Kitabı oku: «Шторм и ярость», sayfa 4
Глава 4
Я послушалась и осталась в своей комнате, как хорошая маленькая Тринити. Даже несмотря на то, что Миша ушел сразу после того, как проводил меня до спальни. Последние события меня сильно вымотали, и я засиделась допоздна, ожидая его возвращения. Однако Миша не вернулся, и я подумала, что он столкнулся с Джадой или ее парнем Таем.
Итак, я осталась одна, а это значило, что пришло время размышлений. И я подумала, что… Возможно, я должна извиниться перед Зейном.
Он не хватал меня прошлой ночью и, быть может, окликнул меня, а я просто не услышала. Вполне вероятно, моя реакция была немного импульсивной.
Наверное, мне следует извиниться, когда (вернее, если) я увижу его снова. Не то чтобы я собиралась его искать. Если Миша сказал, что Зейн мерзавец, значит, так оно и есть.
С другой стороны, я умирала от любопытства, почему именно Зейн был таким большим табу.
Мне было так скучно.
Закатив глаза, я бросила зубную щетку в держатель, затем взглянула на свое отражение. Тонкие пряди влажных волос прилипли к щекам, когда я взяла очки с раковины и надела их.
Проковыляв к кровати, я плюхнулась на спину и уставилась на мерцающие звезды, разбросанные по потолку. Сейчас, днем, они были едва заметны. Очки сползли на переносицу.
Ну, хоть «Нетфликс» только что выпустил «Принца из Беверли-Хиллз», а там около шести сезонов наслаждения Уиллом Смитом…
Когда я перевернулась на бок, мой взгляд упал на фотографию в рамке на прикроватной тумбочке и старую, потрепанную книгу, которая лежала рядом. На фотографии, сделанной два года назад, были мы с мамой. 20 мая. Мой шестнадцатый день рождения. Снимок был всего лишь кляксой, но я помнила, как она выглядит, сердцем.
Фотографию сделал Тьерри днем в Яме. Мы с мамой сидели на каменной скамейке, моя щека покоилась на ее плече, и в моих руках была розовая машинка Барби. Я в шутку попросила ее в качестве подарка на свой день рождения. В шутку по двум причинам: ни у кого в общине не было машин. Все ходили… или летали. И я бы никогда не села за руль. У меня не хватало на это глазных яблок. Но мама есть мама, и она подарила мне машину в качестве одного из подарков.
Это было… так похоже на нее.
Книга тоже принадлежала маме. Ее любимая. Старое издание в мягкой обложке конца 80-х с обнимающейся парой: женщина с тоской смотрела на мужчину. «Пылающие сердца» Джоанны Линдсей. Мама была большой поклонницей исторических романов и читала эту книгу сотни раз.
Я прочитала по меньшей мере дюжину раз, прежде чем шрифт стал для меня слишком мелким, чтобы я могла прочесть его даже в очках.
Боже, я скучала по чтению, потому что в некотором роде оно заставляло меня чувствовать себя ближе к маме. Я загрузила электронную версию книги на свой айпад, но это было не то же самое, что держать бумажный вариант.
Это никогда не было похоже.
Сев, я поправила очки. Изображения на экране телевизора были в основном размытыми даже после того, как Тьерри модернизировал его с тридцатидюймового до пятидесятидюймового. Я взяла пульт.
– Кто эти незнакомые задницы в Большом Зале? Одна из них только что переехала в мою спальню, Тринити. В мою спальню!
Я подскочила от этого вопроса, уронив пульт на кровать, когда Арахис вошел в дверь моей спальни – мою закрытую дверь спальни.
Арахис – странное прозвище, но он сказал мне, что так его называли друзья из-за роста, который едва превышал полтора метра. Это было имя, которое он предпочитал, и я понятия не имела, как его зовут на самом деле.
Арахис был… Что ж, он скончался при странных обстоятельствах – на концерте Whitesnake1, если уж на то пошло, где-то в 1980-х. Он умер после того, как по-идиотски забрался на одну из концертных башен во время шторма, доказав, что не был самым смышленым. История гласит, что рядом с башней ударила молния, напугав парня. Он разбился насмерть.
