Kitabı oku: «Айрин, графиня из Бездны»
Глава 1. Детство
В Эйд-Кейсарской Империи, что объединила в себе Двенадцать Королевств и Свободные Земли, наступала зима. Король-Шутник, что правил королевством Антиохия, подбрасывал монетку, выбирая, на кого из соседей он пойдёт войной. Король-Обжора, правитель Итании, опасаясь суровых морозов, собирал продовольствие в своих дворцах, а его Главный Советник прикидывал, где ждать бунтов и куда подвести войска. Главный советник Короля-Воина, герцог Бладштайн, наблюдал, как эрц-герцог пытается справиться с едой в своей тарелке и в тысячный раз клялся отомстить тому, кто искалечил его сына. А в Митендории, где правил Служитель Бездны, доктор Гарольд ругал свою жадность, которая привела его на эти роды.
Сами роды проходили безупречно. Роженица была женщиной опытной и вела себя как образцовая пациентка. Дом был подготовлен ненамного хуже, чем палата в больнице – чистая вода, повязки и бельё находились под рукой. Ребёнок тоже не доставлял особых хлопот, своевременно совершая нужные движения. Но вот место! Слава Четверым, роды быстро подошли к концу, и новорожденный оказался в руках у Гарольда.
Первым делом доктор положил его на постель, взял крохотную ручку и ткнул в указательный палец ребёнка иглой. Младенец тут же ответил недовольным криком. Заранее заготовленной бумажкой Гарольд вытер выступившую кровь, а затем поднес эту бумажку к пламени свечи. Испачканный в крови клочок вспыхнул и загорелся жёлтым огнём, как и должен был. За все семнадцать лет своей практики доктор ни разу не видел иного результата.
Младенец закричал ещё громче. Под эти вопли доктор Гарольд обтёр ребенка и объявил счастливым родителям:
– Девочка!
После чего ребенок был передан на руки матери, а теперь уже отец семейства и сам врач прошли к столу для расчёта. В доме была всего одна комната, и далеко идти не пришлось.
– Извините за любопытство – не удержался Гарольд, наблюдая, как хозяин дома отсчитывает монеты – Но неужели вы с младенцем собрались жить здесь, в Бездне?
– Ну что вы – помотал головой хозяин – Какая же это Бездна? Бездна там – махнул он рукой себе за спину – К Бездне отсюда путь неблизкий.
Доктор с сомнением покачал головой. Ребёнком он с друзьями любил удрать из дома и целый день провести в лесу, что рос сразу за городом. Там было мрачно и темно, и они воображали, что подобно героям древности, бродят в Бездне и сражаются с её чудовищами. Когда он вырос, то лишь укрепился во мнении, что Бездна начинается сразу за пределами обжитых кварталов. Здесь же, в трёх часах езды от города, по мнению доктора было самое её сердце.
– Итак, как договаривались – четыре серебряных монеты и восемь медных – протянул мужчина деньги.
– Знал бы я, куда вы меня повезёте, не взял бы так дёшево.
– Поэтому я вам и не говорил – улыбнулся хозяин – У вас в городе столько суеверий, что лучше промолчать.
Гарольд укоризненно покачал головой и вышел за дверь. День был гораздо ярче, чем казалось доктору. Его внимание привлекал не солнечный свет, а тёмная полоса леса за оградой. Сама ограда из обтесанных кольев казалось доктору жуткой, воображение дорисовывало кровь на дереве. Торопливо перебежав двор, доктор сел в карету и скомандовал:
– Поехали!
Но пришлось подождать, пока вышедший следом за доктором хозяин дома опустит мост через ров, окружавший двор. И лишь когда полотно легло на землю, возница, только и ждавший этого, огрел лошадь кнутом. Выезжая со двора, он вполголоса бормотал ругательства в адрес Бездны, Изнанки, обитателей дома, что захотели здесь жить и, совсем уж шёпотом, в адрес того, кто взялся в таком месте лечить людей.
Хозяин этого места, проводив врача, поднял мост, вернулся в дом и присел на кровать рядом с женою.
– Лин, как ты себя чувствуешь?– спросил он.
