Kitabı oku: «Первый закон. Трилогия: Кровь и железо. Прежде чем их повесят. Последний довод королей», sayfa 7
Глокта немало удивился, хотя постарался это скрыть.
«Копать глубже? Но зачем? Если торговцы шелком выкрутятся, они продолжат платить, и очень многие люди останутся довольны. В настоящее время они напуганы и уязвимы: гадают, кого назвал Реус, кто окажется следующим у нас на скамье. Если мы копнем глубже, они могут оскорбиться или с ними вообще будет покончено. Тогда они перестанут платить, и множество людей потеряют свою выгоду. Кое-кто даже в этом самом здании».
– Я готов продолжить расследование, ваше преосвященство, если вам угодно, – произнес вслух Глокта и сделал еще глоток. Вино действительно было превосходным.
– Мы должны действовать осторожно, Глокта, и очень основательно. Деньги торговцев шелком текут, как молочные реки. У гильдии имеются друзья в высочайших дворянских кругах – Брок, Хайген, Ишер, множество других, даже среди самых именитых людей страны. Каждый из них, как нам известно, в свое время прикладывался к этой золотой соске, а дети начинают плакать, если у них отбирают молоко. – На лице Сульта промелькнула жестокая усмешка. – Тем не менее, если детей хотят приучить к дисциплине, их необходимо время от времени заставлять плакать. Кого этот червяк Реус назвал в своем признании?
Глокта, превозмогая боль, наклонился вперед, подтянул к себе листок с признанием Реуса, развернул его и принялся изучать список имен снизу вверх.
– Сепп дан Тойфель, его мы уже знаем.
– О да, его мы все знаем и любим, инквизитор, – сказал Сульт, лучась улыбкой. – Но мне кажется, мы можем спокойно вычеркнуть его из списка. Кто еще?
– Что ж, давайте посмотрим. – Глокта кинул неторопливый взгляд на бумагу. – Гарод Полст, торговец шелком.
«Ну, это просто никто».
Сульт нетерпеливо махнул рукой:
– Это просто никто.
– Солимо Сканди, торговец шелком из Вестпорта.
«Тоже никто».
– Нет-нет, Глокта, мы найдем кого-нибудь получше, чем этот Солимо как-его-там, не правда ли? Эти мелкие торговцы не представляют интереса. Вытащи корень, и листья опадут сами собой.
– Вы совершенно правы, архилектор. Вот еще Виллем дан Робб, мелкий дворянин, занимает незначительную должность на таможне.
Сульт задумчиво посмотрел на Глокту и покачал головой. Тот продолжил:
– Еще есть…
– Подождите! Виллем дан Робб… – Архилектор прищелкнул пальцами. – Его брат Кирал – один из придворных королевы. Он как-то раз прилюдно оскорбил меня. – Сульт улыбнулся. – Да, Виллем дан Робб подойдет. Арестуйте его.
«Итак, копаем глубже».
– Служу и повинуюсь, ваше преосвященство. Есть ли еще какие-то конкретные имена, которые следует упомянуть? – спросил Глокта и поставил на стол опустевший бокал.
– Нет, – ответил архилектор, отвернувшись от него, и снова махнул рукой. – Кто угодно. Мне все равно.
Первый из магов
Озеро простиралось вдаль, окаймленное скалистыми утесами и мокрой зеленью. Его поверхность была исколота дождем – плоская и серая, насколько мог видеть глаз. Впрочем, в такую погоду глаз Логена видел не очень далеко. Возможно, противоположный берег лежал всего лишь в сотне шагов отсюда, но тихие воды казались глубокими. Очень глубокими.
Логен давно оставил попытки укрыться от дождя. Вода лилась ручьями по его волосам, стекала вниз по лицу, капала с носа, с пальцев, с подбородка. Постоянно мокрый, усталый и голодный – вот так теперь он жил. Он прикрыл глаза и прислушался к тому, как дождь барабанит по его коже, как вода плещет о гальку. Потом опустился на колени возле озера, открыл фляжку, погрузил ее в воду и стал наблюдать за пузырями, поднимавшимися по мере того, как фляжка наполняется.
