверное, пару остановок, пока тот трамвай потихонечку выбирался из тупика. Но когда он Лёшу нагнал и обогнал уже, так и не остановившись ни на одной остановке – он понял так, что что-нибудь, видно, не так. Ну и, на этот свой, уехавший трамвай он уже точно сесть не сможет. А сзади, как раз, к тупику подъезжает мой трамвай. И Лёша рванул тогда, сразу же, назад и хотел добежать хоть до этого и, может быть, хоть на него сесть. Ведь пути, в этом месте затеряны среди дворов в центре, и до метро так просто не дойти, если не знаешь, как. Да и Лёша надеялся на трамвае доехать до дальней остановки – до конечной. А там уже и совсем другая станция метро. Но, в общем, вернулся он к моему трамваю, и тут я, как раз, вышла, и мы с ним заговорили тогда только из-за того, что пытались вместе узнать у кондуктора, как быть, а потом получилось так, что он ведь не знал, где метро, и я ему стала показывать. Ну и идём ведь мы, получается, по одной и той же дороге, сам понимаешь. И сильно даже не говорили, потому что – снег, зима. Мы оба в воротники прячемся. О чём тут говорить?.. Я только иногда из своего воротника вылазила, нос свой высовывала, и замечала, что, вот, мол – уже скоро, или, вот – там, за тем поворотом метро будет, если что: на случай если он уж захочет меня обогнать и сам дальше дойти. Всё ведь может быть? Но, так мы с ним вместе туда и дошли, изредка только переговариваясь на общие темы – что, мол, от чего так вышло, и почему дальше не станет ехать, и про погоду в общем, и… ну, вроде того. И сильно не поговорить, потому что очень быстро шли, да все запыхавшиеся такие, получается, и если уж и говоришь, то получается, что больше задыхаешься, чем говоришь. Но всё равно, знаешь, я тогда почувствовала что-то новое в своей жизни – что-то, чего мне раньше не доводилось. Это какое-то совсем новое чувство, когда ты идёшь вместе с человеком – и вы идёте в одну сторону, и вместе… и это так, как будто бы две ваши жизни чем-то таким, незаметным, объединены в одно… В одно какое-то тёплое. Ну и вот, дошли мы до метро, и уже спускались в вестибюль… Стряхивали с себя снег – ну, с капюшонов, да и с сапог сбивали. Смеялись о чём-то, подшучивали немножко обо всём подряд – обо всей ситуации в целом, по поводу попадавшихся нам по пути предметов и обстоятельств, ну… всё такое. И вот, мы, наверное, тут бы уже и расстались – ведь у меня не пробился билет. На нём денег, оказывается, не хватало. И я так уже было сказала "всего доброго", и пошла было в кассу чтобы положить деньги на проездной, ну а он говорит мне: "Так давайте я Вам пробью?.. А? Чего Вы ходить будете!..". И я стала отказываться, а он стал настаивать, и мы так немножечко постояли у турникетов препираясь, пока я наконец не вспомнила, что у меня с собой и не было ничего, чем заплатить. Ведь я абсолютно и не предполагала и не рассчитывала, что мне придётся тратить ещё одну поездку – точнее, что на наземный транспорт у меня был безлимитный билет, а вот садиться в метро в мои планы совсем не входило. И вот, я, всё-таки, в итоге с ним согласилась, хотя мне и было ужасно неловко и я сотню раз извинилась, и постоянно оправдывалась, пока мы спускались вниз по эскалатору, и обещала, конечно, что я ему всё отдам это после. А он всё смеялся и махал руками и говорил, что не надо ничего отдавать – что это ведь сущие копейки. А я всё настаивала, потому что мне было уж очень неловко. И я стала настаивать, чтобы он мне свой номер телефона дал, чтобы мы после с ним рассчитались. Ну и тут он мне улыбнулся и дал телефон. Перестал сопротивляться. Потом ехали долго ещё – ну, несколько остановок вместе, чуть-чуть поговорили. Это было так странно! Ты знаешь – ведь я же обычно ни с кем не говорю. Мне всегда очень неловко, да и как-то тяжело говорить. А тут, вдруг – так легко! Мы просто взяли, да и разговариваем. И никаких проблем в этом нет. Мне это было очень странно. Очень, очень. Возможно – это от того, что я наконец встретила настолько простого, хотя и очень даже умного человека – твоего папу. Он был весь, знаешь – какой-то светлый. Вот, светлый… Не знаю я даже, как и сказать ещё… Светлый… и свет у него был простой. Да и ума у него достаточно, чтобы с таким человеком можно