Kitabı oku: «Паровой дом», sayfa 8
Ах! Если бы ему пришлось войти с первым отрядом королевской армии, проникшим в Биби-Гар после ужасной катастрофы, он не вынес бы этого зрелища.
Вот рассказ об этом одного из английских офицеров, записанный Русселе.
«Войдя в Канпур, мы кинулись отыскивать несчастных женщин, находившихся, как было нам известно, в руках жестокого Нана Сахиба, но скоро мы узнали о страшной экзекуции. Терзаемые ужасной жаждой мести и проникнутые сознанием невообразимых страданий, доставшихся на долю несчастных жертв, мы чувствовали пробуждение странных и диких инстинктов. Ожесточенные, полубезумные, мы побежали к месту их казни. Запекшаяся кровь, смешанная с бесформенными остатками, покрывала пол слоем. Длинные пряди шелковистых волос, обрывки платьев, детские башмачки, игрушки валялись в этой луже крови. Забрызганные стены носили следы мучительной агонии. Я поднял небольшой молитвенник, на первой странице которого нашел следующую трогательную запись: „27 июня покинули лодки… 7 июля взяты в плен Нана Сахибом… Роковой день…“ Но этим не ограничивались все ужасы, какие нам предстояло увидеть; ужаснее всего был вид узкого глубокого колодца, куда были навалены обезображенные останки несчастных!»
Сэра Эдварда Мунро не было тут в первые часы занятия города солдатами Гавлока. Он приехал только через два дня после отвратительного избиения! А теперь перед его глазами было лишь место над отверстием рокового колодца, служившего могилой двумстам жертв Нана Сахиба!
Банкс и сержант Мак-Нейль увели его оттуда насильно. Полковнику Мунро не суждено было забыть никогда слов, начертанных штыком одного из солдат Гавлока на окраине колодца: «Remember Counpore»! «Помни Канпур»!
Глава одиннадцатая. Перемена муссона
К одиннадцати часам мы вернулись на нашу стоянку с понятным желанием удалиться поскорее от Канпура. Но сделать этого раньше следующего утра оказалось невозможным вследствие некоторых понадобившихся в машине починок.
В моем распоряжении оставалось полдня. Я счел за лучшее употребить его на осмотр Лакнау. Банкс намеревался проехать мимо, не заезжая в город, где полковника Мунро снова могли посетить воспоминания о главных событиях ужасной войны. И он был прав: для нашего спутника это были слишком тяжелые впечатления.
Покинув паровой дом в полдень, я сел на железную дорогу, соединяющую Канпур с Лакнау, и через два часа прибыл в столицу королевства Ауд, о которой мне хотелось составить общее впечатление.
Я немедленно убедился в справедливости слышанного уже мной раньше по поводу зданий Лакнау, выстроенных в XVIII веке во время владычества мусульманских императоров.
Строителем мнимых чудес столицы Ауда был простой солдат армии Лалли Талендаля, француз из Лиона Мартен, сделавшийся любимцем короля в 1730 году. Действительно, только капральское воображение могло изобрести эту пеструю смесь стилей, отличающую Кайзербаг, официальную резиденцию государей.
Основное внимание уделено там внешнему виду без малейшей заботы о внутренней планировке. Внешность эта одновременно индусская, китайская, мавританская и европейская. То же самое мы наблюдаем в Фарид-Бакхе, в другом дворце, поменьше, построенном тем же Мартеном. Что же касается Имамбры, крепости, выстроенной лучшим индусским архитектором XXII века Конфиатуллой, то это действительно великолепное здание, производящее величественное впечатление своими куполами и шпилями.
Я не хотел покидать Лакнау, не посетив Константинова дворца работы того же французского капрала, в честь его называющегося также дворцом Мартеньера, и желал осмотреть близлежащий сад Секундр Баг, где были убиты сотни сипаев за поругание праха незлобивого солдата.