– Чудесно! Ты смотри, какие у неё глаза! А какой взгляд! Гленн, посмотри, вылитая ты!
Младенец на её руках лежал спокойно и осматривал мир своими светло-синими глазами.
– Ты уже думал, как мы её назовём?
– Да. Как тебе – Айрин?
– Айрин – повторила жена, прислушиваясь, как звучит имя. – Красиво. Аури. Я согласна.
Гленн прилег рядом и они оба смотрели, как сопит и ворочается их ребенок. Так много слов хотелось сказать ему, так много пожелать, но после того, как их первые трое детей погибли, эти люди стали суеверны.
Первые месяцы Гленн и Линария воспитывали свою дочь так же, как и трёх сыновей до этого. Они заботились об Айрин, обеспечивали комфорт и дарили безграничную любовь. Со своей стороны Айрин вела себя как всякий новорожденный: спала, ела, плакала и требовала внимания. Научившись ползать, она принялась исследовать окружающий мир путём проб, ошибок, падений, ударов и царапин, а также укусов и попыток разгрызть все, что имело поверхность.
Пяти месяцев отроду девочку стали выносить на улицу, и это невероятно расширило её горизонт. Всё вокруг дома было наполнено загадочными образами. Не имея возможности добраться до них, ребёнок мог лишь смотреть и наблюдать. Некрасивое длинное здание, куда часто уходила мама, даже прерывая игру, девочка сразу же невзлюбила. На другом конце двора было здание, похожее на их дом, только гораздо меньше. Айрин не могла четко формулировать свои мысли, но было в нём что-то такое, чего она боялась. Вдали виднелись какие-то бревна, торчащие из земли. «Брёвна» – одно из первых слов, что усвоила Аури, потому что отец чуть ли не каждый день приносил новые и бил по ним топором.
За брёвнами виднелись бездонные провалы, прямо в земле. Каждый раз, как Айрин пыталась подползти поближе, её оттаскивали, ругали и забирали в дом, так что в конце концов девочка оставила попытки. Так же её не пускали и в скопление деревьев, что начиналось сразу за окнами позади дома. Это вызывало её возмущение и крики. Но родители быстро нашли способ успокаивать дочь. Чтение сказок и пение матери. Аури мгновенно умолкала, стоило Линарии взять в руки лютню и провести по струнам, или Гленну начать басом рассказывать о королях и королевах. Широко раскрытыми глазами девочка заворожённо смотрела на родителей и водила руками, словно бы рисуя свой мир.
Постепенно всё вокруг обретало смысл. Длинное некрасивое здание позади дома оказалось сараем для скота. Те бездонные провалы назывались «ямами-ловушками», и хотя дно у них имелось, приближаться к ним категорически запрещалось. Второй дом, так пугавший её, оказался кладовкой, где хранили продукты – это было наименее интересное место. Деревья, что росли сразу за окнами, образовывали маленькую рощу на краю обрыва. С этого края открывался вид уже на настоящий Лес. В первый раз попав на обрыв, Айрин провела там полдня. Лес внизу, простирающийся до самого горизонта, заворожил её. С тех пор она часто забиралась на деревья возле самого обрыва и, расположившись на ветках, наблюдала за Лесом.
Самым важным во всем окружении оказались те торчащие из земли бревна. Они были частью забора, между ними были проложены бревна поменьше – жерди, как сказал отец – и внимания этот забор требовал постоянно.
– Начинаешь день – проверь забор. Заканчиваешь – проверь забор – говорил отец, когда обходил ограду с дочерью на руках – Никогда не забывай об этом.
Долгое время неисследованным оставался холм, начинавшийся за сараем, но туда постоянно отправляли животных на выпас и Айрин решила, что там просто земля и трава, как во дворе перед домом.
В один из вечеров родители достали теплую мягкую шкуру невиданного зверя, расстелили на полу, и целый вечер играли с Аури и кормили её какой-то незнакомой, но вкусной едой. Под конец ей вручили необычный новый предмет, который девочка тут же начала изучать. Он был красивым, приятным на ощупь и не ломался – в общем, это был лучший предмет на свете.
– Это рыцарь! – Лин взяла игрушку и помахала Аури кукольной рукой – Он будет защищать тебя.
