«Peter Pan» kitabından alıntılar, sayfa 3
...Мужество его просто ужасало.
— Чего ты сейчас хочешь, — спросил он небрежно Джона, — приключений или чаю?
Боже мой, какая это была прелестная картина! Но некому было ею любоваться , кроме странного мальчика, который, никем не замеченный, глядел в окно.
" Меня всегда не любили дети". Странно, что он подумал о том, что никогда в жизни его не заботило.
Венди плакала, потому что в первый раз в жизни столкнулась с трагедией. Питер видел много трагедий, но он их все позабыл.Он не столько жалел Тигровую Лилию, сколько его возмущала несправедливость - двое против одного.
Как ни черны были его замыслы, глаза его синели нежно, словно барвинки.
- Я тебя научу.
- Летать?
- Я тебя научу запрыгивать ветру на спину. И мы тогда
полетим вместе.
- Ты что же думаешь, - возмутился Питер, - я стану убивать человека, когда он спит? Я сначала сам его разбужу!
Все дети, кроме одного-единственного на свете ребенка, рано или поздно вырастают...
– Понимаешь, когда родился первый ребенок на свете и он в первый раз засмеялся, то его смех рассыпался на тысячу мелких кусочков и из каждого появилось по фее. И так было задумано, чтобы у каждого ребенка была своя фея.
– Так и получается?
– Нет. Ребята уж очень умные стали. Чуть подрастут – и уже не верят, что на свете есть феи. А стоит только кому нибудь сказать: «Глупости, нет никаких фей», – как одна из них тут же падает замертво.
Те, кто умеют читать между строк, давно уж, верно, догадались, что он воспитывался в одной из самых прославленных наших закрытых школ. Традиции этой славной школы были для него так же святы, как и умение одеваться со вкусом (собственно говоря, традиции эти во многом и заключаются в том, чтобы одеваться со вкусом). Даже и теперь он никогда не позволил бы себе подняться на корабль в том же платье, в каком брал его на абордаж.