Имя Мартена – не единственное французское имя, пользующееся славой в Лакнау. Бывший унтер-офицер из африканских стрелков по имени Дюпра отличился такой храбростью во время боев, что восставшие предлагали ему принять командование над ними. Дюпра благородно отказался, несмотря на предложенные ему богатства и последовавшие затем угрозы. Он остался верен англичанам. После тщетных усилий склонить его к измене сипаи получили приказ направить на него свои удары, и он был убит в схватке с восставшими.
– Собака, – кричали мятежники, – мы тебя приобретем насильно!
И они приобрели его мертвым.
Имена этих двух французов были соединены в одном возмездии. Сипаи, осквернившие могилу одного и ввергшие в могилу другого, были избиты беспощадно.
Полюбовавшись парками, огибающими поясом зелени и цветов обширный город с полумиллионом жителей, прокатившись на слоне по главным улицам и красивому бульвару Газре-Ходж, я вернулся в тот же вечер по железной дороге в Канпур.
На следующий день, 31 мая, с рассветом мы пустились в путь.
– Наконец-то! – воскликнул капитан Год. – Мы отделались от Аллахабада, Канпура, Лакнау и прочих городов, которые все, по-моему, стоят не больше чем разбитый пистон.
– Да, Год, мы покончили с ними, – ответил Банкс, – а теперь отправимся прямо на север, к подножию Гималаев.
– Браво! – подхватил капитан. – Я называю настоящей Индией не провинции, усеянные городами, населенные индусами, а страну, где живут на свободе мои приятели – слоны, львы, тигры, пантеры, барсы, медведи, буйволы и змеи! Только там и раздолье! Вы убедитесь в этом, Моклер, и не будете жалеть о чудесах долины Ганга!
– В вашем обществе, капитан, – возразил я, – я ни о чем жалеть не стану.
– Однако, – сказал Банкс, – и на северо-западе есть интересные города: Дели, Агра, Лахор…
– Ах, мой друг Банкс, кто же заботится об этих жалких трущобах!
– Жалкие трущобы! Что с вами, Год? Да это великолепные города! Будьте покойны, мой друг, – прибавил инженер, – обращаясь ко мне, мы постараемся показать вам все это, не нарушая охотничьих планов капитана.
– Прекрасно, Банкс! – отозвался Год, но я считаю, что только с нынешнего дня мы действительно начинаем путешествовать.
Затем, повысив голос, он крикнул: «Фокс!»
– Здесь, – отвечал, вбегая, денщик.
– Фокс, чтобы ружья, карабины и револьверы были у тебя в порядке.
– Все в порядке.
– Осмотри курки и приготовь патроны.
– Все уже сделано.
– Все ли готово?
– Все.
– Тридцать восьмой не замедлит занять место в списке твоих подвигов, Фокс.
– Тридцать восьмой! – воскликнул денщик, глаза которого сверкнули. – Я приготовлю ему хорошенькую разрывную пулю, которой он останется доволен.
– Слушай же, Фокс, к делу, ступай!
Фокс приложился по-военному и, повернувшись направо кругом, отправился в свой арсенал.
Маршрут второй половины нашего путешествия был следующий. Около семидесяти километров мы должны были подниматься вверх по течению Ганга, направляясь к северо-западу; затем ехать прямо на север между одним из притоков Ганга и крупной рекой, впадающей в Гушни.
Таким образом, мы миновали значительную сеть рек, извивающихся направо и налево, и через Бисвах прямо достигли первой линии холмов Непальских гор, следуя через западную часть королевства Ауд и Рохилькенд.
Этот путь был тщательно продуман инженером, чтобы избежать все затруднения. Может быть, нам трудно будет встретить жилье в северном Индостане, но зато не будет недостатка в дровах. Что же касается железного слона, ему станет легко идти каким бы то ни было аллюром по прекрасным дорогам, пролегающим по великолепнейшим лесам Индийского полуострова.
От Бисваха нас отделяло расстояние приблизительно в девяносто километров. Мы условились совершить этот переезд с умеренной скоростью, полагая на него шесть дней. Это дозволяло остановки в местах, которые понравятся, и охотникам давало простор для их подвигов. Кроме того, капитан Год, денщик Фокс, к которым охотно присоединился Гуми, могли охотиться вдоль опушки леса, пока железный слон двигался размеренным шагом по дороге. Мне также не запрещалось участвовать в этих экскурсиях, хотя я был плохим охотником; время от времени я отправлялся побродить с ружьем в их обществе.