Это был его семнадцатый день рождения.
Трагично.
Впервые я увидела его около восьми лет назад, когда мама с Тьерри отвезли меня к окулисту в Моргантаун, который находился всего в двух часах езды отсюда. К тому моменту мне стукнуло десять. Я уже видела достаточно призраков и духов, чтобы понять, кем был Арахис, когда заметила его на тротуаре, где он стоял со скучающим и немного потерянным видом.
Концертная площадка, на которой умер парень, находилась неподалеку, и он провел бог знает сколько времени, бродя по улицам Моргантауна. Он привязался ко мне в тот момент, когда понял, что я его вижу и могу с ним разговаривать. Он сделал то, что делают некоторые призраки.
Последовал за мной домой.
Я пыталась заставить его перейти на другую сторону, но Арахис отказался двигаться дальше. Это означало, что он застрял в своем предсмертном состоя- нии и выглядел так, как в момент гибели – вместо того, чтобы быть цельным, как большинство духов. На нем была явно винтажная рубашка – название группы выведено белым цветом, а на футболке изображен солист. Джинсы Арахиса были черными и обтягивающими, и он носил пару красных кроссовок «Чак Тейлор».
По иронии судьбы, то, что он носил, сейчас было в моде.
Волосы Арахиса были лохматыми и черными, и это отлично скрывало небольшую вмятину на затылке, которую я однажды имела несчастье заметить. Он получил серьезную черепно-мозговую травму.
Так что да, Арахис был призраком – призраком, который так сильно застрял в 80-х, что половину времени я даже не понимала, что он пытался мне сказать.
Арахис был уникумом, то есть знал, что мертв, и мог взаимодействовать со своим окружением. Он умер десятилетия назад, не перешел в великое потусторонье и все еще умудрялся быть порядочным и добрым.
Арахис теперь был чем-то вроде соседа по комнате, которого могла видеть только я, и который должен был постучать, прежде чем проплыть сквозь дверь моей спальни.
Это было буквально единственное правило.
Ну и еще ему нельзя лазить в моих вещах, особенно с тех пор, как он научился пользоваться айпадом и ноутбуком. Кроме того, у Арахиса была эта ужасная привычка – выворачивать мою одежду наизнанку.
Это казалось особенно странным.
– Ты должен был постучать, – напомнила я, и сердце замедлилось. – Таковы правила.
– Прости, моя маленькая чувиха, – Арахис поднял прозрачные руки, по какой-то причине перевернув знак мира. – Ты хочешь, чтобы я вернулся в холл и постучал? Я сделаю это, и получится идеально. Я буду стучать, пока дом…
– Нет. Мне не нужно, чтобы ты делал это сейчас, – я закатила глаза. – Где ты был?
– Расслаблялся… как злодей, – он скользнул к окну – скользнул, потому что его ноги не касались пола. Верхняя половина тела Арахиса исчезла за занавеской, когда он выглянул наружу. – Кто этот чувак в моей спальне?
Я нахмурилась, глядя на него:
– Как ты думаешь, какая комната является твоей спальней?
– Все комнаты в Большом Зале – моя спальня.
– Эти комнаты – не твои спальни.
Он отодвинулся от окна, уперев руки в бока:
– А почему бы и нет?
– Ты призрак, Арахис. Тебе не нужна спальня.
– Мне нужно пространство, чтобы бродить, жить, дышать и творить…
– Ты не живешь и не дышишь, а здесь есть дополнительные пустые гостевые спальни, – заметила я. – Таким образом, ты можешь креативить в них.
– Но мне нравится та комната в Большом Зале, – заныл Арахис. – Та, которая выходит в сад. И у нее есть собственная ванная.
Я уставилась на него:
– Ты мертв. Тебе не нужна ванная.
Арахис встретился со мной взглядом:
– Ты меня не знаешь. Ты не знаешь моей жизни, моих желаний и потребностей!
– Боже мой, Арахис. Серьезно, – я подвинулась к краю кровати, спустив ноги на пол. – Другие спальни тоже классные.