Малахус Ки выбрался из кустов, дыша часто и неглубоко. Он рухнул на колени, подполз к подножию дерева, закашлялся и выплюнул на гальку порцию мокроты. Его кашель теперь звучал очень скверно: он рождался где-то прямо в кишках, сотрясая всю грудную клетку. Малахус был еще бледнее, чем при их первой встрече, и худее. Логен и сам несколько отощал. Неудивительно – времена настали скудные. Он подошел к изможденному ученику и присел на корточки рядом с ним.
– Сейчас, одну минутку. – Ки закрыл свои ввалившиеся глаза и откинул назад голову. – Одну минутку.
Его рот раскрылся, жилы на тощей шее натянулись. Он походил на труп.
– Нельзя отдыхать слишком долго, ты рискуешь вообще не подняться, – проговорил Логен и протянул ему фляжку.
Ки даже не поднял руки, чтобы взять ее. Тогда Логен поднес фляжку к его губам и немного наклонил. Малахус сделал глоток, сморщился, закашлялся, потом его голова упала назад, словно камень, стукнувшись о ствол дерева.
– Ты знаешь, где мы? – спросил Логен.
Ученик недоуменно уставился на водное пространство, словно только сейчас его заметил.
– Это, наверное, северный конец озера… Здесь должна быть тропа. – Его голос понизился до шепота. – От южного берега отходит дорога, там два камня… – Он разразился неожиданным жестоким кашлем, с трудом сглотнул. – По ней перейти через мост, и ты на месте, – прохрипел он.
Логен посмотрел вдоль берега на промокшие деревья.
– Далеко отсюда?
Нет ответа. Он взялся за костлявое плечо больного и потряс его. Веки юноши задрожали, и он туманным взором поглядел вверх, пытаясь собраться.
– Далеко отсюда? – повторил Логен.
– Сорок миль.
Логен поцокал языком. Ки не выдержит сорок миль. Большая удача, если он сумеет пройти сорок шагов без посторонней помощи. Ученик мага и сам все понимал, это было видно по его глазам. Скоро он умрет, подумал Логен, не позднее чем через несколько дней. Ему приходилось видеть, как умирали от горячки куда более крепкие люди.
Сорок миль. Логен тщательно обдумал это, потирая подбородок большим пальцем. Сорок миль…
– Дерьмо, – прошептал он.
Он взял дорожный мешок и развязал его. У них еще оставалась еда, но не очень много – несколько полосок черствого вяленого мяса, заплесневелая горбушка черного хлеба. Логен оглянулся на озеро, такое спокойное. Воды для питья им хватит. Во всяком случае, на ближайшее время. Он вытащил из мешка тяжелый походный котелок и поставил его на гальку. Котелок сопровождал Логена в походах очень давно, но в нем больше нечего готовить. Нельзя привязываться к вещам, особенно здесь, в этих диких краях. Он швырнул веревку в кусты и закинул полегчавший мешок за плечо.
Глаза Ки снова закрылись, он едва дышал. Логен еще помнил тот первый случай, когда ему пришлось оставить одного из своих людей. Он помнил это так, будто все произошло вчера. Странно – имя мальчика совершенно улетучилось из памяти, но лицо до сих пор стояло перед глазами.
Шанка вырвал кусок мяса из его бедра. Большой кусок. Он стонал всю дорогу, не мог идти. Рана начала гнить, он был обречен. Им пришлось оставить его. Никто не винил Логена за это. Мальчишка слишком юн, ему вообще не следовало идти с ними. Не повезло, вот и все, так может случиться с каждым… Он кричал им вслед, пока они уходили вниз по склону холма мрачной молчаливой группой, опустив головы. Логену казалось, что он слышит крики, даже когда они уже оставили мальчика далеко позади. До сих пор слышит.