– Фуф! – ответила Аури и потянула руки за так понравившейся ей вещью.
–Ну, можно и Фуф – согласился сидящий рядом Гленн.
Родители смеялись и веселились, Айрин тоже всё нравилось, и она так и не поняла, почему взрослые достали эту шкуру, еду и предмет только сейчас.
– Как думаешь, не пора ли? – спросила Лин у мужа, глядя, как дочь играется с подарком.
– Хочу дождаться от неё первых связных слов. Я должен понимать, что она меня понимает. А пока дадим ей больше свободы. И постараемся почаще играть с ней.
К трём годам Айрин изучила каждый уголок в пределах ограды. И всё чаще стала смотреть в сторону тёмного леса. Она уже знала, что он опасен. Иногда она слышала вой из-за ограды. Иногда замечала, как в чаще мелькают смутные тени. Она видела, как порой отец приходил в крови и израненный, и мать лечила его. А на заднем дворе часто разделывались ужасные туши. Когда она попробовала помочь, её усадили за стол и велели перебирать травы. Необходимо было листья аккуратно отделять от стеблей и всё раскладывать по разным кучкам. Немало часов Айрин провела, склонившись над охапками растений.
Следующим этапом для нее стало задание выдавливать из личинок скрабов как можно больше зелёной жижи. Раз в сезон Гленн приносил их целую сумку. Для этой работы требовались специальные перчатки, и Лин сшила их для дочери. Аури перчатками очень гордилась.
Время шло, и обязанностей прибавлялось. К четырем годам Айрин уже кормила зверей, ухаживала за огородом, собирала плоды с деревьев, косила траву на холме. Там были странного вида три деревянных украшения, воткнутых в землю. Под каждым из них лежал большой обтесанный камень.
– Это могилы твоих братьев – сказал отец, когда дочь пришла к нему с вопросами. – Они умерли тут, Лес забрал их, и теперь они лежат там в мире и покое.
Айрин плохо понимала, что такое «смерть», и родители провели вечер в объяснениях. Из их слов девочка узнала, что есть мир людей, Свет, и мир отражений, Изнанка. Мир людей был сотворён Светом. Увидев, какие чудесные создания у него получились, он разделил себя на четыре части – Тело, Дух, Разум и Чувства – и все они стали присматривать за людьми и помогать им. Но разделив себя, Свет утратил часть силы и эта часть обрела разум. Она стала Изнанкой, и внутри себя порождала отражения того, что создал Свет. А затем Свет и Изнанка слились, но не до конца, и теперь в Изнанке живут отражения всего–всего, что есть в Свете. Родители не могли толком объяснить дочери, как это произошло, и что означает, но главное она поняла – где-то в невидимом мире есть ещё одна Аури, только злая. И эта вторая Аури всегда рядом, и всегда готова вмешаться в её жизнь. Поэтому нужно держаться настороже и не пускать злую девочку в наш мир. Как именно не пускать, родители объяснили очень смутно. А ещё оказалось, что после смерти Четверо оценивают всю твою жизнь и отправляют либо обратно в мир, либо в рабство к твоей тени в Изнанке.
Гленн и Линария не были истовыми верующими. Они путались в словах, спорили, многие вопросы оставляли без ответа. В конце концов Айрин сообщили, что она ещё слишком мала, чтобы знать всё на свете, и что она всё поймёт, когда повзрослеет.
Примерно раз в два месяца отец уезжал в город. Он целый день продавал шкуры и мясо убитых зверей, а также зелья и ткани, что делала Лин. По возвращении Гленн всегда привозил необычные новые вещи, и каждый раз остаток дня Аури засыпала родителей вопросами.
Однажды утром, покормив живность, Айрин заметила за оградой неподвижный приземистый силуэт. Какой-то зверь стоял за рвом. Девочка направилась к нему, чтобы рассмотреть поближе, и прошла до середины двора, прежде чем поняла, кто это. Куорг. Живой. Он стоял совсем рядом со рвом, и Айрин видела его во всех подробностях. Серая кость на спине и морде. Маленькие, глубоко посаженные глаза. Огромное мускулистое тело, покрытое бурой жесткой шерстью. И клыки размером с палец. Они стояли друг напротив друга и смотрели. Айрин не испугалась, но растерялась, не зная, что предпринять. Пойти в дом? Но не опасно ли поворачиваться спиной? Может, позвать отца? Но не бросится ли зверь на её крик? Сейчас, видя куорга так близко, чувствуя его силу и злобу, ловчие ямы не казались такой уж надёжной защитой.