– Не согласен!
Я покачала головой.
– Кто находится в твоей комнате, которая на самом деле не твоя?
– Какой-то чудовищно большой блондин.
Мое сердце пропустило удар. Должно быть, это несварение желудка… Хотя раньше у меня не случалось несварения желудка.
– Зейн?
– Это его имя? – Арахис подплыл ко мне, его ноги были примерно в десятке сантиметров от пола. – Тьерри делает что-то вроде горячего выпуска для иностранных студентов-Стражей по обмену?
Я фыркнула:
– Эм, нет. Это приезжие Стражи из столицы.
– О, да. Это ведь совсем другое дело, не так ли? Как будто он не принимает малышей на тренировки прямо сейчас.
– Нет, сейчас не время для новых занятий. И то, что они здесь, совсем другое дело. – Я сделала паузу. – Прошлой ночью я встретила одного из них. Блондина. Зейна.
– Расскажешь? – Арахис подпер подбородок кулаком. – У меня есть все время мира, но лучше бы это касалось того, какие упражнения делает этот парень, чтобы накачать пресс, ведь только что я видел его во всей красе…
– Подожди. Как ты увидел его во всей красе? – Мое лицо вспыхнуло при мысли о теле Зейна. Я могла бы счесть ее чрезвычайно раздражающей и осуждающей, но это не меняло того факта, что этот парень меня волновал. – Пожалуйста, скажи мне, что ты не подглядывал за ним!
– Это вышло совершенно случайно! – Арахис вскинул руки вверх. – Я шел в свою комнату…
– Это не твоя комната!
– А он выходил из душа в одном полотенце, я был в шоке. В шоке, говорю тебе, – Арахис плюхнулся на мою кровать и просел на пару сантиметров, из-за чего половина его туловища и ног исчезла.
Это выглядело так, будто моя кровать съела его наполовину.
– И вот он начал одеваться, а я такой: «Обними меня крепче, танцор, это не та Америка, которую мне обещали, но это загробная жизнь, ради которой я здесь».
– Даже не знаю, с чего начать.
– Начни с того, что дай мне сводку всего интересного об этом крутом клане.
Сводку? Я покачала головой.
– Мне мало что известно. Они здесь за помощью.
– Это скучно. Зачем они приехали сюда из Вашингтона, чтобы поболтать и поспрашивать? – Арахис поднялся так, что казалось, будто он действительно сидит на моей кровати.
Я уставилась на него, и мне потребовалось мгновение, чтобы сфокусироваться.
– Да, странно, что они пришли сюда, – им даже дали разрешение на перемещение.
– Ха, – Арахис слетел с кровати. – Может быть…
Стук в дверь прервал нас, а затем я услышала, как Миша спросил:
– Трин, ты не спишь?
– Он постучал, – заметил Арахис.
– В отличие от тебя, – я спрыгнула с кровати. – Входи!
Дверь открылась, и в комнату вошел Миша, одетый в черные нейлоновые брюки, майку и кроссовки. Он выглядел так, словно только что вернулся с пробежки.
Он ухмыльнулся, закрывая дверь:
– Ты выглядишь ужасно бодрой сегодня утром.
– Просто рада тебя видеть, – сказала я, а затем вздрогнула, когда Миша прошел прямо через Арахиса. – Э-э-э…
Арахис рассеялся как дым, подхваченный сильным ветром, и Миша резко остановился, его ярко-голубые глаза расширились:
– Я только что прошел сквозь твоего призрака?
– Да-а-а… – протянула я.
Встав позади Миши, Арахис скрестил руки на груди:
– Как грубо!
Миша вздрогнул:
– Это так странно, я чувствую себя неловко.
– А как ты думаешь, что чувствую я? – огрызнулся Арахис в ответ, хотя Миша его не слышал. – Ты был буквально внутри моего тела. Внутри каждой части меня. Каждой. Части.
Я сморщила нос.
– Что он говорит? – потребовал Миша.
– Ты не хочешь этого знать, – заверила я. – Он здесь, потому что злится, что наши посетители занимают «его» спальни. Я пыталась объяснить, что мертвым не нужны спальни, но он не понимает.