На войне все было по-другому. Солдаты погибали во время долгих маршей, в холодные месяцы. Сначала они теряли силы, отставали, а затем падали. Замерзшие, больные, раненые… Логен поежился, его плечи поникли. Поначалу он пытался помогать ослабевшим. Потом благодарил судьбу, что избежал их участи. А потом стал перешагивать через трупы, едва обращая на них внимание. Можно научиться отличать тех, кто обречен. Он посмотрел на Малахуса Ки. Еще одна смерть в диких краях, ничего особенного. В конце концов, надо смотреть правде в глаза.
Ученик мага вздрогнул, пробуждаясь от беспокойного сна, и попытался встать на ноги. Его руки отчаянно тряслись. Он смотрел снизу вверх на Логена, его глаза блестели.
– Я не могу подняться, – прохрипел он.
– Знаю. Я удивляюсь, как ты сумел очнуться.
Но теперь это уже не имело значения – Логен знал дорогу. Если он отыщет ту тропу, он будет идти по двадцать миль в день.
– Если ты оставишь мне немного еды… может быть… когда ты доберешься до библиотеки… кто-нибудь…
– Нет, – ответил Логен, стискивая зубы. – Еда понадобится мне самому.
Ки издал странный звук: нечто среднее между кашлем и всхлипом.
Логен нагнулся и подставил правое плечо под живот юноши, протолкнув руку ему под спину.
– Я не смогу нести тебя сорок миль без еды, – пояснил он.
Потом выпрямился, взвалив ученика на плечо. Он зашагал по берегу, придерживая Ки за куртку, и его сапоги с хрустом вминались в мокрую гальку. Ученик не пошевелился – просто висел у него на плече, словно мешок с мокрым тряпьем, ударяясь безвольными руками о Логеновы ягодицы.
Через тридцать шагов Логен обернулся и посмотрел назад. Брошенный котелок стоял возле озера, в него капала дождевая вода. Они немало прошли вместе, Логен и этот котелок.
– Прощай, старый друг!
Котелок не откликнулся.
Логен осторожно положил свою дрожащую ношу у обочины и распрямил ноющую спину, поскреб грязную повязку на своей руке, сделал глоток воды из фляги. Он ничего сегодня не ел, и голод глодал его внутренности. Хотя бы дождь перестал. Со временем приучаешься ценить такие мелочи, как сухие сапоги. Ты ценишь их, когда у тебя нет ничего другого.
Логен сплюнул в грязь и размял пальцы, заставляя их действовать. Место было то самое, без сомнений: у дороги высились два камня, древние и выщербленные, испещренные возле основания пятнами зеленого мха, а ближе к верхушке – серым лишайником. Их покрывала наполовину стершаяся резьба – ряды букв на языке, который Логен не мог ни понять, ни даже распознать. Однако от камней исходило нечто зловещее: скорее предупреждение, чем приветствие.
– Первый закон…
– Что? – удивленно спросил Логен.
Ки пребывал в болезненном состоянии между сном и бодрствованием с тех самых пор, как два дня назад они оставили за своей спиной старый походный котелок, и скорее от того котелка, чем от ученика мага, можно было ожидать каких-либо осмысленных звуков. Нынешним утром Ки еле дышал. Проснувшись, Логен подумал, что юноша мертв, но тот все еще слабо цеплялся за жизнь. Он не сдавался, это надо признать.
Логен встал на колени и убрал мокрые волосы с лица Ки. Внезапно ученик мага схватил его за запястье и рванулся вперед.
– Запрещено, – прошептал он, воззрившись на Логена широко открытыми глазами, – запрещено напрямую касаться Другой стороны!
– А?
– Нельзя говорить с демонами! – прохрипел юноша, хватаясь за поношенную куртку своего спутника. – Существа нижнего мира созданы изо лжи! Ты не должен делать этого!