было, понимаешь, просто так взять и разговориться – и о том, и о сем. И обо всём он знал и понимал, и не возникало у нас такого неловкого молчания или недопонимания – будто бы мы с ним говорим немножко на разных языках. Нет. Вот, понимаешь – это словно ты среди толп иностранцев, с которыми ты кое-как объясняешься и еле-еле, вдруг встретишь земляка, с которым вы просто прекрасно друг друга понимаете и свободно друг с другом говорите. И это очень странно мне было тогда ощущать – это что-то лёгкое… Простое, светлое и лёгкое. Такое необычное, словно из сказки!.. И вот теперь мне так кажется, что мне чувствуется здесь, в этом новом месте, когда я пишу тебе – вновь что-то совсем новое и прекрасное… И чистое. Вот, вроде того же, что было во мне – вроде того чувства, что мне довелось испытать, когда я только встретила твоего папу. Но только что-то новое… Что-то ещё неизвестное. Я чувствую себя так легко сейчас и прекрасно – что ты и представить себе не можешь, как!.. Это такое ощущение, будто… Вот, знаешь, я иногда смотрю когда из нашего окна… А я уже говорила тебе – смотрю на город, который отсюда хорошо видно… Так это такое ощущение, что ты… даже не просто летишь… Даже не просто паришь в воздухе а… вот, понимаешь… как… Я всё пытаюсь сама разгадать иногда – что же это именно значит – это ощущение. Возможно потому, что теперь я, вроде бы близко к другому миру – так вот и есть у меня такое ощущение, что меня в этом мире и нет. Ну, то есть – я есть конечно… Но… Но, как бы, как будто я есть, но совсем невесомо, совсем как-то… легко, одним словом. Ну, да ладно. Пока что не буду тебя загружать своими рассуждениями, которые ещё не пришли к окончательной ясности. Так вот, и твой папа был очень светлый человек. Не знаю даже, как ещё и сказать о нём иначе. Я, почему-то, представила его сегодня отцом – твоим отцом, разумеется. И, знаешь… Мне, почему-то, и действительно, совсем не представляется – как это, чтобы он был папой. Он совершенно не похож на настоящего отца для ребёнка – такого… Как, знаешь, это принято. Немного строгого, немного серьёзного и немного такого… основательного. Ты знаешь, возможно и правильно, что он ушёл сейчас. Возможно он и не стал бы для тебя таким, правильным отцом. Он сам ещё, в общем-то, был ребёнок. Вот, да. Это правильно будет – так сказать. Ребёнок… ты понимаешь… до глубины души. Не мозгом, не интеллектом ребёнок, а, видимо, знаешь как? Видимо даже, я бы сказала, ребенком таким, какими детьми нам всем сказал быть Христос. Наверное таких людей Он и имел ввиду – мудрых, умных, но всё-таки, чистых и светлых. Мне это так кажется. Теперь только я это по настоящему поняла, когда говорила с тобой… Возможно, что он и не стал бы таким отцом, каким принято быть. Или, что ещё хуже – стал бы, и тогда потерял бы, возможно, всё то своё детское естество. Но этого не случилось и мы можем с тобой только радоваться тому, что он так вот ушёл – вот таким. И я верю, что он с Богом. Ты знаешь, возможно я тоже не стала бы правильной матерью. Мне кажется, что нет. Я тоже немножко какая-то другая… Не знаю – возможно хуже – гораздо, даже может быть, хуже – чем Лёша, но всё-таки… Мне кажется, что, будь я твоей мамой, мы были бы с тобою, скорее как два ровесника, а не мама и сын совсем!.. Может быть. Но, так к чему я?.. Я так и не закончила рассказывать тебе историю о том, как мы с твоим папой познакомились. Точнее, уже продолжили общаться. Конечно я твоему папе написала, чтобы вернуть ему деньги за проезд – хотя это, и в правду, были сущие пустяки, но мне, всё-таки, очень уж не нравится быть кому-нибудь должной. И вот, он мне ответил, что можно встретиться, и тогда я ему всё отдам, раз я так настаиваю (ну а я-то хотела перевести ему на карту), а ещё, что у него совершенно пропадает билет на выставку, и ему нужно бы кому-нибудь его отдать. Ну, это он так меня с собой на ту экспозицию приглашал пойти. Потом он, правда, уже мне рассказал, что так у него этот билет пропадал на самом деле: за пол часа, которые он простоял в очереди в кассу – он его, всё-таки, достал, и начал у него с тех пор этот билет пропадать!.. Ну, это мы с ним так смеёмся про это… А так – он мне это уж в тот вечер же и сказал. Мы у одной из картин