Должен сказать, что со времени вступления нашего путешествия в новую фазу полковник Мунро менее чуждался нас. Он сделался более общителен, как только мы удалились от черты городов Гангской долины и перенеслись в полосу лесов и равнин. Повидимому, при этих условиях к нему возвращалось спокойное настроение его прежней жизни в Калькутте. А между тем мог ли он забыть, что подвижной дом приближался к северу Индии, куда его влекла роковая сила. Как бы ни было, но разговор его оживился во время обедов, и он часто продолжал беседу допоздна в чудные теплые ночи, которые держались в последние дни ясной погоды.
Что же касается Мак-Нейля, он казался мрачнее обыкновенного. Посещение Биби-Гара словно пробудило в нем еще сильнее старую месть, которую он все еще мечтал насытить.
– Невозможно, – сказал он однажды, – чтобы они убили Нана Сахиба! Я этому не верю!
Первый день путешествия прошел без особенных приключений. Капитану Году и Фоксу не удалось сделать ни одного выстрела по хищникам.
Было от чего прийти в отчаяние, этот факт наводил даже на предположение, не спугивает ли зверей наш «Железный великан». Действительно, мы проезжали подле джунглей, служащих обыкновенно жилищем тиграм и другим видам этого семейства, но не видали ни одного из его представителей. Охотники уходили на расстояние мили или двух от поезда, не встречая никого. Им пришлось покориться обстоятельствам и взять с собой Блана и Фана и настрелять по крайней мере мелкой дичи, которой ежедневно требовал Паразар. Наш чернокожий повар и слушать не хотел рассуждения о тиграх, барсах и других несъедобных животных. Он презрительно пожимал плечами на речи Фокса и говорил:
– Все это негодно для стола!
В этот вечер мы остановились под группой гигантских бананов. Ночь, так же как день, прошла безмятежно. Тишина не нарушалась даже ревом аверей. Огни были погашены, и, в угоду капитану Году, Банкс не включил электрического тока, превращавшего глаза слона в яркие фонари. Но и это не помогло.
То же повторилось 1 и 2 июня.
– Мне подменили королевство Ауд! – повторял Год. – Перетащили его в Европу. Здесь столько же тигров, сколько в шотландских низменностях!
– Очень может быть, милый Год, что в этой местности были охотники и звери убежали дальше.
Не отчаивайтесь, подождите, мы приедем к горам Непала, и там вам удастся применить к делу ваши охотничьи таланты.
– Будем надеяться, полковник, – ответил Год, качая головой, – иначе пришлось бы переливать наши пули в мелкую дробь.
День 3 июня был одним из самых жарких, какие пришлось нам испытать. Если бы дорога не была защищена тенью высоких деревьев, мне кажется, мы буквально испеклись бы в нашем подвижном доме. Термометр в тени доходил до сорока семи градусов без малейшего ветра. Следовательно, могло существовать предположение, что хищники при такой раскаленной атмосфере просто не выходили из своих логовищ даже ночью.
На следующее утро, при восходе солнца, в первый раз западный край горизонта был подернут мглой. И мы в первый раз были зрителями великолепного явления миража, называемого в некоторых частях Индии «мкош», то есть воздушные замки, а в других местностях носящего имя «дессазур», то есть призрак. Увиденное нами представляло целую цепь низеньких холмов, увенчанных фантастическими замками, что-то вроде Рейнской долины, окруженной возвышенностями, с гнездящимися на них жилищами древних феодалов. Мы не только в мгновение ока перенеслись в романскую часть старой Европы, но на пятьсот лет назад, прямо в Средние века.
Мираж, отличавшийся необычной отчетливостью, имел весь характер действительности. И железный слон в доспехах современной механики, шествующий по направлению к городу XI века, казался мне гораздо большим анахронизмом, чем в то время, когда он бежал по стране Вишну и Брамы.