Зверь внезапно оскалился, зарычал, а потом развернулся и бросился в Лес. Аури услышала сзади шум и обернулась. Отец, в одной рубахе, с копьём в руке, бежал к ней.
– Всё нормально – закричала ему Айрин – Он убежал!
Но всё было, конечно же, не нормально.
– Зима выдалась суровой, вот они и выходят. Помнишь, такое уже бывало? – говорила Лин, сидя у печки. Гленн кивал и задумчиво поглаживал древко копья.
– Пап, а они могут перепрыгнуть ямы?
– Нет– ответил Гленн – Раньше не могли, а сейчас тем более.
И всё-таки он беспокоился.
В четыре года девочке доверяли уже взрослую работу. Например, выпаривание той жижи, что выдавливалась из личинок. Или смешение трав. Плетение нитей. У Айрин появились даже собственные инструменты. И новые игрушки. К рыцарю Фуфу присоединились медведь Буул и важный Сир Римус. Перед работой девочка расставляла их вокруг и, занимаясь делом, делилась новостями. Или пересказывала сказки родителей. Сами родители с трудом сдерживали улыбку, слушая, во что превращаются их истории. У них даже появилась игра – нужно было угадать, какой именно сюжет Аури рассказывала своим куклам.
В день, когда Айрин исполнилось пять, Гленн подарил ей три дротика. Металлические, гладкие, острые, они помещались на ладони девочки и были отлично сбалансированы.
– Мы живём в опасном месте, дочь – сказал Гленн, вручая подарок.
Аури кивнула. Она уже давно поняла, что мир вокруг неё больше походит на тот, где живут чудовища, а не тот, что с королями и принцами. Слушая сказки, она представляла, что все короли похожи на отца – высокие, сильные, со светлыми волосами и с бородой, всегда улыбаются и смеются, а все королевы похожи на мать – красивые, с длинными каштановыми волосами, мягкими заботливыми руками и внимательным ласковым взглядом. Но умом понимала, что это не так, и что её родители – обычные люди, из тех, что просят героев о помощи.
– Вот твоё первое оружие. Ты пока что мала, тебе рано браться за меч или копье. А вот эти дротики… Ты знаешь, как с ними обращаться?
Айрин снова кивнула. Она не раз видела, как отец метает ножи в стену.
– Вот и хорошо. Я хочу, чтобы ты теперь при каждом удобном случае училась метать эти дротики. Выбери место и расстояние, и тренируйся, пока не станешь попадать каждый раз, как кидаешь. Тогда выбирай другое место и большее расстояние, и снова тренируйся. Ты поняла меня?
Айрин кивнула в третий раз.
– Молодец, – похвалил Гленн дочь и крепко обнял её.
Оказалось, что кидать дротики можно разными способами – тщательно прицеливаясь, на время, вслепую, по два сразу. Несколько раз девочка порезалась, но не стала рассказывать родителям, боясь, что мама заберёт новую игрушку. Конечно же Лин, то и дело снимавшая впопыхах надетую одежду и переодевая дочь как надо, видела все эти порезы, ссадины и синяки. Даже Гленн не знал, сколько слёз было пролито и молитв прочитано. Но раз выбрав путь, Линария твёрдо решила идти до конца. Поэтому, когда муж объявил о том, что время обучения пришло, она ни словом не возразила.
– Айрин – серьёзно сказал отец – Рано или поздно тебе придётся делать по-настоящему опасные дела. Например, проверять ограду. Или ловушки. Или даже отправиться в Лес. Ты понимаешь?
– Да, пап.
– Хорошо. Чтобы всё это делать, нужно быть сильной, смелой и уметь сражаться. Ты видела, как я тренируюсь?
Каждое утро перед рассветом отец уходил во двор и там совершал с копьём разные движения. Если получалось, Аури вставала и смотрела, как он занимается.