на выставке стояли, смотрели на неё. А он, вижу, стоит рядом, что-то как-то перетаптывается – сам не свой, в общем. А оказывается – он думал тогда как сказать?.. И говорит – мол: “Я не могу так, когда мне врать приходится – пусть даже так, чтобы тебя уговорить.” Что – “Не пропадал у меня этот билет, а специально его я достал, чтобы тебя пригласить, потому что ты мне так понравилась.” Вот, вроде того. А сам так стоит – испуганный такой, загнанный как будто… Мне это так сразу напомнило меня в детстве, когда я, вот, чего-нибудь натворю так, случайно, а потом не скажу взрослым, а потом мне так страшно и не по себе совсем, от того что я не сказала, и пока не скажу наконец – так хожу сама не своя. И вот, так вот и он теперь – стоит рядом, совсем как ребёнок испуганный и вымотанный чувством вины. Мне так его жалко стало!.. Я сильно разулыбалась и только сказала, что ничего страшного. Вот так вот и получилось, что он мне признался, что я ему нравлюсь – совсем просто и легко. Так же удивительно просто, как и всё, что с ним связано. И очень, очень скоро, абсолютно так же просто и чисто он позвал меня замуж и я согласилась. Мы сыграли с ним свадьбу в октябре. И это была чудесная свадьба!.. Не смотря на то что у нас почти никого не было на сочетании, ведь у нас обоих нет родственников… точнее мы оба о них не знаем… У нас было всего только двое свидетелей, и то – это были случайные люди, которых мы просто попросили поучаствовать. А после сочетания мы с Лешей отправились гулять и ездить по городу… Как раз во второй половине дня неожиданно стало дождливо и мы с ним путешествовали такими перебежками – из разных магазинов в автобусы, из автобусов – выходили и бежали ещё в новые торговые центры… И везде было столько жизни!.. Столько жизни, сколько только и бывает в дождливый день, когда все люди вынужденно кучкуются в одних и тех же местах, где есть козырек или крыша… И вся эта жизнь отражалась в нас, и там было вокруг столько огней И людей, и музыки, и движения в этом мире!.. Ты даже не представляешь себе точно! И это, знаешь, гораздо прекраснее, мне кажется – то, как мы провели этот день – чем если бы мы были с кучей родни и в каком-нибудь дорогом ресторане – одни, среди множества людей. А здесь… Здесь мы с ним были одни, но полностью погружены в нашу любовь, и в то отношение, что было между нами. Это, и правда, был праздник любви – праздник того, что нас связывает. Ведь весь этот день мы уделяли внимание именно этому, а не внешней стороне. Нет, Лёша, конечно, очень хотел мне устроить торжество. Он прекрасно понимал, что все девочки хотят пышную свадьбу, и долго-долго меня уговаривал снять ресторан и заказать ведущего и… ещё там сотню разных вещей. Но ведь если приглашать-то некого, так что же это даст?.. Так мы и остановились с ним на том, что больше чем белое платье (а без него он никак уж не соглашался, и всё-таки купил мне очень пышное и славное), да фотограф, чтобы нас запечатлеть на память в ЗАГСе – мы ничего такого особенного не предпримем. Но, Лёша, конечно, ещё подарил мне букет. И тот был чудесный!.. У нас есть фотография со свадьбы. Я надеюсь – ты сам увидишь. Я оставлю её у себя в столе, чтобы тебе её тоже передали, если решат, что лучше передать. Но, так вот – букет был чудесный! Конечно, на фото всё издалека и ты увидишь лишь только букет в целом, а не отдельные его детали… Но для меня в нём очень важны именно они. Ты знаешь, я навсегда запомнила то, как мы ехали с Лешей в одном автобусе, под дождём. И я сидела у окна, и держала в руках этот букет, и рассматривала одну из белых калл, которые были в букете… И эта картинка – белый, закрученный в нежную изящную трубочку цветок, в тонах синего пасмурного вечера, и много-много огней – ярко-белых, зелёных, жёлтых, красных, всех размытых и таких лучистых в каплях дождя… И то чувство – прекрасное чувство, которое было между нами, и ощущалось как никогда сильно тогда, когда Лёша меня приобнял за плечо и тоже смотрел на весь этот город, и на цветы, наверняка тоже… Вот это – вот эта картинка, трёхмерная… Нет, даже больше в ней было измерений – ведь в ней есть и то, что только чувствуется… Эта, именно эта картинка и чувство – для меня – наша свадьба. Это