– Благодарю тебя, матьприрода! – воскликнул капитан Год. – После всех минаретов и куполов, мечетей и пагод ты наконец веселишь мое зрение зрелищем старинного города с его романскими и готическими башнями!
– В каком поэтическом настроении сегодня наш друг Год! – воскликнул Банкс. – Уж не начитался ли он баллад?
– Смейтесь, Банкс, труните на здоровье! – возразил капитан Год. – Но смотрите, предметы растут! Кустарники превращаются в деревья, холмики разрастаются в горы, и…
– …и кошки, если бы тут были кошки, сделались бы тиграми, не правда ли Год?
– Ах, Банкс, это было бы недурно!.. Но вот мои рейнские замки рушатся, город уничтожается, и мы возвращаемся к действительности, к обычному пейзажу королевства Ауд, в котором не хотят более жить хищники!
Солнце, поднимаясь над горизонтом, мгновенно изменило игру преломления лучей. Замки развалились, как карточные домики, вместе с поддерживавшими их холмами, сравнявшимися с уровнем долины.
– Мираж пропал, – объявил Банкс, – а вместе с ним пропало и поэтическое настроение капитана Года. Хотите знать, что предвещает это явление?
– Говорите, инженер! – поощрил его капитан.
– Оно означает скорую перемену погоды, – ответил Банкс. – Впрочем, в начале июня перемещение муссона повлечет за собой период дождей.
– И мы ведь под крышей, милый мой Банкс, – сказал я, – не так ли? Пусть льет себе дождь: хотя бы он грозил потопом, он не хуже жары…
– Вы будете удовлетворены, мой друг, – ответил Банкс. – Дождь не заставит себя ждать, и я думаю, что мы скоро увидим первые облака на юго-западе.
Банкс не ошибся. К вечеру западная часть горизонта начала заволакиваться мглой, предвещая, что в ночь, как это бывает по большей части, установится муссон.
В течение дня показались и другие признаки, относительно которых не мог ошибиться англоиндиец. Во время хода поезда несколько раз взвивались столбы густой пыли.
Движение колес локомотива и платформы – движение, впрочем, небыстрое – могло, конечно, поднять пыль, но не такую. Эта пыль напомнила облака тех пушинок, какие летают вокруг приведенной в движение электрической машины. Почву можно было сравнить с обширным приемником, набравшим электричества в продолжение нескольких дней. Эта пыль, кроме того, окрашивалась желтоватыми оттенками самого необычайного вида, и в каждой молекуле блестела небольшая светлая точка. Были минуты, когда казалось, будто наш поезд двигается среди пламени, хотя пламя это не распространяло тепла и не имело ничего общего ни по цвету, ни по яркости с огоньками, вспыхивающими иногда на море наверху мачт.
Скорр рассказывал нам, что ему случалось видеть, как поезд идет по рельсам между двумя шпалерами светящейся пыли, и Банкс подтвердил слова механика. В течение четверти часа я сам мог наблюдать это явление из окон башенки, откуда видна была дорога на расстоянии пяти или шести километров. Обнаженная пыльная дорога накаливалась отвесными лучами солнца. Мне казалось, что зной атмосферы превосходил жар печи локомотива. Поистине, это было невыносимо, и я, совсем задыхаясь, вернулся подышать воздухом, несколько освеженным колыханием пунки.
Вечером, часов около семи, паровой дом остановился. Местом стоянки Банкс избрал опушку леса бананов, тянувшегося, как казалось, на неизмеримое пространство. По лесу пролегала дорога, сулившая нам на следующий день приятный путь под тенью высоких сквозных сводов зелени.
Бананы, эти великаны индусской флоры – настоящие деды, главы растительных семейств, окруженные детьми и внуками. Молодые побеги, выходящие из общего корня, возвышаются независимо вокруг главного ствола, вплетаясь вершинами в ветви центрального дерева. Они действительно похожи на цыплят, вырастающих под крыльями наседки. Это придает совершенно разнообразный характер столетним банановым лесам. Старые деревья, точно стропила, поддерживают громадный свод, тонкий переплет которого опирается на молодые бананы, на будущие столпы растительного храма.