– Я не буду, – буркнул Логен, гадая, о чем толкует юноша. – Не буду. Что бы это ни значило.
Это не значило почти ничего: Ки уже провалился обратно в беспокойный полусон. Логен прикусил губу. Он надеялся, что юноша очнется. Шансов не много, но все же – вдруг Байяз сумеет сделать что-нибудь? В конце концов, он же первый из магов, он наделен высокой мудростью и все такое прочее. Логен снова взвалил Малахуса на плечо и побрел между двух камней.
Дорога круто взбиралась в скалы над озером, то заваленная камнями, то глубоко врезанная в твердую землю, истертая и выщербленная от времени, в оспинах сорной травы. Она поднималась зигзагами, петляла, и вскоре Логен уже пыхтел и потел от напряжения. Его шаг замедлился.
Он начал уставать. Уставать не только от подъема, или от изнурительного пути, проделанного за день с полумертвым учеником на плече, или после тяжелой вчерашней дороги, или после той схватки в лесу. Он устал от всего сразу. От шанка, от войн, от своей жизни.
– Я не могу вечно идти, Малахус, и не могу вечно сражаться. Сколько этого дерьма способен сожрать человек? Мне нужно хоть минутку посидеть. Просто посидеть, черт побери, на нормальном долбаном стуле! Или я прошу слишком многого? А?
В таком вот настроении Логен взошел на мост. Он ворчал и ругался, а на его плече висело безжизненное тело, на каждом шагу бившееся головой о его задницу.
Мост был такой же древний, как и дорога, сплошь увитый ползучими растениями, шагов двадцати в длину. Прямой и узкий, он взметнулся аркой над головокружительной расщелиной. Далеко внизу клокотала на острых камнях река, наполняя воздух шумом и сверкающими брызгами. На той стороне, между крутыми откосами мшистого камня, возвышалась стена, построенная с такой тщательностью, что трудно было разобрать, где кончается естественный обрыв и начинается творение человеческих рук. В стене виднелась единственная древняя дверь, облицованная кованой медью, с полосами зелени от влаги и старости.
Осторожно продвигаясь вперед по скользким камням, Логен поймал себя на том, что в силу давней привычки прикидывает, можно ли взять это место штурмом. Нет, нельзя. Даже с тысячью отборных бойцов. Перед дверью располагался лишь узенький каменный уступ – лестницу не поставить и таран не разогнать. Стена поднималась на десять шагов в высоту, а дверь выглядела устрашающе прочной. Если же защитники сломают мост… Логен заглянул через край и сглотнул. Падать придется очень высоко.
Он набрал полную грудь воздуха и бухнул кулаком по сырой зеленой меди – четыре мощных, гулких удара. Вот так он стучал в ворота Карлеона после битвы, и горожане бежали сдаваться. Однако сейчас никто не спешил.
Он подождал. Постучал снова, подождал еще. Сырость, тянущаяся от реки, проникала в него все глубже. Логен заскрипел зубами и поднял кулак, чтобы опять ударить в дверь. И тут в ней распахнулось узкое окошечко, и пара слезящихся глаз неприветливо уставилась на пришельца из-за толстых прутьев решетки.
– Кто там? – рявкнул сердитый голос.
– Мое имя Логен Девятипалый. Я пришел…
– Никогда не слышал о таком.
Не на такой прием надеялся Логен.
– Я пришел повидать Байяза.
Молчание.
– Первого из…
– Да, да. Он здесь, – раздался ответ, но дверь оставалась закрытой. – Он не принимает посетителей. Я так и сказал последнему из посланников.
– Я не посланник. Со мной Малахус Ки.
– Какая еще малаха?
– Малахус Ки, ученик.
– Ученик?
– Он очень болен, – раздельно проговорил Логен. – Он может умереть.
– Ты сказал – болен? Может умереть, так?
– Да.
