Kitabı oku: «Бедный родственник», sayfa 3
– Правда ваша, барин, родная сторонушка – все равно, что матушка родимая – Так душа к ней и льнет: как на чужбине ни хорошо, и все по родине стоскуешься. Да мне бы, кажется, на чужбине да без своих и месяца не выжить… Сердце сгорело бы… Верно, барин… Оттого и вам невмоготу – говорил ямщик, с участием взглядывая на седока.
В это время вдали опять замелькали огни. Это был маленький уездный город – цель путешествия барина. Он тревожно стал всматриваться, и когда они въехали в тихое предместье, то сердце его радостно забилось, и слезы навернулись на глаза. Здесь, в этой глуши, он родился, здесь он жил с родителями, ребенком бегал по улицам и знал каждый дом, каждое дерево, каждый уголок…
И много милых сердцу воспоминаний промелькнуло в его голове из далекого детства.
Кибитка остановилась у ворот гостиницы.
– Спасибо тебе, голубчик. Никогда не забуду я твоей услуги. Бог даст, еще увидимся. Скажи же мне, как тебя звать? – говорил приезжий, расставаясь и расплачиваясь с ямщиком.
– Спасибо и вам, барин, на добром слове…Звать меня Степаном Ивановым, а по прозванию Колченогим… Коли поехать куда захотите, – только на почтовой станин и закажите… Меня тут все знают. Прошенья просим, барин! Дай вам Бог хорошо тут пожить.
Они расстались, довольные друг другом.
II
На другой день приезжий встал рано в самом радостном настроении. Это был человек уже очень не молодом, поседевший, сгорбленный; на его бледном, болезненном лице лежали глубокие морщины, и в глазах выражалась затаенная грусть.
Он подошел к окну гостиницы и рассмеялся. Как раз напротив, на сером полуразвалившемся домишке, красовалась большая вывеска, на ней изображены были двое мужчин: один держал другого за нос и чем-то вроде огромного ножа брил ему щеку. Над этим изображением было написано огромными буквами: «Здесь стригут и бреют».
Приезжий узнал и этот дои и эту вывеску. Он видел их много лет тому назад, и они остались неизменными. Он узнал и улицу, и дома кругом, и местность вдали.
Вошедшая прислуга с самоваром прервала его думы, барин стал расспрашивать ее обо всем в городе и особенно интересовался братьями Хлебниковыми. Словоохотливая женщина рассказала ему многое, но мало утешительного.
Приезжий вышел на улицу. Это было незадолго до праздника Рождества. Даже в этом глухом городе заметно было оживление. Всюду убирались, скребли, мыли, чистили, куда-то спешили; около двух домов на снегу лежали елки, должно быть, только что привезенные из лесу.
Приезжий исходил город вдоль и поперек; на это понадобилось немного времени. Около одного дома, приютившегося на берегу маленькой речонки к окруженного густым садом, он долго стоял и смотрел не то с грустью, не то с умилением, слезы застилали его глаза; затем он глубоко вздохнул и тихо побрел по деревянным мосткам, оборачиваясь и посматривая назад.
Около 12 часов дня приезжий звонил около калитки невзрачного и довольно грязного дома.
Отворила молодая деревенская девушка, растрепанная и неуклюжая на вид.
– Вам кого? – с удивлением спросила она.
– Здесь живет Антон Алексеевич Хлебников?
– Здесь. Только его дома нет. Он на службу ушел.
– А барыня дома?
– Дома. Только она белье гладит.
– Ну, ничего. Я зайду. Скажи барыне, что ее хочет видеть приезжий родственник.
Девушка живо шмыгнула в дом; приезжий прошел за ней; они вошли в прихожую, в которую выходили три двери, – из одной тянуло кухонным чадом и чем-то жареным. Прислуга быстро закрыла все три двери, сама исчезла, и вошедший очутился в полном мраке. Он простоял тут довольно долго и подумал: «Однако для начала удачно, нечего сказать».
Наконец дверь из кухни отворилась и на пороге показалась очень полная женщина, низенькая и круглая, как шарик, в широком капоте.
– Не узнаете меня. Анна Ивановна? – спросил приезжий.
– Нет, извините, не узнаю.
– Я – Иван Васильевич Хлебников, родной дядя вашего мужа.
– А-а-а-а! Милости просим. Очень рада! Пожалуйте в гостиную.
Хозяйка засуетилась и широко распахнула дверь в парадную комнату. Приезжий разделся и вошел.
– Садитесь на диванчик. Там удобнее, – предложила Анна Ивановна, а сама грузно опустилась в кресло.
– Вот я и на родину приехал! Так сюда тянуло. Вся душа изныла в тоске. Как завидел вдали наш город, так даже слеза прошибла.
– Конечно, приятно подъезжать к родному городу, – согласилась хозяйка.
– Как же вы поживаете? Что Антоша? Давно я ничего не слышал о племянниках… Большая ли у вас семья?
– Ничего, живем мы хорошо…Муж служит. Старший мальчик у нас в прогимназии учится, а двое маленьких еще дома.
– Покажите мне ваших деток! Я так хочу с ними познакомиться.
– С удовольствием…Только они у меня ужасные шалуны, – сказала хозяйка м направилась в соседнюю комнату; она пробыла там очень долго, должно быть, прихорашивал своих детей.
Наконец в гостиную, как ураган, ворвались два буйных мальчугана; у одного под глазом виднелся большой синяк. Они смело подбежали к приезжему и закидали его вопросами:
– Ты наш дедушка? Что ты нам привез? Каких ты нам привез гостинцев? Отчего у тебя такое лицо?
– Дети, перестаньте! Как вам не стыдно. Что подумает дедушка! Вот я папе скажу! Слышите? Перестаньте! – уговаривала мать.
Дедушка не успел еще ничего ответить и приласкать своих милых внуков, как они накинулись на книги, на альбомы, на разные мелкие статуэтки, очевидно, для них запрещенные. Мать с ужасом оберегала все эти вещи от грозного нашествия. Мальчуганы теребили их руками, отнимали друг у друга, спорили.
– Миша и Коля, идите теперь в детскую… Идите. Вы познакомились с дедушкой – и довольно… Ну, поцелуйте дедушку… Не трогайте же ничего, – испуганно твердила мать, оттаскивая шалунов.
Но те упирались и подняли рев;
– Не хотим целовать дедушку! Не хотим в детскую! – кричали они.
С трудом мальчуганы были увлечены матерью из гостиной.
– Где же вы остановились? – спросила хозяйка, вернувшись после борьбы с сынками и желавшая загладить неприятное впечатление.
– В гостинице.
Что же вы, на побывку или навсегда?
– Думаю, навсегда. Здоровье стало плохое… Хочу около родного пепелища сложить свои кости.
– Вероятно, вы торговлей думаете заняться?
– Нет. Где уж мне, больному человеку, торговать!
– Значит, вы пенсией или капиталом обеспечены? – спросила хозяйка, и ее полное лицо изобразило сильное любопытство.
– У меня ничего нет. На первое время хватит… А там, надеюсь, найду какое-нибудь занятие. – уклончиво отвечал гость.
– Какие же занятия в нашем городе? Мой муж и сам бы охотно взял, да нигде нет, – недовольным тоном сказала хозяйка.