– Да, видела.
– Так вот, я делаю это, чтобы охранять нас от Леса. Пришла пора и тебе научиться. Хочешь?
– Да, очень! – ответила Айрин с горящими глазами.
– Хорошо. Значит, завтра и приступим.
Теперь каждое утро у Аури и Гленна начиналось одинаково. Они вставали в сумерках, шли во двор и делали упражнения. Гленн тренировался с боевым копьем, длинным и тяжелым. У Айрин была тонкая гладкая палка, с металлическим тупым наконечником.
Глядя на отца, дочь старалась запомнить его движения, а затем повторить их. Гленн поправлял наиболее заметные ошибки.
Но учёба не ограничивалась лишь тренировками с оружием и работой со снадобьями. Когда сошёл снег, отец позвал её в самый дальний угол двора, туда, где он обычно разделывал убитых животных. На столе лежал выпотрошенный куорг, рядом аккуратной горкой были сложены внутренности. Гленн взял легкое – Айрин уже успела выучить, как называются основные органы – и положил перед дочерью.
– Смотри внимательно. На каждом органе есть узор из сосудов. Ты должна нарисовать его как можно тщательнее.
Девочка вгляделась в лёгкое. Оно полностью было серым, без каких-либо узоров.
– Смотри.
Айрин сощурилась, вглядываясь в поверхность. Действительно, там, в глубине, проглядывались неясные цвета, будто бы спрятанные нити.
– Вижу.
– Отлично – отец сунул палку её в руку – Попробуй изобрази.
Аури неуверенно принялась водить концом палки по земле, оставляя едва заметные дорожки. Нитей поначалу было немного, но чем дольше Айрин смотрела, тем больше их проступало. В конце концов оказалось, что узором покрыта вся поверхность.
– Я не могу – заявила дочь, выронив палку и протирая глаза – Их там много.
Отец подошёл к ней, поднял палку и вложил в руки.
– А ты попробуй.
Аури начала рисовать заново. Когда она закончила, землю покрывала хаотичная сеть пересекающихся росчерков. Дочь вопросительно посмотрела на отца. Он улыбнулся.
– А теперь давай я.
Он достал своё копье и уверенными движениями принялся выводить остриём линии на земле, временами бросая взгляд на лёгкое. Управился он за две минуты, и его росчерки, тоже пересекающиеся и неровные, образовывали странно правильный узор. Айрин посмотрела на свой рисунок – он был лишь бледной копией отцовского.
– Видишь? Я хочу, чтобы каждый раз, когда я буду приходить с охоты, ты рисовала такой рисунок. И помни, во времени я тебя не ограничиваю. Сейчас у тебя получилось плохо лишь потому, что ты рисовала сосуд за сосудом, по частям, короткими линиями. В следующий раз прежде чем рисовать, попробуй отследить артерию полностью. Попробуй нарисовать её, не обращая внимания на другие. Хорошо?
Девочка кивнула. И отец, довольно улыбнувшись, поднял её на руки и понес в дом.
С этого дня два-три раза в неделю отец приносил какой-нибудь орган убитого животного и просил дочь нарисовать сосуды. Та брала в руки палку и долго всматривалась в плоть, легонько выводя на земле линии. Постепенно линии становились всё четче, а узор – всё сложнее. Через два месяца отец объявил, что завтра устроит соревнование.
– Постарайся рисовать как можно лучше. Подробнее. Если сможешь так же, как у меня, тебя ждёт сюрприз.
На следующий день Айрин ждала отца с нетерпением. Тот ушёл на охоту ещё в сумерках и вернулся к обеду, с диковинным животным на плечах.
– Вот, нарисуй – отец положил перед дочерью печень животного. Голос его при этом дрогнул. Аури вгляделась в орган. Что-то в нём было неправильное. Она моргнула, провела рукой по глазам и снова вгляделась. Дело было в цвете – он странно себя вёл.
– Что-то не так? – спросил отец.
– Нет, нет, всё нормально – ответила девочка и начала отслеживать сосуд.
– Я же вижу, тебя что-то смутило. Что?
Айрин замешкалась и посмотрела на отца. Тот внимательно смотрел на неё. Слишком внимательно.