– Скажи-ка еще раз, как тебя…
– Лучше открой эту чертову дверь! – Логен тщетно грозил кулаком перед решеткой. – Прошу тебя!
– Мы не пускаем сюда кого попало… Погоди-ка. Покажи мне руки.
– Что?
– Твои руки.
Логен поднял вверх руки. Водянистые глаза медленно обвели взглядом его пальцы.
– Девять! Одного не хватает, видишь? – Логен сунул обрубок в окошечко.
– Девять, вот как? Нужно было сразу сказать.
Лязгнули засовы, и дверь медленно, со скрипом отворилась.
По ту сторону стоял старик в старинных доспехах, пригибаясь к земле под их тяжестью, и с подозрением смотрел на гостя. В руках он держал длинный меч, слишком тяжелый для него; острие бешено плясало в воздухе, несмотря на старание старика держать оружие прямо. Логен поднял вверх руки:
– Я сдаюсь.
Древний привратник не принял шутки. Он лишь угрюмо хмыкнул, когда Логен шагнул мимо него в проем, с усилием закрыл дверь и загромыхал засовами, потом без единого слова повернулся и зашаркал прочь. Логен последовал за ним по узкой лощине, вдоль которой стояли в ряд странные дома: они поблекли от непогоды, поросли мхом, наполовину врезались в крутые скалы, так что сливались со склоном горы.
На пороге одного из домов сидела и пряла женщина с суровым лицом. Она нахмурилась, когда Логен прошел мимо нее, неся на плече бездыханного ученика. Девятипалый улыбнулся ей; конечно, не красавица, но он уже так давно… Женщина скрылась в доме и ногой прихлопнула дверь, оставив прялку вращаться у порога. Логен вздохнул – старые чары не утратили силы.
Следующее здание оказалось пекарней с приземистой трубой, откуда валил дым. От запаха свежеиспеченного хлеба в пустом Логеновом желудке заурчало. На улице играли и смеялись двое темноволосых ребятишек, бегая вокруг корявого старого дерева. Логен вспомнил о собственных детях. Здешние на них не походили, но настроение все равно испортилось.
Логен признался себе, что немного разочарован. Он ожидал увидеть множество мудрецов или, по крайней мере, бородатых людей. Однако все вокруг выглядели как обычные крестьяне. Эта деревня не слишком отличалась от родной деревни Логена до прихода шанка. Он начал сомневаться, туда ли он попал, и тут дорога сделала поворот.
За поворотом на склоне горы он увидел три огромные башни, сужающиеся кверху. Они вырастали из одного основания и разделялись в вышине, увитые темным плющом. Башни выглядели еще более старыми, чем древний мост и дорога; такими же старыми, как сама гора. У их подножия сгрудились разнородные строения, беспорядочно разбросанные по сторонам широкого двора, где люди занимались повседневными делами. Худая женщина сбивала масло на крыльце. Коренастый кузнец пытался подковать беспокойную кобылу. Старый лысый мясник в заляпанном кровью переднике закончил разрубать на куски тушу какого-то животного и мыл в корыте окровавленные руки.
А на верхней площадке широкой лестницы, поднимавшейся к подножию самой высокой из трех башен, восседал величественный старик, одетый в белые одежды. У него была длинная борода, крючковатый нос и белые волосы, ниспадавшие из-под белой шапочки. Теперь Логен почувствовал удовлетворение: первый из магов, несомненно, выглядел внушительно. При виде гостя с учеником на плече старик спустился по лестнице и поспешил навстречу; белые одежды хлопали за его спиной.
– Положи его здесь, – показал он на небольшой участок травы возле колодца.
Логен встал на колени и опустил тело Ки на землю так бережно, как только мог, превозмогая боль в спине. Старик нагнулся над юношей и положил узловатую руку ему на лоб.
– Вот, я принес твоего ученика, – пробормотал Логен, хотя это было очевидно.
– Моего?
– А разве ты не Байяз?