В этот вечер кочевье было устроено старательнее, чем всегда. В случае, если бы завтрашний день оказался таким же знойным, как прошедший, Банкс думал продлить остановку, с тем чтобы наверстать потерю времени ночью.
Полковник Мунро охотно соглашался провести несколько лишних часов в чудесном, тенистом и спокойном лесу. Все присоединились к этому мнению; одни, чувствуя потребность в отдыхе, другие в надежде встретить наконец добычу, достойную выстрелов Андерсона и Жерара.
Лишним было бы называть, кто принадлежал к числу последних.
– Фокс и Гуми, теперь всего только семь часов! – крикнул капитан Год. – Пройдемтесь в лес до наступления ночи. Не пойдете ли вы с нами, Моклер?
– Мой милый Год, – заметил Банкс, не дав мне времени на ответ, – лучше бы вам не удаляться от лагеря. Небо хмурится, началась гроза, вам будет трудно отыскать дорогу домой. Вы отправитесь завтра, если мы пробудем на месте.
– Завтра будет светло, – ответил Год, – а теперь для охоты время удобное.
– Знаю, Год, знаю, наступающая ночь не обещает ничего хорошего. Если вы непременно хотите идти, по крайней мере не уходите далеко. Через час совсем стемнеет, и, может быть, вам труднее будет вернуться, чем вы думаете.
– Будьте покойны, Банкс. Теперь семь часов, я прошусь в отпуск у полковника только до десяти.
– Отправляйтесь, Год, – ответил полковник Мунро, – но не пренебрегайте советами Банкса.
– Слушаю, полковник.
Капитан Год, Фокс и Гуми, вооруженные прекрасными охотничьими карабинами, покинули кочевье и исчезли под высокими бананами, окаймлявшими правую сторону дороги.
Я так был утомлен знойным днем, что предпочел остаться дома.
По приказанию Банкса огонь в топке не был погашен настолько, чтобы сохранить в котле одну или две атмосферы давления. Инженер хотел быть готовым ко всем случайностям. Сторр и Калуф занялись возобновлением запаса воды и топлива. Небольшой ручей, протекавший налево от дороги, доставил воду, а крайние деревья – дрова, необходимые для нагрузки тендера. В это время Паразар убирал со стола остатки еды, обдумывая меню завтрашнего обеда.
Было еще довольно светло. Полковник Мунро, Банкс, сержант Мак-Нейль и я пошли отдохнуть к берегу ручья, течение которого освежало удушливый воздух.
Солнце еще не село. Его лучи придавали синеватый отлив темным облакам, сгущавшимся над сводом прозрачной листвы. Тучи ползли, словно движимые собственной силой, без малейшего ветра.
Наша беседа продолжалась приблизительно до восьми часов.
По временам Банкс уходил к опушке леса, прямой линией пересекавшего равнину на четверть мили от места стоянки – оттуда небо было виднее, – и всякий раз при возвращении он встревоженно покачивал головой.
В последний раз и мы пошли с ним. Под тенью бананов становилось темно. Дойдя до опушки, я увидел обширную равнину, тянувшуюся к западу до цепи низеньких холмов, смутные очертания которых сливались с облаками.
Листья на деревьях не шевелились. Но это не был тихий сон природы, воспетый поэтами, – напротив, сон был тяжелый, гнетущий. Я не могу подыскать лучшего сравнения для напряжения, чувствовавшегося в воздухе, как сравнив его с состоянием паровика, в котором слишком сгущенные пары готовятся к взрыву.
Взрыв был неизбежен. Грозные тучи плыли высоко, как обыкновенно бывает в равнинах, и представляли широкие, резко очерченные края. Они разрастались в объеме, уменьшаясь в числе, и, очевидно, скоро должны были слиться в одну сплошную массу и этим увеличить плотность грозовой тучи. Мелкие тучки, подчиняясь притяжению, сталкивались, расходились и под конец терялись в пространстве.
В половине девятого сверкнула молния, вычерчивая острые углы.