– Ты игнорируешь мои чувства, – раскинув руки, Арахис бросился к двери. – Я собираюсь пойти посмотреть, раздевается ли Зейн снова. Чао!
У меня отвисла челюсть.
– Он все еще здесь? – спросил Миша, оглядывая комнату.
– Нет. В настоящее время он ведет себя как извращенец.
Миша сморщил нос:
– Ты права, я действительно не хочу знать. На самом деле я удивлен.
– Почему?
– Не ожидал, что ты будешь здесь, – он усмехнулся, когда я закатила глаза. – Ты действительно залегла на дно?
– Пока что, – пробормотала я. – Тебе было весело тусоваться в Большом Зале со всеми прошлой ночью?
Он ухмыльнулся и отвернулся:
– Кажется, ты ревнуешь.
– Я не ревную.
– Правда? – Миша подошел к моему рабочему стулу и сел, а затем повернулся и посмотрел на меня я-лучше-знаю взглядом.
– Неважно, – я скрестила руки на груди.
– На самом деле я здесь, чтобы сказать тебе, что вчера вечером у меня наконец-то появилась возможность побеседовать с Тьерри о Клэе.
– Что он сказал?
– Собирается поговорить с ним и его инструкторами, – Миша медленно двигался по кругу на стуле. – Думаю, для него Акколада будет отложена на год, чтобы мы могли убедиться, что он «зрелый» и «уважительный», что ему можно доверять при назначении на один из аванпостов.
– Вау, – я знала, что Тьерри что-нибудь сделает, но была удивлена тем, как далеко он зашел. Какая-то крошечная часть меня беспокоилась, что это не пройдет для меня даром. Глупо, конечно, но я ничего не могла с собой поделать, хотя и знала, что не совершила ничего плохого. Проблема заключалась в том, что при рождении мужчины-Стражи были возведены на пьедестал и вся социальная структура была питательной средой для женоненавистничества. Примерно то же самое происходило и в человеческом мире. – Так держать, Тьерри.
– Ты удивлена? – уголки губ Миши опустились.
– Немного. Ты же знаешь, как все бывает, – я присела на край кровати. – Догадывалась, что он что-нибудь сделает, и рада, что он собирается убедиться, что Клэй не какой-то…
– Подонок, который зашел слишком далеко? – подсказал он мне.
Я кивнула.
Миша сделал еще один медленный круг в кресле.
– Просто будь начеку. Клэй, наверное, разозлится.
– Да, наверное, – пробормотала я.
– Не то чтобы ты не могла постоять за себя, но…
– Знаю, – я вздохнула, убирая прядь волос с лица. – Ты видел наших гостей?
– Да, они были там и не выглядели слишком счастливыми, – Миша ухмыльнулся, и я нахмурилась. – В любом случае надевай свою спортивную одежду, чтобы мы могли закончить тренировку на сегодня.
Миша поднялся со стула.
– Я буду через десять минут, – сказала я.
Он остановился в дверях.
– О, ты не будешь готова через десять минут, но я подожду тебя снаружи.
– Почему? – я моргнула.
– Я сказал Тьерри, что ты подслушивала его встречу прошлой ночью, – объяснил Миша, и у меня отвисла челюсть. Он ухмыльнулся: – Уверен, что сначала он захочет поговорить с тобой.
– Ты придурок! – крикнула я, когда Миша закрыл за собой дверь. Упав обратно на кровать, я застонала. У меня будут большие неприятности.
Очень большие.
Следующей в мою дверь постучала Джада. Я как раз переоделась в пару черных лосин для бега и свободную белую рубашку, которая постоянно сползала с одного плеча и, несомненно, раздражала меня до чертиков в течение всего дня.
Я собирала волосы в конский хвост, пока Джада ждала меня у края кровати. На ней было красивое небесно-голубое платье с открытыми плечами и длинной пышной юбкой, которое потрясающе смотрелось на ее темно-коричневой коже. Черные волосы были зачесаны назад.
Иногда я ненавидела то, какой потрясающей была Джада.