– Цвет – наконец произнесла Аури.
– Да? Что с ним?
– Тут другой цвет – продолжала девочка, ободрённая поддержкой отца – Он будто… он будто сверху.
– И какой это цвет?
– Розовый.
Отец наклонился и посмотрел в глаза.
– Розовый, как у малины? Или розовый, как у мякоти айдахо?
– Как у малины.
Гленн счастливо рассмеялся, схватил дочь, поднял над головой и закружился.
– Да! Да! А я знал! – радостно кричал Гленн, подбрасывая дочь на руках – Знал! У тебя получилось!
Айрин ничего не понимала, но, зараженная радостью отца, смеялась вместе с ним. Наконец он опустил её на землю, обнял, а затем, вспомнив, схватил на руки и побежал к дому.
– Лин! Лиин! – закричал он, подбегая к порогу, и одним махом влетел в дом. Линария, готовившая обед, всё бросила и шагнула к ним навстречу.
– Что случилось?
– Аури увидела ауру!
Линария облегченно улыбнулось. И тут же в её глазах засверкали молнии.
– Чтоб тебя Разум покинул, Гленн! Я … Нет, ты точно хочешь отправить меня к Четверым!
Гленн опустил дочь на пол, шагнул к жене и заключил её в объятья.
– Прости. Прости! Я совсем потерял голову. Аури увидела ауру, и я… – он вздохнул и тут же улыбнулся – Но ведь здорово!
– Да, отлично – Линария высвободилась из объятий – А теперь позволь, я закончу с обедом.
Айрин, стоя на полу, переводила взгляд с широко улыбающегося отца на вернувшуюся к готовке мать.
– А что такое аура?
Гленн посадил дочь на кровать и сел рядом.
– Помнишь, мы рассказывали, что в мире есть люди, в жилах которых течёт благородная кровь?
– Короли и герои?
– Ну.. почти. Помнишь, они могут творить магию? Так вот, эту магию всегда окружает аура, и её можно увидеть.
Линария у плиты не удержалась и хмыкнула.
– Такое видение – редкий дар – продолжал Гленн, не обращая внимания на жену – Редкий и опасный. У нашего семейства он есть. Мой дед владел даром, и отец, и я. А теперь я знаю, что он есть и у тебя.
– А мама? – спросила Айрин.
– Нет, у мамы его нет. И она в него не верит.
– Я допускаю, что так может быть – раздался голос Линарии.
– Она в него не верит. Потому что те, кто им владеет, скрывают это.
– Почему?
– Такие люди слишком опасны для благородных. Раньше, в старые времена, люди с даром видения свободно рассказывали об этом, но в Эпоху Единого Короля за ними начали охотиться. И с тех пор считается, что их всех убили. Но они остались. Просто стали умнее и осторожнее. И теперь никому не рассказывают о своём даре. Даже самым близким людям.
– А зачем ты рассказал маме?
– Спасибо, дочь – откликнулась Лин.
– Так получилось. Когда долго живешь с человеком, невольно выдаёшь себя.
– Но как ты выдал себя – не унималась Айрин – А мама тебе не верит?
Со стороны Лин послышался сдавленный смех.
– Она начала себе выдумывать всякое – смутившись, отвечал Гленн – и я рассказал. Теперь она мне не верит, но и не придумывает всякую чушь.
– И я теперь всегда так буду видеть?
– Ауру. Да – улыбнулся Гленн – Но этому нужно обучиться. Ты лишь подтвердила, что дар у тебя есть, и мы будем его развивать.
– А как?
– Увидишь. Для этого нужно выйти в Лес.
Позже, когда они и вправду начали выходить в Лес, нередко Гленн останавливался и указывал на ветки, или камни в скалах, или куски мха на деревьях.
– Что скажешь?
Айрин вглядывалась в указанные места, пока одно из них не начинало мерцать розовым. Каждый раз эти мерцания были разными. Иногда – словно мазок не больше мизинца, а иногда пятно размером с ладонь. На одной скале это был странный узор, напоминавший свинью. Отец говорил, что размер и форма пятна никакого значения не имеют, но Айрин была уверена, что есть какая-то закономерность.