Шестьдесят пять секунд спустя грянул гром.
– Двадцать один километр, – произнес Банкс, глядя на часы. Почти максимум расстояния, на каком слышится гром. Но гроза, разыгравшись, скоро приблизилась и не заставит себя долго ждать. Отправимтесь домой, друзья мои.
– А капитан Год? – спросил МакНейль.
– Гром прикажет ему вернуться, – ответил Банкс, – и я надеюсь, что он его не ослушается.
Через пять минут мы дошли до поезда и расположились на веранде около гостиной.
Глава двенадцатая. Пожар
Ни одна страна в мире, за исключением некоторых частей Бразилии, в частности Рио-де-Жанейро, не может соперничать с Индией по части гроз. Между тем как во Франции, Англии и Германии, то есть в средней полосе Европы, насчитывается не более двадцати гроз в году, на Индийском полуострове количество их в каждом году превышает пятьдесят.
Это правило по общей метеорологии. Относительно же данного случая, судя по всем условиям, мы должны были ожидать жесточайшей грозы.
Немедленно по возвращении в паровой дом я справился с барометром. Ртуть сразу упала на два дюйма – с двадцати девяти на двадцать семь.
Я обратил на это внимание полковника Мунро.
– Меня сильно беспокоит отсутствие капитана Года и его товарищей, – ответил он. – Гроза неминуема, темнота наступает быстро; охотники заходят всегда далее, чем обещают, и даже чем хотят.
Как они отыщут дорогу впотьмах!
– Сумасшедшие! – воскликнул Банкс. – Их невозможно было уговорить остаться! Конечно, было бы во сто раз лучше, если бы они не уходили!
– Без сомнения, Банкс, но они ушли, – возразил полковник Мунро, – и необходимо, чтобы они вернулись.
– Нельзя ли придумать способа указать место, где мы находимся? – спросил я инженера.
– Такую услугу могут нам оказать наши электрические фонари, свет их очень силен и виден издалека. Я сейчас пущу ток.
– Прекрасная мысль, Банкс.
– Не прикажете ли мне пойти поискать капитана? – спросил сержант.
– Нет, старик, – ответил полковник, – ты не найдешь их и только заблудишься сам.
Банкс принялся прилаживать электрическую батарею.
Он соединил элементы, и через несколько мгновений глаза «Железного великана» засветились как маяки, длинными полосами света, освещая лес на большое расстояние.
Положительно огни должны были быть видны издали и могли показать дорогу охотникам.
Но в ту же минуту разразилась страшная буря. Она разъединила верхушки деревьев и загудела между стволами бананов, словно перебирая звонкие трубы органа.
На дорогу посыпался град сухих сучьев и листьев, и на крышах парового дома началась немилосердная трескотня, напоминавшая барабанный бой.
Нам пришлось уйти в гостиную и запереть все окна.
Дождя еще не было.
– Это «тафон», – сказал Банкс.
Индусы называют этим именем внезапные и сильные ураганы, преимущественно посещающие горные местности.
– Сторр, – крикнул Банкс механику, – плотно ли заперты окна на башне?
– Будьте покойны, господин Банкс, с этой стороны нет опасности.
– Где Калуф?
– Он складывает дрова в тендере.
– Завтра не нужно рубить дров! Ветер потрудится сделать эту работу за нас! Сторр, поддержи давление и ступай под крышу.
– Сейчас, господин инженер.
– Налиты ли у тебя чаны, Калуф? – спросил Банкс.
– Да, – ответил кочегар, – запас воды готов.
– Хорошо, идите скорей домой. Механик и кочегар вошли в дом.
Молнии следовали одна за другой, и гром глухо рокотал.
Тафон не освежал воздуха. Ветер был удушлив и жег, словно дул из раскаленной печи.
Полковник Мунро, Банкс, Мак-Нейль и я приютились в гостиной, но по временам выходили на веранду.