– Не могу поверить, что Миша сказал ему, что я была в Большом Зале, – пробормотала я, затягивая хвост.
– Думаю, он чувствовал, что это нужно сделать на случай, если кто-то еще скажет об этом Тьерри, – рассуждала Джада.
А еще я иногда ненавидела то, насколько логичной она была.
Я вышла из ванной, поправляя рубашку так, чтобы она была на обоих плечах.
– Давай покончим с этим.
Джада рассмеялась, поднимаясь на ноги.
– Прости. Ты выглядишь так, словно идешь на плаху.
– Твой дядя страшен в гневе, – я последовала за ней из комнаты и закрыла за собой дверь. Огляделась, когда мы зашагали по коридору, но не увидела Арахиса.
– Да, это он умеет, – Джада достигла верха лестницы. – Знаешь, я ожидала, что ты продержишься как минимум день, прежде чем тебя увидит кто-нибудь из них.
– Ну, ты же меня знаешь. – Мы направились вниз по лестнице. – Мне нравится превосходить ожидания.
Джада фыркнула, когда мы обогнули лестничную площадку второго этажа.
– Итак, ты действительно чуть не побила Зейна?
– Откуда ты это знаешь? Миша сказал?
– Да, – она хихикнула, когда я застонала. – Итак, это правда. Почему?
– Ты виделась с ним?
– Прошлой ночью, – она посмотрела на меня через плечо, ухмыляясь. – Он… милый.
– Не уверена, что «милый» – подходящее слово. А еще мне интересно, что подумает Тай, если узнает, что ты находишь Зейна милым.
Джада рассмеялась.
– Возможно, когда-нибудь я спарюсь с Таем, но это не значит, что мои глаза больше не работают.
Спаривание было архаичным и сверхпрочным способом, которым Стражи именовали то, что нормальные люди называют браком. У Стражей была очень похожая церемония, за исключением того, что брачный ритуал длился три дня, и спаривание было… Что ж, у Стражей это было навсегда: они не признавали таких вещей, как развод или раздельное проживание. Я все еще считаю это древностью, потому что они довольно часто практиковали спаривание по договоренности.
Однако Таю и Джаде повезло. Они были искренне, по-настоящему влюблены. Я не знала, на что это похоже. Быть любимым или любить так страстно, что тебе хочется делать нелепые вещи. Например, посвятить свою жизнь другому.
И если я останусь здесь, то не узнаю этого никогда.
– Тебе стоит написать книгу о том, как произвести впечатление и расположить к себе новых людей, – сказала Джада.
– Заткнись, – я засмеялась, толкая ее в спину.
Она пропустила шаг.
– Но почему, черт возьми, ты напала на него? – спросила Джада, ведя меня по лабиринту ярко освещенных коридоров. Тьерри оставлял свет включенным независимо от времени суток. – Он кажется действительно крутым парнем.
– Что? – мои брови приподнялись. – По отношению ко мне он был полным придурком!
– Это было до или после того, как ты набросилась на него?
– Ну… – Я захлопнула рот, не желая думать или говорить о Зейне. – Знаешь, неважно. Ты слышала, что думает лидер их клана о происходящем в городе?
– То, о чем они говорили за ужином, – скукота, вроде погоды и того, какими конгрессменами, по их мнению, манипулируют демоны, – ответила Джада. Как по мне, последнее не звучало скучно даже отдаленно. – Но Миша что-то упоминал об этом. Они полагают, что-то убивает Стражей и демонов?
– Что ты об этом думаешь? – Я удивилась, когда мы прошли мимо кабинета Тьерри. У меня, должно быть, не слишком большие неприятности: если он действительно злился, ему нравилось сидеть за своим большим столом и читать мне нотации.
– Не знаю, действительно ли там есть что-то еще, Трин. Это кажется невероятным… Берегись! Дверь, – Джада схватила меня за руку и притянула к себе. Я была сосредоточена и не заметила, что дверь открыта. – Должно быть, это демон, но выставлять тела Стражей и демонов на всеобщее обозрение? Это звучит рискованно. Если люди узнают о демонах, все они будут мертвы: Альфы уничтожат демонов.