Такие пятна были редки, но находились в самых неожиданных местах. Раз заметив его, уже невозможно было потерять. По совету отца, Айрин несколько минут стояла возле отпечатка ауры и разглядывала его на разные лады – в упор, или боковым зрением, или расфокусировавшись, а иногда – скосив глаза или наоборот собрав их в кучу. Постепенно Айрин начала замечать ауру без указаний отца. Она внимательно изучила дом и нашла три отпечатка – за сундуком, на кухонном столе и в левом верхнем углу. Затем Айрин облазила двор, но там отпечаток был всего один – на одном из кольев.
– Да, метки чаще возникают рядом с местом, где живут люди – подтвердил её догадки отец. – В больших городах отпечатков намного, намного больше, чем в лесу. Но не волнуйся, их всё равно недостаточно, чтобы отвлекать внимание.
Но это было потом. А следующим делом, которое освоила Айрин, было шитьё. Внимательно наблюдая за матерью, девочка пыталась повторить увиденное. Занимаясь по паре часов в день после обеда, через месяц Аури смогла сделать первый двойной шов, который одобрила мать. На следующий день ей выдали две обработанные шкуры.
– Здесь нужны игла потолще, усилий побольше и чёткие движения – объяснила Линария дочери.
Шить шкуры и впрямь оказалось куда сложнее. Они не хотели протыкаться, и иногда через шесть–семь стежков пальцы Айрин начинали кровить от проколов. К тому же игла всё время норовила соскочить или уйти в сторону, приходилось прилагать значительные усилия, чтобы шов получался ровным. Через три недели и эта задача далась девочке. В тот день Линария отложила работу дочери, а вечером показала мужу.
– Неплохо – одобрил тот – Думаешь, пора? Может, пусть ещё потренируется на перине?
– Думаю, всё остальное она усвоит быстрее и лучше в настоящем деле – отвечала Лин – Завтра сама всё увидишь – сказала она Айрин, которая с интересом прислушивалась к разговору.
Назавтра Гленн, придя с охоты, взял медицинскую сумку и позвал дочь с собой на улицу, попросив захватить инструменты для шитья. Во дворе на разделочном столе лежала туша куорга.
– Аури – обратился Гленн к дочери, стоя у стола – Сегодня ты начнёшь обучаться важнейшему из навыков – врачеванию. Это длинный путь, и по-настоящему он не заканчивается никогда. Но первые шаги – ты сделаешь сейчас. На самом деле, ты уже их сделала, когда изучала травы и смешивала снадобья для матери. Так что опыт в лекарном деле у тебя есть, и ты с полным правом можешь именовать себя «аптечным подмастерье» – он потрепал девочку по голове – А сегодня мы двинемся дальше. Ты же видела, как иногда мать зашивает мои раны?
– Видела – ответила девочка, вспомнив окровавленные нити и длинную иглу, что раз за разом пронзала плоть отца.
– Вот на сегодня твой больной – Гленн похлопал по туше куорга – Он парень добрый и покладистый, поэтому можно делать на нём сколько угодно ошибок. Для начала – нужно его просто подлатать – с этими словами Гленн достал нож и сделал длинный надрез на боку туши. Края раны разошлись на два пальца, обнажив мясо зверя.
Айрин достала иглу – самую толстую, что была в коробочке – продела в неё самую толстую нить, закрутила двойной узел на конце. Подумав, закрутила еще один – и приготовилась шить.
– Будем начинать сразу так, как нужно – произнес отец и полез в свою сумку – Сначала всегда идет дезинфекция.
– Дезифекция? – переспросила Аури, глядя, как отец достает из сумки пузырьки и повязки.
– Так точно! Только – «дезИНфекция». Но произношение тут не главное. Главное – это…
Гленн запнулся, не найдя нужных слов. Затем потряс пузырьком и повязкой.
– В общем, смотри. Нет, сначала послушай. Давай я тебе всё объясню, чтобы ты поняла, а как вырастешь, я объясню всё как нужно, с непонятными словами. Идёт?
Дочь кивнула.
– Вот и хорошо. Значит, смотри. Вокруг нас полно всяких жучков.
Тут Гленн остановился и задумался. Думал он долго, не понимая, как рассказать ребёнку про микробов и инфекцию.