было прекрасно. Прекрасно!.. Нас поздравляли иногда какие-то случайные прохожие… Ведь, хотя мы и были с Лешей в пальто поверх наших костюма и платья, но, всё равно, всем прекрасно понятно было, что это жених и невеста. И, должно быть – это даже гораздо ценнее, чем вынужденные поздравления от родных, которым некуда было бы больше деваться, кроме как прийти и поздравить… Это… Это что-то такое – от самой жизни. Это жизнь. Жизнь. Как и всё, что было у нас в семье и отношениях – жизнь, а не её подобие. Вот… А ещё, да, мы заказали большой торт – ну, достаточно, такой, большой, но в меру – для того чтобы вдвоём его можно было бы таки осилить. И, да – он у нас продолжал своё существование ещё пару дней после свадьбы. Но, зато ощущение праздника, тоже, понимаешь, тянулось дольше! И ничего, что у нас не было почти каких-то друзей и гостей на нашей свадьбе. Зато мы могли быть свободны и… И ты знаешь, это странно, конечно, что у нас нет друзей. Но, с другой стороны, ты понимаешь, ведь это похоже, всё так же, на то что мы с ним были в мире, как будто бы среди сотен людей, с которыми мы говорим немножко на разных языках… И, ты знаешь – сейчас мне подумалось, что это немножко удивительно – как так получается, что, вот, мы с ним оба уходим теперь из этого мира, и будто бы нас и не было. О нас, толком, никто и не знает – нет, были, конечно, те люди, что нас встречали и видели, и как-либо сообщались с нами, но всё-таки – близких отношений у нас ни с кем не было. Так получилось, что мы и не работали с ним на постоянных работах. Мы оба уже отучились и перебивались подработками. А так, вообще – занимались творчеством в своё удовольствие. Ведь твой папа тоже рисовал. Вернее, что он больше писал красками – это я больше по рисункам и… И, в общем-то, нигде мы не были, как бы, привязаны и прочно закреплены. Ни для кого мы с ним не были какой-то такой константой, и каким-то таким обстоятельством жизни, которое есть и есть обязательно. Вот, знаешь – когда люди годами ходят… ну или месяцами, на одну и ту же работу – то для них, мне кажется, становится совсем очевидным как то, что когда они придут на работу, то там их ждёт то же здание, и те же стены, и те же столы, двери и стулья, например, так и то, что там будут всё те же люди, что и до того. Они, как бы, становятся чем-то устоявшимся, чем-то прочно вписанным в мироустройство для тебя – совсем как здания и деревья и дороги на местности. Вот мы с Лёшей, наверное ни для кого такими людьми не были. Но всё же… Ты знаешь, наверное это мне тоже, очень и очень даже напоминает то чувство, о котором я всё никак не могу полностью догадаться – от чего же, к чему же оно точно?.. Возможно оно и от целого множества причин и возможно так, что оно к целому ряду следствий. Оно так похоже, тоже, и на то – что мы вот, с Лёшей, были, и как бы не были. Будто бы мы – не просто летим в воздухе, а… Наверное – мы сами воздух. Как будто воздух. Как будто бы мы просто посмотрели на этот мир со стороны. Да и всё…

Но, так вот – про нашу свадьбу… Я могу исписать весь свой блокнот абсолютно, и ещё десять таких блокнотов сразу, вспоминая, что было на нашей свадьбе и бесконечно окунаясь то в одну атмосферу, то в другую, из тех, что попадались нам в этот день. Я могу прыгать и нырять с разбегу в каждый лучик, в каждый встречный огонёк, в каждый предмет и звук, что были в этом дне, в каждое ощущение… Но так, скорее всего, и не смогу исследовать всё это огромное море всего прекрасного, что было в этом дне!.. И я могу лишь дать тебе на память ракушку – ничтожную, маленькую ракушечку из нескольких строчек, в которых пытаюсь, хоть неумело, но описать тебе этот чудесный день… Ту ракушечку, в которой ты, я надеюсь, сможешь расслышать отдаленный звук моря. Я не буду больше описывать. А то так, наверное, и не смогу остановиться!.. Ещё только одно упомяну – что Лёша мне подарил на нашу свадьбу одну маленькую вещицу на память – это маленький серебряный дельфин на цепочке. Да такой милый!.. И чистый… Знаешь – простой такой и чистый, как и всё, что связано у меня с Лёшей. Я тоже оставлю его в шкафчике и попрошу тебе передать – пусть он напомнит тебе о том дне, который ты, к сожалению, не видел, и немножечко о нас.