А еще они уничтожат всех Стражей, множество невинных людей и в конечном итоге будут уничтожены вместе с ними.
По крайней мере, так нам говорили.
– Ты действительно думаешь, что это произойдет? В смысле, я понимаю, что демоны существуют из-за необходимости поддержания баланса между добром и злом, но если демоны знали, что Альфы могут уничтожить их, зачем им было устраивать восстание десять лет назад?
Взгляд Джады был острым, словно она не могла поверить, что я подвергаю сомнению ошибочность этого давнего убеждения.
– Многие демоны, участвовавшие в восстании, были демонами низшего уровня, слишком глупыми, чтобы понять, что они подписывают себе смертный приговор. Они думали, что смогут каким-то образом захватить мир и превратить его в свой собственный идеальный адский пейзаж. Ты это знаешь. Нам это рассказывали.
– А еще нам рассказывали, что всегда есть демон Верхнего Уровня, дергающий за ниточки нижних, – напомнила я.
Джада посмотрела на меня, толкнув кухонную дверь. Я знала: то, что я говорила, было дико, но у меня появлялись странные мысли, когда я была заперта в собственной спальне.
Даже если прошло всего двенадцать часов.
– Привет, Тьерри, – позвала Джада, и мой взгляд скользил по светлой и просторной кухне до тех пор, пока я не увидела его сидящим за островком с чашкой кофе и покоящимися смуглыми руками на белой мраморной столешнице.
– Привет, дорогая, – он улыбнулся своей племяннице, она наклонилась и поцеловала его в щеку, а затем подошла к холодильнику. – Не знал, что ты здесь.
– Только что пришла. Мама хотела, чтобы я взяла у Мэттью рецепт тушеного мяса по-миссисипски, – сказала Джада. – Смотри, кого нашла.
Я неловко помахала рукой с порога.
Выражение лица Тьерри стало мягким, когда он протянул руку и похлопал по барному стулу:
– Иди, посиди со мной.
Чувствуя, словно мне шесть лет и меня только что поймали за поеданием зефира из коробки «Лаки Чармс», я неохотно села.
– Привет, – неуверенно сказала я, взглянув на Тьерри.
Кожа вокруг его глаз сморщилась:
– Привет.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросила Джада, наливая себе стакан яблочного сока.
Я покачала головой и решила покончить с этим:
– Насколько сильно я влипла?
Тьерри склонил голову набок:
– А ты как думаешь?
Подняв руки, я расставила их в стороны:
– Настолько?
– Не совсем уверен, что это означает, но прошлой ночью я мельком подумал о том, чтобы запереть все двери и окна в твоей спальне, – Тьерри взял свою кружку. – Ты была в Большом Зале, зная, что тебе не следовало там быть. Если бы остальные члены клана увидели тебя, как считаешь, что бы они подумали?
Я сложила руки на коленях:
– Что я… любопытная?
– Да, а еще бы они спросили, почему я не в курсе, что девчонка подслушивала очень важный разговор. Ты понимаешь, что это говорит о моей власти здесь? Наши гости могли оскорбиться, узнав, что я не обеспечил безопасность нашей встречи.
Взглянув на Джаду, я увидела, что она старательно разглядывает свои ярко-розовые ногти.
– Я герцог, и мои встречи никогда не должны быть подслушаны кем-то нежелательным, – продолжил Тьерри. – Тебе повезло, что об этом узнал Зейн, и, кажется, он больше позабавлен вашей встречей, чем зол.
Позабавлен? Я его позабавила? Это…
– Ты знаешь, мой авторитет может быть поставлен под сомнение в любой момент.
Ахнув, я пристально посмотрела на Тьерри. Я действительно знала это, но неужели, если какой-нибудь Страж увидит, что я подслушиваю, это воспримут как неудачу Тьерри? Неужели это настолько серьезно, что может стать причиной его отставки?
Это казалось достаточным ответом.
Ярко-голубые глаза Тьерри встретились с моими, захватив мой взгляд.
– Прямо сейчас происходит слишком много событий, я не могу допускать ошибок.