Старик рассмеялся.
– О нет, нет! Я Уэллс, старший слуга.
– Я Байяз, – послышался голос сзади.
Давешний мясник не спеша направлялся к ним, вытирая руки о тряпку. Выглядел он лет на шестьдесят: крепко сложенный, с решительным лицом, изборожденным глубокими морщинами, и коротко стриженной седоватой бородкой вокруг рта. Он был совершенно лыс, и полуденное солнце ярко блестело на его загорелой макушке. Байяз не казался ни красивым, ни величественным, но, когда он подошел ближе, в нем проступило нечто особенное – уверенность, привычка повелевать. Этот человек отдавал приказы, и ему подчинялись.
Первый из магов взял левую руку Логена обеими ладонями и горячо пожал. Затем перевернул ее тыльной стороной вверх и исследовал обрубок пальца.
– Значит, Логен Девятипалый, кого называют также Девять Смертей. Я слышал немало рассказов о тебе, хотя и сижу безвылазно у себя в библиотеке.
Логен вздрогнул. Он мог себе представить, какого рода рассказы слышал его собеседник.
– Это было давно.
– Разумеется. У нас всех есть прошлое, не так ли? Я не сужу о людях по слухам.
И тут Байяз улыбнулся – широкой, белозубой, лучащейся улыбкой. Его лицо просияло, покрывшись дружелюбными морщинками, но глаза, глубоко посаженные и отливавшие зеленью, остались тверды. Тверды как камень. Логен ухмыльнулся в ответ, но уже понял, что не хотел бы стать врагом этого человека.
– И ты принес нашего заблудшего ягненка обратно в стадо. – Байяз сдвинул брови и взглянул на Малахуса Ки, неподвижно лежавшего на траве. – Как он?
– Я думаю, он будет жить, сэр, – сказал Уэллс. – Но его нужно унести в тепло.
Первый из магов щелкнул пальцами, и резкий треск пронесся по двору, отражаясь от строений.
– Кто-нибудь, помогите ему!
Кузнец шагнул вперед, взял юношу за ноги и вместе с Уэллсом внес ученика через высокую дверь внутрь библиотеки.
– Итак, мастер Девятипалый. Я позвал тебя, и ты откликнулся, и это говорит о твоих хороших манерах. Манеры на Севере, может быть, и не в моде, но ты должен знать, что я ценю их. На вежливость следует отвечать вежливостью, так я всегда думал… Но что там еще? – Старик-привратник снова спешил к ним через двор, совершенно запыхавшись. – Двое посетителей в один день? Что же нас ждет дальше?
– Мастер Байяз, – просипел привратник, – там перед воротами всадники, на хороших лошадях и отлично вооруженные! Они говорят, что у них срочное послание от короля Севера!
Бетод. Этого следовало ожидать. Духи сказали, что Бетод пожаловал себя золотой шапкой. Кто же еще рискнет назваться королем Севера? Логен сглотнул. После их последней встречи у него осталась только жизнь, ничего больше; однако это намного лучше того, что выпало многим другим.
– Ну так что, господин? – спросил привратник. – Велеть им убираться отсюда?
– Кто их предводитель?
– Какой-то разодетый парень с угрюмым лицом. Говорит, он сын этого короля, или что-то вроде того.
– Кальдер или Скейл? Они оба довольно угрюмы.
– Тот, кто моложе, я думаю.
Значит, Кальдер, и это уже удача. Парни друг друга стоят, но Скейл значительно хуже. Встреча с ними обоими – опыт, которого надо избегать. После некоторого размышления Байяз распорядился:
– Принц Кальдер может войти, но его люди пусть останутся за мостом.
– Хорошо, сэр. Значит, за мостом.
Привратник, сипло дыша, удалился.
Кальдеру это не слишком понравится, ясное дело. Логен развеселился, когда представил, как самозваный принц будет безуспешно вопить в то узенькое окошко.