– В общем, давай так – наконец сказал он – Сейчас ты просто запомнишь одну вещь – перед тем, как приступать к лечению, рану нужно продезинфицировать. Для этого берём вот такую жидкость – она называется спирт – и тщательно протираем края раны.
Гленн намочил повязку в спирту и протёр шкуру возле разреза.
– Также нужно продезинфицировать все, что будет к ране прикасаться – иглу, руки, повязки. Поняла?
– Да.
Гленн неторопливо обработал руки и инструменты.
– Запомни – это самое главное! Ты можешь торопиться, нервничать, плохо зашивать, или резать – но дезинфицировать нужно всегда. Я буду наблюдать, и за эту ошибку наказывать особенно строго.
Дальнейшее было Аури хорошо знакомо. Отец продел нить в иглу и по всей длине разреза наложил швы – такие, как она накладывала на шкуры – завязал в конце узел и приложил скомканную тряпку.
– Накладу нужно привязать – заметил отец – но у нас слишком мало материала, поэтому сойдёт и так. Ты готова повторить?
– Готова.
Гленн ножом сделал ещё один надрез, рядом с первым.
– Приступай.
Девочка взяла иглу с нитью и потянулась к разрезу. Взгляд её упал на тряпку на первой ране, и она отдёрнула руку. Гленн одобрительно усмехнулся. Айрин, повторив действия отца, продезинфицировала рану, руки, иглу, нить и приступила к сшиванию. Первый же шов вышел ужасным, а дальше всё пошло ещё хуже. Игла то слишком глубоко входила в плоть, то выходила откуда-то сбоку. Пальцы и нить мгновенно выпачкались в крови и скользили. Края раны не желали сходиться. Аури сопела, крутилась, морщилась от усилий, но где-то на середине слишком сильно потянула нить, и та лопнула. Дочь виновато подняла взгляд на отца. Тот в ответ подмигнул ей.
– Нелегко, да? И этот пациент еще спокойный. Представляешь, что будет, когда он начнёт вырываться?
Девочка с испугом посмотрела на отца.
– Мне никогда этому не научиться!
Гленн забрал инструмент из рук дочери и взял её руки в свои.
– Аури, запомни одну вещь. Если чему-то можно научиться – то этому можно научиться. Каким бы сложным ни казалось умение. Просто делай, повторяй, смотри на результат, и снова повторяй. Не бойся пробовать что-то новое. Думай над своими неудачами. Думай над своими успехами. В конце концов – улыбнулся Гленн – всегда можно спросить меня. Или маму. Пользуйся!
Поцеловав дочь, Гленн повернулся и пошёл в дом. А Аури принялась повторять всё снова. И снова. И снова.
После швов настало время «грязных ран», антисептиков, «скрепок», перевязок и прочих медицинских премудростей. А те занятия, что уже делала Айрин, усложнялись и дополнялись. С копьём, например, Гленн решил от упражнений перейти к ударам. Аури уже сменила своё первое, учебное, на настоящее. Оно было меньше и тоньше, чем у отца, но таким же крепким и с острым металлическим наконечником.
Поначалу Гленн нарисовал краской несколько ярких жёлтых точек на стене дома и сказал дочери попытаться попасть в них концом копья. После первых же ударов на порог вышла Линария и высказала всё, что думает о муже и его умственных способностях. После этого красный от смущения Гленн отвел дочь к сараю, где повторно нарисовал яркие желтые точки.
– Для начала попробуй постоянно попадать хотя бы в одну метку. Но помни – бить всегда нужно выпадом. Не вести копье – а выбрасывать.
Они прозанимались до самого обеда. После обеда Гленн снова вывел дочь во двор и продолжил урок. Каждый неумелый выпад он сопровождал комментариями и советами. С каждым часом Аури била всё лучше и лучше. Но потребовалось три дня, прежде чем Гленн перешёл к другому приёму. Спустя три месяца Айрин уже била с полной скоростью и восемь раз из десяти попадала в нужное место.
– Быстрее ешь и одевайся – объявил Гленн однажды утром за завтраком – Сегодня ты столкнёшься с почти-настоящим противником.