Покусывая ноготь большого пальца (как и всякий раз, когда нервничала), я перевела взгляд на остров.
– Ты знаешь, как важно для твоей собственной безопасности быть умнее, чем ты была прошлой ночью, – Тьерри слегка коснулся моей руки, привлекая к себе внимание. – Твой отец был бы не в восторге, узнав об этом. На это ты можешь рассчитывать.
Обычно я бы посмеялась над комментарием о моей безопасности, но когда Тьерри упомянул отца… Это совершенно другая история. По моей коже прошел холодок. Мне не нужно было смотреть на Джаду, чтобы понять, что она тоже его почувствовала. Я не могла не спросить:
– Ты… ты собираешься сказать ему?
Тьерри посмотрел на меня поверх края своей кружки. Именно тогда я увидела надпись «Я не могу быть взрослым сегодня». Мэттью. Это была фраза Мэттью. Тьерри опустил кружку.
– Нет.
Облегчение пронеслось по комнате, как летний ветерок.
– Только потому, что я действительно не хочу разговаривать с этим ханжеским сукиным сыном сегодня.
Я моргнула.
Губы Тьерри дрогнули.
– Я бы предпочел, чтобы наши посетители пришли и ушли, так и не увидев тебя, но это больше не обсуждается. Они знают, что ты живешь здесь. По крайней мере, Зейн знает. И если тебя вдруг больше не увидят, они могут подумать, что мы что-то скрываем. Но это не значит, что я хочу, чтобы ты их искала. Знаю, насколько ты любопытна, часто даже слишком и не во благо себе. Тебе стоит научиться пресекать это.
Я подумала, что сейчас не самое подходящее время указывать на то, что мы действительно что-то скрываем. Меня. Это был один из тех редких моментов, когда я знала, что не стоит говорить первое, что пришло в голову.
Поэтому я сказала второе:
– Должна ли я контролировать свое любопытство, потому что Зейн плохой парень?
Темные брови Тьерри приподнялись:
– Что? Почему ты так думаешь?
Я взглянула на Джаду:
– Я… не знаю.
Уголки его губ опустились:
– Зейн… очень благороден для такого молодого мужчины. Он полная противоположность понятию… плохого парня.
Окей. Ну, это было полной противоположностью тому, что сказал Миша, и это было странно. Откуда Миша мог знать о Зейне что-то такое, чего не знал Тьерри?
Я на время отодвинула эту странность на второй план.
– Не буду искать их или что-то в этом роде, но… – Я сделала глубокий вдох. – Если кто-нибудь из них начнет задавать вопросы обо мне и о том, как я здесь оказалась, что отвечать?
– Скажи правду.
Джада поперхнулась соком.
– Что, прости? – пискнула я.
– Они почувствуют в тебе человеческую часть и ничего больше.
– А если они спросят, как она здесь очутилась? – спросила Джада. – Мы скажем им, что ее высадила стая волков?
Я насмешливо посмотрела на нее.
– Если они спросят, как ты здесь оказалась, просто скажи правду, известную всем остальным, – объяснил Тьерри, положив руки на столешницу. – Мы познакомились с твоей матерью в Нью-Йорке, когда ты была маленьким ребенком. Она подверглась воздействию демонов, была ранена так, что это вызвало бы подозрения у людей, поэтому мы привезли ее сюда. Она осталась с нами. Понимаешь?
Это было… отчасти правдой, но не совсем. Тем не менее я кивнула.
Взгляд Тьерри снова встретился с моим:
– Мы не знаем, на что они способны, Тринити. Мы уже научились на собственном горьком опыте с людьми, которых, как нам казалось, мы знали. Жажда власти не знает ни различий, ни границ.
Лед вернулся, просачиваясь сквозь мою кожу до самого мозга костей, и я внезапно почувствовала слабость. Я действительно понимала это. Боже, как же хорошо я это понимала.
Одной из цен, уплаченных за то, чтобы понять это… была моя мама.
– Поняла, – прошептала я.
– Хорошо, – ответил Тьерри. – Потому что они никогда не должны узнать, кто ты такая.