– Он уже король Севера, ты можешь себе представить? – Байяз рассеянно глядел вдаль. – Я помню Бетода в те времена, когда он еще не был таким важным. Да и ты тоже. А, мастер Девятипалый?
Логен нахмурился. Он знал Бетода, когда тот был почти никем – вождем небольшого клана среди многих точно таких же. Логен пришел к нему за помощью против шанка, и Бетод не отказал, но назначил определенную цену. Цена казалась небольшой, и дело стоило того, чтобы ее заплатить. Требовалось всего лишь сразиться, убить нескольких человек. Логену легко давалось убийство, а Бетод казался человеком, за которого стоило драться, – смелый, гордый, безжалостный, амбициозный. Этими качествами Логен тогда восхищался; ему казалось, он обладал ими и сам. Однако время изменило их обоих, и цена с тех пор возросла.
– Прежде он был лучше, – размышлял Байяз, – но короны идут не всем. Ты знаком с его сыновьями?
– Лучше, чем хотелось бы.
Байяз кивнул:
– Они абсолютное дерьмо, правда? И боюсь, они уже никогда не исправятся. Только представь себе безмозглого болвана Скейла королем! Бр-р! – Волшебник содрогнулся. – Иногда я почти готов пожелать его отцу долгой жизни… Почти.
К ним подбежала маленькая девочка. Логен уже видел ее: она играла возле дерева при входе в долину. В руках девочка держала венок из желтых цветочков, который она протянула старому волшебнику.
– Я сама его сплела! – сказала она.
Логен уже слышал быструю дробь конских копыт, приближавшуюся по дороге.
– Для меня? Это просто чудесно! – Байяз взял цветы. – Превосходная работа, моя дорогая. Сам мастер Делатель не сумел бы сделать лучше.
Всадник с грохотом ворвался во двор, резко осадил лошадь и птицей слетел с седла. Это был Кальдер, и прошедшие годы отнеслись к нему мягче, чем к Логену. Он был с ног до головы одет во все черное, с опушкой из темного меха. Большой красный камень сверкал на его пальце, рукоять меча блистала золотом. Он вырос, раздался вширь, и хотя до размеров братца Скейла ему было далеко, все же мог считаться крупным мужчиной. Но его бледное гордое лицо оставалось почти тем же, какое помнил Логен. Тонкие губы кривились в постоянной высокомерной усмешке.
Он бросил поводья женщине, сбивавшей масло, и быстро зашагал через двор, сердито поглядывая вокруг. Его длинные волосы плескались на ветру. Кальдеру оставалось пройти около десятка шагов, когда он увидел Логена. Сын Бетода изумленно раскрыл рот, отступил на полшага назад и невольно потянулся к мечу. Затем улыбнулся холодной натянутой улыбкой.
– Так ты завел псов, а, Байяз? Вот за этим надо хорошо присматривать, он известен тем, что кусает руку хозяина. – Губы Кальдера скривились еще сильнее. – Я могу приструнить его для тебя, если хочешь.
Логен пожал плечами: оскорбления – удел дураков или трусов. Оба определения, возможно, подходили для Кальдера, но Логен не был ни дураком, ни трусом. Если хочешь убить, сразу приступай к делу, а не разводи болтовню. Лишние разговоры позволят противнику приготовиться, а это последнее, что тебе нужно. Логен не стал ничего говорить. Если Кальдер примет это за слабость, оно и к лучшему. Может быть, драки слишком часто находили Логена, но сам он давным-давно их не искал.
Второй сын Бетода направил свое презрение на первого из магов:
– Мой отец будет недоволен, Байяз! Моим людям пришлось ждать за воротами – значит, ты недостаточно уважаешь нас!
– Но уважения у меня действительно недостает, принц Кальдер, – сказал мудрец спокойно. – Прошу тебя, однако, не падать духом. Последнего из твоих гонцов не допустили даже за мост, так что, как видишь, мы продвигаемся вперед.