Черным кружевом выступали на огненном фоне неба высокие ветви бананов. Вслед за каждой молнией на расстоянии нескольких секунд следовал удар грома. Не успевал замолкнуть первый удар, как раздавался второй. Неумолкаемо по лесу гудел густой бас эха, покрываемый через короткие промежутки более резким звуком сухих ударов грома, так справедливо уподобленных Лукрецием шуму раздираемой бумаги.
– Как это гроза не вернула их домой? – волновался полковник Мунро.
– Может быть, – заметил сержант, – капитан Год и его товарищи укрылись в дупло старого дерева или пещеру и вернутся только утром! Лагерь всегда будет к их услугам!
Банкс покачал головой. По-видимому, он не разделял уверенности Мак-Нейля.
Было около десяти часов, начался сильный дождь. К дождю примешивался крупный град, барабанивший по крыше с таким грохотом, что невозможно было расслышать разговоров, если бы даже гром и не заглушал голосов. Срываемые с деревьев листья кружились в пространстве.
Не имея возможности объясняться словами среди этого ада, Банкс протянул руку и показал нам на градины, хлеставшие по бокам «Железного великана».
Трудно было верить глазам! Все светилось от градин. Можно было подумать, что с облаков падали капли расплавленного металла, которые исчезали при ударе о железную обшивку. Это явление указывало на степень пресыщения атмосферы электричеством. Ежеминутно вспыхивала молния, и казалось, будто весь воздух сейчас загорится.
Банкс пригласил нас знаком уйти в гостиную и запер за нами дверь на веранду. Положительно было опасно подвергаться под открытым небом действию электричества.
Мы удалились в комнату, совершенно темную, из которой внешнее освещение казалось еще ярче. Каково было наше удивление, когда мы заметили, что светится даже слюна наша. Это было прямым доказательством, до чего мы сами пропитаны электричеством.
«Мы плевали огнем», по техническому выражению, характеризующему это явление, встречающееся редко и всегда нагоняющее страх. Действительно, при беспрерывном сверкании внешнего и внутреннего огня, среди неумолкаемого гула и грохота громовых ударов самому храброму сердцу мудрено воздержаться от усиленного биения.
– А наших все нет! – проговорил полковник Мунро.
– Все нет и нет… – отдавался Банкс.
Мы были в мучительной тревоге. Идти на помощь капитану Году и его товарищам, находившимся в серьезной опасности, не было никакой возможности.
Действительно, если они нашли убежище, то только под деревьями, а известно, каким опасностям подвергается в этих условиях человек во время грозы.
Где же могли они, в этом густом лесу, найти точку, удаленную на пять или шесть метров от вертикальной линии, проходящей от оконечностей самых длинных ветвей, как благоразумие предписывает людям, застигнутым грозой около деревьев?
Все эти соображения приходили мне в голову, когда раздался громовой удар сильнее предыдущих. Между ним и молнией прошло не больше полсекунды.
Паровой дом затрясся и подскочил на рессорах. Я думал, что поезд опрокинется.
В то же время резкий запах распространился в воздухе – наверное, анализ дождя, собранного в эту грозу, указал бы на присутствие в его составе большого количества окиси азота.
– Молния ударила, – сказал МакНейль.
– Скорр! Калуф! Паразар! – позвал Банкс.
Все трое вбежали в комнату. По счастью, все были целы. Инженер отворил дверь веранды и вышел на балкон.
– Смотрите! Вон куда она ударила! – вскричал он. В десяти шагах от дороги был разбит громадный банан. Беспрерывное сверкание освещало предметы как днем. Гигантский ствол, который не в силах были сдержать боковые побеги, свалился поперек.
Во всю длину кора была ободрана, и длинная полоса ее, извиваясь змеей, трепалась в воздухе. Вероятно, дерево расщепило снизу вверх сильным ударом в корень.
– Чуть-чуть не попало в паровой дом! – отметил, «инженер. – Останемся, однако, на месте, здесь все же безопаснее, чем под деревьями.
– Останемся, – ответил полковник. Как раз в это мгновение раздался крик.
Уж не возвращаются ли наши охотники?
– Это голос Паразара, – сказал Сторр.
Действительно, оказалось, что с веранды второго дома нас звал повар.