Кальдер насупился.
– Почему ты не ответил на призыв моего отца?
– Так много дел занимают мое время… – Байяз показал ему цветочный венок. – Это тоже не делается само, сам понимаешь.
Принца шутка не позабавила.
– Мой отец, – прогремел он, – Бетод, король Севера, приказывает тебе явиться к нему в Карлеон! – Кальдер прочистил горло. – Он не станет… – Кальдер закашлялся.
– Что? – переспросил Байяз. – Говори, говори, сынок!
– Он приказывает… – Принц снова закашлялся, захрипел, схватился рукой за горло.
Вокруг внезапно стало очень тихо.
– Приказывает, вот как? – Байяз сдвинул брови. – Приведи сюда великого Иувина из страны мертвых. Он может приказывать мне! Он один, и никто другой! – Он хмурился все сильнее, и Логен с трудом поборол странное желание попятиться. – Ты этого не можешь. Не может и твой отец, кем бы он себя ни мнил.
Кальдер медленно опустился на колени, его лицо исказилось, глаза наполнились слезами. Байяз внимательно оглядел его сверху донизу.
– Какое мрачное одеяние. Что, кто-нибудь умер? На-ка, возьми. – Он накинул цветочный венок на голову принца. – Добавим немного цвета, вдруг это улучшит твое настроение? Передай отцу, что он должен прийти сам. Я не трачу время на глупцов и младших сыновей. Я старомоден – предпочитаю говорить с головой лошади, а не с ее задницей. Ты понял меня, мальчик?
Кальдер медленно оседал на бок, его глаза выкатились из орбит и налились кровью. Первый из магов махнул рукой:
– Можешь идти.
Принц с хрипом глотнул воздуха, закашлялся и с трудом поднялся на ноги. Пошатываясь и спотыкаясь, он подошел к своей лошади и взгромоздился в седло совсем не так прытко, как спускался с него. Уже направляясь к воротам, он метнул через плечо убийственный взгляд. Но поскольку лицо Кальдера было красным, как задница после отцовского ремня, этому взгляду не хватало должной внушительности. Логен поймал себя на том, что ухмыляется во весь рот. Давненько ему не доводилось так повеселиться.
– Как я понял, ты можешь говорить с духами.
Логен не ожидал такого поворота темы.
– А?
– Ты говоришь с духами, – повторил Байяз и покачал головой. – Это редкое умение в наши дни. Как они?
– Кто, духи?
– Да.
– Угасают.
– Скоро все заснут, да? Увы, магия утекает из мира. Таков установленный порядок вещей. Долгие годы мое знание росло, но мое могущество уменьшается.
– На Кальдера оно произвело впечатление.
– А! – отмахнулся Байяз. – Это ничто. Маленький фокус с воздухом и плотью, легче легкого. Поверь мне, магия убывает – это факт. Закон природы… Тем не менее есть множество способов разбить яйцо, не так ли, друг мой? Если одно орудие непригодно, попробуем другое.
Логен уже сомневался, понимает ли, о чем они говорят. Но он был слишком утомлен, чтобы переспрашивать.
– Да-да, конечно, – бормотал первый из магов. – Есть множество способов разбить яйцо… И к слову, ты выглядишь голодным.
Рот Логена наполнился слюной при одном упоминании о еде.
– Да, – промямлил он. – Да… Я бы съел чего-нибудь.
– Ну разумеется! – Байяз ласково похлопал его по плечу. – А потом, может быть, стоит помыться? Не то чтобы это кого-то раздражало… Но я не знаю ничего более умиротворяющего, чем горячая вода, если человек проделал долгий путь. А ты, как я подозреваю, проделал очень, очень долгий путь. Идем со мной, мастер Девятипалый. Ты здесь в безопасности.
Еда. Горячая вода. Безопасность. Логен с трудом сдерживался, чтобы не заплакать, входя вслед за стариком в библиотеку.