Мы тотчас отправились к нему.
Менее чем на расстоянии ста метров от лагеря загорелся лес. Верхушки бананов исчезали в пламени. Пожар распространялся с неимоверной быстротой и приближался к паровому дому.
Опасность была очевидна. Продолжительная засуха, повышенная температура трехмесячного лета высушила деревья, кустарники и траву. Пожар завладевал беспрепятственно легковоспламеняемым материалом. Весь лес мог сделаться его добычей, как это нередко бывает в Индии.
В самом деле, огонь захватывал все больше и больше пространства. Ему стоило добраться до лагеря, чтобы погубить в одно мгновение оба дома, которые не могла защитить их тонкая железная обшивка.
Мы молча смотрели на приближение опасности. Полковник Мунро скрестил руки.
– Банкс! – сказал он просто. Теперь твое дело выручать нас.
– Да, Мунро, – ответил инженер, – и так как мы не имеем средств потушить пожара, то принуждены бежать.
– Бежать пешком? – спросил я.
– Нет, на поезде.
– А капитан Год и его товарищи? – спросил Мак-Нейль.
– Мы бессильны помочь им! Если они не вернутся до нашего отъезда, мы уедем без них!
– Нельзя же покинуть их! – воскликнул полковник.
– Мунро, – возразил Банкс, – когда поезд будет вне черты пожара, мы вернемся и обыщем лес, пока не найдем их.
– Делай как знаешь, Банкс, – ответил полковник Мунро, полагаясь на мнение инженера, представлявшее действительно единственно возможный исход.
– Сторр, – скомандовал Банкс, – ступай к машине; Калуф, отправляйся к паровику и прибавь дров! Что показывает манометр?
– Давление двух атмосфер, – ответил механик.
– Чтобы через десять минут было четыре! По местам, друзья мои, по местам!
Механик и кочегар не теряли ни минуты. Вскоре столб черного дыма повалил из хобота слона и смешался С потоками ливня. Точно вызывая на бой грозные силы природы, великан сыпал клубами искр в ответ на сверкание молний.
Полковник Мунро, Банкс и я оставались на задней веранде наблюдать за успехами пожара. Зрелище было ужасное. Большие деревья валились в громадный костер, сучья издавали треск, как выстрелы револьверов, лианы корчились под огнем, перенося пламя от одного дерева к другому. Через пять минут пожар продвинулся еще на пятьдесят метров, и косматое пламя, раздуваемое во все стороны ветром, высоко взвивалось, осыпая все кругом искрами.
– Мы должны двинуться через пять минут, или все погибло! – сказал Банкс.
– Пожар шагает быстро, – заметил я.
– А мы пойдем быстрее его.
– Ах, если бы Год и его спутники были с нами, – вздохнул полковник.
– Необходимо дать свисток! – вскрикнул Банкс. – Авось они услышат его!
Он кинулся на башню, и скоро в воздухе раздались резкие свистки, отчетливо отделявшиеся от раскатов грома и слышные, вероятно, на далеком расстоянии.
Представить себе наше положение еще возможно, но описать его нельзя. С одной стороны, необходимость бежать как можно скорее, с другой – долг ждать недостающих товарищей!
Банкс вернулся на заднюю веранду. Черта пожара находилась теперь не далее как в пятидесяти футах от парового дома.
Жар был нестерпимый, и скоро предвиделась опасность задохнуться. Головни сыпались уже на нашу крышу. К счастью, проливной дождь не давал им Разгораться.
Машина продолжала пронзительно свистеть. Ни Год, ни Фокс, ни Гуми не показывались.
В это мгновение механик подошел к Банксу.
– Пары разведены, – сказал он.
– Так в путь, Сторр! – ответил инженер, – но пускай машину тихим ходом!.. Продвигайся лишь настолько, чтобы уйти от огня.
– Подожди, подожди еще немного, Банкс! – умолял полковник, не решаясь покинуть стоянку.
– Еще три минуты отсрочки, Мунро, – холодно сказал Банкс, – и больше не проси. Через три минуты задняя платформа загорится.
